Полина
Я даже не успела ничего сказать, как Лешу запихнули в машину и увезли. Кирилл совсем из ума выжил? Нет, Леша, конечно, тоже молодец, мог бы не так сильно его отмутузить. Хотя, чего я вообще возмущаюсь? Леша меня защищал, а я… А я просто испугалась, вот и все. Побежала в квартиру, с разбегу вбежала в комнату родителей, даже не извинившись, что врываюсь посреди ночи. Они, конечно же, остались недовольны, а еще сильно испугались, что у меня что-то произошло. Рассказала все отцу, надеясь, что он поможет Леше. Он ведь всегда хорошо к нему относился и даже в этот раз помог с организацией места празднования дня рождения Леши. Однако сейчас мне было сказано, что ночью, даже если он позвонит в полицию и захочет поговорить с кем-то из руководства, то его просто-напросто пошлют куда подальше. Попросил подождать меня до утра и заверил, что все решит, а еще настоятельно порекомендовал мне, чтобы не переживала. Но как можно не переживать, когда твой друг где-то в полицейском участке? Еще и небось ночует в одной камере с какими-нибудь отморозками. Или где там держат задержанных? Ночью я так и не смогла сомкнуть глаз. Хотела написать Кириллу и спросить, зачем он все это устроил, но так и не решилась. Я понимала, по какой причине все было сделано. Месть. Тупая и глупая месть. Но почему должен страдать Леша? Виновата ведь во всем я… Еще и никак не получилось выкинуть из головы поцелуй Леши. Зачем поцеловал меня? Мне казалось, мы все решили еще тогда, когда переспали с ним по моей глупости. Оба ведь согласились не переходить черту больше и никогда не давать никаких намеков на романтические отношения и какие-либо чувства не как к другу, а как к партнеру. Что изменилось? Неужели у него реальные чувства ко мне? Но откуда? И как давно, если все-таки да? Я бы могла списать все на алкоголь после дня рождения, но ведь он и не пил толком. Один бокал виски и все, и то только потому, что его Рома заставил хотя бы раз за свой же праздник выпить не сок. Значит, я ему как минимум нравилась. Черт, этого еще и не хватало… Вот что теперь делать? Меня Леша как мужчина не привлекает. Точнее не так: да, он ужасно красив и заботлив, всегда приходит ко мне на помощь, мне с ним интересно, я ему доверяю, но чувств у меня, кроме дружеских, нет. Он мне как старший брат, с которым можно и в огонь, и в воду. Он не предаст, не обидит, с ним можно секретничать, веселиться до упаду и просто молчать. Но мне не хочется его целовать или же жить всю свою жизнь, рожать с ним детей и прочее. Дружить — да, но остальное как-то слишком. Все сложно. Я просто надеялась, что мне показалось, и Леша не испытывает ко мне никаких романтических чувств. Иначе нам придется прекратить все виды общения, потому что ломать его изнутри мне совершенно не хочется, равно как и пользоваться его добротой ко мне. Да и терять тоже не хотелось бы, если честно. Я слишком привыкла, что он есть в моей жизни, и что на него всегда можно положиться. Об этом всем я размышляла, пока мы с папой ехали до полицейского участка, в котором сегодня ночевал Леша. — Расскажи мне, что произошло, — поинтересовался папа, посмотрев на меня слишком серьезно. — Леша несколько раз ударил Кирилла, — не хотела вдаваться в подробности. — Просто так? Изогнутая дугой бровь отца требовала объяснений. Он достаточно хорошо знал Лешу и прекрасно понимал, что просто так бить Ефимов никого бы не стал. Разве только в ситуации, если действительно произошло что-то серьезное. — И что за Кирилл? Тот, с которым ты меня знакомила пару дней назад? Добавил он, уже не скрывая своего раздражения из-за того, что из меня приходилось вытягивать информацию. Да, приходилось, но, а как иначе? Рассказать всю историю, не умалчивая про фотографии? Смысл тогда в тех действиях, что мы проделали с Лешей? — Да, тот самый Кирилл. Мой уже бывший молодой человек. Естественно, Леша не просто так его ударил, — попыталась найти правильные слова. — В общем, Кирилл… Он, судя по всему, сошел с ума. Пытался заставить меня выйти за него замуж, а я не хотела, поэтому у нас завязался конфликт. — А можно к сути перейти? — начинал злиться папа. — Кирилл ударил меня по щеке, Леша это увидел, вступился за меня, ну и переборщил с силой. Судя по взгляду