март 1463 год.
Экипаж остановился у самых ворот замка. Слуга, сидевший на приступке, спрыгнул и раскрыл дверь. На свет показалась тонкая ручка в чёрной перчатке, а потом и та, кому она принадлежала - молодая девушка, своей внешностью похожая на истинного ангела. Таковой была её непоколебимая, безукоризненная красота, которая осветила тьму на равне с луной. Был поздний вечер. В Карпатах было ещё прохладно, ветер гулял в высоких деревьях Хойа-бачу, залетал во двор замка-крепости, носясь по кругу, срывая плющ со стен, и снова вылетая через ворота. Девушка осмотрела всё, что было вокруг. Замок-крепость чем-то напомнил ей родную Галью - школу на далёком острове Као, находящуюся в самом жерле вулкана. Двор замка напоминал колодец, и только высоко, разрезаясь шпилем башни, сияла растущая луна. Факелы на въезде горели, и ворота в этом свете, с лязгом закрывающиеся двумя стражниками, как-бы отрезали путь в остальной мир. Каменные стены, низкие своды, террасы и двери, лестницы - уже двор был частью самого замка, и напоминал какой-то лабиринт, каждый путь в котором вёл к разным тайнам. Уже теперь, не смотря на небольшую территорию, Йеннифэр позволила себе отметить некоторый уют. — Госпожа, прошу вас, — от придирчивого осмотра её странных, фиалковых глаз, отвлёк услужливый голос слуги, манера растягивать слова которого уже сейчас начинала раздражать девушку. Она, следуя движению его руки, поднялась по лестнице, и деревянные двери, на которых чародейка успела заметить кованые орнаменты драконов - извечных спутников гербового значения рода, у представителя которого теперь ей было суждено служить, под натиском сильных рук стражников тяжело открылись перед ней, и в лицо подуло теплом, аромат воска коснулся чувствительного обоняния. Вышедшие помочь мужики под руководством сопровождавшего её слуги начали вытаскивать из кареты и вносить в замок сундуки и мешки вещей. Йен пропустила каждого из них вперёд, наблюдая, как силуэты исчезают в полутьме, и сама вошла только после того, как крайний носильщик исчез вдали широкого коридора. — Прошу вас, Госпожа. Господарь ждёт вас в трапезной. Вы, верно, голодны с дороги, о чём наш Владыка посмел позаботиться. Йеннифэр сбросила с головы капюшон нового, кожаного плаща с серебряными фигурными застёжками, парой элегантных движений стянула перчатки, и расстегнула плащ, который мгновенно приняла у неё ниоткуда взявшаяся горничная. Для дальней дороги чародейка предпочла костюм, не предполагающий платья - "походный", как она сама его называла; белая рубашка, чёрный тугой корсет, кожаные штаны и высокие сапоги. Для неё ходить в подобном виде было совершенно нормально - годами у неё воспитывали утончённый вкус, который иногда и не должен был сочетаться с приличиями. В первую очередь она - чародейка, уже во вторую - женщина. — Вот как? Я имею честь познакомиться с Господарем этим же вечером? Проводите меня до трапезного зала, — она уже сейчас говорила со слугой так властно и спокойно, словно была его истинной хозяйкой. Ему пришлось бы это терпеть, потому что иного общения чародейка не знала, и для удачного итога собственного дела должна была стать куда более властной, чем была на самом деле. Учтивый мужчина, который сопровождал её, встретив в деревне, был, как оказалось, младшим помощником дворецкого в самом замке. На вид Йеннифэр не дала бы ему и тридцати пяти, но на его молодое лицо легла какая-то мертвенная тень, серость, болезнь. Может, он и вправду был чем-то болен? Только вот по Европе прошла волна смертельной чумы, которую чародейки школы Као подавляли по приказу Высшего совета. Всё это было высоким замыслом, за которым стояли существа куда более всемогущие, чем люди и людские короли. — Старшая служанка - Вадома, уже спит, но завтра она самолично придёт к вам и будет везде вас сопровождать. После ужина в покои вас проводит Бьянка, и во всём вам поможет. — А ваше имя? Вы не представились? — Йен шла