Темные души

      Лежа в кровати, Урашики неотрывно смотрел как блики свечей танцуют причудливыми тенями на потолке. И либо случайно они наложились друг на друга, либо это была лишь игра его воображения, но в одном силуэте он распознал птицу с распростертыми крыльями, взмывающую в небо. От воспоминания, которое вызвала эта игра теней и его разума, у священника заныло в груди. Тоска черными нитями вплеталась в душу молодого Ооцуцуки, когда перед глазами вновь встала та картина. Это произошло в мире, который они обнаружили. Отец Даншики в очередной раз всю ночь «воспитывал» его, изувечив сильнее, чем обычно. За что – Урашики так и не понял. Просто настоятель рвал его, как животное несчастную загнанную добычу, и его удивляло, как после таких истязаний он вообще остался жив. Удивляло и печалило. В отличии от других Ооцуцуки, чья первостепенная цель – вечное продление жизни, у Урашики постоянно проскакивали мысли, что он – лишнее и слабое звено в клане небесных существ. И такая вечная жизнь его не прельщала. Разведчики разбили лагерь на пустыре, где земные примитивные создания точно их не увидят. Наспех соорудив жилища с помощью техник, они разбрелись кто куда по своим заданиям. Урашики это радовало. Сталкиваться с соклановцами, негласно сравнивающими его со старшим братом сейчас хотелось меньше всего, а так же лживых лицемерных этикетов, когда надо раскланяться со всеми. День был приятный и погожий. На чистом голубом небе ни облака, лишь ярко светил огромный желтый диск местной звезды, согревая планету теплым светом. -Эй, братец, куда собрался? – окликнул его внезапно вернувшийся Усашики. -Хочу немного прогуляться, – бесцветно ответил священник. -Эээ? Что это с тобой? – старший окинул его оценивающим взглядом, – выглядишь как-то потрепано. Опять молился всю ночь? -А что мне еще делать? – не поднимая глаз тихо ответил Урашики. -Спать, например. Не пробовал? – брат грубовато толкнул его в плечо, – О, наконец ты переоделся. На Урашики была длинная походная свободная туника, подпоясанная на талии тонким поясом и широкие штаны, какие носят представители их клана, плотно перетянутые на икрах. -Тебе так идет больше, чем в монашеском платье, – саркастически усмехнулся Усашики и добавил, – в котором ты похож на девочку. -Я пошел, – сквозь зубы проговорил младший, обойдя брата и направляясь прочь. Усашики понял, что перегнул и попытался остановить его: -Эй, хочешь составлю тебе компанию? Мы уже давно так не прогуливались, только вдвоем. Что скажешь, Ура-чан? Но Урашики лишь молча скрылся из вида. -Черт, зря я так. Идиот, – обругал себя старший, – эх, ладно, пусть пройдется, остынет. Вечером поговорю с ним. Горькая обида на брата, единственного, кому Урашики доверял и к кому тянулся, окончательно выбили его из колеи. Похож на девочку. Видимо, в этом и есть его грех. А еще в том, что он слаб и ни на что не годен. Он не понимал, зачем вообще родился на свет таким ущербным, и зачем его оставили в живых. Ведь можно было бы просто закончить его мучения, скормив десятихвостому без установки кармы и следующего перерождения. Или он настолько бесполезен, что чудовище не насытится его жалкой жизнью? "Ты когда-нибудь уже научишься сдачи давать?» – раздраженно спрашивал его Усашики, когда кто-то из детей обижал его, не смотря на высокое происхождение. В ответ малыш лишь кротко улыбался и пожимал плечиками: -Зачем? Я сам виноват. Усашики прижимал ладонь к лицу. -Ты – сын самого Дариошики, тебе достаточно взмахнуть рукой и впечатать этого нетопыря в стену. Ну ты же можешь! Не разочаровывай меня! -Это же приведет к драке, – испуганно смотрел малыш, а затем в его глазах таки загорался озорной огонек – Я лучше спрячу его игрушку так, что он еще долго ее не найдет. Губы старшего брата саркастично кривились. -Ты забыл, что у него бъякуган? -А он им не так хорошо пользуется, как я, – по-доброму смеялся Урашики." Дойдя до водоема, поросшего густой травой, священник увидел красивое и необычное зрелище. Стайка журавлей грациозно расхаживала среди зарослей, высоко поднимая длинные ноги. Они курлыкали, ловили рыбу, пушили белые перья. Один, по всей видимости самец, галантно ухаживал за дамой, оборачивая свою длинную шею вокруг нее, а она тихонько пощипывала его. «Какие прекрасные создания», – пронеслось в голове Урашики. Скрыв свое присутствие, дабы не спугнуть птичью стайку, он завороженно наблюдал за их по-королевски плавным движениями. Вдруг он заметил, что один из журавлей сильно отличается от остальных. Держался он в стороне, был несколько меньше и, казалось, более запуганный. Стоя на полусогнутых ногах, он словно жался к воде и, как Урашики показалось, был довольно слаб. Отвернув голову с красным хохолком от сородичей, он пытался скрыть ее под пышным бело-черным крылом, словно отгораживаясь от здоровых веселых особей. У священника кольнуло в сердце. Он решительно встал и направился в сторону птиц, чем всполошил их, и они, расправив прекрасные крылья, взмыли в небо с громким возмущенным курлыканьем. Залюбовавшись этой картиной, он даже слегка улыбнулся, провожая их взглядом мечтательных белесых глаз. Но когда он осмотрелся, то заметил что тот, который держался в стороне, остался, лишь испуганно пятясь от нарушителя спокойствия. -Эй, а ты чего не улетел, – обратился он к журавлю так, словно тот мог ответить. Тот оступился на длинных тонких ногах и почти упал, но в последний момент таки удержал равновесие. -Ты..