Rich don’t cry

Чонгук уже весь извелся в ожидании вечера. Его родители не спеша собираются на очередную благотворительную встречу, а Чонгук закрылся в комнате и делает вид, что делает какое-то домашнее задание. Полчаса назад он успокаивал Тэхена, который гневно крыл Чимина всевозможными ругательствами, ныл и давил на жалость. А все из-за того, что Чимин решил писать проект по истории вместе с Намджуном. Тэхен в своем репертуаре. Лишь бы за что-нибудь зацепиться! Далеко не секрет, что все совместные с Чимином проекты Тэхен делал в одного, а Чимину оставалось только распечатать и сложить все в папку, поэтому его нытье — лишь бессмысленное сотрясение воздуха. Буквально в конце прошлого учебного года они крупно поссорились как раз-таки из-за того, что Чимин никак не участвовал в реферате по химии, который Тэхен готовил два дня в ущерб своему свободному времени. В общем, чтобы хоть как-то выбраться из этого порочного круга, Чонгук предложил делать проект вместе. Тэхен: Ок. Надо подготовиться хорошо, чтобы их проект на нашем фоне выглядел бумажкой, которой можно подтереться. Именно такое сообщение получил Чонгук и со вздохом вышел из переписки. Ему опять придется с кем-то соревноваться и доказывать, что он лучший. Неужели вот так выглядит его проклятье? Отец стучит в дверь комнаты и сообщает, что они уходят. Чонгук сжимает руки в кулаки и вытягивает их вверх. Наконец-то! Он берет прислоненные к стене костыли — с их помощью он теперь передвигается дома — и ползет к выходу из комнаты. Получается из рук вон плохо. Эти две железки просто жуть какие неудобные, но зато в подарок за мучения у него будут лучшие осенние каникулы. Он аккуратно спросил о лагере, как вернулся со школы, и отец сказал, что сегодня утром его секретарь всё оплатила. Было очень тяжело скрыть счастливую улыбку на лице, поэтому он воспользовался ей в своих целях — выдавил из себя пару слез, чтобы глаза блестели, и поблагодарил родителей за возможность исправить свою оплошность с баскетболом. Отец был удовлетворен, даже сказал, что в выходные Чонгук может позвать в гости Хёнбина — обычно у них не бывает гостей, даже таких, как Хёнбин и его семья. Отец с матерью вообще не любители впускать кого-то в настолько личное пространство как дом, поэтому даже домработница приходит к ним только два раза в неделю, а не живет в отдельной комнате, как заведено у Чимина. Родители в прихожей надевают верхнюю одежду — куртки от Balenciaga с бешеным принтом. Им не знакомо такое понятие, как quiet luxury, это уж точно. Безумная логомания и одежда для подростков — это отлично описывает их стиль, точнее полнейшее отсутствие вкуса. Чонгук старается взглядом не выдавать своего ужаса от увиденного, и в голове крутится только одна мысль. — Кринж, — говорит отец, глядя в зеркало. — Полнейший кринж, просто кринж. — Кринжатина, — подсказывает мама, поправляя шарф с кричащим «LV» на видном месте. — Подростки постоянно так говорят? — обращается отец к Чонгуку. — Слышал, это горячее словечко. — Угу, — поддакивает Чонгук. «Трэш» — проносится в голове. — Ладно, мы уходим. Никаких вечеринок и подобных неприятностей. Чонгук молча кивает и выпроваживает родителей за дверь. Слава богу. При каждом выходе в свет они пытаются подделываться под молодежь, ища в интернете актуальный слэнг и одеваясь, как школьники, которым купили новые шмотки. Хорошо, что они не часто берут на мероприятия с собой Чонгука, а то ему вечно приходится носить рваную одежду под стать американской молодежи. Он бросает костыли прямо у порога и на одной ноге скачет обратно в комнату за телефоном. Чонгук: УШЛИ Сокджин: Выезжаю Чонгук ложится на кровать и прижимает телефон к себе. Как все удачно получилось этим вечером. У Хёнбина сегодня репетиция ежегодного отчетного концерта. Он солирует практически во всех партиях, поэтому почти каждый вечер проводит в филармонии за репетициями. Родители настаивают, что очень важно показать глубину своего голоса прямо сейчас, пока институты активно ищут талантливых будущих студентов. К тому же они заплатили довольно много, чтобы именно Хёнбина поставили солировать. Чонгук в этом ничего не понимает, но его парень рассказывал, что в группе есть одна девочка с отлично поставленным