***
Шумные, дышащие дымом сигарет и винными парами улицы города, растянувшиеся вдоль фасадов огромных домов, ютившихся у берегов широкого проспекта, встречали новых гостей яркими красками. В центре сквера стоял огромный фонтан, вода в котором била в мраморную чашу; эти улицы и это небо, — всё привыкло к не засыпающему пейзажу, нарисованному воображением людей, вовлеченных в бесконечные процессы власти и надежды, случайностей и закономерностей, борьбы за лидерство и плотскую любовь. Музыка, доносившаяся со стороны проспекта, смешивалась с голосами толпы, тысячами голосов. Разноцветными пятнами кружились в солнечных лучах женские шелковые платья, сверкали в складках ткани брендированные сумки, надетые на ремешки. Здесь, за пределами Зелёной Зоны, всё было совсем по-другому, даже воздух. Все хотели казаться значительнее, чем они есть на самом деле. Чувствовать себя выше других. Принадлежать к привилегированной касте. Быть признанными. Все это казалось Дилюку таким же важным, как владеть значком с мерцающим на груди символом общественного одобрения. Красивая была бы вещь. Вероятно, значок был бы похож на глаз, напоминающий каждую секунду о тех, ради кого приходиться изменять себе и своим принципам. Он был бы отлит розовым золотом и кричал: «Смотрите все! У меня вышло! Я заслужил ваше внимание и любовь!». Такой абсурд, такая фантасмагория. А ведь люди действительно купились бы на это. Будто кусочек металла поможет им победить комплекс неполноценности. Усмехнувшись своим мыслям, Рагнвиндр горделиво распустил по плечам пунцовые вьющиеся локоны. Краем уха он уловил фривольную, претенциозную, бессмысленную болтовню, долетавшую со всех сторон, словно рассеянный шелест. Его внимание уже давно ни на секунду не сосредотачивалось на пустышках вроде тех, кто делал вид, будто относится к статным и независимым особам. Фальшь была Дилюку не по вкусу. Эта паутинка лжи тянулась за ним ещё с начала модельной карьеры, и впадать в неё вновь он не планировал. Тонкие благородные черты лица, серьёзный взгляд, мраморная бледность, горящие огнём пряди волос, — такое было трудно спутать с кем-нибудь, и неудивительно, что толпа с непривычки расступилась перед мужчиной. Он шёл неторопливо, как ни в чём не бывало, только с правой руки свисал пакет с логотипом известного бренда. Аристократическое изящество скрывали тёмные очки. Он оставлял за собой шлейф дорогих духов. Бархатная черная рубашка выгодно оттеняла чуть выступающий кадык, сочные губы и красиво очерченный нос. Не возникало никаких сомнений, кто это. — Дилюк Рагнвиндр! — прокричала какая-то девушка из толпы. Её голос эхом прокатился по народу, смешиваясь с гулом моторов и криками людей. Толпа зашумела ещё громче. — Дилюк Рагнвиндр! Совершенно ожидаемо, что мужчина был замечен и облеплен со всех сторон даже теми, кто знать не знал стоящего перед ними. Девушки подбегали сделать фотографию и обменяться хотя бы парой слов с некогда известной фотомоделью, чтобы после продолжить столь удачно начавшийся образ «интеллигентной дамы». Дилюк поднял очки на лоб. Чётким взглядом он ещё раз осмотрел окружающих, казалось, впитывая в себя их запах, черты их лиц и фигуры, — и, ощутив в душе слабую волну доброжелательности и симпатии, расслабился и позволил себе улыбнуться. Что-то ещё, очень незначительное, но неприятное, кольнуло его в самое сердце. Улыбка-укус на губах словно бы связала этих людей намертво. Он неловко отмахивался от навязчивых разговоров и вопросов, чувствуя, как за его спиной сгущается и заполняет собою пространство еле заметное раздражение. Среди этих людей Рагнвиндр не видел ни одного настоящего выражения лица. — Я бы с радостью побеседовал с такими прекрасными дамами, как вы, но я очень