Будучи старше Джозефа примерно на два года, Клод всегда выделялся в семье. Причём не важно, чем именно: своими талантами, вроде игры на скрипке; чрезвычайно быстрым обучением, внешностью, хорошей коммуникабельностью и манерами. столь примерный сын и хороший ученик и должен являться наследником. То подтверждали и слова матери этих двоих: «За Клодом будущее нашей семьи.».
Джозеф всегда смотрел на него с завистью. Да, он был благодарен за помощь любимчику родителей, или сомневался, правильно ли то, что он ненавидит своего брата за то, что родители любят его больше? О да, Клода в семье любили, да и, чего уж скрывать, не просто любили, а обожали и лелеяли, берегли, будто зеницу ока. Ему вещи доставались без особых усилий благодаря родителям. Стоило старшему Дезольнье лишь попросить о чём-либо и матушка тут же выискивала необходимую Клоду вещь, просто потому что захотел. Конечно он старался, чтобы и Джозефу что-то перепадало, но, по закону мира сего, одного ребёнка любят больше, чем другого (к сожалению, это частая практика в семьях).
— Сожалеем. — то, что слышит мальчишка в свои пять лет. Смеряя взглядом врача. а после кашляющего брата, отчего-то ему хочется смеяться и плакать одновременно. Эта фраза означает так много. Особенно в отношении его брата. Значит, мать была не права и это не простая простуда, а одна из форм тяжёлой болезни. Вроде ему должно быть жаль брата… Но Джо жаль лишь за то, что он радуется, что у Клода тяжёлая болезнь. Об ней свидетельствуют и последующие слова врача: «Он один из заражённых эпидемией…». В тот год эта болезнь поразила более десяти тысяч человек. Особое распространение она получила среди детей от четырёх до девяти лет и среди старшего поколения лет от тридцати четырёх и вплоть до шестидесяти, у кого была выявлена четвёртая группа крови, за редким исключением и первая. Характеризовалась проявлением симптомов простуды, однако была одна особенность: через какое-то определённое количество времени пациент начинает кашлять чем-то похожим на кровь. Предполагается, что именно эта жидкость является распространителем инфекции. Тем не менее, до сих пор остаётся неизвестным, как она передаётся, и сколько по длительности может протекать. Лекарства так же не было разработано. А всё потому, что у всех заболевших были разные обстоятельства. Одни умирали спустя неделю после обнаружения вируса, другие спустя пару месяцев. Есть и те, кто просто её перенёс без побочных эффектов, а так же и те, кто как-то с ней сосуществуют с самого её появления будучи заражёнными. — Что вы такое говорите… О-он не мог этим заразиться! Вы, верно, шутите и это самая обычная простуда! Он ведь сможет поправиться? — суетилась Мэри, вертясь вокруг доктора. В конце концов, мать не могла допустить и мысли о том, что с её сыном могло произойти нечто куда более ужасное, чем простая простуда. В то же время позади стоявшие сыновья лишь смотрели на мать с доктором, которые активно что-то обсуждали. Вернее, лишь одна мисс Дезольнье наводила шуму за двоих. Осматривая их, хотелось лишь тяжело вздохнуть и наведаться в дом этой семьи, чтобы убедиться в их благонадёжности. Один худощав и бледен от болезни. Глаза, что ещё пару недель назад искрились синевой, теперь были бледны, а сам парень кашлял. Вот и сейчас, кашель. Следом за ним на ладони подобие крови. Тёмная жидкость, пахнущая кровью, но ей не являющаяся. Может, лишь на некоторую долю. Следом за кашлем разносится треск, заставляющий неугомонную мать замолчать и наконец взглянуть на Клода. На бледном лице, от угла правого глаза, вдоль щеки и вниз, расположилось самое первое, пусть пока тонкое и еле заметное, но доказательство того, что доктор была права. Явление ещё одной особенности проявление данной эпидемии. И ведь многие научились скрывать эти, так называемые, «трещины». Будь то маска, грим или макияж, но главное, что удавалось скрыть своё положение. Второй мальчишка был столь же бледен и худ, как и первый, тем не менее, никаких признаков болезни у него не было найдено. Впрочем, Эмили до сих пор сомневается, что и второй сын беловолосой дамы не заражён, но без согласия кровного родственника не имела права проводить обследование. Глаза оттенком похожи на сапфиры, лишь с единственным отличием — блеска, как у «живых» у него не было. Волосы были несколько длиннее, нежели у Клода и похожи на девичьи. Белоснежный блеск им уж точно передался от Мэри. В конце концов даже интересно было за ними наблюдать. Правда, отличия в отношении родительницы к двоим своим сыновьям колоссальна. Если