голосом, так что она тоже вполне может претендовать на главные партии. Чонгук заходит в приложение и заказывает пиццу. Ему нельзя есть «мусорную еду», так как для баскетбола необходимо держать себя в форме, по этой же причине ему запрещено использовать телефон перед сном и утром до завтрака. И это наравне с пропусками занятий, конечно же. Раньше, когда он ходил в самый обыкновенный бассейн на тренировки по плаванью, Чонгук общался с обычными детьми из среднестатистических семей. Они собирались вместе после тренировок, чтобы посмотреть аниме и поесть чипсы, а Чонгука сразу же на выходе ждала машина с водителем, которая отвозила его к репетитору по английскому. Хотя бы раз ему хотелось просто сбежать и провести остаток дня с этими пацанами, которые зимой с мокрыми после душа волосами валялись в снегу и рвали свои дешевые джинсы, пока играли в снежки. Но все это Чонгук мог только наблюдать из тонированного окна машины. Хёнбину, напротив, кажется нравится то, что он делает. Его родители тоже держат его в узде относительно отдыха и питания, но лишь потому что любой шаг в сторону и голос звучит совершенно по-другому. Хёнбин и сам это прекрасно понимает, поэтому старается следить за этим. Кроме тех случаев, когда он ругается с Юнги из-за тренировок Чонгука, конечно. Хёнбин и правда хочет стать достойным артистом, и Чонгук в этом плане ему очень завидует. Сам он даже не представляет, кем хочет стать в будущем. Разве что сиротой. Тряхнув головой, он выбрасывает из головы очередные депрессивные мысли. Таковые появляются в его голове не так уж и часто, но всегда больно бьют. Чонгуку надоело жить не своей жизнью, но, к счастью, и в ней есть светлые проблески. Например, звонок в дверь, который заставляет Чонгука вскочить с кровати так резко, что у него начинает кружиться голова, и он случайно встает на больную ногу. — Привет, — говорит Сокджин, когда перед ним открывается дверь. Чонгук молчит и отскакивает на шаг назад, давая пройти. Сокджин перешагивает через валяющиеся на полу костыли и закрывает за собой дверь. В эту же секунду Чонгук бросается обниматься, его ловят двумя руками и прижимают к себе. Сокджин целует его в висок. — Ты теперь на костылях? — Угу, неудобно так, просто жесть, — отвечает Чонгук, уткнувшись носом в ворот куртки Сокджина. — Я бы сказал, что буду носить тебя на руках, но ты сплошная груда мышц. Я сломаюсь быстрее. Чонгук усмехается и расплывается в улыбке. Ему не нужно, чтобы его жалели, чтобы рыдали над ним, гладили по голове и причитали о том, какой он бедный-несчастный. По крайней мере, это выглядит глупо. Чонгук здоровый парень, который и в самом деле тренируется практически каждый день и держит себя в форме правильным питанием. Сокджин не выставляет его беззащитным ребенком, который рассыпается от синяка или царапины. За это Чонгук его и ценит. Они отстраняются. Сокджину уже становится жарко стоять в курточке внутри квартиры, а Чонгуку не хочется, чтобы он чувствовал себя некомфортно. Отпрыгнув на пару шагов назад, Чонгук опирается о комод. Сокджин снимает куртку и кроссовки и поднимает с пола брошенные костыли. — Продефилируешь? — подаёт их Чонгуку. — Приготовься, такого зрелища ты больше нигде не увидишь! Чонгук хватается за костыли, располагает их подмышками и пытается сделать шаг. Ему приходится помогать себе больной ногой, потому что он совершенно не понимает принципа работы этих двух палок. За спиной он слышит смех Сокджина и оборачивается, чтобы в шутку возмутиться. — Больной, улыбнитесь! — Сокджин снимает все происходящее на видео и смеется ещё сильнее, когда Чонгук начинает корчить рожицы. — Смешно тебе? Сам попробуй! Сокджин убирает телефон и подходит к Чонгуку, который прополз половину коридора. Он чмокает его в лоб и берет за талию, убирая костыли в сторону. Оставив их стоять, прислоненными к стене, они вместе доходят до кухни, и Сокджин отпускает его сесть на стул самостоятельно. — Я принёс выпить. Будешь? Чонгук улыбается и кивает. И пока Сокджин идет к входной двери, чтобы взять рюкзак, он, на одной ноге, скачет до кухонного гарнитура и достает бокалы из верхнего шкафа со стеклянной дверцей. Этот вечер очень особенный. Возможно, они даже успеют распланировать