спешу, — от части это не было ложью, которую так не любил мужчина. Он в действительности торопился. Торопился как можно быстрее покинуть толпу и эту тьму пустых глаз. Эти люди были так же лишены личного «я», как пустые куклы в руках играющего ими кукловода. — Мне нужно идти. Дилюк медленным шагом двигался в сторону парковки, утягивая за собой добрую часть собравшихся. Цветные юбки и пиджаки, длинные кудри и серьги, хрупкие фигурки в облегающих нарядах, — перед ним было самое настоящее дефиле. Казалось, все пытались придать себе как можно более выразительный и сексуальный вид. В такие моменты хотелось обхватить маленькое личико с горящими глазами, пахнущее клубникой и шампанским, и медленно повернуть к зеркалу, заставить лицезреть своё отражение. «Посмотри, на кого ты похожа, — шептал голос в голове, достаточно мягкий, чтобы не беспокоить нервы, но уверенный в себе, полный стыда и бесстыдства одновременно. — Разве такой ты хочешь быть?». «Конечно, хочу, — говорил другой голос, наглый и повелительный. — Ты хочешь». Рагнвиндр потерялся в собственных мыслях, уже не понимая, обращается он к распущенным легкомысленным девушкам рядом с собой или к себе. Мерзкое, выворачивающее нутро чувство невыносимой до тошноты неопределенности заполнило его тело. Он с трудом держался на ногах. В воздухе чувствовался аромат жасмина. Чип-ключ открыл стоящую неподалеку дверь автомобиля. Чьи-то пальцы сомкнулись на запястье мужчины, остановили. — Господин Дилюк, пожалуйста, не торопитесь уезжать, — звонкий, приятный слуху женский голос раздался у самого уха. Чужая ладонь настойчиво сжимала оголённый участок предплечья. До машины оставалось всего несколько метров. — Я буду очень-очень Вам признательна, если Вы уделите мне немного времени. Девушка держала в руках блокнот и ручку, на поясе висела сумочка-мессенджер из натуральной кожи. Её вишневого цвета губы изогнулись в доброжелательной улыбке. Довольная тем, что поставила мужчину в тупик, девушка не стала дожидаться ответа и сильнее прижалась к руке Рагнвиндра. Рукава и полы элегантного чёрного платья нисколько не скрывали её длинных ног и пышной груди. Внешний вид одновременно походил на немного переигрывающее правила приличия порно и на совсем обычный, но откровенный наряд молодой хорошенькой журналистки. В последнее верилось с трудом. Но сил терпеть аромат духов и откровенную вульгарность фельетонистки у Дилюка не осталось. — Прошу меня простить, мне крайне необходимо ехать, — сказал он, улыбаясь своей самой приторной улыбкой. — Но, сказать честно, Ваш внешний вид не производит на меня особого впечатления. Девушка осталась стоять в недоумении, пока мужчина ловко выскользнул из её хватки. Улыбка оставалась на его лице до тех пор, пока он не рухнул в свою машину. Дилюк хлопнул дверью, и мгновенно сорвался с места. Свирепый ветер подхватил его и понёс куда-то к полыхающим разноцветными огнями небоскрёбам. Машина неслась, не снижая скорости, прямо к одному из таких сверкающих домов. Пока за окнами летел район с неоновыми вывесками отелей любви и баров, Рагнвиндр напряжённо размышлял. В голове — лёгкий, зыбкий туман. Никаких чётких мыслей. Только на светофоре пелена рассеялась, и мужчина вздохнул с облегчением. — Чёрт, — прошептал Дилюк, вновь и вновь вглядываясь в узкую ленту дороги. — Надо же было на них напороться. Он откинулся на сидение, сдерживаясь, чтобы не выругаться в полный голос. Руки уже тянулись к портсигару, лежащему в бардачке, но мужчина преодолел искушение. Больше всего сейчас хотелось отвлечься, — и лучше всего это было сделать с помощью затяжки или косяка. Но попасться сейчас за этим занятием Рагнвиндр не имел право. После смерти Крепуса и ухода из модельного бизнеса, все так и