Пристанище ветров

Синьора расплылась в сумасшедшей улыбке – раскаленные когти с треском ломали ребра заклятого врага, рыща в грудной полости, и оставляли ноющие царапины на мягких органах. Невозможная сила бежала по истлевшим конечностям, однако кости оставались такими же хрупкими, отчего вскоре верхняя фаланга её указательного пальца отломилась, застряв в кровавом месиве. Предвестница скривилась, злобно зарычав, когда на тощее плечо легла прохладная, почти невесомая рука. Даже боги не должны продолжать двигаться с разорванной грудной клеткой, так почему этот оставался на ногах, как ни в чем не бывало? Она ещё пуще заскребла когтями, но сколько бы не трещал скелет Архонта, не кровоточили внутренности, найти и вырвать сердце не получалось – руку лишь обволакивал слабый ветерок. Пальцы со всей злостью впились в липкое лёгкое и, с трудом встав на подкосившиеся ноги, женщина резко оттолкнулась. Кости переломились пополам, конечности оторвались, из ран потекла зловонная черно-фиолетовая жижа и рука, задрожав, не удержала её, отпрянув; рука взрослого, крупного мужчины, которым точно не мог быть юный бард. Изможденное тело медленно, неуклюже запрокинуло голову, словно тряпичная кукла, не имеющая своей собственной воли. Задыхаясь от пелены ужаса и невыносимой боли, Синьора широко распахнула глаза, разглядывая черты лица, знакомые, как дыхание, точно сошедшие напрямую с картин в Ордо Фавониус. Вспоротые внутренние органы истекали кровью, но бледные голубые глаза, застланные потусторонней дымкой, смотрели с узнаванием и весёлым лукавством. Она пыталась отвернуться, но в этот момент рыцарь навис над женщиной призрачной стеной, не двигаясь, только тусклое мерцание в темноте окружало его ореол, укрывая улицу мягким светом. – Розалина, – гулкий голос, полный сожаления, ударил в уши не хуже латунного гонга. – я и не надеялся ещё когда-нибудь встретиться с тобой, сколько ж лет-то прошло..? В одно мгновение она ощутила, как сознание погружается в бездну, а потом вспомнила все: давно отброшенное прошлое, недели ада, письма и порванный в слезах диплом Академии Сумеру. Еле двинувшись с места, Синьора в ужасе поползла прочь от ожившего кошмара, пытаясь отыскать хоть сколько-то логичное объяснение происходящему: посреди площади стоял Лев Света, – бодрый и полный сил, точно как в тот день, когда Предвестница покинула родину, будучи ещё совсем юной и наивной девушкой. Призрак впереди не мог быть реальным, ведь мертвые не возвращаются к жизни. Должно быть, всё это – просто очередное чудачество Архонта, коварный план, чтобы заставить противницу сдаться. Сама мысль о том, что тот имеет наглость столь корыстно использовать облик не только её хорошего друга, но и одного из главных героев Мондштадта, заставила нечто темное в пустой груди забурлить с новой силой. Внимая её невысказанному желанию, размытый силуэт вышел из своего укрытия и махнул рукой, от чего по спине пробежали мурашки. Пусть внешне его, казалось бы, не отличить от барда, ощущение дежавю было настолько сильным, что заставило Синьору забыть о собственном страхе и задуматься: они ни разу не встречались в неформальной обстановке, но незамысловатый взмах рукой и манера поведения отчего-то казались ей привычными. Спустя секунду все сомнения были отброшены, так как гость повернулся к ней спиной, заводя разговор с окровавленным Магистром. – Всего пятьсот, – злая насмешка, явно не принадлежащая барду, сквозила в его голосе. – но, как видишь, этого хватило, чтобы наша подруга окончательно сошла с ума. Слышал, о чём она думает? – Ты... – не в силах договорить, женщина почувствовала, как отсутствующие ноги заменяются чем-то иным, тонким и склизким, и с пеной у рта бросилась на врага, но не сумела добраться до него, взвыв от боли – на сей раз с жгучей болью отлетела окончательно сгнившая рука, срезанная одним стремительным ударом. Дилюк, которому порядком надоело наблюдать за нападающим на город мерзким недобитым трупом, стоял перед ней с клинком наперевес. – Да как ты посмел!? – Синьора взревела, обратив свой пылающий взгляд на мужчину. Кровоточащий, болезненно выглядящий обрубок быстро зарос, однако то, что должно было стать человеческой рукой, исказилось, вспенилось и вырывалось наружу скопом темных педипал, тут же бросившихся