каждый свой день в лагере. Уже нет сил терпеть — хочется туда поехать. Но каникулы только через неделю, поэтому нужно собрать всю волю в кулак. Чонгук выбирает самые красивые бокалы — те, что отливают перламутром. Они очень старые — были подарены родителям на свадьбу — но ужасно дорогие. Двоюродный брат отца заказывал их из Франции. Вернувшись на кухню, Сокджин достает из рюкзака бутылку шампанского. Чонгук не спрашивает, где он её достал, а Сокджин не просит его больше не напрягать себя и сидеть на месте. Все эти вещи, как нелегальная покупка алкоголя и надорванные связки — такая ерунда, когда у них настолько мало времени. Сокджин с хлопком открывает бутылку и разливает шампанское по бокалам. Чонгук стоит, оперевшись бедром о стол. Они молча берут по бокалу и чокаются, а затем выпивают все залпом. Чонгуку жжет горло от алкоголя. Это, кажется, его первый раз, когда он выпивает. Раньше не было повода, да и никто не предлагал. — Ты в порядке? — спрашивает Сокджин, видя сморщившегося Чонгука. — Я отлично. Чонгук чувствует, как жидкость разливается в животе, согревая изнутри. Он притягивает Сокджина к себе за руку и целует. Жадно проведя языком по чужому нёбу, Чонгук постанывает. Последний раз они были вместе всего пару дней назад, но по ощущениям прошла уже целая вечность. Он хватается за плечи Сокджина, потому что держать баланс на одной ноге становится сложно, особенно когда под футболкой уже гуляют горячие руки. Чонгук не знает, как на него действует алкоголь, но он уже явно пьян. Сокджин находится у него дома не больше десяти минут, но голова Чонгука начала тяжелеть ровно в ту секунду, когда он показался на пороге. Перед ним невозможно устоять. И если бы все было по-другому, то Чонгук бы целыми днями пропадал с ним в одной кровати. Но их ситуация по прежнему немного запутанная, поэтому Чонгук сжимает плечи Сокджина ещё сильнее, чтобы он никуда не делся. Футболка Чонгука уже задрана по грудь, но их прерывает звонок в дверь. — Это пицца, — вздыхает Чонгук, отстранившись. — Я заберу, — Сокджин приглаживает волосы на голове и уходит к двери. Чонгук забирается на стол и наливает им ещё шампанского. Наверно хмелеть от одного единственного бокала — удел дилетантов, хотя вполне вероятно, что пьян Чонгук от жарких поцелуев. Ставя бутылку на стол, он понимает, что хочет сделать этим вечером больше всего. Сокджин возвращается с коробкой пиццы в руках. Вся кухня тут же заполняется ароматом свежего теста, только вот они оба не очень-то голодны. Чонгук подаёт Сокджину бокал, и они снова выпивают всё залпом, как будто сейчас алкоголь у них отберут. Пицца стоит на кухонной тумбе возле плиты, а Сокджин снова жарко целует Чонгука. Больше им никто не должен помешать. — Трахнешь меня прямо здесь? — На столе? -Да, хочу вспоминать о тебе каждый раз, когда сажусь есть. — Ты сумасшедший, тут и твои родители едят, — смеется Сокджин, стягивая футболку с Чонгука. — Совсем уже ничего не стыдишься? — Так даже лучше. Пошли они со своими запретами и правилами, — Чонгук хмурится. Алкоголь только подогревает в нём дух бунтарства. — Не узнаю милашку Чонгука, — Сокджин приподнимает его лицо за подбородок. — Тебе дорогу лучше не переходить, так? Вместо ответа Чонгук улыбается. Любое действие и слово Сокджина отзывается в Чонгуке. Он все делает так, каждая его фраза без промаха летит в самое сердце. Сокджин идеален и, видимо, послан Чонгуку как подарок за все его страдания. — Ты тратишь время на болтовню, — Чонгук облизывает губы и смотрит прямо в карие глаза напротив. — Тогда давай снимай штанишки, пока я хожу за презиками и смазкой. У тебя всё на том же месте? Чонгук угукает, и Сокджин, чмокнув его, уходит в его комнату. Он здесь не первый раз, поэтому отлично ориентируется. Чонгук пока убирает всё со стола. Как бы сильно ни хотелось насолить родителям, если они сейчас разобьют памятные бокалы, то Чонгук больше никогда не увидит белый свет. По пути обратно к своему месту, он стягивает штаны прямо вместе с трусами. Его привставший член радостно реагирует на Сокджина, вернувшегося на кухню. Подойдя ближе, Сокджин кладет бутылёк и коробку на стол, а затем подушечками пальцев проходится по кубикам пресса, вызывая у Чонгука мурашки. Во взгляде