отца, продолжать не имело смысла. Кодовая фраза «Кирилл ударил меня» сработала как спусковой рычаг, и на лице папы возникла самая настоящая злость. Таким я его видела лишь пару раз, когда он сильно ссорился с мамой и со своими партнерами. — Я надеюсь, — он тяжело выдохнул, пытаясь быть со мной ласковым. — Ты больше не станешь общаться с этим Кириллом, а Леше еще спасибо сказать надо. — Надо, — было тяжело осознавать, что я снова оказалась в глупой ситуации из-за своего выбора парней. — Солнышко, — обратился ко мне папа, когда мы остановились у полицейского участка. — Скажи мне, ты никогда не думала о том, чтобы взглянуть на ваши с Лешей отношения под другим углом? Я же знаю и вижу, что парень-то на тебя иначе смотрит, а ты его мучаешь. Вон, по твоей милости, давай будем честными, он ночевал в полиции, потому что не мог не заступиться за тебя. Не думала о том, что ему может быть неприятно видеть тебя с другими? Мне не хотелось даже думать об этом, поэтому я проигнорировала высказывание папы. Мы друзья, и не более. Я не хочу переходить эту грань. Нам и так хорошо. Зачем все усложнять? Хочется иметь хотя бы одного человека, с которым будет просто, и не надо будет думать об ответственности в отношениях, о чувствах и прочем. — Пап, давай уже просто вытащим Лешу, — бросила я отчаянно. Он не ответил, просто покачал головой недовольно, а потом покинул машину, попросив сидеть тут и не высовываться. Вообще, папе не нравились все мои молодые люди, и всю мою осознанную жизнь, как только мне исполнилось шестнадцать, он сватал меня к Леше. Он, мама и сестра, словно сговор у них какой-то. Достали! Я не собираюсь связывать свою жизнь с Лешей, как с мужчиной, пусть даже и не пытаются меня заставить!Леша
Ночка была не самой легкой. Хотя, нет, она была ужасной. Мало того, что меня в мой день рождения приволокли в полицейский участок, так еще и избили, пытаясь заставить дать признательные показания. Теперь я не ощущал ничего, кроме боли, в районе ребер. А еще, кажется, мне разбили нос. По крайней мере, отек там точно есть, я чувствую. Сейчас снова куда-то повели, разбудив. Я и так плохо спал, уснул только несколько часов назад, а меня снова куда-то вели силой. Хотелось отдохнуть. А еще я жалел, что не прибил этого Кирилла окончательно. Это ж надо было додуматься: написать на меня заявление за то, что я его заслуженно избил. Да, переборщил чуток с силой, но ведь он заслужил! Кто поднимает руку на девушку? Только трус и полный идиот, коим и является Кирилл. Каковым было мое удивление, когда меня привели не в допросную, а в коридор, где стоял отец Полины — Трифонов Максим Валентинович. Отличный мужик. Не смотря на то, что он был прилично богат, он не кичился общаться с обыкновенными людьми, и я знал, что нравился ему. Он несколько раз предлагал мне жениться на его дочери, и я всегда соглашался, хоть и говорил при этом, что не могу решать за Полину. Мы прекрасно с ним ладили. — Максим Валентинович?! — удивился я, не скрывая своей радости. — Привет, Лешка, — оценивающе осмотрел меня. — Вы же понимаете, что мы с Алексеем можем написать заявление на тех полицейских, что превысили свои полномочия и избили его? — Максим Валентинович, — начал майор, судя по количеству звезд на погонах, — заявление Пряникова было разорвано на ваших глазах, дело прекращено, а все бумаги с доказательствами устранены посредством сжигания их в урне для мусора. Флеш-накопитель с видеозаписью был также сожжен. Давайте разойдемся миром, мои сотрудники принесут глубочайшие извинения Алексею Георгиевичу, а также возместят весь моральный и физический ущерб, а именно — оплатят ему лечение и вернут все денежные средства, потраченные на лекарства. Кроме того, на адрес места работы гражданина Ефимова уже направлен наш сотрудник, который передаст начальству Алексея справку о том, что в связи с ошибочным арестом гражданина Ефимова им был пропущен рабочий день, чтобы не возникло никаких проблем на рабочем месте из-за невыхода. В воздухе повисло недолгое молчание. Все ждали ответа отца Полины. Как мне показалось, они его боялись. Интересно, что он им такое сказал? Он определенно умел запугивать, я это видел не раз, но ведь не полицию. — Как решит Алексей, так и