(Без)духовные практики

Альберт сильно перерабатывал. Он прекрасно знал за собой эту черту, подхватил её от Андрея с Мишей, а теперь и не знал куда себя девать. Пандемия, карантин, на студию они выбирались крайне редко, и даже Алексей окопался в своей мастерской. Да, у них были накопления, можно было спокойно жить и заниматься творческой деятельностью в своё удовольствие, пока весь этот кошмар не прекратится, но за неимением работы, мозг чесался от попытки придумать её себе самостоятельно. И если компромисс с Горшенёвым-старшим был найден в помощи в повторении реплик, ох уж этот американский романтизм, то Визенберг попросту не мог сидеть на месте, умаявшись из-за чувства прокрастинации. Он и сам понимал, что клацанье мыши, пожалуй, могло раздражать, но Ягода очень сильно настаивал, чтобы гитарист остался с ними, за рабочим столом в спальне, а не прятался с ноутбуком по другим комнатам их квартиры. Они же ему совсем не мешали – наушники со своей ролью прекрасно справлялись, более того, мыслительная деятельность тоже являлась хорошими берушами. Лишь отдалённо Альберт слышал со стороны телевизора на стене обрывки диалогов из «Игры Престолов» и тихие терпеливые объяснения Миши Андрею и Лёше кто кому по книге кем приходился. В спальне царила атмосфера умиротворения и лености. Вскоре раздались шаги, а затем в спальню заглянул Балу. Альберт не видел, но мог предположить, что тот зашёл с кружкой чего-то горячего, потому что суетливо опустил ту на широкое изголовье, прежде чем положить нагревшуюся ладонь на щеку Визенберга. Тот невольно приластился к ней, на мгновение прикрыв глаза, но ровно до того момента, как Александр с нежностью обвел большим пальцем его ухо. В эту же секунду гитарист дёрнулся по направлению от мужчины, вновь уставившись в аудиодорожку взглядом. Балунова, судя по всему, это мало смутило, так как он аккуратно стянул наушники со светлой головы и положил обе ладони на плечи. Альберт сразу услышал, как сбоку, на кровати, завозились, даже мазнул взглядом по приподнявшемуся на локтях Князю, прежде чем с лёгкой вопросительной улыбкой посмотреть в глаза Саши. Визенберг просто не мог не улыбнуться, чувствуя разгорающуюся где-то в груди нежность. Сколько бы лет не прошло, а на каждого из своих партнёров он смотрел все с тем же восхищением, как и в первую встречу. Они отвечали ему тем же. Хотя нет. Восхищение только росло с каждым днем и было непоколебимо даже перед лицом общих проблем. — Ну ты скоро там? — тихо спросил Александр, с нажимом проведя большими пальцами по узким плечам, а мужчина только виновато скосил взгляд в сторону. — Ну, тут меньше, чем утром. Балунов вздохнул, мазнув пальцами по предплечью, и отстал от Визенберга, направляясь в сторону кровати, к остальным. Клубок змей, судя по звукам, тут же начал распутываться, чтобы дать свободное место поближе к центру, а Альберт даже не посмотрел в их сторону, возвращаясь к экрану. Он уже немного подустал: Спина требовала разминки, голова ныла, даже, кажется, немного подташнивало. Однако и заставить себя подняться гитарист не мог. Все это понимали. Так что, какое-то время было тихо. Какое-то. Через несколько минут сбоку послышалось копошение, перекрывающее звук сериала, но его получалось игнорировать. Затем были смешки, звуки поцелуев, тихое ворчание Миши и шёпот Ягоды – очевидно, никто не хотел мешать Альберту. Но затем Визенберг пожалел, что не надел наушники, когда раздался первый мягкий и расслабленный стон старшего Горшенёва, который тут же, судя по звукам, был заткнут новым поцелуем. Некоторое время гитарист стоически игнорировал начинающееся безобразие, но всё равно поймал себя на том, что нет-нет, да тупил в экран, ловя движение краем глаза, прислушиваясь к возьне и тихим постанываниям. Нет, это было просто невозможно! Не выдерживая такого