Витрувианский человек

Телохранитель Бобы отворил двери в выделенную для Дина комнату и испарился, позвякивая кольцами на набедренной повязке. Мандалорец, тяжело ступая, вошёл в комнату. Сейчас он мечтал только о душе и постели, последние несколько суток выдались несколько тяжелее, чем хотелось бы. Несмотря на ноющее тело, требующее должного обращения, мужчина просканировал комнату, с бластером на перевес заглянул на открытый балкон, раздражённо дёрнув нежно-персиковые легчайшие шторы из нитей пауков скрэ, с давно забытой торговыми путями планеты. Простая каменная надстройка выглядела очень массивно, Мандо оценил толщину соседнего балкона, метрах в десяти. Широкие перила, на которые, наверное, удобно опираться и глядеть на заходящее солнце, курить местную дурь и пить что-нибудь ядрёное и обязательно светящееся — самое крепкое. Но мандалорцу определенно не нравится тот факт, что балкон открытый. Джарин заглянул вниз, опасно ложась на перила и перегибаясь. К чести Фетта, внизу, по всей окружности башни, замка или как называется эта хрень, стояли заглушки и Теслы от незваных гостей. Заряда такой малышки-ловушки хватит на то, чтобы свалить десять взрослых мужчин. Защита неплохая, но не самая продуманная.              Мандо с трудом вернулся в вертикальное положение, колено непривычно щёлкает, он шумного втягивает воздух. Мужчина не смог себя пересилить и всё же заглянул под огромную кровать посреди комнаты, ожидаемо не обнаружив там ровным счётом ничего. Дин остался стоять на коленях, в конце концов уперев шлем в матрас, не в силах подняться. Торможение своим телом никогда не являлось хорошей идеей.              Мандалорец рывком поднял себя с пола, ещё немного — и он уснул бы прямо так, и поплёлся в соседнюю комнату, половину которой занимает джакузи. Всё сверкало, даже тёмная облицовка мрамором на стенах. Тут всё так же пусто и тихо, как на всём этаже. Джарину очень хотелось зарычать, но он вернулся из слепящего великолепия обратно. Мужчина с трудом стянул опостылевшие перчатки и бросил их на низкий столик. Левая рука начала подрагивать, мизинец свело — застарелая рана. Дин растёр ладонь круговыми движениями; едва ли это приносит облегчение, но от тепла руки, кажется, становится спокойнее и кисть почти перестаёт дрожать. Пояса с боеприпасами, реактивный ранец, ножи, бластер — все отправляется на стол. Джарин скинул тяжёлые ботинки, по босым ногам тут же пробежал холодный ночной ветер из раскрытых балконных дверей. Броню мужчина аккуратно сложил на пол, иначе она бы с невообразимым грохотом свалилась с крохотного столика.              Мандалорец привык жить кочевником, так что поступил умно, когда захватил с корабля сумку со сменной одеждой и кое-какие вещи по мелочи. Дин подхватывает брошенную у порога сумку через плечо и тащит её в ванную. Под душем, который обнаружился в углу ванной, Джарин провёл непривычно много времени. Тёплая вода расслабила мышцы, боль от синяков и ушибов спала. В конце концов ему было просто приятно чувствовать на лице воду. На «Лезвии Бритвы» тоже есть душ, крохотный бак для воды, если не набрать на станции или в каком-нибудь озере, то можно забыть о благословенной чистоте. Да ещё Грогу, который с удовольствием вляпывается во всё, что можно и нельзя. Иногда купать его приходилось даже несколько раз в день. Мандо не жаловался, вовсе нет. Он любил возиться с мелким, даже слишком любил, хоть в этом было сложно признаться. Так что сейчас, когда Грогу под опекой, возможно, не слишком надёжной Шэнд, Джарин позволил себе минут сорок тупо стоять и смотреть на кафель, пока вода утекала в слив.              После душа мандалорец быстро просушил волосы, чтобы под шлемом было не так холодно, и оделся так, словно сейчас ему срываться с кровати на бой. Зачастую так и происходило: мужчина с трудом вспоминает, когда он спал не во всеоружии. Может быть, в братстве. Даже на корабле нельзя быть в полной безопасности, что уж говорить об огромном доме Бобы. Назвать это резиденцией у Дина не поднимался язык, на дворец эта крепость тоже не было слишком похожа. Легче сказать дом. Дом крёстного отца Татуина.              