ждут, когда же он оступится и раскроет все карты. Казалось, будто каждому необходимо знать, какие тайны скрывает в себе его личная жизнь. От Дилюка ждали откровений, но он хранил молчание. Мысли заглушала бессмысленная заедающая песня, от которой, кажется, желание снюхать какую-нибудь дорожку становилось только сильнее. Надоедливое и бессмысленное «Mixed Messages — Tom Cardy» снова и снова лезло в голову, практически сводя с ума. Видимо, нервишки были расшатаны всерьёз. А может, дело не в нервах. Может быть, дело в самом Рагнвиндре. Машина двинулась с места, ныряя в грязные клочковатые облака пыли. Всё отчётливее проступали контуры многоэтажек, сверкающих алюминием в лучах вечернего солнца. Мужчина свернул, проехал ещё квартал и остановился на уютной пустой парковке у небольшого кафе. Дверца распахнулась, выпуская его наружу. Прохладный свежий ветер ворвался в салон. Дилюк вдохнул полной грудью, повернулся и вышел из машины. Он изящно откинул волосы с лица, их невесомые пряди полетели назад. И мир вокруг снова поплыл, струясь за ним, подобно лёгкому вечернему платью. В несколько быстрых шагов Рагнвиндр добрался до стеклянных дверей кафе, легко их распахнул и вошёл внутрь. Его движения были уверенными и быстрыми, обворожительно плавными. Как только он оказался рядом со стойкой, официант услужливо предоставил ему меню и спрятал за спиной сложенные в замок руки. — Может, я могу что-то предложить? — спросил он, улыбаясь. — У нас очень популярны айс-латте с вишней, зелёный чай Би Ло Чунь и вафли с клиновым сиропом. Юноша указал ладонью на вывеску, висящую позади него. Дилюк быстро пробежался по ней глазами и кивнул, после чего, достав из кармана телефон, приятным, обволакивающим голосом ответил: — Вы говорили, айс-латте? Пожалуй, я возьму его. И тот эклер, который сверху. Обменявшись ещё несколькими короткими фразами и любезными улыбками с официантом, Рагнвиндр картой оплатил заказ. Вдыхая в себя знакомый с детства запах кофе и свежих пирожных, он терпеливо ожидал у стойки, пока с характерным бурчанием смешивался кофе. Само заведение казалось ему довольно милым, но немного чужим: странные баночки с подобием светлячков, — на деле же, являвшиеся лишь светодиодной лентой, — висели практически у каждого стола и выполняли роль светильника; искусственные растения растянулись по периметру зала, словно по бульвару; атмосфера была тёплой и душевной. Для себя Дилюк решил, что надо бы почаще заглядывать в это местечко. Мужчина оторвался от интерьера и опустил свой взгляд на вспыхнувший экран телефона. Такая спокойная обстановка заставила расслабиться, от чего всплывшее изображение отдалось тупой болью во всем теле. Он тут же поник, рассматривая фотографию, поставленную им когда-то на обои: она изображала беззаботно смеющуюся блондинку в забавной миндальной шляпке, а рядом с ней, улыбаясь и любовно поблёскивая карминовыми глазами, стоял он сам. Что-то в этом снимке было романтично-наивное, от чего Рагнвиндр так и не смог отказаться. Вот и сейчас он сглотнул слюну, глядя на неё. Алые бутоны губ, чёрные серёжки на изящных мочках ушей и маленький клатч в руке девушки, казалось, заглядывали в его сердце, пытаясь отыскать что-то очень личное, спрятанное, давным-давно забытое. От этой сладости ломило грудь. Дилюк с радостью удалил бы эту фотографию, отпустил воспоминания, но не мог. Одним своим видом девушка разжигала неистовое, сжигающее всё вокруг пламя. И вспомнить о ней сейчас, когда твою уязвимость и слабость смогут увидеть все желающие, — стало серьёзным испытанием. Настроение испортилось окончательно. Он отвёл взгляд от фотографии, нахмурился, провёл пальцами по экрану. Все воспоминания вмиг растворились, как исчезает день в тёмном ночном