Плохой. Хороший. Испорченный

Дома я застаю отца, который сидит в тишине кухни. Рядом с ним стоит полупустая бутылка водки и открытая банка с солеными огурцами. Я усаживаюсь на стул напротив и осторожно касаюсь его руки, от чего он вздрагивает и переводит на меня чуть замутненный алкоголем взгляд. Давно я не видела отца пьяным. Обычно он только выпивает по праздникам, ведь мама не переносит даже запах алкоголя. — А где мама? — спрашиваю, оглядывая кухню, словно бы жду, что она вот-вот выйдет из-за холодильника или вылезет из шкафчика. Я задержалась после школы, а в такое время мама обычно уже возвращается с работы и готовит ужин. — Ушла, — коротко отвечает отец, а затем достает из кармана обручальное кольцо и выкладывает на стол. Я смотрю прямо на него, и меня одолевает какое-то странное тревожное чувство. Вроде и радоваться должна, что они наконец-то решились на этот шаг и перестанут друг друга мучить. Но с другой стороны, меня пугают перемены. Ничего ведь уже не будет как прежде, и дело не только в том, что мама уже не вернется в эту квартиру, которую и так всегда ненавидела. Это единственное, что осталось отцу в наследство от родителей. Убитая, прокуренная, загаженная квартира, на обустройство которой мама потратила несколько месяцев. Но она всегда говорила, что ей все равно чудятся запахи перегара и испражнений, и даже стены вызывают отвращение. Неудивительно, что она сбежала, как только появилась возможность. — Она хоть стоила того… та женщина? — шепчу, впервые решившись заговорить об этом. До этого мы делали вид, что я продолжаю жить в том иллюзорном мире, который они для меня создали, и даже не догадываюсь об измене отца. Он неопределенно пожимает плечами в ответ, а затем отводит взгляд. Я вижу, что ему неловко и даже стыдно. Еще пару месяцев назад мне казалось, что он должен жить этими чувствами. Предатель и изменщик, который ради собственной прихоти пожертвовал счастьем нашей семьи. Но чем дольше анализировала это, тем больше понимала, что никакой семьи у нас и не было. Мой отец поступил плохо, да, и этому нет оправданий. Но сейчас я понимаю, что они с мамой оба были заложниками этого брака, и хорошо, что хоть один из них сделал шаг к тому, чтобы вырваться. Вряд ли это было целенаправленно, скорее порыв, попытка обрести хоть какое-то счастье. Даже ненадолго, но с кем-то другим. В этом я его понимаю. — Если стоила, то познакомь, — продолжаю я, хоть слова даются непросто. У меня нет полной уверенности, что хочу встретиться с той, которая решилась разбить чужую семью. Пусть даже уже сломанную. — А если нет… что ж, надеюсь, хоть мама правильно воспользуется подаренной тобой свободой и все-таки найдет свое счастье. Не дожидаясь ответа, я быстро встаю и иду в свою комнату. Это слишком тяжелый разговор, и мне, возможно, не следовало его начинать, ведь я не готова была слышать его ответ. Но и молчать было слишком тяжело. Когда я захожу в комнату, первым делом набираю матери. Она долго не отвечает, и пока в трубке звучат гудки, начинаю думать, что вместе с отцом она решила вычеркнуть из своей жизни и меня. Но затем раздается ее тихий и немного усталый голос. — Ты уже дома, милая? — спрашивает мама с несвойственной для нее нежностью. Я киваю, забыв, что она меня не видит. — Ты прости, что я тебе сама не позвонила. Мы с твоим отцом решили пока пожить раздельно… Если ты хочешь, ты можешь вместе со мной переехать к бабушке с дедушкой. Последние слова она произносит чуть тише, словно бы с надеждой, что я не соглашусь. У нас с ее родителями натянутые отношения. Бабушка вечно критикует меня за мой внешний вид, манеру говорить, а еще переживает, что я разобью одну из ее драгоценных фарфоровых статуэток. Дедушка же и вовсе, кажется, видит во мне ошибку молодости его дочери, и поэтому предпочитает не замечать. — Да нет, я, наверное, все-таки с папой поживу, — отвечаю, и мне кажется, что в трубке раздается ее облегченный вздох. Так будет лучше для всех. — Я просто хотела убедиться, что у тебя все в порядке. А еще сказать, что нашла подработку на выходные, так что с деньгами будет немного полегче. У нас в семье не самая простая финансовая ситуация, поэтому большую