болен? Они бросили тебя? Зайдя в воду, Урашики попытался приблизиться к несчастному, протянув к нему руку, но тот, собрав силы, ощерился, зашипел и клацнул клювом прям перед пальцами священника. -Ого, – удивился Урашики, – даже в таком состоянии защищаться пытаешься. Птица угрожающе клокотала и даже замахала крыльями в тщетной попытке улететь, защищая свою хрупкую жизнь. -Ладно, ладно, не трогаю я тебя, – Урашики поднял руки перед собой. Журавль угрожающе опустил голову, красиво извивая длинную шею, но долго не смог продержаться в таком положении, и его вновь качнуло. -Бедняжка, тяжело тебе, – грустно прошептал Урашики, думая, как он может ему помочь, – может, ты голоден? Рыбу хочешь? Скорости реакции Ооцуцуки было не занимать, и он нитью чакры ловко поймал мелкую рыбешку, предлагая своему новому знакомому. Птица немного оживилась и слабо потянулась к угощению, даже взяв его с руки у незнакомого существа, но, вяло помусолив, выпустила. «Он цепляется за жизнь» – промелькнуло в голове священника. -Урашики-сама, – послышался вдалеке крик, – вы здесь? Это был Мизушики, один из слуг их касты. Зная о его жестокости и садистских наклонностях, Урашики поспешил покинуть своего нового знакомого, дабы слуга ради забавы просто не добил несчастного. -Я здесь, Мизушики, – он вышел из зарослей на зов, – что ты хотел? Священник старался держаться холодно и отстраненно, дабы не вызвать подозрений. -Вы там что, с журавлем разговаривали? – усмехнулся тот. -Какой вздор, – Урашики таки посмотрел ему прямо в глаза, – с чего бы мне с разговаривать с птицами? Мизушики мигом сменил насмешливый тон на оправдывающийся, что немало польстило священнику: -Н-нет, ну что вы, я просто искал вас, и пришлось использовать бъякуган. Вы так далеко ушли от нашего лагеря. Каменное выражение не сходило с лица Урашики, что было для низшего Ооцуцуки слишком непривычным и странным. Ему даже пришлось сглотнуть подбежавший к горлу ком, прежде чем священник наконец отвел от него взгляд и прошел мимо него: -Мне просто было интересно рассмотреть его вблизи. -Да, как скажете, – выдохнул облегченно Мизушики, но увидев, что господин полностью игнорирует его, спохватился – эй, да куда же вы опять идете? Господин Усашики хочет вас видеть. -Вот как? Зачем? -Ну знаете ли, он передо мной не отчитывается, – всплеснул руками Мизушики, – просто сказал: приведи ко мне брата. -Ясно...хорошо. Я иду. Но что-то камнем легло на совесть кроткого доброго священника, и он, повернувшись к слуге, тихо позвал его: -Мизушики? -А? – спохватился тот. -...прости...за беспокойство. Полностью обескураженный такой переменчивостью Ооцуцуки лишь почесал затылок и ответил: -А..да...не стоит. Просто поскорее вернитесь в лагерь. Вернувшись на стоянку, он обнаружил старшего брата, разговаривающего с отцом, и встал на почтительное расстояние, пока его не заметят и не позовут. -Дорогой, ты где был? – услышал он холодный ровный тон матери, – мы волновались. -Прошу прощения за беспокойство, матушка, – кротко ответил он. Он слабо улыбнулся родительнице. Юккона наконец смягчила взгляд, смотря на младшего сына, и слегка, погладив его по щеке. -С тобой все хорошо? -Конечно, – удивился он неожиданной заботе, – не стоит обо мне беспокоиться. Она кивнула и поспешила удалиться. Закончив разговор с отцом, который не одарил младшего даже взглядом, Усашики подошел к брату и коротко сказал: -Пошли пройдемся. -Но я только пришел. Старший не стал спорить, просто грубовато взял его за плечо и потащил за собой. -Послушай, – сказал он, когда они остались наедине, – я не хотел тебя обидеть. Прости. -Ничего, я привык, – коротко ответил Урашики. -Ну знаешь ли, – возмутился старший, – прям затретировал тебя, бедного. Урашики слабо и нежно улыбнулся ему, от чего сердце старшего растаяло. -Я правда был не прав. Иногда я вижу, что ты страдаешь. Но я не могу понять, от чего. И меня бесит твоя инфантильность и неспособность просто рассказать, что с тобой происходит. Иногда мне просто хочется побыть на твоем месте, чтобы лучше понять тебя. Ты...