небе. Уже по привычке Рагнвиндр открыл Инстаграм, мельком просматривая уведомления о новых фотографиях, сообщениях и отметках. Не сказать, что хоть какая-то сторис привлекла его внимание. Все они были одинаковыми, будто бы их создавали по одному и тому же шаблону. Но одна всё-таки заставила поморщиться. Она не особо выделялась на общем фоне и была довольно скромной по содержанию. «Иду гулять по ночному городу. Было бы славно, если бы какой-нибудь @diluc_ragnvindr составил мне компанию ;)», — гласила надпись поверх снимка мужчины в чёрной джинсовой куртке. На его шее висела камере, а на фоне полыхал розовый закат. Дилюк знал человека на фотографии, — Кэйа Альберих, один из лучших фотографов этого города. Его работы нередко украшали обложки самых престижных журналов и плакаты крупных фирм. Он славился своей способностью работать в самых невероятных и экзотических местах и при этом никогда не выбивался из графика. В его фотостудиях снимали фантастические заказы. Когда-то и сам Рагнвиндр попал в руки этого человека в качестве модели и смог сделать у него серию снимков, которые долгое время украшали страницы глянцевых журналов. Тогда, позируя в цветах кампсиса, он чувствовал, как постепенно расслабляется его тело, а в голове появляется ленивая и приятная тяжесть. Но приятное первое ощущение, которое произвёл фотограф разбилось, стоило ему открыть рот. До встречи с Альберихом, Дилюк и подумать не мог, что кто-то может быть способен на такую наглость и нахальность. По сравнению с ним, все остальные неприятные личности казались скромными людишками. Смуглый синеволосый мужчина говорил так тягуче-довольно и витиевато, словно утягивал в собственную паутину. Рагнвиндр ощущал себя мухой, угодившей в липкую словесную тину и вынужден был из неё выбираться. Он чувствовал себя приятно, крепко связанным. Одурманенным. Он недовольно хмурил брови, вслушиваясь в очередные сладостные, сахарные комплименты, и скрывал за волосами покрасневшие, определенно от злости, уши. И Кэйа не упускал возможности сказать что-нибудь ещё пленительное, каждый раз обращая внимание на реакцию модели. Блеск в его глазах и хитрый прищур, казалось, медленно, всё глубже вонзали в тело свои острые когти. Как пчела: в нём жало и мёд смешались в одно, и болью жалили за душу. Фотограф не вызывал никакого доверия. Наоборот, от него веяло странным холодком загадочности. Кажется, у него была особая аура, которая словно держала в ментальной петле, не давая выскользнуть. И эта его вульгарная одежда: вызывающие дорогие ткани, дерзкий глянец, глупая повязка на правом глазу и постоянно открытый вид на декольте. Рядом с ним падали в обмороки. С ним хотели фотографироваться. Но Дилюк не разделял общего восторга и надеялся больше никогда не сталкиваться с Альберихом. Слишком уж смело тот вторгался в его личное пространство. — Ваш айс-латте, — сказал официант, и только тогда Рагнвиндр оторвался от разглядывания фотографии Альбериха и перевёл взгляд на заказ. — Благодарю, — подхватив бумажный пакетик с пирожным и стаканчик кофе, он поспешил к выходу. За его спиной сомкнулись стеклянные двери. Дилюк запрыгнул в машину, ставя стаканчик на приборную доску. Эклер тут же отправился в рот, пачкая подбородок и щёки сладким кремом. Вероятно, после такого провокационного поступка Альбериха, у них могут возникнуть проблемы. Рагнвиндр ушёл из модельного бизнеса ещё два года назад, с головой погрузившись в семейную винную компанию. Хоть фотограф не в первый раз проворачивает подобное, часть людей, надеющихся на возвращение Рагнвиндра в моду, могут подумать, что у него состоится первая, за длительное время, фотосессия. «Ты придурок», — стало ответом Дилюка в личные сообщениях Кэйи. Мужчина надеялся, что