Заклятие огнём и мраком

      Первое, что Антон услышал при пробуждении — настойчивый стук в дверь. Его тело, ещё не до конца вошедшее в бодрствующее состояние, вынырнуло из-под нагретого одеяла в прохладу комнаты.       — Чего надо? — сонно пробурчал Шастун.       — Доброе утро, саншайн, — оскалился Белый, лицо которого из полнейшей темноты коридора выхватывал только теплый свет магического огня. — Буди соседей, пора готовиться.       Готовиться к чему Антон как-то уточнять не стал — слишком ему было не до этого. Слишком ему хотелось спать.       За окном царствовали сумерки. Звёзды уже скрылись с небосклона, уступая место готовящемуся к рассвету солнцу, но само светило пока появляться не планировало. Антон его очень понимал — сам он тоже никуда приходить не планировал.       Вчера вместе он с Арсением учился делать весточки.       — Смотри, как это просто, — волшебник с усердием первоклассника складывал свежевырванный из толстой тетрадки лист в клеточку в некое подобие журавлика. — Берёшь и…       Он прикрыл глаза, прошептал что-то неразборчивое, дунул на журавлика, и тот вправду — взлетел. Махнул пару раз клеточными крыльями, покружил около головы, взмыл на мгновение ввысь и тут же камнем опрокинулся куда-то во двор крепости. Арсений вытянул шею, пытаясь с крыши разглядеть, куда допланировал его журавлик, и с победным «Ага!» взмахнул руками, когда журавлик залетел в окно соседней башни.       — Серёжа в восторге, — хмыкнул Антон, увидев, как Матвиенко с недоумением смотрит на клеточно-бумажное создание, прыгнувшее ему на ладонь.       — Он считает, что это бесполезная трата бумаги и магии, — пожал плечами Арсений. Его волосы растрепались от гуляющего наверху Северной Башни ветра. — И что иногда можно просто подойти и сказать словами через рот информацию, написанную в весточке.       — Словами через рот не у всех получается, — Шастун повернулся к Попову и замер — отчего-то профиль Арсения вызывал в нем забытую очень давно тоску по походам в музеи, где хранят такие носы и точёные подбородки, высеченные в мраморе и бережно переданные потомкам через тысячелетия. И в какой-то степени Антон понимает, зачем и почему. — Иногда человек только на письма и осмеливается.       — Это частая проблема в вашем мире? — Арсений отвернулся от разглядывания Матвиенко, сунувшего неугомонного журавлика в банку, и посмотрел прямо на Антона. — Серёжа говорил, что у вас есть зеркальца, маленькие такие, на электричестве работают, и вы там сутками напролёт шлете письма друг другу. Но почти никогда не говорите лицом к лицу.       — Можно сказать и так, — хохотнул Шастун, потерев шею. — Письма… Через них ты словно становишься смелее. Легко сказать сокровенные вещи, когда ты не видишь лица и не ожидаешь реакции. Но эта смелость теряется, стоит только вспомнить что по ту сторону эк… Зеркала, прости. По ту сторону зеркала есть другой человек.       — Какие же неволшебники странные, — Арсений прищурился. Удивительно, но Антон, раньше считавший оскорблением причисление себя в разряд «чужаков», в какой-то момент просто… Перестал париться? Наверное, потому что принял факт, который раньше боялся признавать до последнего.       Факт, что, возможно, его никогда не станут считать здесь «своим», даже после многих лет жизни и обучения в сообществе магов, которые он тут проведет. И каким бы хорошим волшебником Антон не старался казаться, ему никогда не заслужить полного доверия людей вокруг. Почти уже месяц окружавшие его шепотки, россказни и сплетни, которые магическим коллективам, похоже, тоже не чужды, давят на голову, словно раскаленный медный обруч.       Он другой. Выращенный в обычной травмированной российской семье, без отцовской фигуры и с очень рано приобретенной привычкой курить, с детством в левобережном Воронеже, с абсолютно не магическими школьными буднями, первыми влюбленностями, слишком мокрыми и пьяными поцелуями, желанием свалить в большой город и обязательно купить себе лучшую «звонилку», которой и хвастануть перед друзьями было бы не так стыдно.       Он, с любовью к собакам и кошкам, компьютерным играм, большим тачкам, футболу, холодному фильтрованному пиву и теплым солнечным дням, когда небо синее, совсем в цвет глаз Арсения, и припекает приятно, и жить сразу хочется, много танцевать и петь, и влюбляться в первых проходящих по набережной красавиц… Он не вписывается в картину мира, где прогресс остановился на шестидесятых, а люди убивают других только по факту того, что в них отсутствует магия.       — Мы странные, — согласно кивнул Антон, желая, чтобы прямо сейчас в его руках материализовалась сигарета. — Но не страннее людей, тратящих волшебство на оживление бумажки.       Арсений шутливо пихнул его в бок, а затем пристроился рядом, плечом к плечу, наблюдая, как Серёжа с криком: «Скотина, пошла нахуй, сука!» бросает банку из окна башни.       Антон думает о том, что когда он стоит рядом с Арсением вот так, то его перестает волновать непринятие магическим сообществом.       Антон нервно водил рукой по горящим нитям на кафтане и бросал взгляд в окно. Сумерки словно растянулись, солнце замедлило свой ход, и даже первый восходящий луч до сих пор не коснулся небосвода. На часах минутная стрелка уже начала новый круг шестого часа. Это настораживало.       — Странно, рассвет позже обычного сегодня, — Макаров зевнул, пока застёгивал бархатные пуговицы на своем темно-зеленом кафтане.       — Наверное, Пантеон задерживается, — Тамби уже стоял наготове у двери и почесывал щёку. Их спокойствия Шастун почему-то разделить не мог.       Они в молчании спустились из комнаты ко входу в башню. Там уже стоял пугающе бодрый Павел Алексеевич.       — Итак, правил поведения на встрече с Пантеоном не так уж и много, но я прошу об их точном соблюдении, — начал он. — Следуя им, вы окажете уважение богам и не улетите в Хтонь по их приказу, понятно?       Толпа сонно загудела. Павел Алексеевич принял это за «да».       — Так вот, правил всего три. Первое — не смотреть в глаза, пока не разрешат. Второе — не трогать принадлежащие им вещи, вот вообще. И третье — разговаривать с ними только тогда, когда они к вам обращаются. Всё поняли?       — Ага, — Антон нахмурился и обвел взглядом находящихся рядом с ним однокашников. Те особо трепета или удивления по поводу информации не испытывали.       — Простите, что повторяю по сотому разу, но у нас многие люди не любят с первого понимать, поэтому приходится напоминать, — Павел Алексеевич пожал плечами, а затем развернулся и двинулся в сторону Главных Ворот. Толпа пошла за ним.       — Лиз, — Шастун выцепил из толпы девчонок знакомый русо-белый затылок и зашептал ей на ухо. — А почему такие правила есть?       — Я тебе что, энциклопедия на ножках? — рыкнула Гончарова. — Иди, вон, своего голубя спроси.       Она кивнула в сторону, и Шастун сначала взъелся, мол, да как так, вот тебе и подруга, посылает куда подальше, так ещё и подкалывает, но затем обернулся и увидел картину, от которой его челюсть готова была упасть на землю.       Арсений стоял под аркой в сияющем и переливающимся голубым приталеном кафтане. Рукава были обшиты живым кружевом — изображения в виде змей, рыб и ящериц двигались по ткани, обтекая плечи и устремляясь к подолу. Пуговицы поблескивали жемчугом, а петли, казалось выполнены были из водоросляных веревок.       — Как царь морской вырядился, — хихикнул Тамби под боком, пока их разгоняли по разным сторонам дороги. Антон не смог ответить ничего дельного, только нечленораздельно промычал.       — О чем шебуршим?       Шастун подпрыгнул и чертыхнулся. Позади него в ряду стояли двое — коренастый блондин широко улыбался, а стоящая рядом с ним миниатюрная брюнетка хлопала большими голубыми глазами, смотря на Антона с таким недоумением, словно впервые видит человека.       — Да так, ни о чем, — буркнул Антон. Илья рядом тоже обернулся и нахмурился. Лиза смущённо сделала шаг в сторону Шастуна, прижимаясь к его боку.       — Меня, кстати, Димой звать, — блондинчик протянул руку и кивнул в сторону. — Эт Олеся. Сеструха моя, не по крови, но по духу.       — Ага, привет, — Шастун ответил на рукопожатие. — Антон. Лиза, — он посмотрел направо от себя. — Илья.       — Здо́рово, — выдохнула Олеся мечтательно. Антон хмыкнул. — А вы кто все по знаку зо…       — Дорогие ученики и профессора ШУМа! — громко раздалось откуда-то с ворот. Олеся, не успевшая договорить вопрос, дернулась и ещё больше округлила свои и так огромные глаза. — С некоторым запозданием, но встречайте — Пантеон!       