Под прицелом

— Ромочка, а как ты думаешь, будь я парнем, Полина бы влюбилась в меня? — Петрова, блять, прекращай! Ядовитая ухмылка на лице девчонки, накручивающей прядь белокурых волос на палец, исчезает, а глаза широко-широко открываются, точно в шоке. Рома ей не верит. — Я с тобой тут по-дружески общаться пытаюсь, а ты на меня кричишь? — она так правдоподобно поджимает губу, что Рома начинает сомневаться. Блядь. Он не понял, когда все пошло по пизде: вроде он особо не разговаривал ни с кем из девушек его класса, кроме разве что иногда Полины и ее подружки-гадюки. Все-таки ему с Катей было довольно просто, хоть она и была довольно гадкой; они вполне могли найти общий язык, сойтись на волне агрессии и властолюбия. Молчаливое понимание. Может, даже могли бы стать друзьями, если бы не его абсолютное равнодушие ко всем, кроме Бяши в этом вопросе. А потом появилась она. Белокурая стерва. Петрова выглядит точно зайчик: белоснежная, маленькая, хрупкая. Очки придавали ее лицу лишь большую аккуратность и миловидность, выделяя пушистые белые реснички, обрамляющие огромные зеленые глаза. При первом взгляде казалось, что она и правда как напуганый зайчишка, и ее глаза тут же подернутся поволокой слез, стоит лишь взглянуть на нее немного мрачнее обычного. Ага. Как бы не так. За первый день она успела унизить Семена, который решил слегка поразвлечься с девушкой, идеально подходящей под описание «слабой мишени». Скорее всего, на одной-двух попытках придирок все бы и кончилось, ведь Семен слишком дорожил местом в банде Пятифана, что действительно ценил свои понятия и не позволял обижать девушек(пара едких усмешек ведь не считается, верно?), да вот только «слабая мишень» вывела его на агрессию, огрызаясь так, словно в маленьком теле сконцентрирована вся ненависть если не поселка, то уж школы точно; в результате чего Семен, попытавшийся решить вопрос как он умеет — кулаками, огреб сначала от учительницы, а потом от парней, пока Тоня аккуратно поправила очки на переносице и, едко улыбаясь, села за новое место. За первую неделю она успела разругаться с Катей, хотя казалось бы — две ядовитых девчонки должны держаться вместе? Но Петровой не понравились ее методы и попытки сделать белобрысую одной из своих «шестерок», в результате чего она довела Катю до яростно скрипящих зубов и дергающегося глаза. Ему даже жалко было видеть Катю, раз за разом тухнувшую от того, что собственная мать ставила ей в пример для подражания Тоню, на что белобрысая лишь невинно хлопала пушистыми ресницами и незаметно для учительницы посылала Смирновой полную ядовитого превосходства улыбку. Надо было что-то делать. Как негласный не то что лидер, а скорее глава класса, Рома решил привести новенькую в себя, запугать для установления нейтралитета. (И нет, это не потому, что Катя начала ему обильно жаловаться) Как итог: за первый месяц она успела довести Пятифанова до белого каления. Вот только ни ярость Ромы, ни попытки унизить от Кати, ни подлянки Семена — ничего не имело действия против девушки с двумя хвостиками. Она словно видела ситуации на несколько шагов вперед, словно читала их мысли, словно забавляясь, играла в игру. Выстроила идеальную репутацию перед всеми учителями своей миловидностью, вежливостью(она у нее прорезалась только тогда, когда сама девушка считала это необходимым) и идеальными оценками. Ударить девчонку для Ромы было невозможно — даже Катька могла бы дать хоть какой-то отпор, впиваясь своими когтями словно дикая кошка, а с этой что взять? Раскрошится от одного тычка. Победить словесно и того сложнее — на одно оскорбление она выдаст тебе десятисловную фразу, при этом ни разу не употребив ни единого ругательства, опустит на дно самой марианской впадины. Когда в ход пошли попытки испортить вещи или даже запереть девчонку, она воспользовалась ранее любимым Катиным