***
Дрожащими руками, ещё не привыкшими к новому телу, Катя медленно приподнялась на локти на койке. Столь простое действие далось тяжело ей. Зелёные глаза бегали по палате, за время реабилитации, ставшей уже родным домом. Никого, кроме неё… Конечности тела дрогнули. Всё работает. Она самостоятельно дышит. Всё ощущалось так, будто ничего и не произошло тогда. Всё как обычно, и она просто пришла на помощь науке, как это раньше было. Но из глубин сознания вырвался тот день… И дал мозгу проявить их в сознании. Вернуть в те страшные минуты, когда жизнь висела на волоске. Выстрел, яркая вспышка, всë вокруг горело ярким пламенем, жарко, невыносимо жарко и очень больно, она чувствовала как сгорает каждый слой кожи, как сочится из этих ран кровь. Раздался звон в ушах… Девушка собралась с силами и села на матрас, посидела с согнутой спиной несколько секунд, чтобы прийти в себя, затем расправила плечи и подняла правую руку. — «Кольцо! Его нет!..» — ужаснулась в мыслях она. Почему кольца нет? Куда оно делось? Потерялось там? Бешеный ритм сердца отзывался эхом в ушах. А у Сергея оно сохранилось?.. Нет! Где он сам? Кроме той суматохи ничего больше не отложилось в памяти, даже фигуры мужа не было… Нужно действовать. Катя медленно спустила с койки вниз тяжëлую правую ногу, затем левую. Кончики больших пальцев ног ощутили холод пола, руки служили точками опоры. Они крепко упёрлись в матрас и тело скользнуло к краю. Стопы полностью стояли на полу. Почувствовав себя увереннее, осталось сделать последний рывок — встать. Девушка дала себе несколько секунд и встала. Голова резко закружилась, да так сильно, что перед глазами комната перевернулась и всё внутри за ней, от чего потемнело перед собой, и она упала обратно на матрас, схватившись за лоб. Не стоило так резко подниматься… Оставалось глубоко дышать и лежать в положении, в котором оказалась, чтобы как-то прийти в норму. Дверь в палату открылась и внутрь зашёл «Волшебник». — Доброе утро. Как самочувствие, Катя? — поинтересовался он с порога, смотря на пациентку. — Вроде нормально. — прокряхтела она, отворачивая лицо в матрас, руки снова упёрлись в матрас и тело медленно поднялось. Девушка села, готовая слушать и отвечать на вопросы нейрохирурга. Нахлынувшее плохое самочувствие начало отступать. А врач не стал вмешиваться в её действия. — Ну я вижу у тебя прогресс — ты поднимаешься и сидишь, — заметил мужчина. — Это уже успех, учитывая, что это твоё новое тело. — Да..успех. — робко согласилась Катя, и тут же одёрнула себя. Она не ослышалась? Поэтому переспросила: — Новое тело? — Да. Твоё..скажем так «старое» сильно пострадало, поэтому было принято решение сделать копию твоей «оболочки» для сознания, — спокойно ответил учёный, садясь на стул напротив койки. — Наука удивительная и прекрасная вещь. — Пока не начались расспросы медицинского плана, начала свой расспрос со всеми волнующими на данный момент времени пациентка: — Дмитрий Сергеевич, а что с Сергеем? И где моё обручальное кольцо? — он помедлил с ответом, как бы подбирая нужные слова. — Понимаешь Кать..Я лгать тебе не хочу, поэтому скажу как есть. Вы получили с Сергеем тяжёлые травмы, ты вообще несовместимые с жизнью, лишь чудом тебя удалось спасти. И на твоём психологическом фоне это не отразилось, а что касается Сергея… Травмы у него не такие были серьёзные как у тебя, но были и сильно пострадала психика, — учёный сделал паузу, понимая, что следующие слова могут нанести супруге сильнейший удар. Но уже было дано обещание — быть честным: — Поэтому чтобы Сергей выжил я убрал из его памяти воспоминания о тебе и о Болгарии. — реакция последовала ожидаемая. Веки девушки распахнулись от шока, смешавшегося с ужасом. — Как?! — удивилась она, видя, как перед ней рушится всё вокруг и внутри и ничего сделать с этим