смотреть на всё это со стороны, то становится понятно, что Джозеф исполняет роль «приёмного ребёнка злой мачехи», даже будучи биологически родным ей ребёнком. За место того, чтобы посмотреть на мать, Клод взял за руку своего брата, мельком глянув на того с некой обеспокоенностью. Даже в такой ситуации умудрился совсем чуть, пусть даже на мгновение, но улыбнуться. Это первый раз за три приёма, когда Дайер смогла увидеть в глазах младшего Дезольнье сомнения и благодарность, которые тот послал во взгляде старшему брату вместе с лёгкой улыбкой. — Вы ведь сможете его вылечить? — разносится по помещению крайне раздражённый женский голос. Ещё бы, Мэри не собиралась мериться с таким положением дел. — Это крайне… Крайне малоизученная болезнь. Её вспышки спонтанны и похожи на эпидемию. Вы должны понимать, что это нечто неизведанное, вакцина ещё не была разработана, соответственно вылечить его может и не выйти. Скорее всего его ожидает летальный исход. Когда он наступит — лишь вопрос времени. Подобные вашему случаю чаще все-… — Мне плевать на то, что вы говорите! Вы обязаны вылечить моего сына. — эти разборки, скорее всего, так бы и продлились, если бы не коллега мисс Дайер. Благодаря ему удалось избежать дальнейших разборок. Ссылаясь на срочность дел, она отослала мать с детьми домой, назначив некоторые препараты, а так же рекомендации, вроде изоляции. Пришлось, конечно, повозиться и заверить Дезольнье в том, что они обязательно найдут, как можно будет излечить старшего сына от такой болезни, пусть и с трудом. Хотя она и отослала их, младшего сына Мэри всё же попросила остаться. Обследование не сможет провести, но ведь опросить возможно вполне. По крайней мере так она думала до тех пор, пока не поняла всю безнадёжность данных действий. В конце концов, юноша не хотел вести диалог с врачом, не хотел выяснять абсолютно никаких причин проблем, которые могли бы быть в его семье. ровно так же не удалось и знать, почему он бледен, почему так худ. Вроде совсем не больной ребёнок ведь. — Джозеф, прошу, я всего-лишь хочу помочь… — Дайер протянула кисть своей руки в ту сторону, где было плечо, однако в то же мгновение ребёнок отшатнулся назад. Уж больно он не доверял врачам. Да и, раз поднялась такая тема, то о каком доверии может идти речь, если он собственной матери не может довериться. — Простите, но мне помощь не нужна. — краткого ответа в комплекте с улыбкой вполне должно хватить для того, чтобы врач отвязался. Так почему же эта мисс так настойчиво утверждает, что сможет помочь, что что-то не так? Он и без слов Эмили прекрасно знает, что у них в семье не так и как с этим можно справиться. И перед тем как та успевает хоть что-то ответить юношу, он встаёт с насиженного места, делая лёгкий поклон. — Прошу простить, но матушка наверняка заждалась меня. Очевидная ложь срывается с языка уж слишком легко. Наверняка они уже ушли, не смотря на все возражения Клода. О нём думал только брат. Какое до Джозефа дело Мэри или Антонио, когда их старший сын столь талантлив? Впрочем, ему ли не привыкать? Кабинет тот покидает в некой напрягающей тишине.******
Сидя в комнате возле своего брата, юноша нахмурился, осматривая трещину того на лице. Совсем тонкая линия, но, судя по выражению лица брата, ему и она доставляет особый дискомфорт. Сжимая руку старшего из сыновей Дезольнье в своей, мальчишка прикрыл глаза, надеясь, что это хоть немного поможет утихомирить его боль. Ох, Клод и правда был замечательным мальчиком. Замечательным настолько, что начинал раздражать. Одного взгляда на своего брата хватало, что бы стать ненавистным самому себе. — Братец, всё хорошо? — ради приличия спросил Клод у Джозефа. Вопрос столь тихий, хотя и вовсе не чёрствый. Как бы Джозеф не ненавидел своего старшего братишку, он не мог за него не беспокоиться. Любил ли он его? Скорее всего да, любил. Пусть и не скажешь по нему, по его поведению, но он весьма сильно дорожит Клодом, ровно так же, как и его «мать». Но тогда можно ли утверждать, что он его ненавидит? Он ненавидит вовсе не Клода. А ту несправедливость мира, что произошла с ним за эти годы. Конечно в этом виновата мать, но, так как старшего сына зачастую приводили в пример и говорили Джозефу, что он на фоне Клода просто ничтожество… Как тут не обвинить близкого во всех своих несчастьях… — Да. Всё в порядке, Клод, не беспокойся. — а вот ответ Джозефа пронизан холодком, уж до того чёрство звучит. И как бы старший не пытался выяснить причину такого поведения младшего, объяснений получить не удавалось.