методом — метнулась к учителям. Прилетело всем. Вопрос как она успела настолько привязать к себе всех педагогов школы за неполный месяц был.. не то чтобы загадкой. Просто было тяжело поверить, что эта миниатюрная, бледная, светлая девчонка с глазами зайчика смогла так славно все рассчитать. Тяжело поверить, но просто понять. В итоге, было принято решение не трогать лихо, пока тихо. Все-таки у них был пример гармоничных отношений: Тоня просто удивительно сдружилась с Полиной, отчего их звонкий смех постоянно раздавался колокольчиком на переменах. Наверно, если ее просто не трогать и отступить, она станет такой же? Милой так же, как и ее внешность? Рома хотел взвыть от безнадеги. Тактика не работала. Ладно, нет, она работала со всеми: Тоня переставала цепляться и нарочно злить сразу же, как ее саму переставали трогать. Она даже смогла построить хрупкий мир с Катей, ответив ей вполне искренней улыбкой на какую-то шутку во время совместной работы в классе. Семена она предпочла просто игнорировать. Вот только с Ромой тема не работала. Будто девчонке понравилось его цеплять, заставлять скрипеть зубами от злости, играть на нервах, словно на флейте(или обычно нервы сравнивали со струнными? Рома не разбирался). Или не будто. Ей понравилось. Доводить его, зная, что он ничего не может сделать в ответ. — Ты явно выбрала хуевую тему для разговора, и ты это знаешь, — хмуро повышает голос парень, выныривая из своих мыслей. Не то чтобы он начинал истерить с любой фразы про Полину, вовсе нет, просто последние 15 минут капания на его мозг явно разболтали его нервы, и Петрова это прекрасно знает. Ресницы задрожали, обрамляя образующиеся на глазах слезы. Или не знает. Блядь. Рома застывает истуканом, не зная, что делать: он терпеть не может женские слезы, ведь по понятиям нельзя доводить слабый пол до них. Обычно его разрывает желанием сразу же почесать кулаки о того умника, кто довел бедную; иного метода успокаивать у него в запасе не имеется. Вот только на этот раз — этот умник он сам. — Э.. Ну ты это.. Не плачь, — неловко чешет затылок рукой парень, опуская взгляд с кукольного личика вниз, на пол. По звукам слезы начинают течь только сильнее. Он дергается в попытке что-то сделать, может, положить руку на плечо, но его прерывает чужой голос. — Епта, Ромка, ты че? То что тебя злит Петрова еще не повод ее до слез доводить, на! Лучший друг оказывается рядом, как подсказывает интуиция, совершенно не вовремя. Тоня сразу цепляется за его рукав тонкими пальцами, привлекая внимание: по покрасневшему личику блестят соленые дорожки. — Я с ним просто общалась, а он- — Петрова шумно всхлипывает, свободной рукой пытаясь стереть следы на лице. — Начал кричать ни с того, ни с сего. Оба парня хмурятся. Рома не понимает, действительно ли просто слишком резко реагирует на Петрову, или та просто снова водит его за нос. Бяша же недоволен поведением друга. — Ромка, на! Ты че такой бешеный? Сам же всегда в первых рядах, защитник, так че с тобой? Рома супится и мнется. Он и сам понять не может; стыд полностью закрывает ему глаза. Он мрачно кидает Тоне «прости» и качает головой на немой вопрос друга, мол, потом, после чего возвращается за свою парты, роняя голову на сложенные руки. До уха доносится сначала голос Бяши, успокаивающий девчонку, а после уже и их незамысловатая беседа, и вызванный ею и шутками бурята смех. Петровой. В душе неприятно режет от осознания того, что с ним она общается нормально, а Роме вечно достается. И только он поднимает голову, чтобы посмотреть на них двоих, убедить себя в том, что наверняка сможет так же перекидываться фразами с ней, если постарается и поумерит свою агрессию, как встречается своими глазами — нервно впавшими и тусклыми от вины и досады, с ее. И на губах девушки расцветает едкая, довольная улыбка. Руки Ромы сжимаются в кулаки. Блядь.