Макалаурэ Феанарион "Lúmequentalёnya"

      Финдэкано, Ириссэ, Турондо и Аракано всегда пользовались моим расположением. Финьо я особо выделял среди нолфингов. Не из-за его старшинства, а из-за братской привязанности и единодушия, царивших между ним и Нельо. Порой казалось, что у меня есть ещё один брат — улыбчивый, отзывчивый сердцем и прекрасный душой Финьо. Часто он сопровождал нас во время путешествий по землям Амана, стремился помогать Нельо, если тот был занят каким-то делом, часы отдыха Финьо тоже нередко проводил в нашей компании. Я был свидетелем их со старшим верной дружбы. Иногда сердце мое ощущало легкий укол братней ревности, но я не хотел опускаться до того, чтобы делить Нельо с тем, кого он сам пожелал приблизить к себе, и кто был искренне предан ему. Лишь я узнал о чудесном спасении Нельо из плена, о том, как именно это произошло, все во мне содрогнулось. Душа была в смятении: сбылась моя тайная надежда — Нельо вернулся к нам, но цена, заплаченная им за освобождение, ужаснула. Финдэкано держался мужественно и стойко, однако я ясно видел — он держится из последних сил. Как и все, я восхищался его бесстрашием. С полным правом он теперь звался Астальдо. Но я был одним из немногих, кто мог понять, чего стоило ему решиться на этот подвиг. Когда все вокруг твердили, что Нельо давно мертв, когда затаившие злобу на Первый Дом отговаривали его, когда никто не верил в успех его одинокого похода, а иные пророчили ему бесславную гибель. Если бы только он рассказал мне, что хочет отправиться спасать Нельо, я бы, презрев всё и вся, оставив за старшего Турко, пошёл вместе с ним к стенам Тангородрима! Я представил, что Финьо испытал, увидев те тысячу раз проклятые оковы, сковывавшие Нельо. Что он мог чувствовать в миг, когда пришлось сделать нелегкий выбор… Когда он понял, что у нет выбора, что он оказался на беспощадной войне с коварным, жестоким и непримиримым Врагом. Эру знает, откуда он взял силы, чтобы решиться… После того, как Финьо вернул нам старшего, он стал мне братом, как если бы всегда принадлежал к Первому Дому. Я и остальные мои братья — навек его должники.