издевательства, Альберт повернулся к кровати, но тут же встретился с внимательным прищуром чёрных глаз Лёши. Тот словно бы знал, что нервы гитариста сдадут именно в эту секунду. Но гипноз отпустил и целая картина отпечаталась на внутренней стороне век. Прикрой глаза и ничего не изменится, будет видно, как с открытыми! На "Игру Престолов" все давно уже забили – Миша с удивительной для себя податливостью прижимал к себе Балунова, пока тот с нежностью касался губами чувствительного уха. Ягода, лениво, как кот, гладил Михаила по груди, запустив руки ему под широкую футболку. К Балу со спины прижался Андрей, вёл ладонями по бедрам, слегка сжимая пальцы, пока тот прижимал своей рукой его к себе покрепче. Погрузиться в этот клубок, означало подписать себе приговор на долгую, накрывающую любовь, которую дарят четыре пары рук. Они даже смогли найти способ спать все вместе. Да, на большую кровать пришлось потратиться, но эта сумма меньшее из того, что можно отдать за, может, и не самые комфортные ночи, зато за тепло и чувство того, что сердца бьются в одном ритме. Ягода всё так же не опускал взгляд, но Альберт видел плавные движения его рук под футболкой, а затем и то, как Михаил дёрнулся, вжимаясь спиной в брата, коротко мыча. Когда и после этого на лице гитариста осталось сомнение, Лёша пожал плечами, мол, как знаешь, и вообще прикрыл глаза, уткнувшись в короткие волосы Миши. Определённо ведь наслаждался тем, как тот вздрагивает. Шумно вздохнув, Визенберг окончательно снял с себя наушники и поднялся из-за стола, аккуратно перебираясь на край постели. По началу его даже не замечали. Он наблюдал за сильными пальцами Андрея, переплетением их с Шурой рук, спокойными лицами, а сам чувствовал, как бьётся сердце, рвётся наружу, к тем, кому и принадлежит. Однако позже Князев устал от молчаливого наблюдения, что-то прошептал Александру, прежде чем приподняться и подтянуть гитариста повыше, укладывая между раздвинувшимися в стороны Балу и Михаилом. Это получилось сделать легко, потому что Альберт не сильно-то сопротивлялся. Даже напротив, с радостью помог себе сменить положение, укладывая голову на плечо Балунова. На мгновение Визенбергу показалось, что защелкнулась раковина у моллюска, потому что дружный квартет как-то устроился плотнее, вжимая его в тела сразу двоих мужчин. Было тепло и до невозможного хорошо, чувством всеобъемлющей любви сбивало с ног. Сперва были тихие перешептывания и попытки всё-таки продолжить смотреть сериал, но они не увенчались успехом. Гитарист это понял ровно в секунду, когда вслушался в шёпот между Андреем и Шурой. — Ну хорош слюнявить меня уже, — со смехом проворчал Балунов, завозившись, на что Князь ответил недовольным мычанием, видимо, не успокоившись, — Ну щекотно, Андрюх, серьёзно. — Ты мне предлагаешь побриться в обмен на доступ к твоей раковой шейке? — хмыкнул Андрей, вжав Балу сильнее в Альберта. Последний не смог сдержать смешок, как вдруг почувствовал широкую ладонь Миши, которая легла ему на бедро с поглаживанием. Так как глаза Визенберг так и не открыл, он мог опираться только на звук и возню рядом с собой, но то, что и братья пришли в движение, не смог не почувствовать. Судорожно вздохнув, он понял, что следом на живот легла ладонь Балу, будучи просунутой меж их телами, и невольно поджал его. Саша зацепил край футболки, поэтому сейчас касался кожи подушечками, небось специально дразнил. Да и Миша, кажется, был не сильно рад тому, что его губы, занимаемые Шурой, оказались свободны на столь долгое время, поэтому вскоре Альберт почувствовал, как он потянулся назад. Услышал смущенный смешок Лёши, и его слуха вновь коснулись влажные звуки поцелуев, перемежающиеся с тихими низкими стонами. Альберт уже научился по почти незаметным человеческому глазу признакам распознавать, когда их