на врага. Дилюк изумлённо выдохнул, увернувшись, и сжал рукоять меча для новой атаки, но был остановлен лёгким касанием. Взгляд алых глаз застыл на лице величавого рыцаря, откуда-то знакомом. Мужчина попытался найти какую-нибудь отличительную черту и от неожиданности встал как вкопанный, мысленно перебирая сотни прочитанных книг, просмотренных картин и найденных в странствиях записей об известных героях прошлого. Сердце пропустило удар – перед ним стоял сам Арундолин, один из величайших Магистров Ордо Фавониус и многозначительно намекал на что-то нерадивому потомку клана Рагвиндр. Не понимая, что происходит, Дилюк почтительно поклонился и на не гнущихся ногах отступил назад, с содроганием переведя взгляд на силуэт Архонта перед Синьорой, подползающей к врагу с неистовой решимостью. Вновь оказавшись в толпе, он принялся восторженно нашёптывать что-то разинувшей рот Джинн. Стоило мужчине скрыться, как Предвестница вновь обратила свою ярость на Венти, добраться до которого оказалось ещё проще, чем до предыдущей иллюзии – тот не оказал никакого сопротивления. Белая рубашка покрылась багровыми каплями, однако и теперь сердца на месте не оказалось. Смирившись с тем фактом, что битве не суждено закончится быстро, женщина мрачно вгляделась в жутко расплывающийся образ. Архонт, как и ожидалось, пропал: в её-то жалком, беспомощном состоянии, иначе и быть не могло – трусливый божок просто прятался, выжидая момент, когда разорванные легкие сделают последний вдох. Теперь на его месте возник рыцарь в абсолютно черных доспехах, равнодушно наблюдая за действиями Фатуи, а меч в закованной темным железом руке сиял кроваво-красным под светом полной луны: "Роланд, – нет – Рыцарь крови", – ошеломленно поняла Синьора. Воспоминания, омраченные собственным горем, заполнили её разум, ком подступил к горлу от злости. Раньше Белый Рыцарь был самым достойным из всех новобранцев, даже стал учеником её дорогого Волченка, но в результате ещё одна чистая, невинная душа пострадала от безразличия и эгоизма бога, который отказался помочь своему народу в самый важный момент. Застыв, Предвестница разглядывала непоколебимую, полную решимости позу одного из многих мужей, чья смерть заставила её сначала отринуть человечность, а после без сожалений встать на дорогу войны, мести и страданий. Призрак, до этого стоявший неподвижно, со скрипом склонил голову и его голубые глаза сверкнули старой знакомой сквозь щель в залитом кровью шлеме. От тяжёлого вздоха из-под забрала вырвались едкие клубы дыма. Нахмурив то, что ещё осталось от сгоревших бровей, Предвестница нервно сгибала и разгибала хитиновые лапки, привыкая к ощущению новых конечностей. Не хотелось признаваться, но нападать на бывших соратников, пусть и ненастоящих, было крайне неприятно. Милостивый Боже решил перейти на психологические атаки? Подловить её на промедлении и атаковать из засады, притворившись очередной иллюзией? Стоило только подумать о Венти, как тот вновь появился всего в двух шагах от Роланда. Взглянув на ровное, совсем не юношеское выражение лица, женщина с раздражением осознала, что и существо, стоящее впереди, не использовало свой настоящий облик. К своему стыду, она уже умудрилась дважды попасться на столь нехитрую уловку. Видит Царица, в третий раз этот трюк не пройдёт. – Не знаю, кто или что прячется под твоим милым личиком, – её гневное шипение, казалось, заставило что-то в глазах «Венти» перемениться, неестественно засиять. – но клянусь, если это поможет мне заполучить гнозис, я каждого из вас выверну наизнанку! – Хо-хо, вот как? – мальчик издевательски улыбнулся, отскочив к краю площади. – Тогда выбирай, с кого именно начнёшь! Воздух вокруг зловеще сжался, ветер поднялся над городом, наполняя улицы топотом ног, смешивающимся с клокотанием испуганного сердца. Спустя мгновение Синьору окружили десятки, – нет – сотни точных копий Барбатоса, которые толпами выходили на свет из темных переулков, сквозь окна и двери, с крыш зданий, а иногда и вовсе просто появлялись посреди площади, не пытаясь поддерживать иллюзию нормальности. Бесчисленное множество призраков вокруг, прячась под личиной барда, протягивали к ней свои бесплотные руки и заливисто смеялись. Стараясь не выказывать волнения, женщина сосредоточенно