Кто-то в толпе начал заходиться от воплей, кто-то сдержанно захлопал. Антон с недоумением повернулся к Лизе.       — Они типа местные звёзды, — она кивнула в сторону ворот. — Сейчас поймёшь прикол.       Первый солнечный луч опустился на землю, очерчивая светящуюся дорогу прямо к Главному Залу. Словно тысяча бенгальских огней зажглась во дворе, и через пару мгновений в проходе появилась дюжина… Совершенно точно похожих на людей существ, но ими не являвшимися.       Седовласый великан с золотыми усами, трепетавшими даже в такую безветренную погоду, осмотрелся исподлобья, покручивая в руках палицу. Рядом с ним крутился молодой кудрявый блондин, улыбавшийся и махавший всем руками. От взмаха его ладоней вспыхивали и гасли рядом розово-оранжевые огоньки. Статная женщина с серым лицом и парящими волосами бесцельно водила взглядом по толпе, не испытывая, похоже, никакого желания вообще здесь находиться. Блондинка с мечом наперевес же, напротив, энергично приветствовала студентов. Антон почему-то зацепился взглядом за нее, не замечая суетившихся рядом богов и, как ему успела шепнуть на ухо Гончарова, полубогов. Женщина тряхнула волосами, и пряди словно блеснули чистым золотом.       Она кого-то ему напоминала.       Блондинка, звонко смеясь, повернулась лицом в сторону Шастуна и встретилась с ним взглядом. Он не отвернулся и не отвел глаза в сторону, хоть и помнил о правилах. Беспорядочное столпотворение мыслей не давало покоя и заставляло держать зрительный контакт. Голубые глаза напротив блеснули недоумением и тут же зажглись гневом.       К Антону подбежала героиня коридорной фрески — сама Марья Моревна.       — Тебе взрослые говорили, что пялиться неприлично? — Антон почувствовал холодный клинок прямо у кадыка, но на удивление даже не дрогнул. Марья оскалилась. — Смелый такой?       — Марья Батьковна, ну вы чего? — немного испуганно крикнул Павел Алексеевич, пытаясь быстрее протиснуться сквозь толпу, застывшую из-за новоявленных гостей. — Мальчик зелёный ещё, не воспринял правила всерьёз…       — Баба, это мой дроугъ, — Арсений, появившийся словно из ниоткуда, мягко обхватил запястье Марьи, в котором она держала меч. Она поджала губы, но расслабила руку и отвела лезвие от Антона.       — Не попадайся мне больше на глаза, — фыркнула она, и снова отошла к Пантеону, который уже направлялся к Главному залу.       Антон, до сих пор не до конца понимавший, что с ним только что произошло, повернулся и посмотрел на Арсения. Тот смущённо махнул рукой и двинулся за толпой, шурша атласным подолом.       — Скажи «спасибо», что из тебя колбасную нарезку не сделали, — зло шикнула Лиза, встав перед Шастуном. — Ты вообще понял, кто это была?       — Марья Моревна, — Антон не отводил взгляд от удаляющегося в сторону лестницы смоляного затылка. — Я что, еблан?       — Молодец, возьми с полки пирожок, Шастун, — нахмурился Павел Алексеевич. — Вот мне нужна твоя смерть во время моей смены? Нет, не нужна. Так что, будь паинькой, не выебывайся и никому никуда не смотри.       — Я не выебывался, — сказал под нос Антон, но профессор уже удалялся в сторону Зала, махнув подолом мантии.       Дима позади них пару раз кашлянул.       — Так вот, — Олеся снова активизировалась. — Не успела спросить — какие у вас знаки зодиака?       Илья, Тамби и Антон дружно тяжело вздохнули.

***

      — Интересный способ у Антона знакомиться с твоими родственниками.       — Я тебя сейчас зачарую, и ты станешь кубком для Перуна.       — Почётно.       — Иди нахуй.       Арсений и Дима уединились в углу Зала, наблюдая, как боги и полубоги развлекались наравне со смертными — танцевали под живую музыку, — студенты старших курсов тренировались исполнять на инструментах все эти вальсы и мазурки почти год, и выходили мелодии крайне сносные — пили из подлетавших к ним кубков, распевали свои, одни им понятные и известные песни. Ярило подхватил на руки заскучавшую в толпе девушку и закружил её в самый центр Зала. Та сразу же преобразилась, словно ожила, звонко захохотала. Попов поморщился.       — Чё забились в тень, как педики? — довольный Матвиенко послал воздушный поцелуй стайке девушек с огромными ясными глазами и козьими ногами, которые заливисто хихикали и показывали на него пальцем.       — Захотели и забились, — буркнул Арсений, опустив кубок на стол. Скатерть-самобранка дрогнула, и напиток тут же обновился.       — Это не моя идея, я просто рядом стоял, — Дима хмыкнул и саркастично поднял руки вверх. — Арс грустинку схватил.       — Эй, голубь, — Матвиенко отодвинул от Арса бокал и нахмурился. — Ты из-за чего скис?       — Угадай с трёх раз, — Арсений кивнул в сторону импровизированного танцпола — там Марья Моревна пустилась в пляс с Дажьбогом, рослым мужчиной средних лет с короткой бородой и большими карими глазами.       — М-да, бабуля твоя сегодня в ударе, — Серёжа пожал плечами. — Наорала на твоего дебила, о Боги, как же это плохо и неправильно, подайте живую водичку, сердцу плохо…       — Только вот Антон не мой и не дебил, а вполне обычный парень, и тычков от Пантеона не заслужил, — Арсений вздохнул и отошёл от Позова и Матвиенко. — Я на улицу, подышать.       — Иди, — Сережа махнул рукой и прикрыл ладонью глаза, пробубнив себе под нос какое-то проклятие. — И как я с ним дружу до сих пор?       — Как-то, — Дима проводил взглядом теряющуюся в толпе голубую мантию.       Когда кафтан растворился между танцующими богами, полубогами и студентами, Серёжа решил оборвать образовавшуюся между ним и Димой тишину и сказал:       — Мне кажется, или с ним такое впервые?       — М? — Дима бросил на Серёжу непонимающий взгляд.       — Может, он… — Матвиенко оглянулся вокруг, словно боялся, что их кто-то может подслушать. — Ну… Вправду влюбился?       — Не сходи с ума, Борисыч, — гоготнул Позов. — Арсений? Влюбился в эту шпалу? Он же не мог…       Сережа забегал глазами по лицу Димы, которое в момент начало преображаться — из выражения «Да не, мой коллега не конченный человек» оно плавно перетекло в «Палицу Перуна мне в зад, это серьезно сейчас происходит?»       — Как же мне нравится, когда до тебя все доходит последним, потому что у тебя эмоциональный интеллект зубочистки, — Матвиенко садистски улыбался, пока Позов с судорожным «Нет-нет-нет, не может быть» вертел головой, разыскивая кого-то в шумной толпе.       — Ты чё?       — Мне надо найти одного человека и отвесить ему жесточайших лещей, — Дима нахмурился и поспешил протиснуться сквозь группку особенно шумных первокурсников.       — Удачи, — бросил вслед Сережа. Он положил ладонь на скатерть, та завибрировала и материализовала рядом с рукой бокал с шампанским. Довольно промычав незамысловатую мелодию, Матвиенко сделал глоток. — Ну что за кайфище этот ваш Иван Купала.

***

      Антон поразился тому, как был украшен Главный Зал — здесь все было увешано полевыми цветами, душистыми ветками берёз и липы, а под самым сводом крыши горели заколдованные светляки. Он постарался не думать, насколько им было некомфортно в замершем состоянии, и как Сергей Вячеславович бегал и корячился где-нибудь в лесу Ленинградской области, чтобы сейчас они желто-зелёными точками уютно подсвечивали темный потолок, создавая иллюзию звёздного неба внутри крепости. Это просто красиво, и Шастун был от этого факта в восторге.       Марью Моревну он увидел ещё издалека и решил максимально избегать ее весь оставшийся день, насколько это получится. М-да, знакомство с родственниками человека, который вроде как тебе не безразличен, получилось так себе, но даже тут Антон успел найти плюсы.       Арсений сказал, что Антон — его друг. И, если Шастун не дурак и все правильно услышал, то это значит, что для Арсения он не пустое место, не просто «знакомый» или, упаси Бог, «ученик». Нет, он «друг». И это единственное, что имело для Шастуна значение.       Лиза поправила пояс на своем огненно-рыжем платье и перекинула косу на плечо. Дима и Олеся как-то неожиданно успели раствориться среди танцующих, Тамби и Макаров направились в обход толпы к столам с едой, а Шастун и Гончарова застыли рядом с танцующими.       — Народу тьма, конечно, — фыркнула она. — Пойдем в самую гущу?       — Пошли, — пожал плечами Антон. Он чувствовал, что всплеск адреналина, так чудесно подаренный клинком Марьи Моревны, начал потихоньку выветриваться, и ему хотелось хоть как-то себя растрясти. А танцы — это отличный способ.       Но не успел Шастун сделать и пару шагов, как в него влетел Арсений, окативший его острым ароматом соли с перцем и морской волны, наполненной слишком большим количеством йода.       — Эй, осторожно, ты куда несешься? — Антон непроизвольно положил руки Попову на плечи и улыбнулся.       — Прости, — буркнул Арсений и поднял голову. Меж бровей пролегла складка, но она тут же разгладились, когда он понял, на кого налетел. — И ещё раз прости.       — Ты извинился, — неожиданно тихо ответил Антон. — Только что.       — Прости за это и за мою бабушку, — Арсений закусил губу и забегал глазами по лицу Шастуна, словно пытаясь сказать ещё о чем-то, но не решается и просто отворачивается. Антон проследил за взглядом и увидел пыхтящего Позова слева от себя.       — Шастун, — шикнул он. — Отскочем-побормочем?       Антон с недоумением снова перевел взгляд на Арсения. Тот убрал его руки с плеч и, сделав шаг назад, кивнул в сторону Димы. Шастун все понял и молча поплелся за Позовым. Лиза с недоумением обернулась на удаляющихся Антона и Диму, но только пожала плечами в ответ на внимательный взгляд Арсения и ушла искать Масаева и Макарова.       — Я надеюсь это наш первый и последний разговор на эту тему, — Позов с силой потянул Шастуна за локоть. — Потому что в следующий раз я буду использовать не слова, а кулаки…       — Не знал, что ты настолько воинственен, Димон.       Антон обернулся (уже в какой раз за день?) и увидел улыбающегося Стаса под руку с Ирой. Шастун мысленно присвистнул — оба в бархатных одеждах, Ира — в ободке с золотыми лучами-стрелами, блестевших при свете полуденного солнца, Шеминов — с живой кроваво-алой гвоздикой в бутоньерке.       — Я слышал, что скоро начнется медляк, так что отлипай от Шаста и дай наконец пацану расслабиться, — Стас подмигнул Антону и зашёл в Зал. Ира проплыла рядом, Дима, все ещё немного дерганный, но уже не такой сердитый, обошел Шастуна и вернулся в помещение. Антон решил тоже не задерживаться во дворе. Когда он вошёл, музыканты меняли инструменты на народные. На подобие сцены вышли две миниатюрные девушки и после небольшой сонастройки, начали петь неожиданно энергично.       — Это у вас такие медляки? — Антон наклонился к Шеминову, хлопавшему в ладоши.       — У нас многое не как у нормальных людей, — он хмыкнул и ткнул локтем Шастуна вбок. — А ты чё стоишь как истукан?       — Я… Не стою, — Антон вышел на центр зала и протянул руку Ире. — Я танцую.       — И я танцую, — улыбнулась она, положив свою миниатюрную ручку на его большую ладонь.       Антон увидел, как в центр стекаются ещё парочки, и с удивлением отметил, что Арсений пригласил Лизу на танец. Та смущённо протянула руку в ответ, и Арсений подхватил ее и закружил ближе к себе. Гончарова привстала на носочки и что-то быстро зашептала Попову на ухо. Он улыбнулся и чуть крепче сжал ее руку на отлете.       Антон повернулся к стоящей перед ним Ирой и положил ладонь ей на спину, а правой рукой подхватил ее руку и тоже начал кружиться, не считая шаги и даже не соблюдая рисунок. Ира хохотала, иногда наступала ему на сапоги и тут же извинялась, сжимая плечо. Шастун отстраненно ей улыбался в ответ, но больше искал глазами голубой кафтан и алое платье с открытой спиной.       Когда темп музыки замедлился, Антон почувствовал, как Ира положила голову ему на плечо. Ее горячее дыхание болезненно обжигало шею.       — Антон, — зашептала она. — у тебя кто-то есть?       Шастун поднял взгляд с высоко завязанного хвоста на смоляную макушку. Арсений болтал с Лизой, которая тоже опустила голову ему на плечо. Он поглаживал ее по спине, словно успокаивая.       — Нет, — Антон качнул головой. — Но… Скажем так, мое сердце занято.       Ира заинтересовано подняла голову.       — Кто же эта счастливица?       Антон посмотрел Ире прямо в глаза. В карих радужках мелькал огонь, страстное пламя, жаждущее свободы. Именно оно разбудило его тогда, на Новом Арбате, открыло глаза и новый смысл.       Но желание продолжать этот трудный путь мага ему давали голубые глаза, в которых плескалась частица необъятного океана, непостижимого небосвода и ещё не до конца понятное чувство для Антона, которое он обязательно, обязательно когда-нибудь поймет.       — Антон, — хихикнула Ира, махнув перед его носом ладонью. — Эй, ты чего завис?       — Прости, — смутился Шастун. — Так вот, о чем мы говорили? Смысл жизни? Быстротечность времени?       Ира захохотала, уткнувшись лбом в расшитый золотыми нитями кафтан.