с ним в один шаг, короткими взглядами рассматривая высокие своды, алые полотна с гербами на стенах, тёмные гобелены - всё здесь указывало на своего хозяина. Поднялись по широкой, полуосвещённой лестнице. — Серджиу, Госпожа. Младший помощник дворецкого. Всегда к вашим услугам. Они остановились у ещё одних высоких дверей. Стражи в замке почти не было. Может, потому что все они уже были отпущены спать до утра, может, чтобы не смущать новоприбывшую этой атмосферой. Серджиу постучался в двери, и, не дожидаясь открыл их. Он жестом показал Йеннифэр ждать, а сам вошел в помещение, которое было освещено лучше, чем коридор. Йеннифэр прислушалась к приглушённому дверью голосу Серджиу, и голос, более глухой, низкий, хриплый коротко ответил ему на том же румынском языке. Румынский, по понятным причинам, она выучить не успела и разговаривать должна была с Господарем на готском (прим.немецкий), который знала хорошо, и по-праву могла считать своим вторым языком, поскольку первым был гэльский - её родной язык, и латынь, на которой разговаривали в Галье. Через мгновение Серджио вышел, открывая перед ней дверь, и, приклонившись, придержал дверь, когда она входила. В холодной груди чародейки зародился какой-то испуг. Она совершенно не представляла, как себя вести, пускай ей были даны чёткие рекомендации, счёт которым составлял два месяца. Большего ей дать Совет просто не мог. Трапезная комната была просторной, три окна, завешенных красными, бархатными портьерами, в одной комнате был камин, в другой - гобелен, за котором, как решила девушка, располагалась дверь на кухню. Длинный стол, рассчитанный на двенадцать персон, из тёмного дерева был полон разных, изысканных яств на дорогих, золотых блюдах. Стулья со спинками выглядели более щедяще, чем твёрдые деревянные скамьи Гальи. На полу лежала шкура медведя, а жар от подсвечников и камина мгновенно обжёг холодную кожу девушки. Во главе стола сидел мужчина, на которого Йеннифэр обратила внимание почти сразу, пускай бессознательно его разглядывать боялась. Телосложением Воевода полностью оправдывал своё положение: был широк в плечах, сильные руки под красной рубахой, та небольшая часть шеи, которая была видна ей от своевольно расстёгнутого ворота рубахи, была испещрена толстыми венами. Длинные, тёмные волосы и аккуратная борода в очередной раз подтверждали, что Воевода, ныне называвшийся Господарем, имел привычку за собой следить. Его тёмные, мрачные глаза за своей топью несли кровавые реки, кои лились по венам этого... существа. Никак иначе к нему обращаться чародейка просто не могла. Тонкие губы и прямой нос сразу причисляли его к благородным родам Европы. Йеннифэр отлично научилась их отличать за годы службы. — Добро пожаловать, Госпожа Чародейка. Прошу вас, садитесь. Вы, верно, голодны с дороги, — на готском он разговаривал не плохо, но тяжёлый акцент, делающий слова мягче, заставлял девушку напрягать слух. Голос его был точно таким, каким она себе его представляла ещё до их первой встречи на балу в Галье; низкий, бархатный с характерной хрипотцой. Он мгновенно обволакивал пространство и всё внимание приковывал в себе. Не проста была и чародейка. Она остановилась, склонилась в реверансе, и её тёмные кудри упали на лицо. Распрямилась, отбрасывая их одним движением руки. — Для меня честь оказаться здесь. От Высшего Совета вам передана грамота, кою я предоставлю вам завтрашним днём, если вы не соизволите отправить за ней сию же минуту. — Девушка продолжила, было, говорить, но мужчина поднял руку, прося её тем самым замолчать. — Клятву вы принесёте завтра. Сегодня я не желаю слышать ничего про ваш долг и Высший Совет. Ваша служба моей придворной чародейки начнётся завтра. Йеннифэр, всей душой уважающая Высший совет и того, кому они служили, почти вспыхнула от этих слов и от того, как этот мужчина, которому их Владыка дал всё, относился к этому. В их кругах называли его предателем. Пора было