Посох мечты

      Два светила все реже и реже появлялись над горизонтом. Мерзкая слякоть под ногами сменилась не менее мерзкой зимней стужей. Мерзкая метель неслась над долиной и крутила тяжелые, колючие охапки снега, заметая единственный путь по вершине хребта толстым слоем нетронутой белизны. Мерзкий ледяной ветер, дующий с Атарактовых гор, неприятно вгрызался в лицо, щипал кончик носа и забирался за ворот мехового тулупа и под полы легкой боевой мантии, обмораживая нежный кончик хвоста.       В этом году Мироним припозднился с зимовьем, а точнее извечные мерзкие холода нагрянули отчего-то слишком рано, застав его врасплох на полпути в родной Айсларг. Пришлось отказаться от заманчивого дельца в Ганнадэрне и срочно сворачивать домой, пока узкие высокогорные тропы совсем не замело. А шобла хауккунов, мелких мерзких демонов-людоедов, пусть подождет неминуемого изгнания месяцок-другой, ведь остальные серокожие нессы наверняка уже давно в чертогах родной цитадели.       Хотя «цитаделью» полуразвалившийся оплот ордена демоноборцев и называть-то казалось грешным, ведь ныне древние стены едва сумели бы защитить от нашествия орд нечисти хоть одну душу. Благо высших демонов с нижних планов, способных обуздать злобный мелкий сброд, на этой грани бытия не видывали вот уже с полтысячелетия, со времени Великого Нашествия и падения нэссы Давидауры, которая по легенде умерщвила самого Владыку.       Мироним в эту кощунственную ерундень про избавление от корня Зла не очень верил — древние свитки те еще сказочники писали, ведь как-то позабыли в своих летописях упомянуть, что славные маги-демоноборцы, остановившие в прошлом наплыв неведомых доселе тварей, — сами потомки демонов с астральных планов, и просто избавляли сей мир от своих же блудных младших сестер и братьев по линии отца. И древние писари не упомянули, разумеется, про серую кожу, рога, хвосты и крылья доблестных спасителей, которыми не могла похвастаться ни одна раса Айталлара.       Мироним старым традициям ордена тоже не изменял — любил не мудрствуя лукаво приврать, выставляя себя в отчетах перед Магистром тем еще святым угодником, который махает посохом задарма, лишь бы поменьше кровно заработанных в общаг отдавать.       Но сейчас серокожий несс и правда был уже на мели, не только материально, но и духовно. Мана за минувший год истощилась до предела — нужно было скорее вернуться на родной план и восстановиться. Поэтому он целеустремленно пробирался меж высоких скал, проклиная мерзкую нескончаемую вьюгу, неудачно заметающую обледенелую тропинку на вершине горного хребта, и вел под уздцы свою лошадь Лошадь.       С прозвищем дело как-то сразу не заладилось и Мироним махнул на имя рукой. Тем более, что прошлую его клячу, не так давно почившую, можно было смело называть «Ссыкло», а не «Золотце», как величал животину торгаш, утверждавший, что отдает ему… нет, отрывает от сердца свою самую лучшую кобылу, победительницу во всех скачках. Впрочем, бородач-то и не обманул. Золотце ускакала в трясину на съедение ораве шуликунов так быстро, что он и моргнуть не успел. Жаль… и трех зим не протянула. Нынешняя Лошадь же была ничем не примечательной особью, но и не шибко пугливой — неоспоримое достоинство для спутницы демоноборца, а главное стоила, как лошадь, а не как Золотце. Даже вот на камнях не поскальзывалась — шла напролом по колено в снегу, круша подбитыми копытами наледь и наплевав на огромную высоту, хотя шоры он ей еще не прикупил, да и ауру успокоения не использовал. Видать, мудрая коняга ему досталась, не выделывалась, а лишь молча хлопала своими большими черными глазищами и выпускала из ноздрей облачка пара, наверняка тоже мечтая поскорей добраться в уютное тепло — поесть, попить и поспать.       Проход в одном месте почти замело, пришлось тратить последние крохи оставшейся маны и потоком пламени расчищать путь. После этого Мироним окончательно продрог, зубы забили чечетку, а околевшие на морозном ветру дымчатого окраса пальцы совсем посинели и отказывались залезать обратно в перчатки. Проклиная весь белый свет, несс наконец добрался до узкого тоннеля — единственного прохода на иной уровень бытия, где пряталась цитадель Айсларг, — развеял защитную иллюзию, завел во тьму по-прежнему крайне невозмутимую Лошадь, а затем вдруг почувствовал что-то…       Нет, не что-то… Кого-то!       Волосы внезапно встали дыбом от ощущения внимательного взгляда на спине. Мироним стремительно развернулся, ударив по амулету на груди, чтобы привычно огородить себя защитной аурой силы, и цепко всмотрелся туда, откуда пришел — но ничего не увидел за пеленой бесконечного снега. Пустота и тишина… Лишь мерзкий ветер мерзко завывал, закидывая горы мерзкой колючей пургой. Демонов близко тоже не было — лалл на острие планарного посоха не окрасился рубиновыми всполохами, но неприятное чувство тревоги никуда не исчезло, так и свербело где-то на загривке.       