будет, — вдруг резко нарушил тишину отец Полины. — Думаю, обойдемся без встречных заявлений, — не раздумывая, ответил я, потому что хотел уже как можно скорее оказаться дома, принять душ, позавтракать и просто полежать, ибо болело все чертовски сильно. Решив еще пару формальностей, мне вернули наконец-то мои вещи, и мы с Максимом Валентиновичем оказались на улице, где, не сдерживая своих эмоций, я с благодарностью пожал ему руку. — Спасибо вам! — Тебе спасибо, что не оставил мою дочь одну и вступился, — несильно похлопал меня по плечу. — Она, кстати, в машине ждет тебя. — Не стоит благодарить за Полину, — зачем-то решил разоткровенничаться, — я сделаю все для ее благополучия. Она мне слишком дорога. — Знаю, — улыбнулся он, — видно все по тебе. Смотришь ты на нее как на свое сокровище, а она нос воротит все. Ничего, поймет когда-нибудь, если не поздно будет. Лучшего человека рядом с ней, чем ты, я не вижу. Мне было приятно, что он так отзывался обо мне. Он, вообще, относился ко мне, как к своему сыну. Несколько раз мы даже вместе ездили с ним на рыбалку и на охоту, а еще играли в гольф. Они даже с моим отцом дружили, пока он еще был жив. — Надеюсь, что это произойдет скоро, — с надеждой сказал я, — спасибо вам за эти слова и вообще за все. Ну, пойду Полину обрадую. Он кивнул, специально оставшись на улице и закурив, чтобы мы могли с Полиной побыть вдвоем несколько минут. Открыв заднюю дверь с той стороны, где было свободно, я сел рядом с Полиной. Она, обрадовавшись, кинулась обниматься. Несколько раз сильно сжала мне ребра, пришлось терпеть. Не хотел ее беспокоить лишний раз. Наверное, и так вся испереживалась, раз даже к отцу обратилась. — Что у тебя с лицом? — таки заметила отекший нос. Сразу серьезная такая стала, давай рассматривать меня со всех сторон. Я невольно улыбнулся, приятно, когда о тебе так беспокоятся. — Фигня, — соврал я, — главное, что я наконец-то на свободе и смогу принять душ. Я ужасно устал. — Тебя били? — не унималась Полина. — Допрашивали, — сказал я ровно так же, как сказали мне полицейские. А смысл было жаловаться? Легче мне от того, что меня пожалеют, не станет. Да, будет приятно, что Полинка меня будет ласково прижимать к себе и заботливо смотреть, но я ведь мужчина. Я не должен показывать своей слабости, напротив — должен показывать, что мне все нипочем, и я на все готов ради той, которая мне дорога. — Немногословно, — возмутилась Поля, — но ладно. Папа сказал, отвезет нас к тебе, ты приведешь себя в порядок и отдохнешь. Еще мы вкусно покушаем и поговорим о вчерашнем. О чем именно мы будем говорить? О поцелуе? Что ж, я не против. Может, она решила затронуть эту тему, потому что поняла, что тоже неравнодушна ко мне? Если так, то это будет лучшим подарком на день рождения, пусть уже и прошедший. Пока мы ехали ко мне, я успел передумать сотни вариантов развития нашего разговора. Если быть честным, то я просто извелся. Полина же выглядела спокойной, даже слишком. Какой-то нежности сверх нормы не проявляла, а половину дороги и вовсе просидела в своем мобильнике. Может, я ошибся, и она хочет сказать мне не то, о чем я подумал? Когда мы оказались в квартире, доставка пиццы уже ожидала нас. Благо, мы догадались сделать заказ заранее. Пока я принимал душ, Полина готовила нам чай. — Твою мать, Леша, это что у тебя? — совершенно в ненужный момент вошла в комнату Трифонова, застав меня наполовину раздетым. Естественно, мои прекрасные, уже посиневшие ребра, было сложно не заметить. — Тоже допрос, — быстро надел футболку. — Все хорошо, не переживай. Жить буду. Давай лучше поедим, а то я голодный, как десять волков. Недовольно помотав головой, Полина не стала приставать ко мне с этим вопросом. Мне вообще показалось, что она была какой-то другой. Не такой теплой, как всегда. Что снова не так с этой женщиной? Неужели уже успела найти себе нового молодого человека? Если да, то у меня вопрос: как она это так быстро делает? Пиццы «Три сыра» и «Маргарита» улетели почти через полчаса, учитывая мой уровень голода, а еще любовь Полины к еде. Ели мы молча, хотя обычно говорим обо всем на свете, да так сильно, что человек со стороны мог бы решить, словно мы не из культурной столицы нашей необъятной страны, а