часть этого лета я проработала официанткой в ближайшем кафе. Когда начались школьные будни, мне пришлось уйти, но прошлый хозяин, с которым сложились неплохие отношения, посоветовал меня в бар своего друга. Ему как раз нужен был сотрудник на выходные. — Я надеюсь, это не помешает учебе, — произносит мама, и ее голос снова становится строгим. Она всегда подчеркивала, что самое главное — получить хорошее образование и найти достойную работу. — Помни, что это в приоритете. Я киваю, и мы еще пару минут говорим на отвлеченные темы, после чего я заканчиваю разговор и иду делать уроки. Заканчиваю ближе к десяти и решаю лечь спать пораньше, потому что очередной день будет тяжелым… Как и последующие месяцы. Школа встречает меня не очень дружелюбно. Еще в холле мне в голову прилетает скомканный листок, на котором написано, что я потаскуха. Выбрасываю его в урну на входе и решаю просто игнорировать это в надежде, что скоро школьники найдут другой повод для обсуждений и от меня отстанут. Хуже ведь не это, а то, что на входе меня снова ждет он. Ошибка моего прошлого — Артем Карелин, собственной персоной. Он самодовольно ухмыляется при виде меня и останавливает жестом руки, когда собираюсь пройти мимо. — Пропуск, — требует он, и я неохотно вытаскиваю из рюкзака пластиковый прямоугольник. Парень смотрит на него преувеличено внимательно, а затем кивает. — Вроде похожа. — Я просто хорошо загримировалась, — язвлю, направляясь мимо него, но Артем вдруг идет следом за мной. Он делает пару жестов в сторону другого парня, показывая, что тот должен его подменить. — Отвали, ладно? Мне не нужен сопровождающий. — Я уже говорил, что это недовольное лицо делает тебя особенно сексуальной? — усмехается Артем, догоняя меня и преграждая дорогу. Я скрещиваю руки на груди. — Ты так флиртуешь или это осеннее обострение дает о себе знать? — фыркаю в ответ, смерив его недобрым взглядом. С его губ срывается смешок, и я вновь невольно подмечаю, какой легкий и мягкий у него смех. Мимо проходит стайка младшеклассниц, которые с какой-то особенной зачарованностью засматриваются на улыбающегося Артема. Но как только переводят взгляд на меня, в их глазах появляется недовольство, и они быстро уходят, перешептываясь. — Кажется, твои поклонницы недовольны, что ты со мной разговариваешь, — отмечаю я, проследив за ними взглядом. Артем вопросительно приподнимает бровь. — Ты ведь наверняка не последний парень в этой школе. Спортивный. Смазливый. Из обеспеченной семьи… — Похоже, в этой школе у меня только одна поклонница… Ты, — его самодовольная ухмылка вызывает у меня раздражение, и я закатываю глаза, что, видимо, еще больше его веселит. Улыбка парня становится только шире. — Впрочем, это было ожидаемо, учитывая, как громко ты стонала той ночью, — говоря это, он понижает голос до шепота и наклоняется к моему уху так, чтобы слышала только я. Но я все равно опасливо оглядываюсь по сторонам, ведь не хочу, чтобы нас услышали. — Заткнись, — шиплю, отстраняя его движением руки. Проходя мимо нас, какая-то девчонка подозрительно косится. Мне становится неловко. — Ничего не было, а если ты так не считаешь, то лучше держи это при себе… А, и вот еще, — с этими словами я достаю из рюкзака аккуратно сложенную рубашку и протягиваю ему. Я чуть не забыла ее в стиральной машинке и вскочила посреди ночи, чтобы повесить сушиться. — Спасибо! И до свидания. Разворачиваюсь, чтобы направиться к лестнице, но на полпути Артем перехватывает меня, а затем заталкивает в какую-то каморку. Я и пикнуть толком не успеваю, как оказываюсь с ним в тесном и узком пространстве. — Нет, так не пойдет, — хмурится он, оперевшись одной рукой о стену возле моей голову. Я перевожу на его ладонь взгляд, быстро прикидывая, стоит ли мне ударить по ней или лучше позвать на помощь. — Мы еще не закончили разговор. — Ты психолога давно посещал? — спрашиваю, глядя ему прямо в глаза. Они горят недобрым блеском. — У тебя, очевидно, начальная стадия биполярного расстройства, учитывая, как легко меняется настроение. Имей в виду, если ты перенял эту манеру поведения из какого-нибудь фильма для девочек, то это уже не модно. Плохие парни больше никого не