Сладкая агония

Эбигейл подходит к главному корпусу психиатрической клиники «Милосердие», внимательно осматривая ее. Больница находилась на конце Запада Огайо. Кроме трасс и железной дороги здесь ничего не было. Ни домов, ни магазинов. Клиника имела довольно большую площадь, огражденную серым забором. Показав заявление охранникам, мужчины прикладывают карту и дверь открывается, пропуская девушку на территорию. Митчелл был прав — клиника действительно современная. Даже если за забором не находилась ничего, кроме проезжающих частей, то внутри ограждения — находился сад и сами корпуса. Гравиевая дорожка вела прямиком к главному входу, а по остальной территории чистым кровом лежала зеленая трава. Находилось несколько беседок, скамеек. В центре располагался даже фонтан и несколько скульптур. Льюис решила не уделять этому месту слишком много внимания, она займется этим позже. Девушку смутил тот факт, что на улице никого не было. Неужели всех поубивали? Она проходит дальше и заходит внутрь главного корпуса, подходя к стойке регистрации. — Здравствуйте. Я на добровольную госпитализацию. — она слегка улыбается и достает из кармана сумки заявление, показывая женщине за столом регистрации. Она берет бумагу в руку и читает буквы, хмуря свои еле заметные серые брови. — Подождите секунду, — она нажимает на кнопку на телефоне, где издается громкий гудок, — мистер Форман, вас ожидает мисс Браун. Женщина отпускает кнопку и отдает бумажку обратно Эбигейл. — Посидите немного, один из врачей скоро подойдет. Та согласно кивает и садится на мягкий диванчик, осматривая помещение. Различного вида картины и белый цвет. Он был абсолютно везде. Потолок, стены, кафель, освещение. Этот цвет невероятно режет глаза. Она устремляет взгляд на доску, чуть темнее оттенка стены. На ней вставлены фотографии всех сотрудников, работающих в клинике. На фотографиях были и молодые, и сотрудники уже в возрасте. Эбигейл присматривается к черным лентам, наклеенных на несколько фотографий. Четыре. Уже четыре работника мертвы. Неужели они тоже умерли здесь? Или возраст взял свое? — Эбигейл Браун? — из мыслей ее резко выдергивает баритон, и она устремляет взгляд на его обладателя. Перед ней стоял мужчина с блондинистыми волосами и очках, облаченный в белый медицинский халат, где под низом виднелась черная футболка. — Пройдемте за мной. Льюис покорно встает и следует за ним, делая несколько поворотов в крутых коридорах и попадая в кабинет на первом этаже. Мужчина садится на стул и указывает взглядом на свободный стул за столом напротив него. Она недоверчиво шагает к стулу и садится, складывая руки на коленях, как маленький ребенок. Здесь никому нельзя доверять. — Меня зовут Калеб Форман, и я заведующий одного из отделений в нашей клинике, а также администратор по приему пациентов. Приятно познакомиться. — Взаимно. — Можно ваши документы? Эбигейл кивает и достает прозрачную папку, доставая несколько листов с печатями и подписями — новое удостоверение на имя «Эбигейл Браун», заключение психотерапевта из Лос-Андежелеса, а также заявление на добровольную госпитализацию. Мужчина скользит голубыми глазами по каждой бумажке и кивает самому себе, вкладывая в прозрачную папку и двигает к себе. — По заключению психотерапевта, вы уже долгое время находитесь в стадии маниакальной депрессии. Позвольте уточнить, почему вы захотели именно сюда, в Огайо? — Я прочитала отзывы и судя по ним, здесь действительно помогают. Это то, что мне нужно. — Хорошо. Но вы разве не в курсе того, что происходит здесь? Я бы… — Да, я в курсе ситуации, — перебивает она мужчину, — меня это не пугает. И… вдруг будет лучше, если я умру? — Не умрете, я уверен в этом. Учитывая, что мы будем видеться часто. Я как раз работаю в том отделении, в которое направляю Вас. Перейдем на «ты»? — блондин мимолетно улыбается после одобрительного кивка, доставая один договор из нижней полки с рядом стоящей тумбочкой. — А теперь, прежде чем ты это подписала, я объясню тебе правила. Подъем в восемь утра, ровно тридцать минут вам дается на то, чтобы привести себя в порядок. Затем зарядка двадцать минут, в девять завтрак. С десяти начинается поход по выбранному лечению. В основном сюда входят психологические и физиологические терапии. В час обед, затем три часа на тихий час. После полдник, свободное время. В семь ужин, в десять отбой. — мужчина открывает бумаги, двигая ближе к ней. — У нас есть определенные методы лечения, которые мы настоятельно рекомендуем. Ты можешь убрать галочку или оставить. А также выбрать дополнительные методы. Эбигейл опускает глаза в лежащий перед ней лист, читая пункты, которые уже помечены как «выбрано». Психоанализ Психосоматика Гипноз Телесная терапия Гештальт-терапия Затем она пробегается взглядом по остальным пунктам, также ставя их в пометку «выбрано» Арт-терапия Физиотерапия Танцевальная терапия Девушка также читает условия нахождения в клинике, ставя подпись там, где было указано. Не успевает и отложить ручку, как лист ускользает перед ней и в него уставляется пара светлых голубых глаз. — Прекрасный выбор. А теперь, пройдем в твое жилье до твоего выздоровления. Льюис покорно встаёт вслед за мужчиной и идет за ним. Ей приходится сбавить свой привычный темп, ведь Форман шел бесяче медленно, попутно что-то рассказывая про историю