рассматривала обступившие её со всех сторон фальшивки, понимая, что выход из города надёжно заблокирован гораздо более превосходящим количеством противников и сбежать уже не получится. Оставалось только нападать, не останавливаясь, чтобы у врага не было и шанса на контратаку. Хрустнув шеей, она без промедления рассекла пополам стоявшего ближе всех ребенка, однако тот, продолжая смеяться, мгновенно растаял в воздухе. Следующие несколько минут Предвестница резала, колола и рубила без передышки, жмурясь от поднявшейся вокруг пыли и едкого запаха железа, однако врагов меньше не становилось, наоборот, – противный, вездесущий хохот становился громче с каждой победой. Тело, и без того пережившее потерю аж трёх конечностей, уже работало на износ. Паучьи лапки не были предназначены для атак, но хорошо поддерживали женщину в воздухе, словно марионетку, повешенную на ниточке. Жуткий образ вызвал поток шуток, да такой, что некоторые валились со смеху, непроизвольно подставляясь под сквозные удары в живот. Что веселило «фальшивок» ещё сильнее, так это обрубки её ног, бесчувственно болтающиеся из стороны в сторону, как два маятника, представляющие из себя лишь голые кости в грязно-лиловой слизи. Иллюзии дразнили и издевательски показывали языки, постоянно перемещаясь, что делало их практически недосягаемыми, но изредка попадались и те, кто стоял на месте, смиренно дожидаясь своей участи. По ним-то, в основном, и била Синьора. Вот так – передвигаясь неуклюжими рывками под всеобщий смех, ей удалось добраться до очередной жертвы, но, стоило только встретиться с печальным, полным тоски и любви взглядом, как страшная догадка пронзила сердце, а по спине вновь пробежали мурашки. – Нет-нет-нет! Ты не можешь! – запутавшись в куче длинных лап, женщина упала на землю и, опираясь на оставшуюся руку, гневно закричала, обратив взор к бледному светилу. – Только не он! Клянусь, когда я доберусь до тебя... – И что тогда? – до боли знакомый голос прервал не успевший начаться поток угроз. Нечто внутри Синьоры с треском надломилось. Не в силах продолжать сдерживать эмоции или контролировать движения тела, она уставилась на призрачный силуэт широко раскрытыми серыми глазами, полными обиды и непролитых слёз. Темные, шелковистые волосы цвета вороного крыла, завязанные в конский хвост, волнами развевались за широкой спиной воина. Его точёный профиль, потерянный во времени, но не забытый, и редкая улыбка, оставшаяся прежней даже спустя много лет, заставили застыть на месте. Крупно дрожа и отвернувшись от образа, что еженощно являлся во сны с мольбами о помощи, Предвестница попыталась заговорить, однако слова застряли в горле. – Рустан... – прошептала она, откуда-то точно зная, что мужчина всё услышит сквозь пелену смерти, даже если стоящий впереди силуэт был всего лишь ложью. К горлу подкатил ком, поредевшие ресницы затрепетали, увлажняясь, и соленая влага потекла по окровавленным щекам. Призрак покачал головой, понимая всё без слов и подошёл ближе, протянув руки. Теплое, знакомое прикосновение заставило сердце биться сильнее, а голову совершенно опустеть. Было уже не важно, ловушка хитрого бога или случайное совпадение – Синьора без всяких сомнений прильнула к родной груди, чувствуя, как возвращается в прошлое, когда была влюбленной юной девушкой, очарованной загадочным, нелюдимым рыцарем. Их глаза встретились и, улыбнувшись в ответ, она всей душой желала, чтобы этот момент мог длиться вечно. – Моя Роза... – очаровано прошептал мужчина, нежно касаясь её раненой щеки, без труда разглядев за изуродованной оболочкой милые сердцу черты. Лёд в серых глазах оттаял, раздирающий душу крик сорвался с иссохших губ – Предвестница плакала навзрыд, не замечая, как фигуры вокруг начали постепенно исчезать, пока фальшивые обличья окончательно не сдуло порывом ветра, открыв серьёзные, хмурые лица незнакомцев. Призраки молчали, с любопытством разглядывая друг друга: кто-то из них был одет в старинные доспехи, выкованные лучшими кузнецами Тейвата, а кто-то носил дорогие ткани, привезенные из далёких стран, с настолько древними знамёнами, что их значение уже никто не смог бы разобрать. В их толпе мелькали лица магистров, известных воинов, аристократов и повстанцев, но большую часть составляли простые рыцари, идущие