раскрыть, для чего именно Йеннифэр - самую сильную и опасную чародейку культа отправили к нему. Ей было предначертано его убить. Всё это был заговор, в котором девушка играла важную роль. Она твёрдо была уверена, что поступит правильно, ибо предательство Тёмного Владыки должно караться мучениями. Мучения чародейка предложила на совете, когда ей рассказали истинный план действий. Уже в свои двадцать три года она входила в тот круг, в который входили только самые опытные чародеи. Юдосия - ректор академии и председатель совета вместе с Алфонзусом и Морусом включили девушку в совет за несколько дней до этих событий. Это было её испытанием, чтобы войти в круг этих двенадцати чародеев. Алфонсуз был её опекуном, её крёстным перед Тёмным Владыкой, который принимал её присягу и отвечал за неё перед Господином. Морус считался одним из самых сильных чародеев, приближенных больше всего к тёмному миру, и был одним из главенствующих в ложе. Трое этих чародеев и были главными заседателями совета. В их руках была вся власть. Тот самый совет оказался роковым для каждого из них... " — Он был одним из самых преданных людей на земле для Владыки. Первый земной вампир; мужчина, который живёт только своей местью. Вот так благородные поступки чести обратились против него самого. Теперь он решил идти и против того, кто дал ему всё, что у него есть. Такого Совет не прощает. — Алфонзус говорил спокойно, но его голос летел в высокие своды круглого помещения в башне, под потолком которого крутился странный, кольцевидный прибор. — Что считает по этому поводу Ложа Владыки? Морус? — Юдосия, взрослая, седая женщина, сидящая по левую руку от Алфонсуза во главе круглого стола, под гербом академии, обратилась ко второму мужчине, который находился в комнате. Всего их было четверо. — Ложа приказала провести его через все девять кругов ада. Как - придумать должны мы с вами, и не иначе. Только... сделать это Владыка самолично приказал Йеннифэр. Самой сильной чародейке, чья сила превышает даже наши с вами, — голос Моруса был хриплым, весь его вид - болезненным, и весь его образ тёмным. — Смерть. Предатель Цепеш иного не достоин, — мгновенно высказался Алфонзус. — Мне трудно не согласиться с тобой... — поспешила Юдосия, — Что думаешь ты, Йеннифэр? Девушка вздрогнула и подняла взгляд на старших чародеев. Она унеслась куда-то в свои мысли, потому что от них кипела голова. — Я не могу понять, почему я...простите, — она покачала головой, опустила её, и стала чувствовать себя ещё хуже, чем до этого. — Ты - сильная чародейка, Йеннифэр. Это подтвердила даже Ложа. Что думаешь ты по этому поводу? — Юдосия старалась говорить с ней спокойнее, чем с остальными чародеями. Дело в том, что она любила и оберегала девушку с первого дня в этом месте. — Смерть - слишком лёгкий исход для любого, кто предал Владыку. За гранью сам Господин решит, какие страдания навечно постигнут предателя, но здесь мы не имеем прав отпустить его просто так. Этот человек вечный. Мы знаем его слабые стороны, мы знаем те вещи, которые могут причинить боль. Отчего не поместить его в подвалы Гальи под серебряные цепи и вечное, жаркое солнце? Я самолично готова руководить всем этим и за всем следить. Мы обязаны показать свою преданность Владыке. Иначе не может быть... — взор её пылал так страшно, что напугал даже трёх этих магов, повидавших и прошедших очень многое. — Это жестоко... — сказала Юдосия, почти обрывая голос в конце. — Это правильно, — наотрез ответила девушка. — Нет, Йен... Не так. Про это не должен знать никто, кроме нас самих. Только самые приближённые. Поэтому здесь нет ещё девяти членов Совета, — Алфонзус поднялся, запахивая длинный плащ, — Поступим так... Ты будешь его придворной чародейкой, срок у тебя два месяца. Делай, что хочешь, пытай. Только по истечении этого срока он должен быть мёртв. Сразу после этого ты станешь полноправной чародейкой Высшего Совета, — он подошёл к