клиники. Ей не нужно прошлое, ее волнует настоящее и будущее. Коридоры в больнице напоминали лабиринт. Эбигейл уже сбилась со счета, сколько раз они делали повороты то направо, то налево. Идти медленно и в неизвестном направлении — предел ее терпения. Она уже хотела спросить, долго ли им придется наблюдать белые зигзаги, но появления лифта в поле зрения, заставило оставить этот вопрос на потом. Оба заходят в просторную кабину, вставая на приличном расстоянии друг от друга. Лифт останавливается на третьем этаже и они проходят в коридор. Мужчина прикладывает карту и серые двери открываются, негромко захлопываясь за их спинами. Форман заводит ее в палату под номером «6», пропуская девушку вперед. Палата одиночная. Интересно, такое удовольствие полагается всем, или Митчелл вписал в ее заявление этот пункт и уже оплатил? Девушка осматривает выделенную ей каморку: небольшое помещение с наверняка жесткой кроватью, тумбочкой с двумя полками, шкаф с полками без дверей, открытая дверь в личную ванную комнату и… камера в верхнем углу. И все белое. Может, ей еще белую сорочку предоставят? — Сразу предупреждаю, двери здесь без замков, кроме входной. Окна заперты, сама не откроешь. Помещение проветриваем во время общей прогулки, когда никого из пациентов здесь нет. Телефоны выдаем на три часа раз в два дня, поэтому, попрошу отдать все, что есть. — мужчина протягивает руку и та кладет телефон. — Все что есть, Браун. Не заставляй меня обыскивать тебя. Эбигейл недовольно вздыхает и отдает ему второй кнопочный телефон, наушники, зарядку и плеер, незаметно пряча браслет под рукавом черной толстовки. — Вот так лучше. Так как ты только поступила, завтра я предоставлю тебе полный график прохождения процедур. Все строго по времени. Пока изучай место. Я или мой помощник подойдем чуть позже. Добро пожаловать и не буянь. — мужчина кидает легкую улыбку и она отвечает ему тем же, наблюдая за тем, как он выходит. Льюис тяжело вздыхает, ощущая неприятный запах хлорки и таблеток, принимаясь разбирать свой чемодан. Она сортирует вещи по определенной установке в своей голове, не замечая силуэт в дверях. — Уже осваиваешься? Эбигейл резко вздрагивает, роняя из рук пакет с нижним бельем. — Придурок… — шепчет та, скорее поднимая его и засовывая пакет куда подальше. — Да, осваиваюсь. — Эбигейл демонтративно закидывает волосы назад, упираясь о подоконник и складывая руки на груди. — Следишь за мной, Миллер? — Следи-те. И теперь я Гаррис. — В честь сына? Как мило. — Прекрати. Нам же сказали, работать в команде. — Вот именно, «вместе». А не подсматривать за мной втихаря. — Красивые трусики, Льюис. А оу, извиняюсь. Браун. Фиолетовые. Мои любимые. Эбигейл лишь давит улыбку этому нахалу. Не будь она в такой обстановке, всыпала бы ему как следует. — Заметила что-то подозрительное? Девушка немного хмурится и поднимает голову на камеру, а затем устремляет вопросительный взгляд на него. — Не волнуйся, у меня есть доступ к камерам и пока что, ее не видно и не слышно. — Ну, кроме белых коридоров ничего не заметила. Только умерших сотрудников довольно много. И ни одного молодого… — Безусловно, лишние улики убийце не нужны. — Так, ладно. Моя роль понятна — я больная. А ты? Ты просто ходишь и следишь за всеми? — Я провожу телесную и арт-терапию. Работаю с пациентами, и с тобой в том числе. — Боже, — в воздухе повис ее едкий смешок, — с каких это пор ты имеешь доступ к такому? У тебя нет опыта, есть только подделанные бумажки и купленные Митчеллом сертификаты. Ты же можешь навредить настоящим больным. — Обижаешь. Сертификат у меня настоящий, я начал заниматься этим, как только мне позвонил Митчелл после третьей смерти здесь. К тому же, за мной присматривают. — Форман? — Симпатичный? Миллер щурится и подходит ближе к ней, отзеркаливая ее положение и складывает руки на груди. — Уж симпатичнее тебя. Он хотя бы вежлив. — До твоего первого приступа. Темнокожие руки крепко обнимают подрагивающее тело, которое так и не хочет приходить в стабильное состояние. Дрожащие руки сминают мужскую футболку, хватаясь за ткань так, будто это единственный способ не выпасть из реальности. В комнате раздается женский плачь, изредка сменяющийся на всхлипы и затихающий для того, чтобы набраться сил для следующих рыданий. — Патрик, я умру? — Нет конечно, что ты такое говоришь? — Мне страшно… Это не я, это не я… — Давай так. Назови десять предметов, которые ты видишь вокруг себя. И пока Льюис перечисляет все то, о чем он попросил, Миллер незаметно прячет зубную щетку и лезвие от точилки под ногу. — Ты о чем? — А о том, что если ты будешь хорошей девочкой, тебя выпишут. А нам же такое не нужно? Изображай больную, убитую до такой степени, чтобы тебе прописали лекарства. Желательно не настоящие приступы. Я не хочу в реальности тебя лечить. — А кто сказал, что я больная? — Эбигейл хмурится от его упоминания. На кой она только разрешила ему видеть себя в таком состоянии? — Так-то лучше. Встретимся позже, Эби. — Дверь с той стороны закрыть не забудь. Патрик хмыкает и скрывается с ее глаз, оставляя девушку одну. Какой же мерзавец. Припомнил то, о чем она так долго и усердно забывала. Еще и его «Эби» звучало грязно и мерзко. Хотелось промыть уши, чтобы этот выпад не отдавался эхом в ее голове. Никто не имеет права ее так называть кроме близких. Никто.