слишком отдалился. -Это вынужденная необходимость для нас, – грустно ответил священник, – у тебя свой путь. У меня свой. И я не хотел бы тебя на своем месте. У тебя есть твое. -Это не правда, – Усашики крепко сжал его плечо, – ты – мой брат. И всегда им останешься. С этими словами он неловко, неуклюже, но притянул Урашики к себе, обняв одной рукой. -Я доставляю тебе слишком много хлопот, – приятное тепло разлилось в душе священника, когда он доверчиво, как в детстве, прижался к родственнику. -Прекрати. Я счастлив быть твоим братом. Урашики еще не один раз ходил проведать журавля. И с каждым визитом с грустью понимал, что птица все хуже. Он все так же шипел на незваного гостя, все так же не подпускал к себе, но уже почти не стоял на ногах, а лежал вдалеке от товарищей, грустно глядя на них. Стайка всегда улетала при приближении Урашики, а он любовался их грациозным полетом, но ему было обидно за своего «друга». Конечно же, что еще можно ожидать от птиц? Каждая особь – сама по себе. И все же умирающий провожал их настолько печальными глазами, что у молодого священника щемило сердце. -Я не буду тебя беспокоить, – мягко разговаривал он с журавлем, – просто посижу тут с тобой. Птица обессиленно опускала голову, будто соглашаясь. -Ты ведь когда-то мог летать? – грустно сказал священник, – я вот могу. Но мне не улететь. Как и тебе. Но я и не хочу улетать. Я на своем месте, как и должно быть. Это моя судьба и я ее принял. Так же как и ты принял свою. В этом мы похожи. В их последнюю встречу журавль таки подпустил его к себе. Либо был слишком слаб, либо умирать в одиночестве не хотелось даже неразумной птице. Когда Урашики подошел к нему на привычное расстояние, тот вытащил голову из-под крыла и слабо потянулся к нему длинной шеей. Ооцуцуки не торопясь, дабы не нарушить покой умирающего, медленно подошел к нему и положил хохлатую голову себе на колени. Аккуратно, одними пальцами гладя белые свалявшиеся перья, он успокаивал «друга» пока глаза того, неотрывно смотрящие в небо, где кружили, громко курлыкая, его сородичи не остекленели. -Отмучился, – тихо вздохнул Урашики, как вдруг ему показалось, что его лицо обдало легким ветром, будто от взмаха крыла. Активировав бъякуган, священник заметил едва уловимое призрачное свечение с силуэтом расправленных крыльев, устремившееся в небо. Он улыбнулся ему и прошептал вслед: -Нет, освободился. Лети. *** Тень летящего журавля на потолке дрогнула и постепенно размылась, захватив с собой воспоминания. Урашики зажмурился, а когда открыл глаза – там не было ничего кроме подрагивающих бликов от свечей. В голове гудело, словно там поселился рой озлобленных пчел ,и он сжал затылок пальцами, пытаясь унять свербящую боль. Вдруг он почувствовал холодные пальцы, ласково гладящие его по волосам. -Тшш, – ласково успокаивал его голос любимого, – тебе нужен покой. -Как ты вошел? Я ничего не заметил, – опасливо прошептал Урашики, – тебе не стоит сейчас здесь находиться. -Я отлично умею скрывать свое присутствие, – Момошики аккуратно положил его голову себе на грудь, – сейчас я сниму боль. Почувствовав, как его накрывает блаженное облегчение, священник прильнул к возлюбленному, прислушиваясь к размеренным ударам сердца. -Момо, это становится опасным, – тихо прошептал он. Принц молчал, аккуратно перебирая пальцами светло-синие непослушные волосы. -Рано или поздно они узнают, – продолжал Урашики, – мне плевать, что будет со мной. Но я не хочу, чтобы ты пострадал. Я так люблю тебя. С этими словами он отчаянно вжался в спасительные объятия. -Ты потратил слишком много чакры, тебе нужно отдохнуть, – не обращая внимание на все вышесказанное ответил Момошики. Урашики приподнялся повыше, оказавшись напротив лица принца. -Поцелуй меня, – прошептали бледные губы. Момошики притянул его к себе, прижимаясь в чувственном поцелуе, положив ладонь на щеку священника. В этой близости не было ни пошлости, ни огненной страсти, лишь нежность и забота, которой он окружал своего единственного. -Момо, я хочу тебя, – не смотря на невинность поцелуя, простонал в его губы Урашики. -Не сейчас, – мягко ответил старший, ловя руку, уже лезущую под его одежду. Тот разочарованно выдохнул, но принц, улыбаясь, уложил его на кровать и навис сверху: - Когда придешь в себя, я заставлю тебя извиваться и орать от удовольствия. Но сейчас ты должен отдохнуть. Вряд ли твое состояние позволить нам в должной мере насладиться этой связью. -Но… – грустно потянулся к нему Урашики, но ладонь с риннеганом вновь легла на его затылок, заставляя полностью расслабиться и замурчать подобно коту. -Спи, любовь моя, – принц невесомо поцеловал его в точки концентрации чакры на лбу под рогами, – я всегда буду с тобой.