не может. Дыхание участилось. Услышанное в голове никак не укладывалось, как бы не пыталась она это сделать, от чего создавалось ощущение суеты. — Я не понимаю. — Это было единственное решение для спасения Сергея, — твёрдо отчеканил голос. — Либо так, либо вообще никак. — И что теперь будет?! Он не помнит меня совсем?! — срывался дрожащий голос на крик. Только бы на последний вопрос не последовало согласие… — Не помнит, совсем. У вас разделятся пути. Ты будешь в «Аргентуме», а Сергей в моём личном распоряжении. И видеться с ним ты будешь крайне редко, а напоминать о Болгарии и когда-то совместной жизни будет нельзя ни тебе, ни другим членам отряда. — спокойно ответил Сеченов. Ответ не утешил. — Что значит крайне редко?.. Он мой муж всё ещё! — вылетело, подобно пули, возмущение. — «Блесна», успокойся для начала, пожалуйста. — приказным тоном попросил академик. — Я понимаю, услышанное тебе тяжело принять, но сама посуди, от одного твоего имени или упоминания инцидента у Сергея случается припадок и устранить такую реакцию получилось только благодаря стиранию из памяти тебя и Болгарии его удалось от этого избавить. — женские глаза больно укололи горькие слёзы, стремительно покатившиеся по щекам. Она ожидала всего, но только не такого исхода событий. Душевная боль так же разразилась внутри. — Я вообще не могу с ним взаимодействовать?.. — обречённо спросила Катя. — Только если это потребует задание. Но, и чтобы во время него ты не проболталась. — А сейчас? Хотя бы в последний раз? — попросила она от всего сердца, хотя бы просто увидеть, успокоить себя внутри, убедиться, что всё хорошо. — Нет, к сожалению, нельзя. — Внезапно её охватило чувство неполноценности, органы живота и внизу него сжались, скрутились в узлы, будто суетливо ища недостающего элемента, рука рефлекторно схватилась за живот. — Дмитрий Сергеевич..Я была в положении. — суетливо начала Муравьёва. — Не выжил плод. — перебил, тут же ответив Сеченов, и предугадав следующий ответ продолжил: — Даже шанса на сохранения не было. — и мир снова рухнул. Разбился на тысячи маленьких осколков, которые, если ты собираешь их в ладони, больно и глубоко ранят кожный покров, давая свободу алой жидкости, моментально утапливая их. И снова слёзы потекли по щекам, солёная жидкость разъедала кожу как кислота и больно колола глаза. Стало тяжело дышать, какие-то мягкие лапы уводили сознание в никуда. Но сознание сопротивлялось. Обмякшее тело готово было бессильно упасть на койку обратно, но левая рука тут же стала опорной и не дала ему это сделать. Она готова была стать матерью, и счастливая семья стала бы ещё счастливее вместе воспитывая желанное чадо. Она видела себя в роли матери, видела, как будет каждый день заботится и защищать его, играть, гулять по улице, радоваться каждой его маленькой победе… Но теперь помимо мужа она потеряла и ребёнка… Семью разрушила одна миссия. Одно неверное действие. Правая рука закрыла рот, сдерживая тем самым порывы истеричного, полного боли крика. Спина вздрагивала от каждого вздоха. Слёзы стремительно, одна за одной капля, падали на постель. — «Моя кровиночка… Наше солнышко…» — ласково звала ребëнка в мыслях Катя, а прокручивая раз за разом картинки фантазии на тему материнства состояние только становилось хуже, боль внутри усиливалась, а слëзы всë текли и текли… Решено было не трогать еë. Дать время на выпуск эмоций, всë же полученная травма не простая — моральная, а она куда хуже физической. Так до самого вечера продлилось… Всё тело казалось тяжёлым, особенно голова. Но силы на то, чтобы встать и пойти к умывальнику нашлись. Держась за кровать, за её железное изголовье, привычное для больничных коек, до цели удалось добраться. И тут же глаза застыли в зеркале. В отражении. Лицо припухло от слёз, а белки глаз покраснели. В