Мандо прошлёпал босыми ногами до кучи снаряжения — всё равно пока не вернёт как было не успокоится. Тем более надо бы зайти за малышом, всё-таки куда спокойнее, когда он спит рядом. Возится в люльке или сопит где-то под ухом, на груди или устраивается между боком и рукой. Фэннек — наёмница, доверия маловато, хоть и сражалась с ним, спина к спине, готовая прикрыть. Фетт убедил Джарина, что ей можно доверить Грогу на пару часов. В любое другое время Дин вряд ли бы согласился, но прошедшие несколько дней были хуже, чем прошлые несколько лет. Мандо собрался уже вешать патронташ, как в дверь очень некстати постучали. Подцепив бластер из общей кучи, мужчина нацелился на проход, встав за стол, чтобы была возможность его опрокинуть в случае перестрелки.              — Да?              Дверь бесшумно отворилась. На пороге стоял хозяин замка, рядом с ним парила закрытая люлька.              — Полегче, — ворчливо отозвался Фетт, кивая на оружие и с едва заметным интересом профессионально окинул взглядом разоружённого мандалорца. — Прости, что помешал. Твоя мелкий спит, подумал, что стоит привести его тебе. Хотел поговорить, но могу зайти позже, — он выразительно посмотреть на бескар на полу и заваленный столик.              Дин замер, но помотал головой и положил бластер. Капсула, повинуясь дисплею на наруче, отъехала от входа.              — Что-то случилось? — Мандо вновь взял набедренный патронташ.              Фетт загадочно молчал, был без брони, в мягкой темной одежде, и только белоснежная улыбка была его главным оружием. Он осторожно, как к большому зверю, шаг за шагом приближался к мандалорцу. Дин, не понимая, что происходит, отступил, неосознанно ища опору.              — Боба?              — Ты очень помог нам сегодня. Ты помог мне. Спасибо, за твою преданность, Мандо.              — Мы могли бы поговорить утром, — с лёгким укором произнёс Джарин, упираясь спиной в стену. Отступать некуда, а Фетт абсолютно нарушает все дозволенные в приличном обществе границы.              — Я думаю, что ты не будешь против.              Дин сглотнул, Боба давил силой, смотрел прямо в разрез визора, словно в глаза. Но что хотел охотник Мандо упорно не понимал. Фетт протянул руку, касаясь тыльной стороны ладони мандалорца. Патронташ звякнул, упав на пол.              — Тебе так идёт бескар. Даже, когда ты без него, — мурлыкнул мужчина, забираясь пальцами под рукав куртки, ласково обводя косточку на запястье.              Дин поёжился, преступив с ноги на ногу и неуверенно поднял свободную руку на плечо Бобы, почти касаясь его шеи. Фетт чувствовал жар от его ладони через слои ткани. Мужчина потянулся к шлему Мандо, тот дёрнул головой.              — Спокойно, я не собираюсь его снимать, — мандалорец, повинуясь его рукам, откинул голову, открывая шею. Фетт встал почти вплотную, положив руки на талию Дина и на пробу лизнул открывшийся участок кожи.              Мандо сглотнул, Боба безбожно залип на дёрнувшийся кадык. Его руки боролись с застёжками куртки и вполне успешно. Она соскользнула на пол, составляя мандо в черной футболке. Фетт чувствовал сильное тело под пальцами, тело воина, закалённого в боях, а не на тренировках. Через тонкую ткань он ощущал выпуклости и впадины от ранений, стальные мышцы и напряжение, пронизывающее мужчину насквозь.              Ниже падать некуда. Он уже в самом низу.Мандалорец накрыл ладонью его глаза.              — Не смотри, — хрипло попросил он, впрочем, крепче прижимаясь грудью к Бобе.              Фетт закрыл глаза, щекотно мазнув ресницами мужчине по пальцам и всецело положился на два чувства: слух и осязание. Мандо дышал поверхностно, словно ему было больно, его тело ходило ходуном в руках Бобы. Раздался шорох, кажется, он снял шлем?              