совместные вечера вели к сексу, поэтому лениво приоткрыл один глаз, но так и не поднялся. — Вы, вроде, смотреть хотели. На самом деле, голос он подал скорее, чтобы дать понять, что он не уснул и всё ещё находится здесь, а не где-то в своих мыслях, и его присутствие тоже можно, и нужно, брать в расчёт. Долго ждать ответной реакции не пришлось. Под негодующий вздох Миши, Ягода аккуратно перевернул того обратно на бок, для того, чтобы приподняться и нависнуть над ними обоими. Альберт расплылся в ехидной улыбке, поймав нежность в черных глазах-ониксах, а затем приподнялся и сам, навстречу Алексею, склонившемуся для поцелуя. Это было нежное прикосновение губами, ласкающее и лёгкое, заставляющее трепетать, ожидая большего и наслаждаясь настоящим, но старший Горшенёв уже пришёл в активность, а потому бесцеремонно потянул младшего за домашнюю футболку назад, переключая на себя внимание гитариста, в следующую секунду напористо целуя. Светлые короткие волосы разметались по подушке, Визенберг кожей чувствовал, как покраснел, а тяжёлая цепь возбуждения тянулась к паху каждый раз, как он слышал торопливый вздох носом сверху. Михаил просто не мог дозированно наслаждаться своими мужчинами, он был жаден, но не так, как властный Ягода или голодающий по ним Андрей, а ревностно охраняющий каждую порцию внимания, подобно псу. А Визенберг был и не против – улыбался в губы, сминал их с неменьшей жадностью, чуть морщась от колючей бороды, теперь почти полностью разделяя мнение Балу насчет оной. Гитарист чувствовал на себе жаждущий взгляд Князя, но даже ногой не пошевелил в его направлении, поймав ладонь Балу на своём бедре. Правда, у Шуры были свои идеи и он мягко выскользнул из-под жилистой руки, начиная стягивать с Альберта домашние штаны, пока старший из братьев уже лез одной рукой ему под футболку. — Андрюх, достань смазку, п-пожалуйста, — услышал мужчина со стороны Алексея и тут же подавил в себе желание рассмеяться из-за того, как буднично была произнесена эта фраза. И то верно, за столько-то лет... То как напрягалась грудная клетка от смеха, Михаил почувствовал, а потому навалился сильнее, не дав Альберту и шанса на то, чтобы разорвать поцелуй, поэтому Визенберг вцепился в его плечо, мол, здесь я здесь, не ухожу, не отвлекаю. Впрочем, Андрей его настроение уловил. — Вот она, бытовуха нашей семьи, — хмыкнул Князев, шарясь под подушкой, недовольно цыкая, так как Шура поднимать голову категорически не желал, — Ну убери башку-то, эй. — Не ищи, я в тумбочку убрал, — вздохнул Балу, не отрываясь от нежных поглаживаний Визенберга по ноге, медленно скользя пальцами по внутренней стороне бёдер. Возмутиться Андрею тоже не дал, немного оборачиваясь к нему, — Знаешь, как неприятно, когда запускаешь руку, а наволочка насквозь влажная и липкая? Князев проворчал, но к тумбочке потянулся. Судя по вздоху, Шура закатил глаза. — Не в этой, со стороны Лёхи. Тут уж Альберту было никак не сдержаться. Отстранившись от Михаила, он рассмеялся в полный голос, за что получил почти смертельно обиженные глаза и щипок за бок. — Не слушай ты их, блин... — выдохнул мужчина ему в губы, вновь целуя, сжимая в пальцах сосок точно так же, как десятью минутами ранее это делал сам Лёша с ним, отчего Визенберга подкинуло вверх. Рвано вздохнув в родные губы, гитарист действительно постарался сосредоточиться на Горшенёве, зная, как ему важно внимание. Всё же, не подростки уже. На помощь Князю пришёл Алексей, сам достал лубрикант. Визенберг не мог их видеть, но был уверен, что жестами партнёры договаривались о положении, в котором он, судя по всему, свою роль уже определил сам, когда позволил так вольно облапывать себя со всех сторон. Он мягко отстранил от себя Мишу, но, в качестве компромисса, припал к шее, прикусывая кожу. Ох, ещё один плюс карантина – можно