последний сможет понять посыл этого упрёка. Мужчина тяжело вздохнул, потягивая через трубочку кофе и отмечая про себя, что напиток довольно вкусный. За окнами стало уже совсем темно, — на улице зажглись фонари, и сгустившаяся тьма уступила место звёздному дыму. Пьянящая красота момента захватывала. Хотелось не только сидеть в тишине, но и на время раствориться в ней. И для этого совсем не нужны были ни алкоголь, ни наркотики, — ощущение нереальности происходящего возникло само. Машина двинулась с места и влилась в движение города. Вечерний Мондштадт, залитый ласковым неоновым светом, был прекрасен, как никогда. Уже дома, выйдя из душа и промакивая влажные волосы полотенцем, Рагнвиндр взял в руки телефон. «Вы не говорили со мной лет 100, Господин Дилюк. И первое сообщение за этот длительный срок, — вот это? Я оскорблён», — в своей манере писал @kaeyalberich. Впечатления не произвело. «Вы придурок*» — исправился Дилюк, с ухмылкой наблюдая за собеседником. Иронизировать над Альберихом было особенно приятно. «>:(» Мужчина подошёл к панорамному окну. Перед ним расстилались огни города, залитые холодным светом луны. Подёрнутая сиреневой пеленой широкая улица убегала к далёкому горизонту; и где-то там же были деревья и кусты, бегущие между ними автомобили и пешеходы. Тихо, умиротворённо. Сейчас Дилюк мог позволить себе отдохнуть. Он подхватил с книжного шкафа первую попавшуюся книгу в роскошном переплёте и отправился с ней прямиком на кровать. На обложке была изображена эфемерная юная богиня, сидящая на колеснице, в которую впряжены две белые лошади. Сульфида. Рагнвиндр уже готов был погрузиться в чтение, когда вспомнил про свою непроверенную почту. Обычно, ей занимаются его помощники, но раз в неделю мужчина всё равно в неё заглядывает. Среди спама и уже порядком надоевших предложений сотрудничать нашлась очень занятная вещица, но Дилюк пообещал себе подумать над ней завтра. «Здравствуйте, Господин Рагнвиндр! От лица компании «Tirion Grove» выражаю вам свою признательность за сотрудничество! Винокурня «Рассвет» является поставщиком высококлассной алкогольной продукции уже много лет. Ваш алкоголь отличается высочайшим качеством, превосходным вкусом и неизменно пользуется успехом у наших клиентов. Принимая во внимание ваши многолетние заслуги перед компанией, мы надеемся, что «Tirion Grove» и впредь будет оставаться вашим постоянным партнером. В честь пятнадцатилетия нашей компании и в знак того, как глубоко мы ценим ваш профессионализм, предлагаем Вам принять участие в торжественном праздновании, совместно с лучшими представителями Вашего сегмента. Дополнительная информация прилагается ниже.»***
Лезвие входит глубоко, вырывает болезненный хриплый стон. В глазах гаснет свет, да так, словно проваливаешься в знакомое чёрно-белое месиво. Ладонь проходит по острию ножа рефлекторно, кровавый след тянется следом. Язык немеет и почти не ощущается, глаза наполняются слезами, к горлу подступает солёный комок. Он опускает глаза, видит, как чернеет одежда и расплываются узоры на полу. Нож с металлическим лязгом падает на пол, и слышно, какой не металлический у него голос. Ноги подкашиваются. Сердце судорожно бьётся, голова пылает, уши наполняются шумом, подобным шелесту крыльев. Тяжело дышать. Чужие глаза вонзились в его тело из темноты. Хочется провалиться в обморок. Но страх не даёт, — стучат в груди невидимые молотки. — Вот видишь, — ногти впиваются в скулы, по губам течёт кровь, а после болезненно-алый ручеёк бежит по подбородку. Под рубашкой всё дрожало. — Я ведь говорил тебе. Последнее, что удаётся расслышать, — удаляющиеся шаги. А потом темнота. И чей-то знакомый голос в ушах. Успокаивающее бормотание. Радужки постепенно тускнеют.