***

      Незаметно над университетом спустился вечер. Прохладный летный ветер играючи носился по крепости, запутывался в колючих кустах малины и развевал девичьи волосы.       — До сих пор ничего?       — Ничего.       Шеминов и Журавлев стояли рядом с кострищем и наблюдали за тем, как студенты подбрасывали в огонь разрыв-траву и сухие ветки малины. Перун поигрывал с молниями-стрелами, запускал их в небесную высь, ловил чутким ухом грохот и возвращал их обратно в свой колчан.       — Я на очке весь день как и ты, Стас, — Дима отвернулся от пламени и посмотрел, как Олеся водила пальцем по раскрытой ладони какого-то паренька и горячо шептала. Стас поджал губы. — Но может нам стоит расслабиться хоть на пару часов? Иначе так и с ума сойти можно.       — Нет, — Шеминов качнул головой. — Нет, нет, все может измениться в любую минуту. Мы Дусмухаметову обещали, помнишь? И изначально приехали не ковыряться в носу или отдыхать, а на задание…       — Понял, — капитулирующе поднял руки вверх Журавлев. — Хорошо. Ладно.       Дима нахмурился и отошёл к Олесе, которая уже во всю ворковала с внимательно глядящим на нее парнишей.       Шеминов продолжил молча гипнотизировать взглядом огонь. Тот трещал, искрил весело, совершенно не совпадая с настроением волшебника.       На душе было паршиво. Провал недавней операции показал Стасу, что Андрей всегда оказывается на пару шагов впереди, как бы его команда не пыталась Шастуна-старшего надурить. Позов и Добровольский придумывали отличные стратегии, хорошие ловушки и старались просчитать всё, но что-то все же ускользало от их взгляда, и Стаса это невероятно бесило. Он в какой-то момент даже перестал спать, а только думал-думал-думал, как, наконец, обезвредить Андрея и остальных Борцов. Министр Булаткин им, конечно, помогал, и очень даже серьёзно — давал нужное оборудование, подгонял помещения для штаба и ещё много чего, но скоро и он начнет задавать вопросы — когда?..       Когда, наконец, преступник Андрей Шастун, устроивший колдовской геноцид, сживший целый город с земли, организовавший группировку, пугавшую волшебников и волшебниц даже сейчас, хоть БЗЧК и ненадолго залегли на дно, расплатится за все совершенные деяния?..       Стас пару раз моргнул. Пламя в костре чуть дрогнуло, зашипело, но затем быстро вернулось обратно…       — Антон! Антон, пошли прыгать!       Шастун обернулся на крик. Растрёпанная, но довольная Лиза потянула его в сторону кострища.       — Подожди, мы сейчас будем неиронично прыгать сквозь огонь? — Антон нервно сглотнул.       — Картина маслом — огненный маг переживает, что у него может что-то подгореть, — хихикнула Гончарова. Кажется, впервые на памяти Шастуна она была такой довольной. — Расслабься! Мы же на празднике!       — Я не пойму, ты выпила? — Антон старательно игнорировал то, что они уже подошли к костру. Их окружила толпа, улюлюкающая и громкая.       — Это просто обычай, ритуал, давай на счёт «три», — Лиза переплела из пальцы и закинула косу на спину. — Раз, два…       Антон почувствовал, как ноги без его приказа отрываются от земли, а в животе образовывается вакуум, как на американских горках. В следующий миг он уже на другой стороне костра, ему хлопают и свистят, а Гончарова звонко хохочет.       — А ты боялся! Посмотри, — Шастун послушно опустил взгляд на них сцепленные руки. — Не расплелись. Значит, наши пути не разойдутся.       — Хорошо, — прошептал он, и, не найдя что ещё сказать, крепко обнял. Лиза смущённо что-то пробубнила ему на ухо, но он ничего не понял. Позади него раздался гул знакомых голосов       — Серёж, сыграй что-нибудь, голубчик, — Дусмухаметов хлопнул по плечу Шевелева, держащего в руках гусли. — Мы споём.       Друзья Серёжи рядом подбадривающе что-то вопили, пока он смущённо улыбался и перебирал струны пальцами. Антон различил знакомый мотив, а через пару секунд толпа подхватила «Подмосковные вечера».       — Если что, я на берегу, — Антон чуть сжал плечо Лизы и медленно побрел в сторону выхода из крепости. Разболелась голова, хотя он не пил, да и кроме прыжков через костер и танцы активностей у него не было.       У воды стало легче дышать. Шастун глубоко вдохнул, шумно выдохнул через рот и уселся под плакучей ивой. Шуршание листьев у воды успокаивало, и Антон прикрыл глаза, наслаждаясь минутами тишины.       — О нет, мое любимое место оккупировали, — знакомый саркастичный тон разрушил почти что нашедший на Антона сон. — Молодой человек, я объявляю вам дуэль.       — Арсений, ну вы и скотина, — буркнул Шастун, разлепляя веки. Два голубых глаза напротив игриво блеснули в свете далёких огней крепости.       — Прости, не удержался, — Попов присел рядом, бедро к бедру, и Антон почувствовал, как к его лицу прилила краска. — А ты чего убежал? Там сейчас очень весело, Гаус с Загайским пытаются танцевать дабстеп, а Шевелев так увлекся игрой на гуслях, что порвал струну.       — Голова разболелась, — честно ответил Шастун. Арсений рядом вздохнул как-то слишком скорбно и положил ладонь ему на лоб. Антон мгновенно почувствовал, как туман в голове рассеивается и мысли путаются меньше.       — Легче?       — Легче.       Арсений руку со лба все ещё не убрал, и Антон начинает чувствовать, как краснеют уже кончики ушей. В таком странном положении они продолжают сидеть даже после странного хлопка где-то со стороны стены крепости.       Шастун не выдержал и, перехватив Попова за запястье, убрал его руку со лба.       — Спасибо, а то я немного устал ее держать, — Арсений хмыкнул и развернулся к Антону корпусом. Тот замер, не отрывая взгляда от его лица.       Повисла тишина, прерываемая только шумом накатывавших на берег волн. Прямо как в первую их встречу, Антон посмотрел на Арсения, изучил взглядом с ног до головы. В темноте губы, четко очерченные тенью, были приоткрыты, словно Арсений задумался слишком глубоко и расслабил лицо. Волосы растрепал ветер бухты. Кафтан мерцал под лунным светом.       Антон придвинулся к Арсению, их колени стукнулись. Арсений не отстранялся, только смотрел с удивлением и любопытством. «Что будешь делать дальше?», — читался вопрос в глазах. Шастун заправил выбившуюся прядь Арсения за ухо, и оставил ладонь на щеке. Другая легла на талию и придвинула мага ближе к Антону.       Они сидели друг напротив друга, соприкасаясь кончиками носов, разделяя дыхание между собой. Антон прикрыл глаза и двинулся навстречу, но не успел коснуться чужих губ.       Заряд энергии ударил рядом с ними, и Шастун откатился в месте с Арсением, спрятавшись за корнями ивы. Он поднял голову и увидел у воды высокий силуэт, державший в руке магический огонь.       — Ну здравствуй, сын, — Андрей Шастун, в окровавленной форме, хищно улыбался лежавшему на траве Антону. — Папа вернулся.