Дин раздумывал, а имеет ли он право? Но теперь он отступник. И пока не искупит грех всё дозволено. Так бы сказала Бо-Катан. Не к месту он, конечно, вспомнил рыжую бестию. Шлем звонко стукнулся о каменный пол. Бескару ничего не будет. Фетт легко улыбнулся. Джарин продолжал закрывать его глаза, собираясь с силами. Боба переместил руки ему на спину, круговыми движениями поглаживая, заставляя сосредоточиться на этих движениях. Мандо убрал руку, но Фетт, словно чувствуя волнение мужчины, не поднимал веки.              — Смотри, — почти шёпотом и мандалорец не отвёл взгляд, когда Боба посмотрел на него в упор.              Вместо слов мужчина потянулся к чужому лицу, мягко захватывая губы напротив в сладкий первый поцелуй. Дин оторопел, не закрывая глаз, неловко, принялся отвечать, слишком напрягая губы и не зная, куда девать язык. Фетт надавил большим пальцем на его подбородок, заставляя открыть рот и поймал его язык. Джарин почти пискнул, но солидно попытался застонать. Боба подавил улыбку, второй рукой опускаясь на бедро, а затем ягодицу мужчины. Мандалорец путался пальцами в хитрой одежде песчаных людей, но сантиметр за сантиметром освобождал Фетта.              Боба отстранился первым, с удовлетворением оглядывая результат: румянец, лихорадочный блеск в глазах напротив, яркие, влажные губы.              — Понравилось?              — Это было… впервые.              — То есть ты ни с кем не спал? — удивился Боба.              — Спал, — обиделся Мандо. — Я не снимал шлем. И не целовался.              — Хочешь ещё? — лукаво спросил Фетт, впиваясь взглядом в лицо напротив, впитывая в себя черты. Щетину, кудряшки, тёмные глаза, волевой подбородок.              — Да, — без утайки, смело заявил Дин, подаваясь вперёд.              Он прижался так тесно, что у Фетта перехватило дыхание, ворвался языком в рот, сминая сопротивление, но все ещё так невинно и неумело, что это оказалось куда более пошло, чем самое развратное желание. Боба устоял на ногах только потому, что смог удержать Дина за бёдра, впившись пальцами до боли и синяков. Так и хочется вжать в себя или самому прижаться так сильно, чтобы мужчина напротив почувствовал, как он его хочет. Фетт не привык отказывать себе в таких простых желаниях и вклинил бедро между ног мандалорца. Джарин всхлипнул, впрочем, не отрываясь от вылизывания рта Бобы. Только пальцы на плечах судорожно сжались.              Фетт запустил ладони под футболку, почти обжигаясь об кожу и тут же натыкаясь на бугристые шрамы на боках. Они были куда чувствительнее остальных участков и Боба, едва прикасаясь, погладил их большими пальцами. Джарин отвернулся со всё ещё закрытыми глазами, он весь напрягся, словно для прыжка, напоминая сжатую пружину, в любую минуту рванёт в сторону и просто сбежит.              — Откуда? — Боба спросил просто из любопытства, чем из-за сострадания, но лицо Джарина исказилось гримасой боли и отвращения. Он посмотрел прямо в глаза Фетта, так глубоко, как мог человек, привыкший смотреть неотрывно через визор, не показывая своих собственных глаз.              — Разве это важно?              Фетт помотал головой и потянул футболку вверх. Дин поколебавшись всё-таки поднял руки, дав освободить себя от одежды. Мужчине остро хотелось прикрыться от цепкого взгляда Бобы, но он заставил себя стоять не двигаясь, позволяя себя рассмотреть.              Неожиданно для себя Джарин понял, что ему нравится, когда смотрят так. Ему нравится, что так смотрит только Фетт. Мужчина наклонился к плечу мандалорца, целуя тонкий длинный шрам. Он уходил ниже, пересекал ключицу — когда-то она была сломана. Теперь же осталась лишь белая полоска. У него так давно никого не было, что тело реагировало быстро и неоднозначно, возбуждение зарождалось лёгкими покалываниями где-то в пояснице, спускалось ниже, кольцом обхватывая бедра, прикосновения Бобы и память от удовольствия посылала мурашки по обнажённой коже.              