вслед за тремя своими предводителями. Со стороны Собора жители города благоговейно наблюдали за бесчисленными великими героями, которых ранее могли видеть лишь на неточных изображениях в учебниках и священных писаниях. Арундолин похлопал товарища по плечу и в тот же момент горе, сострадание, глубокая и неподдельная любовь смешались на бледном лице от мысли, что его бывшая невеста оказалась здесь не просто так и не стала жертвой случайного стечения обстоятельств. Под сочувствующими взглядами соратников Рустану оставалось лишь мужественно сдерживать слезы, наблюдая, как с каждой секундой останки древнего бога всё быстрее поглощают уже искаженное тело когда-то прекрасной леди, стремясь добраться до мозга и захватить разум, чтобы после никогда не отпустить её в руки смерти. – Мне ни к чему твоя жалость, друг. – сокрушенно вздохнул мечник и закрыл глаза, продолжая удерживать Синьору в своих почти неосязаемых объятиях. – Я всё понимаю, но нас призвали сюда не для того, чтобы нюни распускать, – старший мужчина присел рядом, тень упала на его лицо. – не забывай — всего пару часов назад она собиралась сжечь Мондштадт дотла! Рыцарь горестно склонил голову, обхватив запястье любимой, и изо всех сил прижал её к сердцу, чувствуя, как сердце разрывается на мелкие кусочки. Он знал, что ему придется отпустить старые чувства, чтобы жители города могли вздохнуть спокойно, но нечто внутри отчаянно сопротивлялось, желая наплевать на решение их покровителя и просто быть счастливым. – Но ведь не сожгла... – он поднял её подбородок и заглянул в залитые слезами, полные тоски глаза. – Зато от души отыгралась на ни в чём не повинных людях! – Арундолин стиснул зубы, думая обо всех тех жертвах, которые эта женщина принесла во имя собственного эго. – Защищать мирное население и уничтожать зло — смысл жизни любого рыцаря! Каждый из нас знал, на что идёт, когда брал в руки меч! – И, клянусь, если бы не его милость, сложно сказать, смог бы ты ещё хоть раз увидеть свою "Розочку". – презрительно скривившись, Роланд с особенно выразительной ласковой интонацией проблеял последнее слово. Его старый учитель, испытывая отторжение, недовольно фыркнул, но все же кивнул, окончательно смирившись с ситуацией. Ясно чувствуя холодные руки мертвеца, женщина стиснула зубы, повторяя себе, как мантру, что все это – лишь мираж, пытка для уставшего разума, но отчего-то витиеватые фигуры по прежнему отражались в испуганных глазах, мучали душу леденящими взглядами, каждый из которых пронзал, словно остро заточенный кинжал. Воспоминания оживали, искажаясь и проникая в мысли, увлекая Предвестницу глубже в бездонную пропасть отчаяния. Звезды засияли, как никогда контрастируя с окружающей чернотой неба и бледные лучи луны переплелись в нежном танце, заполняя воздух потусторонней энергией. Внезапно толпа воинов почтительно расступилась, освободив пространство в своих рядах, прокладывая дорогу ещё одному гостю. В центре площади медленно обрисовалась фигура Архонта - с доброжелательной улыбкой, укрытой тенью белого капюшона, и широко расправленными крыльями, под которыми прятались маленькие элементали. Барбатос двигался легкой, едва уловимой походкой, словно ступая по воздуху через неживую аллею воинов и, несмотря на видимую непринужденность, атмосфера вокруг ощутимо изменилась. Подойдя ближе к Синьоре, он с глубоким сожалением занёс эфирную руку для удара. Адская боль, словно меч, пронзила тело женщины, заставляя её трепыхаться изо всех сил, но удивительно крепкие призрачные руки не давали ни шанса на освобождение. Единственное, на что хватило сил уставшим мышцам — обернуться. Архонт стоял позади, окружённый взбесившейся скверной, держа в окровавленной руке темную сферу, внутри которой с трудом проглядывался отнятый глаз порчи. По иронии судьбы вместе с источающим ересь артефактом из Синьоры вырвали и жизнь, оставив лишь пустую оболочку: кровь в её жилах загустела, хищные черты растворились и потеряли человеческую форму — тело по кусочкам рассыпалось в прах. Наконец, Рустан горько зарыдал. У него в руках, выглядывая из-под горсти пепла, остался одиноко лежать огненно-красный цветок, растущий лишь у одного из храмов в стране ветров — теперь последнее свидетельство о существовании Розалины Кручки Лоефальтер.