Все дороги ведут в...

*** (Йозеф) Йозеф садится за стол и кладёт пистолет перед собой. Так просто. Так просто и никто его не остановит. Свой ответ он получил, его теперь в этой жизни совершенно ничего не интересует. Йозеф касается листка одним пальцем и пододвигает к себе. Переворачивает, ведь картинка к нему вверх ногами, но рисунок такой простой, что это ничего не меняет. Сердечко. Йозеф и так понял. Что хуже в его положении: бесполезная жизнь в невидимой и неслышимой компании, или такое же бесполезное посмертие в той же компании, но с- Подумать Йозеф не успевает. Кто-то слишком нервно стучится. — Открыто, — бросает Йозеф, спрятав пистолет под одежду. Пожалуй, местного пастора на пороге он вполне ожидал увидеть. *** (около часа назад) — Отец Мануэлло! Отец Мануэлло! — кричит кто-то, буквально врываясь в небольшую церквушку. — Там, т-там! — Иса, доброе утро, — улыбается мужчина и выходит к ней навстречу. — Успокойся, Исабель, ты в безопасности- — А вот сеньор Яго нет! — выпаливает она и размахивает руками. — У него в квартире привидения, пять штук… Пастор слушает и мягко улыбается. Привидения, как детская глупость. — … а один из них в крови и форме такой, ну, такой, мне абуэла рассказывала, у неё и старенькая газетка есть, ну такая же! Предчувствие его никогда не обманывало. — Покажи-ка мне эту газету, Иса? — Я не знаю, где она, — разводит руками, — а может и давно в печке, прошлая зима была особенно холодной… Исабель говорит и дальше, только вот пастор её не слушает. Он появился в этой деревушке в прошлом году, всё присматривался и прислушивался. Большинство родились здесь же, а вот пятерых приехавших следовало тщательно проверить, один сеньор и вовсе казался ему особенно подозрительным. Но не этот, не Родригез. Хм. Рискнуть или нет? Он косится на Исабель, впрочем, она не спросит. — Подожди меня здесь, — бросает пастор и скрывается в своей комнате. — Так можно спасти сеньора Яго? — испуганно кричит она вслед. — Спасти? Спасти, можно… — бормочет он себе под нос, вскрывая один за другим вложенные тайники. Он показывает Исе «вырезку из газеты», ведь «ездить с фотографией» — объяснить сложнее. — П-похожий… — охает Исабель, подтверждая опасения. Что призрак любого нациста в форме может делать рядом с человеком без прошлого? Раз: он может его преследовать. Два: он может его поддерживать. Пятьдесят на пятьдесят, что тот, кого они годами не могли найти, целый год скрывался у Давида под носом. Призраки? А что, собственно говоря, призраки? Какая глупость… *** Геббельс тяжело вздыхает и смотрит куда-то в сторону. — И кто из вас её так сильно напугал? Забавно, но он даже угадывает в какую сторону смотреть. *** (Йозеф) — Чем обязан? — вежливо улыбается Йозеф пастору. Ему совершенно не нравится, как внимательно тот оглядывает его квартиру. Как всматривается в каждый угол, пока слишком медленно проходит внутрь и к столу, где сидит Йозеф. А ведь перед ним листок с сердечком и пятью фамилиями. Какая вопиющая оплошность! Но Йозеф себя не выдаёт: безразлично сгребает листок и рвёт пополам. Потом ещё раз пополам. — Что-то неприятное? — конечно же, сует свой нос пастор. — Решал кроссворд, — не моргнув, отвечает Йозеф. — Как понимаете, не сошёлся. — Обидно, — коротко соглашается пастор. — И право, — мягко улыбается Йозеф. — Так чем обязан?.. — А какое именно слово у вас не сошлось, сеньор Родригез? — перебивает и проходит ведь вокруг стола. Йозеф не меняется в лице, хотя хочет поджать губы. И он не говорит ничего, когда пастор отодвигает второй стул и садится сам. — Там случайно не было ничего про Пикассо? — Право, отец Мануэлло, — отшучивается Йозеф, — я ведь из Мадрида, всегда предпочитал Веласкеса, почившего в нашем городе. — Так вы пацифист, сеньор? — Не вижу, как это связано с искусством и тем более кроссвордом, — разводит руками Йозеф. — Нет, конечно… нет. Простите банальное любопытство. Мне вдруг стало интересно, почему столько лет назад вы переехали через всю Атлантику? Чтобы начать с начала — Йозеф не говорит. Не нравится ему, куда ведёт пастор, ему и пастор никогда не нравился. Йозеф отчётливее чувствует, что под одеждой у него пистолет. От стола вставать не стоит, а сейчас под рубашкой незаметно. — А что вы думаете о событиях в Европе? — не унимается пастор. — Право, разве там сейчас происходит что-то новое? Пастор усмехается слишком