***

      Крепость была поглощена битвой и огнем. Отряд БЗЧК взяли в плен толпу испуганных студентов.       — Ну что, детишки, — низенький мужчина с длинными волосами скалился и всячески улюлюкал, пока студенты тихо шмыгали, связанные по рукам и ногам волшебными лианами Тины. — Хотите покажу вам фокус с исчезновением головы? Вот, например, на этом, — безумный мужчина поднял за шиворот Стаса и, поставив на колени, отряхнул руки. — грязнокровке. Все очень просто! Берете вот это, — в его руках из воздуха появился топор, словно выкованный из хрусталя. — А затем, примеряясь к шее…       — Хватит, Дорохов, — рявкнула Тина, хлестнув мужчину с топором по лицу плетью с шипами. По его щеке потекла ярко-алая кровь. — Сказано было держать в заложниках, а не убивать.       — Да этот Андрей уже замотал, — обиженно надул губы Дорохов. — Ни убивать, ни насиловать, ничего нельзя. Где же времена, когда мы выжигали города и выкашивали семьи? Стало совсем скучно.       Стас поднял глаза. Загайский, сын одного из их погибших агентов, склонился над своими оглушенными друзьями. Ира, с перебитой головой, гордо задрала подбородок, хотя по лицу прямо в глаза стекала кровь. Журавлева и Иванченко связали лианами. По крепости раздавались редкие всхлипы и стоны и, словно отскакивая от стен, эхом отражались обратно. Оградительное заклятие, как же он не понял. Не успел вовремя распознать маневр и обрёк университет на захват Андреем и БЗЧК.       Рядом — почти никого из тех, кто мог бы противостоять прихвостням Шастуна-старшего. Преподавателей заперли в Главном зале, Пантеон отвлекли нашествием упырей. Стас тяжело сглотнул — он не помнил, где Антон.       «Антон?..»

***

      — Что… Что ты… — Антон тяжело поднялся, чуть накренившись. В ухе противно звенело.       — Тошенька, ты мне не рад? — Андрей ухмыльнулся и игриво подбросил искрящийся фаербол в руке. Шастун почувствовал, как Арсений рядом затаил дыхание.       — Ахуеть, блять, — Антон почувствовал, как в его крови вскипал первобытный гнев. На пальцах заискрилась магия. — Рад? Рад чему? Фаерболу в ебало?       Андрей зацокал, качая головой, и, замахнувшись, забросил фаербол куда-то за крепость. Антон отчётливо услышал шипение воды.       — Я хочу поговорить с тобой, — Шастун-старший бросил взгляд на застывшего на земле Арсения. — Один на один.       — Нет, — синхронно ответили Антон и Арсений. Андрей в недоумении поднял одну бровь.       — Вы считаете, что смеете перечить мне? — оскалился Шастун-старший, и тут же сжал кулак — тот словно накалился, разгорелся пурпурными и красными огнями, а в глазах мелькнула нечеловеческая искра.       — Считаем, — язвительно рявкнул Арсений, мазнул руками, и ледяная волна откатила Андрея. Тот с животным ревом упал на землю, Попов вцепился в локоть Антона и потащил за собой в сторону входа в крепость.       — Ты бессмертный, — Шастун хохотнул и тут же чертыхнулся, споткнувшись о торчащие корневища куста.       — У меня ощущение, словно сердце в кишках запуталось, — просипел Арсений, не сбавляя темпа бега. — Я же окатил водой Андрея Шастуна…       — …Убийцу тысячи людей и моего отца, да, знаю, давай ускоряться, — взъелся Антон, перехватив руку Арсения и сплетая их пальцы. — Стоп, а почему арка…       Он не успел договорить: невидимый барьер, словно батут, отбросил их от входа, полыхнув зелёным. Антон завалился на спину и больно приложился затылком о гравий дорожки. Арсений упал боком, тут же попытался встать, но не успел и головы поднять, как в паре сантиметров над ним пролетел огненный шар в пурпурном пламени. Антон крепче сжал руку Арсения.       — Ну что за жалкие попытки сбежать! — кричал Андрей невыносимо громко. — Разве так должен вести себя настоящий огненный маг?       Антон стиснул зубы и приподнял голову. Шастун-старший медленно поднимался к крепостной арке, похоже, наслаждаясь их беспомощностью. Антон обернулся — среди лежавших на траве студентов стояла бледная и испуганная кареглазая женщина, от рук которой распускались в разные стороны темно-зеленые плети. Уши заложило от второго заряда, и за шумом крови в голове Антон смог различить отдельные фразы отца.       — …Трус, такой же, как и твоя мамаша, — Андрей выплевывал слова со всем возможным презрением. — Прячешься от… — тук-тук. — предназначения… — тук-тук. — отрицаешь… — тук-тук. — отрекаешься от моего имени…       Сердце на мгновение замерло. Антон посмотрел на Арсения. Таким, кажется, он его видит впервые — испуганный, загнанный взгляд, растрепавшиеся волосы, все в песке и пыли, крепко стиснутые зубы. Шастун прикрыл глаза, отпустил чужую руку и встал на колени.       — Что, Антош, решил помолить о прощении? — Андрей остановился недалеко от них, смотря свысока, кривя верхнюю губу.       — Во-первых, — Антон открыл глаза и посмотрел на отца снизу вверх. Его тяжелое дыхание, казалось, слышалось в радиусе нескольких километров. Каждое слово отдается резью в лёгких. — Я тебе не Антоша. И никогда не был. Во-вторых, — он снова посмотрел через плечо на площадь крепости. Женщина с плетьми наблюдала за ними, почти не моргая. Шастун видел только, как пальцы постепенно белели от крепкой хватки. — Ты мне не отец. Ты никогда меня не воспитывал. И за что-то просить прощения я у тебя, ебучего подонка, не собираюсь.       Андрей замахнулся, намереваясь дать пощёчину. Антон не успел среагировать и готов был принять тяжёлую мозолистую ладонь на своей щеке, но так ее и не почувствовал. Он недоуменно посмотрел на замеревшего в негодовании Андрея.       — Только попробуй, сучара, — рыкнул Арсений, держа Шастуна-старшего за запястье мертвой хваткой. — Тронешь его — и ты познаешь такие страдания, что будешь умолять тебя убить.       Андрей попытался вырваться, но Попов только крепче сжимал пальцы, ногтями впиваясь в тонкую кожу запястья.       — Дорох, открой заслон! — истошно крикнула испуганная женщина за спиной Антона. — Я сказала, открой!       Андрей начал вопить от боли, его рука покрылась пламенем и задела пальцы Арсения. Антон тут же отбросил отца и покатился с ним под гору, вцепившись в его горло.       — Ты слаб, Антон, — прошипел Андрей, оттянув сына за волосы. — Ты не окреп ни телом, ни духом, твою волю сломить не тяжелее, чем соломенный прут.       — Заткнись, заткнись, заткнись! — взвыл Антон. Руки горели, пытались порвать, уничтожить, низвести в пепел лежавшего под ним Шастуна-старшего. Кулаки с силой ударяли по грудной клетке, пускали трещены в рёбрах, раскрашивали лицо синяками.       Антон кричал, не останавливаясь, чувствуя только горечь во рту и огонь в ладонях. На губах отпечатался вкус крови, солёной и грязной, на сечатке было выжжено лицо отца, избитое, смятое, рваное, кошмарно довольное, со стекающей струйкой крови по подбородку. Антон чувствовал, как срывается его голос, как болят связки.       — Заткнись, заткнись, заткнись, замолчи, я не хочу тебя слушать, блять, заткнись, сука, нет, нет, НЕТ!       — Антон, — мягкий голос Арсения словно дёрнул какие-то рубильники в голове Шастуна. Он обмяк, несфокусированным взглядом оглядел прижатого к земле Андрея, уже давно лежавшего в отключке. На плечо Антона осторожно легла чужая-знакомая рука. — Хватит.       Шастун почувствовал, как по лицу потекли горячие слезы. Он неверяще провел окровавленной рукой по щеке, поймал на пальцы пару слез и истерично хмыкнул.       — Пойдем, Шаст, — Арсений за плечи мягко поднял Антона с тела отца и повел в сторону арки. — Все хорошо, Шаст, ты понял? Все хорошо.       Антон по прошествии лет так и не понял, что сделал — руки в крови, ошарашенные лица вокруг, шепотки об убийстве, неестественно успокаивающий голос Арсения рядом. Затем была комната в студенческой башне, испуганные голубые глаза, большие глаза, сладкий запах и ощущение, будто в мозгу пошевелили палкой.       Редкие обрывки того вечера иногда всплывали в его голове, оставляя на корне языка горечь и соленый вкус крови.