из какого-нибудь Жопинска, где нас не обучили манерам. — О чем ты хотела поговорить? — поймал Полю за руку, когда она потянулась за своим стаканом. Сил терпеть больше не было. — О вчерашнем… Поцелуе. Мне не нравился ее взволнованный тон. Бывает разное волнение. Это волнение явно не означало страх признания в чувствах. Это был другой страх — страх разбить мне сердце. Этого еще не хватало… — Зачем ты меня поцеловал? — набравшись смелости, она пристально на меня взглянула. Под ее взглядом думалось плохо. В принципе думать было сложно, когда она тут такая красивая сидела. Ей очень шли мои рубашки, а та, что сейчас была на ней, — моя. А еще в уголках ее губ осталось пару крошек от пиццы, и я ужасно хотел вместо разговора коснуться ее губ большим пальцем, убрать крошки, а потом поцеловать. Но взгляд Полины не сулил ничего хорошего. — А ты какой ответ хочешь услышать? Отвечать вопросом на вопрос неправильно, но я не мог ничего с собой поделать. Что-то внутри меня ощущало, что сегодня может стать точкой в нашей дружбе. В общении в целом. — Желательно правдивый, — по тому, как ее уголки губ плавно опустились вниз, я понимал, что она догадывалась о содержании моего ответа. — Правдивый, так правдивый, — пожал плечами. — Вижу же, что ты сама все поняла. Зачем спрашиваешь тогда? Да, люблю, как девушку, а не как подругу. Тебя это, кажется, расстраивает. Почему? — Мы… Подбирала слова Поля, видимо, пытаясь ранить меня не так сильно. Хотя куда еще сильнее? Эти грустные глаза… Она явно не испытывала ничего такого ко мне. Было даже как-то обидно. Я ради нее всю свою осознанную жизнь делал многие вещи. Мое тело сегодня болело из-за того, что я защищал ее. А она… А она всегда видела во мне только друга. И на что я надеялся? — Потому что дружить, если ты будешь меня любить, у нас не получится, — неожиданно быстро выпалила она. — А ответных чувств… Леш, я не хочу тебя обижать. Хотя, кажется, уже. Не стоило вообще начинать этот разговор. — Я многое понять могу, но искренне не понимаю, чем я так плох, что ты на протяжении уже почти трех лет отталкиваешь меня? У меня нет денег? Ну, прости, я не родился богатым. Я привык жить просто и пока только начинаю хоть что-то зарабатывать. Я недостаточно красив? Возможно, так и есть. Я как-то плохо к тебе отношусь? Вроде, нет. Напротив, все для тебя готов сделать. Что тогда не так? Я вспылил. Просто устал ходить вокруг да около. Надо решить все, раз появилась такая возможность. Хотя кого я обманывал? Я просто все еще верил, что это глупый розыгрыш, и она сейчас скажет мне, что любит меня. — Ты мой друг, с которым просто. Я не хочу переходить эту грань, — такого наиглупейшего объяснения я еще не слышал. — Ага, — как-то слишком горько усмехнулся я, — я просто друг. Настолько просто, что ты просила меня быть твоим первым мужчиной. Слов, чтобы ответить мне, у Полины не нашлось. А мне впервые за столько лет дружбы захотелось ее выгнать, потому что еще пару минут, и я взорвусь, и вся моя боль выльется в гнев. Мне не хотелось бы делать ей больно, пусть даже в ответ. Я никогда не был мстительным. — Уходи, Полин, — чуть ли не истерически смеясь, сказал я. — Что?! — не поверила своим ушам. — Просто уходи, — почти огрызнулся я, а потом добавил. — Пожалуйста. — Но… — Что «но»? Полин, ты сказала достаточно, — я еле сдерживал себя. — Будет лучше, если сейчас ты уйдешь. Мне нужно…побыть одному. Медленно встав, Полина с ничего не понимающим и очень расстроенным взглядом направилась в сторону выхода из квартиры. Я пошел за ней, чтобы закрыть дверь. Она раскрыла рот и хотела что-то добавить, но, заметив то, в каком я был состоянии, не стала. — Я позвоню тебе вечером, — всё-таки тихо промолвила она, когда я закрывал перед ее носом дверь. Можно ли это было считать хоть каким-то движением в наших отношениях? Разве что регрессом. Я пытался мыслить логически, чтобы вытеснить все чувства, но не выходило. Поэтому я просто прошел в спальню, погладил кота, мило тершегося об ноги, и стал избивать боксёрскую грушу, пытаясь избавиться от боли в сердце. Если от этого сердца ещё хоть что-то осталось… Лично я ощущал, как внутри разрастается дыра, размером с бесконечность. И все еще не верил, что это действительно конец…