ней, опустился на колено, взял за руку, устанавливая связь между их глазами, — Мы доверяем тебе это. Твой противник силён, он способен на ужасные вещи, и ты должна быть к этому готовой. Самое главное... Не при каких обстоятельствах не позволяй собой завладевать. Не позволяй себе любить. — Никогда. Я исполню своё предназначение." Йеннифэр прошла к столу и опустилась на средний стул по правую руку от мужчины. Она не хотела сидеть с ним рядом, всё ещё опасаясь чего-то. В свете огня блеснул золотой кубок, стоящий перед ней, и уже наполненный красным вином. — Прошу. Слуги трудились для вас. Уверяю, что таких яств вы не имели возможности попробовать, — неприступный вид Владыки и кротость его фраз уже сейчас ставила девушку в ступор. Такое поведение было совершенно не похоже на то, как вели себя другие короли, с которыми имела честь быть знакома Йеннифэр. Она прошептала несколько тихих слов на латыни, делая незаметный жест рукой, и над блюдами появилось лёгкое, зелёное свечение. Еда не была отравлена, но лишняя опаска здесь не помешает. Как бы не стать от такого ещё более тревожной, чем такой, какой она была. — Я бы хотела услышать про то, чем мне следует здесь заниматься, Господарь. Чародейка осторожно принялась за еду. Руки уже обогрелись и она крепко держала в руках приборы. Йеннифэр отрезала небольшой кусок тёплого, красного мяса, поднесла его к губам и осторожно, зубами стянула его, смыкая губы и медленно пережёвывая. — Само собой, — на его губах всё это время была какая-то лёгкая, оценивающая улыбка, которую почти не было видно за окладистой бородой, — Вы, конечно, знаете, что у меня довольно много врагов. Все они, к их сожалению, смертны. Вы подвержены опасности только с их стороны. От вас мне нужна будет магия иного характера. Не всегда я способен защитить себя от вашей "божественной" природы. Он подбирал слова изысканно, почти непонятно, старался обойти все жестокие слова, словно предостерегал самого себя от вещей, которые и чародейка была способна использовать против него. Йеннифэр поняла его слова легко. Она за время поездки обдумывала разные варианты собственного значения в замке, и защита своего господаря и его приближённых от солнца, волшебных трав и серебра была её основной задачей. Что ж, с этим было совершенно легко справиться. Легко было справиться и с поиском жертв. Она была уверена, что иногда эта задача будет возложена на её плечи. За предательство она уже сейчас ненавидела его и желала предать самым извращённым пыткам, на которые только был способен её разум. Он был способен на очень многое. — Я выражаю надежду, что вы будете довольны моей службой. Мои обязанности мне более, чем ясны. Благодарю вас, — Йен взяла кубок вина, небольшим глотком увлажняя пересохшие губы и жаждущий воды рот. Ей было не о чем говорить, а то, о чём хотела бы, было бы просто невозможно в этой ситуации. Она не имела таких прав. — Я не знаю о вас ничего, Йеннифэр, но привык быть осведомлённым о жизни тех, кто мне служит. Расскажите то, что пожелаете нужным, — Владислав взял свой кубок, вторя действию Йеннифэр. — Мне нечего о себе говорить. Я не помню ничего, кроме учёбы в Галье. Моя жизнь положена на алтарь служения Владыке. Кроме него у меня нет и не будет ничего. Таковая вечность мне суждена. — Вечность... — Дракула ухмыльнулся, качая головой, — Как вы напоминаете мне меня самого, Йеннифэр. Не сочтите это за грубость. У вас есть смысл жизни...