оставлять следы где угодно, в каком угодно количестве и не прятать от людей. — Давайте вы только не все вместе, хорошо? — с надеждой попросил он, скорее больше смущаясь, нежели протестуя, но тут же простонал, когда Ягода нашёл ладонью его пах, не прикрытый более ничем, а затем обхватил ей вполне себе крепкий член. — Альбертик, ты такими просьбами только больше раззадориваешь наши юные горячие тела. — в очередной раз хмыкнул Князев, чем вызвал ещё один красноречивый вздох Балунова, в котором затерялся смех. Лёша чуть толкнул брата в плечо и тот понял намёк, укладываясь набок, потянув на себя Визенберга, отчего тот оказался прижатым к Лёхе, а вот Князева почти выпихнули с кровати. Тот не растерялся, встал что-то искать по спальне, впрочем, весьма неторопливо, позволяя насладиться руками и губами остальных партнёров. Балу, видимо, тоже стало интересно на каком уровне серьёзности их немец просит, а потому сел между ног Алексея и Альберта, поглаживая последнего по колену, дав понять, что всё будет в точности наоборот. На мгновение гитаристу даже стало страшно за несчастную кровать, она и без того поскрипывала, а оргии у них порой бывали достаточно агрессивные по отношению к предмету мебели и друг другу. Лёша же не зря переместил этих двух таким образом. Альберт успел только вздохнуть, когда почувствовал прикосновение холодных пальцев к ложбинке, прежде чем почувствовал, как те проникли внутрь, заставляя всё тело напрячься. — Лёш, — Визенберг и сам не знал о чем хотел попросить, поэтому вздрогнул, когда горячие губы со спины коснулись плеча. Слегка приподняв голову, Альберт успел краем глаза заметить, как чинно Балунов стягивает с себя верх, и со стоном опустился назад, тут же оказавшись в плену из тел двух братьев, зажавших его с двух сторон, покрывающие короткими поцелуями каждый сантиметр открытой кожи шеи и загривка, — Продолжай, ладно? Послышался тихий смешок, два длинных пальца привычно начали растягивать его чувствительное тело, отчего Визенберг цеплялся за руки Михаила, удобно обхватившего его за пояс. Хотелось спросить какого черта там ещё Князь мотается, но с учётом обстоятельств, знать ответ не хотелось. Альберт не мог сдержать горячих вздохов, расслаблялся, подставляясь под пальцы, но и Мише не давал заскучать, перенося его внимание вновь на поцелуи, накрыв одним его губы. Тот отблагодарил отзывчивостью, нетерпеливо промычал, мажа пальцами по тазовой косточке, поднимаясь ладонью выше, почти стягивая с Визенберга футболку. Алексей очень быстро перестал просто растягивать, нагло улыбался в плечо, трахал пальцами, ловля дрожь чужого тела, слушал каждый стон, который летел к Мише, а Альберт даже думать не успевал, особенно цензурно. Особенно, когда со всех сторон его так восхитительно сжимали, трогали, целовали и любили. Вскоре Балу вернул руку на колено, но после неожиданно немного развернул его бедра, делая позу более открытой. Это даже не вызвало смущения. Как говорится, когда ведут на сеновал, поздно отказываться. Альберт услышал тихий щелчок, а затем почувствовал, как воздух исчез из лёгких, когда колечка мышц, растягиваемого пальцами Алексея, коснулась подушечка указательного пальца Саши. Он немного надавил, проникая, а у Визенберга дёрнулся член, пачкая в смазке их с Михаилом футболки. Это ладно, это постирать можно. Контраст движений, растекающийся жар по всему телу, конечно, сильно давал по голове, но унесло Альберта совсем, когда старший из братьев проскулил, оторвавшись от его губ, и упёрся в плечо, толкнувшись пахом в колено, заставляя задохнуться чужим и собственным желанием. Князев вернулся, поймал поплывший взгляд своего гитариста и жестом показал поднять голову и открыть рот. Что тот и сделал, лишь на мгновение разорвав контакт, но за этот короткий промежуток времени, Князь успел залезть