Мерзко свербело.       Демоническое чутье, обостренное от природы и отточенное долгими годами опыта, буквально вопило о затаенной угрозе. Мироним зло поиграл желваками, мысленно пожелав околеть насмерть любому гадскому ушлепку, кто нагло вознамерился напасть на него, потомственного чистокровного несса, на пороге собственного дома и вновь нехотя стянул теплые перчатки. Сделав пару пассов промерзшими серо-синими пальцами, он безмолвно призвал дремлющие внутри себя остатки магических сил и потоками энергии растопил огромный сугроб у самого входа в тоннель.       Огонь из всех возможных чар жрал больше всего маны, но это окупилось. Вода уже через минуту на студеном ветру замерзла, а узкая тропка превратилась в ледовую горку, по которой можно весело прокатиться вниз. Правда, лишь однажды — прямиком в могилу.       Целиком довольный собой, Мироним громко хлопнул озябшими ладонями и злорадно оскалился, выдохнув облачко пара. Губы от холода задубели и чуть клыкастая улыбка вышла по-настоящему хищной. Потрепав Лошадь по холке, он с новыми силами продолжил путь, бодро затянув себе под нос незамысловатую песню:       — Почему так жесток снег…       Даже на сердце потеплело от того, какой он умница, как славно придумал! И руки не надо марать, выяснять еще чего-то, по планам скакать и посохом махать в такую холодюгу. Мысль о том, что воображаемый злопыхатель, кем бы тот ни был, прозаически навернется на льду и банально укатит в пропасть — грела душу, а вместе с ней и озябшее до самого кончика хвоста тело.       Вскоре Мироним вышел из тоннеля с другой стороны, оказавшись уже в родном сером мире, где стояло вечное знойное лето, и начал осторожно взбираться еще выше в гору по череде шатких полуразвалившихся каменных мостиков, которые лишь волей магии держались над глубокой пропастью. Остаток дороги до ворот он подбавлял себе внутреннего жару из фляги с настойкой шауманской огнянки, поэтому в цитадель заявился уже в небывало благостном, для него, расположении духа, невольно распространяя вокруг себя ауру доброты, покоя и веселья. Даже Зааркита, древнего ворчливого импа привратника, ласково почесал между крылышек, после того, как поприветствовал остальных серокожих братьев и сестер.       Минувший год, как выяснилось, вышел удачным: никто не впал в летаргию от истощения сил, не подавился копчиком донга во время обряда вечного изгнания, не попал в рабство к волосолапым харрфам на Песчаных островах, не свихнулся от одержимости, не затерялся на бесконечных планах Оога. И никого, из заложивших ранее душу, не заставили досрочно ее вернуть. В этот раз все нессы, включая него, дожили до зимовья, древний Айсларг не рухнул оземь и по-прежнему плавал в небесах — и это непередаваемо радовало.       Хороший настрой Миронима оказался заразительным, поэтому остальные демоноборцы дружно решили наплевать ненадолго на заветы Магистра, на опостылевшие обряды успокоения, очищения и восполнения, чтобы отметить прибытие самого младшенького. Раздобыв у келаря свежую настоечку огнянки и тушеное мяско гусениц с плана Туу, молодые нессы пили и ели, дружно перекидываясь байками обо всем, что случилось-стряслось за минувший год. Маленькое празднество в уютном демоническом кругу, как обычно, слегка разгулялось и в процессе превратилось в оргию, но Мироним дико измотался, да и на радостях выпил лишка, поэтому лишь посмотрел на плотские забавы со стороны, хоть и с удовольствием.       Приятно было вернуться! Пускай уже через пару дней он вновь захочет убраться из опостылевшего родного мирка подальше.       У Миронима язык никогда не поворачивался вслух называть свой убогий крохотный закуток в Айсларге — домом, хотя в стенах цитадели он всегда чувствовал себя не так мерзко и не так одиноко, как везде. С другими серокожими можно было позволить себе расслабиться: снять маску иллюзии и перестать прятать в штанину хвост, а рога под капюшоном. Здесь он мог улыбаться во все клыки, не ожидая подвоха от судьбы каждую секунду.       Серебристая бездна над головой, усеянная далекими звездами и парящими в невесомости каменными обломками крепости, дарила утерянное чувство покоя. Мироним лежал на уютном ложе рядом с тихо потрескивающей жаровней, смотрел в дыру на потолке и, разомлев от хмельной сытости, ни о чем не думал. Обостренная чуйка, целый день отчего-то не дающая покоя, наконец-то свернулась клубочком где-то в самых недрах рассудка и умиротворенно заснула под хриплое пение и сладострастные стоны загулявших нессов.       Впервые за долгое-долгое время Мироним вырубился, едва сомкнув веки…