целом копия из полимера выглядела…как обычно, функционировало, чувствовало, ощущалось, как обычное тело, которое сильно пострадало. Даже до трагедии оно сильно пострадало. Хоть и на добровольной основе, зная, на что идёт. Пальцы правой руки охватили ручку крана, подняли её и полилась струйка прохладной воды. Ладони сложились в лодочку, набрали воды до краёв и поднесли к лицу. Холодная вода обожгла кожу, по телу пронеслась дрожь. Три раза девушка умыла лицо. Эти три раза постепенно стирали творение слёз. В теле зародилась усталость, а неведанная сила стала уводить в сон. Сладкий и крепкий.***
— Порой, Дима, я тебя не понимаю, — тяжело вздохнув, выдал обречённо Харитон Радеонович и скрестил руки под грудью. — Если нам удалось вернуть к жизни «Блесну» зачем мальчику память стёрли? Мы были бы в состоянии объяснить ему всё, в конце концов подкреплять тем фактом, что она жива. — Ты думаешь, я не пытался, Харитон? — вспыльчиво спросил Дмитрий Сергеевич, повернувшись на кресла к коллеге и другу, смотря на него с недоумением, спрашивая его: «Ты обесцениваешь мои труды?» — Я несколько раз вбивал П-3 в голову это, спокойно проводя беседы, но он был сильно потрясён, он не верил мне. Сколько бы я не пытался, сам или через технику - не выходит. Так что, так будет лучше. — Ты про плод говорил что-то Екатерине? — сменил тему Захаров. — Говорил. Сказал, что он умер. — Ты считаешь, что это гуманно? Извлечь плод без ведома матери и ставить над ним эксперименты с полимером по его взращиванию? — Мы люди науки, Харитон, ровно так же, как и Екатерина с Сергеем. На Екатерине узнали, что человека можно воскрешать путём клонирования через полимер, на Сергее узнали, что стирание из памяти чего-то ценного может привести к рождению новой личности, абсолютно иной, а на их общем ребёнке...Можем узнать: возможно ли через полимер растить новую, человеческую жизнь? — На твоей месте я бы сказал, и не врал ей. — А если всë провалится? — Значит, так ему сужденно случится.***
Следующий день прошёл в обследованиях. Всё ли работает как надо. Единственное время, когда можно провести в палате, спокойно посидеть на койке — за приёмом пищи (если опаздывала на него в столовую, то приносили в палату). И внутри было дикое желание — снова увидеть Сергея… Через какое-то время предстояло пройти ещё одно обследование, на которое всё так же с костылём, но более уверенно, шла по коридору Катя. Впереди послышались стремительные шаги, которые ближе к ней затормозились. Она подняла голову на источник. — Вам помочь? — озабоченно, но с нотками грубоватости в голосе, поинтересовался Сергей. Его глаза…это глубокое бескрайнее море, в котором снова, как в первый раз тонули её изумруды. Женская нижняя губа дрогнула, показывая, что ответ последует, но ответ на вопрос не вырывался наружу, застыл в горле. И так и остался… Внезапно, и сам мужчина изменился в лице. Нечаев секунд пять смотрел на Катю пустыми, ничего не выражающими глазами. В области солнечного сплетения появилось странное чувство, будто тысячи ножей режут его на мелкие кусочки. Его руки потянулись к женщине, но будто встретив на пути мощный разряд тока, Сергей отдёрнул их от Катиного плеча. — С — серёжа? — вопросительно пропроизнесла Муравьёва, пока сердце чуть ли не выскакивало из груди. Катя. «Ебучие пироги, ебучий огонь, Катя! Катенька, я рядом, я уже бегу, я успею, я здесь!» В голове набатом зазвучали голоса — его, Сергея, Кузнецова, других агентов, Катин… Сверкнула яркая вспышка. Тело Нечаева с глухим стуком упало на пол и он начал дрожать, дёргаться и кричать. Мужчина колотил руками о пол, хрипел и кричал: — КАТЯ, НЕ — Е — ЕТ! Муравьёва обомлела, смотря на мужа… Точнее, на, то, во что он превратился. В голове была лишь одна мысль: «Это конец. Я больше никогда не смогу быть с ним.» Увиденное навело ужас и шок. Она не знала, как себя вести, что делать, как ему помочь и избавить от этого…припадка? Подоспевшие санитары быстро подхватили её под руки и повели прочь. В девушке были силы на сопротивление, они хорошо ощущались внутри, но так и не дали о себе знать, ровно так же, как и голос. Внутри всё было более решительным, смелым, дерзким, а снаружи спокойнее удава с тенью ужаса на лице. — «Неужели..