на кровать, со стороны Ягоды, и плотно натянуть платок на манер кляпа на Альберта, завязав тот сзади крепким, но не пережимающим узлом. Конечно, ему пришлось повозиться – поза для этого была не слишком удобная, так ещё ведь и Алексей с Шурой не останавливались ни на мгновение, но Андрей справился, в то время как у Альберта потемнело в глазах от резко прилившего возбуждения. Когда Андрей вновь поднялся с постели, Визенберга уже трахало четыре пальца, сильно растягивая, и гитарист даже в таком состоянии понимал к чему все идёт, но не возмущался, послушно постанывал, прикрыв глаза и невольно смачивая платок своей слюной. — Лёх, когда закончите, давай заземлимся. Голос Князева донёсся, как в тумане, а ответ Ягоды Альберт и вовсе слышал урывками, но мужчины точно над чем-то посмеялись. Черт, он уже ничего не соображал, голова была ватная, оставалось лишь царапать предплечье Михаила и надеяться не ебнуться вместе с ним от возбуждения. Кончить бы ему никто не дал – старая установка, только вместе, с допустимым небольшим перерывом, на то были определённые причины, и не только из-за того, что кому-то будет обидно. Его сладкие муки закончились достаточно скоро после короткого диалога – сначала со вздохом вынул пальцы Балу, а за тем и Лёша, ещё немного перед этим раздразнив его, вбиваясь, двигая рукой до тех пор, пока Альберт умоляюще не замычал, чувствуя, как содрогается всё тело. Но затем отпустил и Ягода, сел на кровати, а Визенберг ловил звон в ушах и собственное тяжёлое дыхание, наблюдая за тем, как Александр помогает Князеву снять домашнюю одежду. Он мог бы наблюдать за этим вечно, как и за их горячими поцелуями, которые, впрочем, вскоре сменили укусы Лёши. Тот пытался, кажется, одновременно поцеловать обоих, нетерпеливо подтягивая к себе то одного, то второго. В конце концов, Шура оставил их вдвоём, а сам переключил свое внимание на Мишу, прекрасно стянувшего с себя одежду и в одиночестве. Балунов прошёлся ладонью по его паху, начал мягко дрочить, что-то шепча на ухо, отчего Горшенев расплылся в глупой улыбке, блестел карими глазами, поглядывая на Визенберга, что-то шептал в ответ, удивительно тихий для себя. — Иди сюда, — позвал наконец Михаил, кивнув гитаристу, а тот шумно потянул носом воздух, поднимаясь с кровати, сразу попадая в жаркие объятия Балунова. Тот держал крепко, не давал перевести взгляд никуда кроме себя, а Альберт и не был против – потянулся бы за поцелуем, если бы не импровизированный кляп. Судя по звукам, Андрей не церемонился, стянул одеяло с кровати, кинув на пол, туда же дел подушку, а Алексей сразу занял позицию поверх, положив её под спину, упираясь в бортик кровати. Глядя на Альберта с Балу, он улыбнулся, сверкая глазами, похлопал по коленям, и Визенберг понял намёк, выпутываясь из рук, напоследок потеревшись щекой о плечо Балунова, вместо поцелуя. Опустившись на колени к младшему Горшенёву, он тут же выдохнул, ощущая, как широкие ладони легли на ноги, поглаживая, сжимая кожу, слегка царапая короткими ногтями. Скользил вверх и вниз по узким бедрам, а Альберт, склонившись чуть ниже, упёрся лбом ему в плечо, касаясь пальцами его члена сначала играюче, а потом обхватывая всей ладонью, с восторгом слушая громкий стон на ухо. Успокаивающе гладил второй рукой по груди, чувствуя, как бьётся сильное сердце. А затем за спину опустился Миша, наваливаясь, вдавливая Визенберга в Ягоду, зажимая между их тел. — Мих, тише, ну, — слегка возмутился Алексей, но старший и слушать ничего не желал, заткнул Лёшу поцелуем. Гитаристу казалось, что он сейчас сойдёт с ума, расплавится от горячих тел, либо умрёт от сердечного приступа, потому что самая сильная мышца отказывалась притормозить хотя бы немного, качала кровь с таким усердием, что, казалось, хочет перевыполнить план на годы вперёд. Он уже не мог