Дин прислонился затылком к прохладной стене, наслаждаясь осторожными касаниями. Не зная куда деть руки он вернул их на плечи Бобы и скинул его балахон на пол, ткань мягко упала к их ногам. Закрыв глаза, полагаясь только на осязание, мандалорец провёл кончиками пальцев по чужим плечам, шее, лаская как умел разгорячённую кожу. Фетт пах сандалом и мятой, Джарин вдохнул полной грудью, чуть выгибаясь навстречу губам мужчины. А Боба всё так же продолжал выискивать следы ранений на его теле и те, что мог, он целовал.              — Почему ты не избавился от них? Есть же рификатор.              Вопрос прозвучал неожиданно, отдаваясь внутри мандалорца. Дин медленно выплыл из состояния эйфории.              — Добирался до мест с рификатором слишком поздно, — это прозвучало почти недовольно, насколько Фетт мог судить по голосу Мандо.              — А вручную?              — Наверное по той же причине, что и ты, — хмыкнул мужчина, положив раскрытую ладонь на грудь Бобы, в самую яркую точку на всем теле: солнечное сплетение, вспаханную шрамом, — Я забуду то, что сделал, мой разум однажды не сможет вспомнить врага. Но моё тело будет вечно помнить о том, что я пережил.              Фетт качнул головой, принимая ответ. Его шрамы олицетворяли почти то же самое. Ещё к ним присоединялась месть. Боба взял мандалорца за запястье и потянул вперёд, к кровати.              Во всех гостевых комнатах замка стояли большие тахты, чтобы угодить гостю любого размера. Боба никого не звал и никогда не ждал, но очищать комнаты или делать всё заново это было слишком накладно. Широкая кровать сейчас была как нельзя кстати. Дина хотелось кинуть на простыни, проверяя прочность каркаса, перехватить руки, заставить скулить. Но вместо этого Фетт мягко усадил мужчину на край и надавив на плечо заставил лечь. Джарин опять напрягся, оперся на локти, наблюдая за Бобой.              — Заберись повыше, — попросил мужчина, снимая обувь.              Мандо был рад убрать босые ступни прочь от холодного пола и сквозняка. Он неловко заполз почти к самой спинке, даже не думая расслабиться. Фетт опустился на колени, положил ладонь на голень мандалорца, скрытую жёсткой тканью. Провёл ниже, погладил косточку над стопой. Такая трогательная, почему-то отчаянно не вписывающаяся в суровый облик великого воина. Её хотелось прикрыть ладонью, защитить.              Боба переступал коленями, пока не остановился рядом с бёдрами Дина. Он сел на пятки, по его губам блуждала непрошенная улыбка.              — Я… — начал Джарин, поднимаясь и садясь. — Мне надо…              Последнее он уже прошептал в щёку Фетта, вновь оказываясь в плену его умелого языка. Боба повалил его, удерживая руки, тянущиеся к телу, сел сверху, сжимая коленями сильные бёдра. Продолжал целовать, втягивал юркий язык, касался ребристого нёба.              Потом отпустил запястья, на которых остались следы его пальцев, оторвался от розовых блестящих губ. С силой провёл ладонями по груди Дина, разминая мышцы, коснулся темных сосков — от этого Джарин выгнулся, пытался закрыться, даже дёрнул руками, не привыкший к такому, но остался открытым, беззащитным. Боба сполз ниже, нашёл след от бластера на коже Мандо и поцеловал, лизнул, собирая губами неровности. Мужчина под ним всхлипнул, вцепился в простыни, способный порвать, но всё ещё сдерживающий себя. Фет дотянулся одной рукой до его ладони, накрыл, скользнул пальцами между фаланг, сжал. Боба вернулся к испещрённому отметинами телу, изучая губами, языком и свободной рукой. Оставлял на чистой коже свои отметки, которые сойдёт через пару дней или часов. Гладил шершавыми пальцами застарелые белые и новые совсем новые отметины бурной жизни Мандо. Бесчисленные лёгкие белёсые полосы, след от кислоты на боку, по рёбрам прошлась чья-то когтистая лапа, над кромкой штанов, по левой выступающей кости продольный шрам глубокий, в самой коже. Фет провёл по нему языком, прошёлся поцелуями. Невесомо поцеловал низ живота, прямо над ремнём. Мандалорец выгнулся, расставил ноги пошире, упёрся пятками в кровать, согнул колени, толкнулся пахом навстречу груди мужчины. Боба вернул себе руку, остался сидеть на пятках между разведённых ног. Дин хотел свести колени, но Фет остановил его двигаясь ближе. Ногти царапнули рёбра, пальцы погладили рельефный живот, остановились на пряжке ремня. Джарин выгнулся, желание хотя бы расстегнуть штаны всё ощутимее.              