Сокджина столько восхищения, и Чонгук от этого ещё больше заводится. — Спасибо Юнги за то, что я буду трахать такое прекрасное тело. Аминь. Чонгук усмехается и кладет руки Сокджину на плечи. — Юнги-то тут при чем? — Ну а кто тебя гоняет на тренировках? — Сокджин чмокает его в висок и скулу. — Я же знаю, какой ты лентяй. Лишь бы лежать и ничего не делать. — Если ты будешь лежать со мной, то мне будет чем заняться, — Чонгук пальцами поддевает лонгслив Сокджина и тянет его вверх. — И чем же? — Ты и так все понимаешь, — Чонгук краснеет и стягивает кофту с Сокджина. — Уу, Чонгук-и боится сказать слово секс, — ухмыляется Сокджин и делает акцент на букве «е». — Ничего, что ты сейчас перед другим мальчиком стоишь без трусишек? Чонгук невольно облизывается. Иногда, когда Сокджин в отличном настроении, он начинает молоть всякую ерунду, но от чего-то эти глупости так сильно заводят. Член уже полностью напряжен, и Чонгук расстегивает чужие джинсы. Он никогда не сможет полностью насладиться их временем только вдвоем. Его обычно категорически мало. Это как увидеть кусок торта, но не мочь его съесть — настоящая пытка. Сокджин замолкает и помогает себя раздеть. Его член тоже стоит и требует к себе внимания. Чонгук смотрит вниз со слегка приоткрытым ртом. Он никогда не делал минет, хотя Сокджин делает это регулярно, и тоже хочет доставить удовольствие. — Прыгай на стол, ну, — Чонгука отвлекает от этих мыслей игривый тон. Сокджин, не стесняясь, пожирает его взглядом. Их последний раз был в далеко не самом удобном месте — кто виноват, что школьные душевые не предназначены для интимных встреч? Он помогает Чонгуку сесть на стол и слегка толкает его в грудь, чтобы он лёг. Чонгук чувствует тяжесть чужих рук на своих коленях и тянет их к себе, захватывая под коленками. Он все ещё не прошел эту стадию неловкости и чувствует себя странно, когда лежит настолько открытым перед другим человеком. Сокджин чувствует это и гладит по внутренней стороне бедра. Чонгук закрывает глаза — свет от люстры над столом светит прямо в глаза. Он чувствует, как влажные холодные пальцы касаются его, как Сокджин гладит его по бедру, пока аккуратно вводит один палец. Чонгук уже весь вспотел от возбуждения, его руки под коленями уже мокрые, но он с наслаждением отзывается на любое движение Сокджина, а он уже ввел два пальца и продолжает шептать, какой Чонгук прекрасный. — Ты готов? Я войду? — Да, да, да, — отвечает Чонгук, активно кивая. Его ноги уже порядком затекли, находясь в таком положении, и руки устали. Но больше всего он сейчас хочет оказаться в максимальной степени близости с Сокджином. Хочет чувствовать его поцелуи, его руки, его член в себе. Хочет чувствовать его. Чонгук ещё никогда не испытывал такого безумного влечения к кому-либо. Сокджин быстро надевает презерватив — он уже тоже не может ждать — и начинает аккуратно входить. Он хорошо растянул Чонгука, так что головка заходит без проблем. Чонгук шумно выдыхает и стонет, без слов прося о большем. Он ерзает на столе, и Сокджин ухмыляется: — Тебе, как всегда, нужно всё и сразу. Учись терпеть. Хоть он и подкалывает Чонгука, но сам уже тоже с трудом держит себя в руках. Тело Чонгука такое податливое и открытое, что хочется войти в него одним резким движением и отчаянно вбиваться до звездочек в глазах, но Сокджин заботится о нём, как о самом хрупком создании, поэтому потихоньку двигается вперед. Чонгук никогда не скажет, что ему больно. Он привык всегда быть сильным и выносливым. Сокджин смотрит на него, закрывшего глаза и стонущего от удовольствия, и улыбается. Когда он наконец-то заходит на полную длину, Чонгук отпускает свои ноги и обвивает ими талию Сокджина. Он поднимается на руках и тянется за поцелуем. Сокджин прижимает его к себе и оставляет между их губами пару сантиметров, после чего наращивает темп и смотрит в глаза напротив. Чонгук злится, когда не получает того, чего действительно хочет. Он подается вперед, но в этот момент Сокджин отстраняется назад и подмигивает. Боже, Чонгук обожает, когда он так делает. Ненавидит, но в то же время обожает. Такие игры подогревают в нём дух соперничества, и они оба любят такой секс, когда проявляются их животные инстинкты. Сокджин хватает