ждать, приподнялся, сам направил головку, уперев ту в колечко сжатых мышц и, чуть жмуря глаза, со стоном начал опускаться, сжимаясь, плотнее обхватывая член Ягоды собой. Благодарностью ему стали сжавшиеся на бёдрах пальцы и стон в Мишины губы. — Блять, не могу уже, сейчас ёбнусь, ну, Лёх... — проскулил Михаил в ответ на это, настойчиво упираясь стояком в ягодицы Альберта, отчего тот простонал, опускаясь до конца. Свободной рукой гитарист сжал крепкое плечо Алексея, закусывая ткань и зажмурившись, ощущая давление изнутри. Пытался дышать ровно, но куда там. Андрей и Саша сели на постель по обе стороны от Ягоды, буквально глодали их глазами, а от вида их неуспокоившихся, желающих и настолько терпеливых, у Альберта, кажется, подскочило давление – ещё немного и точно хлынула бы кровь из носа. Он мягко качнул бёдрами, тут же промычав, прижатый к Ягоде, но Миша терпеть не хотел. Дышал в затылок, вжимал в брата сильнее, заставляя склониться к плечу так, что ничего кроме кровати Альберт бы сейчас не смог увидеть. А затем начал входить. Визенберг сжал в пальцах плечи, царапал те, скулил и часто дышал, с силой сжимая челюсти, ощущая, как напрягся и Алексей под ним. Он слышал тяжелое дыхание с двух сторон, тихие стоны и чувствовал то, как сильно он сейчас был растянут. Поберечь его вообще не хотели. Миша не дал смириться с самой мыслью, как начал двигаться, глубоко толкаясь, медленно, словно по нитке вытягивал нервы из них всех, потому как Визенберг отчётливо ощутил ещё и две пары глаз, обладатели которых могли начать отгрызать от них троих огромные куски в любой момент. Лёша глубоко дышал, каждым вздохом вжимая его сильнее в тело сзади, а затем и сам начал двигаться – на небольшой, из-за позы, амплитуде, зато глубоко и именно так, как того хотело разгоряченное тело. Немного тянуло, но ничего другого Альберт и не ожидал от этой позы. Он ещё и верхом был, даже не лежал на Лёше, а почти сидел ровно. С каждым ускоряющимся движением, он понимал, что совершенно точно ёбнется сегодня. Услышав судорожный стон со стороны Балу, Визенберг поднял мутные глаза, понимая, что сил у него уже нет – партнёр медленно дрочил просто, чтобы хоть немного справиться с напряжением, а вот гитариста дёрнуло осознанием, что на второй заход его точно не хватит такими темпами – он либо сломается, либо войдёт в какое-то полубезумное состояние, потому что и без того сейчас уже готов устроить на плечах Алексея "Последний День Помпеи", пока братья вбиваются в него глубокими толчками. Заставив себя отцепить руки и ложась на Ягоду, Альберт протянул их к сидящим партнёрам. Князев тут же расслабленно простонал, запрокинув голову назад, а вот Саша, напротив, закусил нижнюю губу, судорожно дыша. Тянуться было не очень удобно, да ещё и Михаил задачу нисколько не облегчал, потому что мало того, что вколачивался не жалея, кусал плечи и шею, размашисто цепляя кожу зубами. Горячее возбуждение дрожью охватывало тела, а Визенберг и вовсе почти задыхался, кусая платок. Александр потянул на себя Князева, влажно целовал, бёдрами чуть толкаясь в ладонь Альберта, а пальцы левой руки вплел в длинные волосы Алексея, потянув его голову на себя, заставляя смотреть на их поцелуй снизу, видеть любовь и нежность по отношению друг к другу. Но первым сдался сам Князь. Отстранившись, клюнув Шуру поцелуем в уголок губ, он что-то прошептал ему, на что Балунов ответил кивком. В следующий момент Альберт почувствовал, как его руки убрали. Потеряв точку опоры, мужчина вновь оказался зажат меж двух вспотевших и раскаленных тел, двигающихся вразнобой, выбивающих из головы все мысли или попытки хотя бы немного не поехать крышей. Он пропустил момент, когда Андрей и Шура встали по обе стороны от них, но чётко услышал: — Мих, отклонись назад немного, пусть сядет. А затем горячий вздох на