Дин приподнялся на локтях, пристально смотря в глаза напротив и кивнул. Боба в два счёта освободил Мандо от остатков одежды, впрочем, сам оставаясь в мягких шароварах. Джарин неловко опустился головой на подушку, не зная куда деть руки. Фет раздвинул его бёдра ещё шире. Мандалорец задышал поверхностно, шумно, крепко зажмурившись.              От первых поцелуев по внутренней стороне бедра мужчина дёрнулся, в безотчетной попытке свести ноги, мышцы напряглись. Боба положил ладони ему на колени, едва придерживая и давая опереться. Фетт лизнул нежную кожу, Мандо дёрнулся вверх и несдержанно толкнулся бёдрами. Боба одной рукой удерживал мужчину, нежно, но достаточно ощутимо, чтобы тот не дёргался, а второй уже ласкал внутреннюю сторону бедра, то легко сжимая кожу, то проводя кончиками пальцев повсюду, но не касаясь члена. Боба на секунду прижался губами к стволу, довольно зажмурился от ощущения горячей плоти и немного отодвинулся, чтобы затем лизнуть головку, толкнулся в щёлку кончиком языка, и наконец обхватил губами. Дин тяжело выдохнул, приподнимаясь на локтях, чтобы рассмотреть склонившегося мужчину, перебарывая своё смущение. Фетт поднял глаза, встречаясь с ним взглядом и сглотнул. Кадык у Джарина непроизвольно дёргается — внизу сводит от возбуждения, он стонет. Боба берёт так глубоко, насколько может, млеет от ощущения власти над Мандо и опускает руку на свои штаны, сжимая член через ткань.              Мандалорец толкнулся на пробу, не встречая сопротивления и медленно начал задавать свой темп, вцепившись пальцами в простыни до побелевших костяшек. Фетт подчиняется ему, но резко останавливается, лукаво смотря на возмущённого раскрасневшегося Мандо. Красуясь, лижет ладонь и начинает надрачивать мужчине, откинувшемуся на подушки. Джарин уже поплыл, его дыхание стало хриплым и шумным, чувствовалось, что он на грани. Боба резко насадился ртом ещё раз, глубоко, заглотнув почти целиком и ощутив, как плоть пульсирует в его рту. Дин уже неприлично громко застонал, и, конвульсивно, резко дёрнул бедра вверх, наращивая какой-то рваный темп и невнятно шепча — «ну, давай, ещё, пожалуйста». Его стеснение никуда не ушло, он даже попытался не двигаться так резко, но Фетт всего лишь придержал его за бёдра одной рукой, второй лаская себя, и продолжал сосать, втягивая щёки. Наконец Мандо выгнулся — его прошибло оргазмом, зародившемуся где-то в глубине живота, растёкшегося по телу электрическими всполохами так, что свело плечи. Боба приходит к финалу следом, упираясь влажным лбом в согнутое колено мужчины.              — Я так понимаю кредитов не будет? — хрипло сказал мандалорец, стараясь прикрыть наготу простынёй, заодно по-варварски вытирая сперму.              Боба хмыкнул, не озабочиваясь даже снять испачкавшиеся штаны, и завалился рядом на подушки.              — Я думал, что ты с нами исключительно из-за благородства. Если тебе угодно Шэнд рассчитается утром, после оглашения цен на твои услуги.              — Я… Это было шутка, — смутился Джарин, продолжая лёжа на спине смотреть в потолок. Сил двигаться не осталось совсем, да и поворачиваться к Фетту было волнующе. Несмотря на тот факт, что последний уже видел его лицо, рассматривает прямо сейчас и пару минут назад стоял на коленях с его членом во рту.              Боба рассмеялся.              — Я понял. Ты — рыцарь. Коня, конечно, у тебя нет, но есть девица в беде.              Джарин повернул всё-таки голову в его сторону. Смотрел он растерянно.              — Ладно, не прекрасная дева, а мелкий зелёныш.              — Его зовут Грогу, — тут же нахмурился мужчина, бросая взгляд на закрытую капсулу в углу.              — Хорошо, но это не умоляет того факта, что он зелёныш, — пробормотал Фетт и дотянулся до лица Мандо, чтобы поцеловать его.              Дин довольно улыбнулся в поцелуй.