Чонгука за шею, чтобы он не мог шевелить головой, и продолжает вбиваться в него. Стол ходит ходуном и скрипит, а ножки стола царапают поверхность плитки на полу. Хорошо, что Чонгук заранее убрал бокалы в другое место. Здесь у них бы не было ни единого шанса. Сокджин наклоняется вперед и слизывает пот с виска Чонгука, а затем впивается в губы жарким, соленым поцелуем. Чонгук громко стонет и тянется прикоснуться к себе. Сокджин перехватывает его руку и останавливается. — Я знаю, чего ты действительно хочешь. С этими словами он выходит из Чонгука, подхватывает его и ставит на пол. Чмокнув его в нос, он разворачивает его спиной к себе и наклоняет вперед. — Больную ногу согни в колене и клади на стол. Чонгук с энтузиазмом выполняет действие и грудью ложится на стол. Он закатывает глаза, когда член снова оказывается внутри него, и открывает рот, не произнося ни звука. Сокджин резко начинает двигаться, каждый толчок сопровождается громким шлепком о ягодицы Чонгука, которые быстро становятся красными. Сокджин наклоняется вперед и нависает над Чонгуком, не переставая двигаться. — Этого ты хотел да? — с вызовом спрашивает Сокджин. — Я сразу понял, когда ты сказал трахнуть тебя на столе. Ты грязный мальчик, который совсем потерял всякий стыд. С силой сжав мышцы ануса, Чонгук стонет. Голос Сокджина, запыхавшийся и возбужденный, действует на него словно афродизиак. — В это просто невозможно поверить, но золотой Чонгук целыми днями только сидит и мечтает, как бы ему обкончать обеденный стол его семьи. Сокджину ужасно узко — напряженные стенки ануса сжимают его член настолько, что становится больно. Чонгук под ним во всё горло стонет от удовольствия. — Как тебе только в голову такое пришло, бесстыдник? Родители будут ставить свои тарелки на место, где ещё недавно была лужа твой спермы? Ты этого хочешь, грязный-грязный Чонгук? — Да! — кричит Чонгук и струя спермы брызжет на обеденный стол. Сокджин от такого зрелища отрывисто стонет и кончает внутри Чонгука. Чонгук закрывает глаза, лежа на столе, и чувствует, как член Сокджина всё ещё пульсирует внутри него. Его гладят по вспотевшей спине и ягодицам. Сокджин немного восстанавливает дыхание и делает шаг назад. Он снимает презерватив, завязывает его и кладет в пустую коробку из-под них же. — Ты в порядке? — спрашивает он Чонгука и помогает ему встать на ноги. — Угу, — довольно кивает Чонгук в ответ и целует Сокджина. — Спасибо, что пришел. — Разве я мог не прийти? Чонгук пожимает плечами и поворачивает голову в сторону. Белая лужа его спермы блестит на столе под яркой люстрой. Это заставляет Чонгука ухмыльнуться. Он протягивает руку и зачерпывает немного указательным пальцем, а затем пальцем вырисовывает мокрую надпись «fuck you» прямо над лужей. Сокджин смеется и мотает головой. — Так и оставишь это послание родителям тут? — Если бы я мог, — Чонгук прикусывает язык и, снова макнув палец, пишет ниже «Сокджин». Прибравшись на кухне и помывшись по переменке, они съедают по холодному куску пиццы, запивают шампанским и проходят в комнату к Чонгуку. Здесь всё находится в полном порядке. Родители строго следят за тем, чтобы все вещи в его комнате лежали на своих местах. Они убеждены, что порядок в комнате отражает порядок в голове. Чонгук даёт Сокджину свою футболку, и они вместе ложатся в кровать. Чонгук включает какую-то дораму и кладет голову Сокджину на плечо. Они не были друг у друга в гостях с лета, когда родители уезжали в Тайланд на какую-то конференцию, что на самом деле просто большая пьянка в дорогом отеле под видом серьезного мероприятия. Чонгук тогда сделал всё возможное, чтобы простудиться и остаться дома. Хёнбин тогда мечтал об этой поездке и строил планы, которым не суждено было сбыться. Он каждый день писал Чонгуку и скидывал фотки Тайланда, сожалея о том, что они не могут быть там вместе. Чонгук перестарался и заболел на самом деле, но это не мешало ему делить кровать с Сокджином, который был совсем не против подхватить заразу и взять перерыв от репетиторов. Это были самые короткие и самые лучшие четыре дня в жизни Чонгука, но теперь он снова лежит в объятиях Сокджина и мечтает об их неделе в лагере. Осталось потерпеть всего лишь последние пять дней учебы.