ухо. Господи, эти звуки... От каждого из них развинчивался болтик сдержанности, их не так много осталось с учётом того, насколько желанными были его мужчины, горячими и до безумия ищущими внимания друг друга и от него в том числе. Когда давление сзади ослабилось, Алексей тоже приподнялся, сев ровно, а гитарист остался лежать на нем, тяжело дышащий, вздрагивающий. Стояло так, что даже смотреть на орган сейчас было бы больно, он терся об их с Лёшей животы, оставляя влажные мазки естественной смазки. Переведя дыхание, Альберт сообразил, поднял руки, сначала поймав в горячий плен ладони член Князева, чуть сжимая покрепче, плавно надрачивая, а затем и Александра. Благодарностью ему стало поглаживание по голове, а уж от кого, он сам сейчас был не в силах понять. «Как собаку» — только и успел подумать он со смешком, прежде чем Ягода глубоко в него толкнулся, заставляя вскрикнуть. Миша уступать не хотел, вновь навалился со спины, начиная двигаться, ускоряясь, а Визенбергу только и оставалось, что подстраивать темп, не опуская рук. Но и этого Князю показалось мало. Он придвинулся ближе, встал вплотную к клубку из тел, уткнулся и проехался головкой по щеке, заставляя Визенберга почувствовать, как от лёгкого стыда кровь прилила к лицу. Балу хмыкнул и повторил это же движение, оставляя липкие полосы смазки. Тело было покрыто глубокой дрожью, пробирающей сладкими судорогами до костей, а руки, как и все тело, заметно уставали, но Альберт упрямо поддерживал темп. Спальня была заполнена громкими вскриками, стонами, всхлипами, потому что иначе просто и быть не могло. Первым кончил Андрей, вновь проезжаясь членом по светлому лицу, пачкая в своей сперме, покрепче сжимая его волосы, но долго не заставил ждать и Шура, убирая чужую ладонь, довёл себя сам, аккуратно спуская с громким высоким стоном. И тут можно было выдохнуть, что сейчас и ему позволят наконец получить столь желанную разрядку, но из-за проблем с концентрацией у братьев, секс с ними никогда не был быстрым делом. Это было и подарком, и наказанием. Ну, потому что просто невозможно , когда в тебя так жадно вколачиваются с двух сторон, стонут на уши или прямо в губы, целуют, кусают, умоляют, шепчут комплименты, глупые и запинаясь, зато самые искренние. По лицу Альберта текли слёзы, он крупно содрогался от глубоких толчков в свое податливое тело, громко стонал. Не выдержав молчаливой пытки, Лёша потянул его на себя, резким движением развязал импровизированный кляп и тут же впился поцелуем в покрасневшие губы, забирал и без того необходимые крупицы воздуха, пока всё тело билось в предэкстазе. Видимо, сегодня был какой-то особенный день, потому что кончили братья почти одновременно, вжимая Визенберга друг в друга, крепко поймав в тиски. Они обжигали горячей спермой внутри, заставляя поджимать ноги. Миша, секундой назад сбивчиво шептавший признания в любви, сейчас шипел на ухо: — Блять, можно, Альберт, можно, давай... И гитарист совсем уж сдавленно заскулил. Впрочем, младший Горшенев намёк понял, с трудом просунул между них руку и едва мазнул пальцем по головке, как Визенберг сорвался в оргазм, жадно хватал губами воздух, зажмурившись, приоткрыв рот в сдавленном вскрике. И почувствовал мягкую ладонь на своих бёдрах. В целом, постель можно было и потом поменять, ровно как и помыться, так что, лёжа на мятой постели, партнёры выдыхали, без особого интереса смотрели сериал, давно потеряв нить сюжета. Альберт с нежностью гладил Ягоду, удобно устроившего голову на его груди, по волосам, а сам опирался на Шуру под боком. — Ля, чё пишут, — вдруг начал Андрей, приподнимаясь и глядя в экран телефона, — Во время карантина снизилась актуальность секса на восемьдесят процентов. Мужчины переглянулись. В глазах каждого читалось осознание, что они охуеть какое исключение для статистики.