вставляют. — Зато плохие девочки нынче в моде. А у тебя, как я заметил, не самая лучшая репутация, — замечает он, и черты его лица снова смягчаются. Меня все же напрягают столь резкие перемены в его эмоциях. Качели какие-то. — Я мог бы помочь это исправить. — Не интересует, — отвечаю резко, рванувшись из его хватки. Но Артем не позволяет мне даже сдвинуться с места. Он ставит вторую руку с другой стороны головы, тем самым заключая в ловушку. — Ты в курсе, что плохие девочки могут неплохо так начистить физиономию? Он качает головой, усмехнувшись. Его самоуверенность, граничащая с самовлюбленностью, все больше раздражает. — Тебе это ни к чему. Ты ведь сама сказала, что я красивый, и у тебя просто не хватит духу испортить нечто столь прекрасное, — пока он говорит, я успеваю несколько раз закатить глаза. Смазливый. Я сказала «смазливый», а это не комплимент. Да, может, я думала, что он симпатичный, но точно не озвучивала это. — А еще ты неглупая девочка и должна понимать, насколько неправильно отталкивать того, кто протягивает тебе палку, пока ты тонешь в этом болоте. — Какое точное описание этой прекрасной школы, — соглашаюсь я, в очередной раз покосившись на дверь. За ней раздается звонок на урок, но Артем не спешит отпускать меня. — Скажи, испортить мою успеваемость — тоже часть твоего плана? — Кто вообще ходит на черчение? — морщится парень, и я мысленно соглашаюсь. Совсем забыла, что он мой одноклассник. — Гораздо лучше ведь прятаться в кладовке с парнем из твоих фантазий… Ладно, хватит о твоей любви ко мне. Давай лучше о том, как нам спасти твою репутацию. — Тебе-то это зачем? — интересуюсь, внимательно вглядываясь в его лицо. Все такое же смазливое, как пару секунд назад. — Ты больше похож на высокомерного засранца, чем на благородного рыцаря. Впрочем, учитывая его развивающуюся биполярку, он совмещает в себе обе эти ипостаси. — Скорее я благородный засранец, — заключает Артем, словно прочтя мои мысли. Несмотря на всю абсурдность ситуации, мне едва удается удержаться от улыбки. — Потому что, учитывая наше совместное прошлое, я и правда хочу помочь. Спроси у моих бывших, я вообще ни одну не оставил в беде. Короче, отличные рекомендации… Но и выгоду я упустить не могу, так что с тебя как минимум свидание. Мне хочется прыснуть со смеху, но вместо этого из горла вырывается что-то между писком, кашлем и кудахтаньем. Жуткое зрелище, короче. — Только давай без восторженных обмороков, — отмахивается парень, пока я пытаюсь прочистить горло и набрать в легкие воздуха. У меня даже слезы на глазах выступают. — Пока это просто свидание. Так что не спеши меня канонизировать или что ты там будешь делать со своим фан-клубом. — То есть, я пойду с тобой на свидание, а взамен ты сделаешь так, чтобы в этой школе от меня отцепились? — уточняю я, когда голос и дыхание приходят в норму. Артем кивает. Все это звучит так смешно и нелепо, что я даже решаю не спорить. — Только давай без этих игр в отношения. Типа ты мой парень, я твоя девушка, и поэтому меня никто не должен обижать… Банально. — Но тебе бы этого хотелось, да? — подначивает Артем, подмигнув мне. Мне в очередной раз хочется закатить глаза. — Не обольщайся, я справлюсь и без этого. Так ты согласна? Помедлив, я киваю, ведь терять мне особо нечего. У меня уже есть опыт неудачных свиданий, так что очередное такое не напугает. Тем более, что возвращаться в опустевшую квартиру с хмурым отцом мне не так уж сильно хочется. — Я напишу время и место, — сообщает Артем, отступая, чтобы пропустить меня к двери. Хочу было спросить, откуда у него мои контакты, но затем напоминаю себе, что он у нас крутой парень и для него нет ничего невозможного. Когда я все-таки выхожу из кладовки, то едва не врезаюсь в ту самую розововолосую девчонку, которую встретила вчера на лестнице. Она пугает меня до чертиков, и я вздрагиваю, отшатнувшись, из-за чего едва не врезаюсь в вышедшего следом Артема. Бросив «осторожнее», он быстро удаляется в сторону проходной, словно бы между нами и не было того странного диалога. — Слышала последние слухи? — девчонка хитро прищуривается, окинув меня внимательным взглядом. Я хмурюсь. — У тебя уже сифилис!