Чертовка

      Тёмные покои служанки освещал лишь льющийся из окна лунный свет. Здесь Селену и настиг долгожданный покой после тяжёлого дня. Шелковая пышная и удобная перина так и манила прилечь, кажется, что даже кости заныли сладостной болью, будто неистово требуя отдыха. И девушка поддалась, не желая больше терпеть, упала в мягкие объятия постели. Приятная прохлада расслабляла ноющие конечности. Так бы и хотелось закрыть глаза, а затем погрузиться в мир грёз подальше от этого Тотспела, от всего. И вот комната начала покрываться мрачной паутиной сна, слышался лёгкий скрип двери и раздраженный голос Жозефины, словно доносящийся из уже настигающей дремы. Неожиданное касание холодных морщинистых пальцев женского плеча — это уже точно не сон! Служанка испуганно открыла глаза: госпожа Солсбери была явно раздражена: раскалённый прищур серых глаз, сдвинутые тонкие брови, сжатые пересохшие розоватые губы. Пальцы её рук были напряженно сцеплены. — До тебя не докричишься! — Извини, крепко сплю, — выслушивать нотации Селене не хотелось, тем более, когда тело вновь заныло в рёбрах и ступнях, поэтому она решила побыстрее разобраться. — Для тебя всё это — шутка! А если уж и решила спать, то будь добра, переоденься! Да и приберись завтра! Пыль одна! — глаза Жозефины горели раздражением. Казалось, что даже маленькая статуэтка, стоящая на один дюйм дальше положенного места, выводила её из себя. Женщина нервно зашагала по комнате, бурча что-то под нос. — Успокойся! Чего пришла ночью? — служанке хотелось пошутить про ночные связи хозяйки отеля с девушками, но напряжение, наполнившее покои, не располагало. Но в голове шутка звучала так по-злому смешно, что сдержать ухмылки было невозможно. — Усмехаешься, Лилит? Я, между прочим, пришла за свечами! — У тебя своих нет что-ли? Да и зачем они тебе? — Какая тебе разница? Ты забрала себе весь запас, сказав, что я просто так прожигаю свечи! Ах, да, ну, ты же не помнишь! — руки задарили по ящичкам, тумбочкам и полкам, пока не коснулись нужного тёмного деревянного комода. Жозефина потянула за ручку, схватила несколько восковых бежевых свечек с аккуратным фитилем и повернулась к Селене. — Спать в одежде?! Лилит, ты с ума сошла! — она возмущенно окинула чёрную помятую ткань взглядом. — Хватит возмущаться! Помоги лучше с платьем. Кажется, Жозефина успокоилась. Она подошла, её пальцы коснулись оголенных плечей, заскользили вниз по шёлковой ткани и мягкой коже в попытке нащупать пуговки. Одна за другой с щелчком они освобождали тело, пока платье не упало к ногам, лаская своей прохладой щиколотки. Теперь Селена стояла лишь в корсете и панталонах. Неосознанно руки хозяйки отеля потянулись к шнуровке корсета, оголяя спину и грудь. Нельзя не признать, что при всем своём скверном характере Лилит была красавицей: тёмная кожа, на которой светились молочно-белые пятна, густые тёмные волосы, глубокие тёмные, почти чёрные глаза, затягивающие как омут. Взгляд серых глаз заскользил по телу, пока не встретился с другим, удивлённым: — Засматриваешься на меня? Неужели я понравилась тебе, Жозефина? — усмехнулась служанка. — Ещё чего! Чертовка… — румянец вспыхнул на щеках, Солсбери округлила глаза, а затем спешно развернулась и вышла в коридор. Силы окончательно покинули Селену, из она не охотно подобрала одежду, а затем упала на перину, покорно отдаваясь во власть грёз. В Хозяйка «Valle Deliria» быстро шла по коридору со свечами в руках. Она размышляла на разные темы, впрочем, как и по своему обыкновению любила делать, ведь это дарило покой. На этот раз темой ночных дум стала служанка:"Не знаю, что за дешёвый спектакль, но должна признать, что в Лилит, действительно, что-то изменилось, словно она забыла всё: в ней больше нет презрения, гордыни. Может это затишье перед бурей, а может… девочка, действительно, начинает что-то осознавать, смягчаться… В таком случае её можно выдать замуж и избавиться от лишнего рта. Все-таки невеста Лилит завидная: хорошее приданое, да и сама от природы красива, только характер скверный, мужу тяжело придется…». Жозефина на миг представила девушку в роли жены какого-нибудь вельможи и усмехнулась. Не заметив ступеньку женщина пролетела через нее. Успев вцепиться в перила с участившимся дыханием она подумала: «И вот опять эта чертовка приносит мне неприятности...».