наигранно, чтобы Йозеф не обратил внимания. Зубами с него скрежетать хочется, но главное себя не выдать. Какое же еврейское у вас лицо, отец Мануэлло. И как только Йозеф раньше не замечал? Взгляд, точно, дело было в этом хитром прищуре. — Возможно. Как думаете, падёт ли когда-нибудь Берлинская стена? — как бы кстати интересуется пастор. — А разве моё мнение на неё как-то повлияет? — смеётся Йозеф, как будто это самая лучшая шутка, которую он слышал. — Но вы ведь ещё жили в Испании, когда стену возвели? Хм. Йозеф не поджимает губы. — Другой уголок Европы, вы не находите? Я ведь не спрашиваю у вас, что вы думаете по поводу новой плантации в, например, Боливии. — Это не одно и тоже, — мрачнеет пастор. — Да? — Йозеф поднимает брови. — Извините, но я так не считаю. Безопасно. Он играет простачка, такого политически-отрешённого человека, которому плевать на то, что творится в мире, пока оно его не трогает физически. Но пастор не нравится Йозефу, ох, как не нравится. До холодка по спине. — Вы не отвечаете ни на один из моих вопросов, сеньор Родригез. — Почему? Отвечаю. Просто вы спрашиваете о тех вещах, на чьей счёт у меня нет никакого мнения, вот я и не могу с вами им поделиться, — Йозеф разводит руками. Он что-то знает. Он точно что-то знает. Он точно что-то знает, он точно что-то знает — стучит в голове у Йозефа снова и снова. — … возможно. Я только предполагаю, вы бежали от чего-то, сеньор Родригез, — он так произносит его имя. С насмешкой. Знает. Точно знает, а тянет потому что?.. Хм. Группа захвата окружит его дом? Глупо. — … мы бы могли… вам помочь? Помочь?! Вы называете показательный суд и казнь — помощью?! Даже учитывая бренность последних лет, Йозеф не согласится. — Да, вы бы могли мне помочь, — с готовностью соглашается Йозеф. — Исабель очень боится, что в моей квартире злые духи, но я в её сказки не верю, уж извольте. Только переживаю за неё, вы не могли бы притвориться, что изгнали всех, чтобы бедному ребёнку стало спокойнее?.. Не того ожидал собеседник. Перебьётся, его он там ожидал. Пастор чуть наклоняется, ему из одеяния что-то достать приспичило — Йозеф наводит на него пистолет. — Сеньор?.. — опешивает тот даже правдоподобно. Ха. Йозеф на его игру с самого начала не повёлся. — Успокойтесь, что бы то ни было- Реакция, всё же, у Йозефа испортилась с годами: потому что когда пастор бросается на него первым и валит на пол — Йозеф не успевает сделать ничего. Разве что не отпустить пистолет, но противник хватает его за запястье. Йозеф хватает за руку уже его, пинаются, барахтаются, оба пытаются придавить друг друга к полу, да только пастор десятком лет моложе да и в целом крупнее. У Йозефа две цели: попробовать замести следы, или не сдаться живым, потому что он просто мечтает о показательном суде над ним. Первая в контексте не так интересна, как вторая. Стукает дверь. Но они упрямо катаются по полу, пока Йозефу не приходит на помощь один из призраков. Он его первым увидит на руке у пастора, когда откроет глаза после. Раздаётся выстрел. Исабель кричит. В комедии, до которой скатилась его жизнь, Йозеф всё чаще хотел убить режиссера… *** Йозеф молчит и только выразительно хмуро смотрит. Извечное «почему» — становится «зачем», но Адольф только мнётся и отводит глаза, потому что он, правда, не хотел нажать на курок именно тогда. Он вообще предметы едва умеет двигать, оказывается, а тут «на моменте» получилось. По комнате бегает перепуганный пастор. За ним бегает Исабель, но девочка иногда и на них шестерых поглядывает. — Так что, партсобрание? — шутит не свою шутку Шелленберг. Йозеф закатывает глаза, но с места не двигается. Он ведь, недовольно и нахохлившись, сидит на коленях у Адольфа, зависшего в воздухе. Который по началу так опешил, что не сразу обнял в ответ. *** Давид в ужасе собирает из четырех частей «кроссворд» сеньора Родригеза. *** Исабель начнёт здороваться с каждым призраком, кого встречает. *** Рейнхард утащит Генриха в Чили, «посмотреть на лам» и «потому что мы там еще не были». Дуэт Вальтер — Всеволод пойдёт проверять, что Вальтер, и правда, не может пересечь границу Аргентины. Не может. Как и Всеволод не может отойти от него дальше трёх шагов — иначе его кинут обратно. Адольф сопрёт у следствия ¼ листа «кроссворда», ту, что с сердечком, потому что Йозефу надоест ходить по пятам за Моссадом и следствием по «его убийству».