всё настолько плохо?..» — только и спросила саму себя она. Время подходило к ужину. Дойти с процедурного кабинета до столовой времени хватит, а значит поужинать в столовой, в которой так давно не была, удастся. Муравьёву посадили за самый дальний стол, чуть ли не в углу помещения, а всё потому, что за столом в ряде ближе ко входу сидел Нечаев. Все просто боялись за него, боялись, что может снова случится тот самый припадок… Спорить не стала, послушно села на отведённое место и принялась за трапезу. Перловка, огуречный салат и чёрный чай, без сахара, с мелкими чаинками на дне стояли перед ней. Ела девушка медленно, часто глядела на супруга… Бывшего, но для неё он всё ещё её супруг. — «Мрачный, молчаливый, отстранённый даже…» — подмечала в мыслях она, рассматривая его. не могла оторвать глаз от него. — Слышь, жестянка, отнеси. — «И такой грубости никогда в нём не было…» — в голове заиграли картинки прошлого. Нечаевы сидели в столовой Предприятия 3826, весело щебеча о чём — то. Катя смотрела на лучистую улыбку Серёжи, на его сильные руки, которыми он активно размахивал, рассказывая что — то об одной из миссий, когда её не было по причине болезни. Потом настал черёд анекдотов, под которые Нечаев интенсивно уминал голубцы. — Летит, значит, самолёт и начинает падать. «Перегруз!» — говорит командир. «Нам нужен тот, кто сможет собой пожертвовать, чтобы снизить вес!» Выходит француз. «Дайте мне бокал вина» — выпил вина, и с криком «Да здравствует Франция!» спрыгивает. Выходит немец. «Дайте мне кружку пива» — и с криком «Слава Германии! выпрыгивает из самолёта. Тут выходит русский, говорит «Дайте мне водки для храбрости» и с криком «Да здравствует США!» выкидывает двух американцев. — на последней фразе во рту Серёжи исчез последний кусочек голубца. Довольный и сытый, он вытер губы салфеткой, и, наткнувшись на недовольный взгляд жены, спросил: — Что? — Да так, ничего. Ты съел все голубцы! — И что? — В том числе мои! — Катя сложила руки на груди. — Ой! Прости, любимая! Момент! — мужчина вскочил из — за стола и куда — то убежал. Через минуту с небольшим он вернулся с кучкой пирожных в руках и стаканом сока. — Что это? — Нечаева подняла недоумённый взгляд на мужа. — И где ты это взял? — Хе… Ну, скажем так, один коленоподобный товарищ поделился со мной — Сергей прищурился и хихикнул. — Ты про Заха… — НЕЧАЕВ, ЧТОБ ТЕБЯ ЧЕРТИ ДРАЛИ! — тут же послышался недовольный возглас с другого конца столовой. — У — у, мне пора — отсалютовал Серёжа жене и умчался в коридор. За ним последовал Харитон Радеонович в развевающемся, словно флаг на ветру, халате. Катя отлично помнит ту погоню, когда через некоторое время роли переменились и уже её муж, по крайней мере, тогда ещё муж, гонялся за Захаровым по всему Предприятию, а потом три дня хвалился всем, как он "хорошо гонял лысого на днях" Как же хотелось вернуться в то время. В сердце заскреблась тоска по прошлому, всё тогда было хорошо, казалось, что времени на всё абсолютно хватит, и что самое важное — смерть их настигнет только в глубокой старости. Но всё решил один проклятый день. Всё упирается в него. Всё сводится к нему. Во второй раз это не перестаёт проносится в голове. Катя поспешила закрыть лицо руками. В ней всё ещё стадия непринятия… Мозг отвергал происходящее, предпочитал думать о том, что это всего лишь сон… Но, к сожалению, это новая реальность.