пускай и надуманный, ненастоящий. Когда-то вы поймёте это. — Простите, Господарь, но служение Тёмному Владыке для меня больше, чем жизнь. Этому служению я готова отдать свою жизнь, — не смотря на то, что чародейка буквально вспыхнула от этих слов от предателя и этот дьявольский огонь вспыхнул в её фиалковых глазах. — Ради чего? Вы спрашивали себя об этом? Я не пытаюсь вас пристыдить или обидеть. Я хочу понять, для чего такой, как вы, такое место, какое вы же сами выбрали. Йеннифэр уже злило его спокойствие, но таковым был его холодный характер. Он не выражал эмоций, и при общем ознакомлении с его историей она отлично понимала, от чего он стал таковым. Разве не её же сделала жизнь такой, какая есть? Не похожи ли они? Ей было просто отвратительно об этом думать! Отвратительно, но эти мысли лезли упорно в голову эти недели, а теперь, в этой атмосфере, совершенно захватили её. — Я не отвечу на ваш вопрос. Простите. Просто, кроме этого в моей жизни ничего нет. А всё, что у меня есть - это заслуга Владыки и моего ему безоговорочного служения. — Ваша сила почти безгранична. Я уверен, что вы не знаете, на что способны. Ваши чародеи подавляют эмоции, привыкают жить без них, чтобы не выпустить свои силы. В вас же эмоций слишком много. Я хорошо это чувствую, и вы прекрасно знаете, почему. Кровь, которая течёт в ваших жилах, не принадлежит человеку. Вы не обычный человек, и об этом знают все ваши наставники, кроме вы самой. Они никогда не скажут вам правды. Я не могу этой правды знать, но догадываюсь, что за этим стоит какая-то другая, опасная история. За властью каждого человека стоит такое прошлое. Я верю, что вы узнаете многое за время вашего у меня служения. Рано или поздно, или я умру, или вы уйдёте. Это неизбежно, — мужчина поднялся, отодвигая тяжёлое кресло, — А теперь, вынужден откланяться. До завтрашней присяги, Госпожа чародейка, — он подошёл к ней, и наклонился, коротко целуя тыльную сторону ладони. Йеннифэр кивнула, достаточно удивившись его жесту, пускай это было нормально, и проследила за тем, как Князь покинул комнату. Её ладонь внезапно начала гореть от прикосновения его губ и девушка встряхнула ею, но не избавилась от этого ощущения. В одиночестве становилось ещё страшнее. Это был первый день их войны. Первый шаг был сделан, и теперь не было пути назад. Йеннифэр обернулась, и тихим шёпотом наложила заклятие полной тишины. Затем из небольшой, поясной сумки достала хрустальный камень, помещавшийся между двух пальцев, и ещё несколько слов на латыни сказала ему. Мгновение, вспышка, и перед ней в круге лицо Юдосии, сосредоточенное и напряжённое куда больше, чем обычно. — Йен, дорогая. У тебя всё хорошо? — изображение рябит, просвечивает, но чародейка уже привыкла к подобному средству связи, и глаза привыкают почти мгновенно. — Да. Всё хорошо. Мы только что говорили. Я совершенно не понимаю этого мужчину, Юдосия...совершенно. — Тебе и не нужно его понимать. Делай то, что сказано. Альфонзус будет недалеко. Если ты захочешь встретиться с ним - спустись в деревню и найди крайний дом с рунами на террасе. Ты найдёшь его именно там. Он поможет во всём. Сообщай нам обо всём. Бракиан донесёт нам письмо, если ты его с этим отправишь. Мы верим в тебя, Йеннифэр. — Прощайте. Когда изображение погасло и камень был убран обратно в сумку, девушка просто залпом допила вино из своего кубка. У неё совершенно не оставалось сил, и ей было страшно действовать, пускай она должна была. Что будет завтра? Чем её встретит новый день в обществе такого опасного человека? Он был опасен со всех сторон, и ей совершенно не удавалось понять, как от него защититься. Скорее, от чего конкретно следовало защищаться? Она поднялась сквозь тяжесть, внезапно навалившуюся на плечи, и поспешила уйти. Больше всего ей сейчас хотелось забыться сном и уже ничего не чувствовать.Комната первая.
3 августа 2023 г. в 08:48
На середине дороги начался проливной ливень. Тропину размыло в одно мгновение, блестящие подковы скользили по грязи, но конь не падал, поддерживаемый магией своей наездницы. Кто-то упорно не хотел, чтобы она попала в замок. Ветер бил в лицо, почти срывал капюшон с головы, и от этого холода дрожали её плечи. Ей - бесстрашной - становилось страшно. Страшно возвращаться к прошлому, скорее всего. Было в её сознании что-то проклятое, что заставляло отступить. Потом она вспоминала всё, что пережила, какие испытывала чувства...эти чувства были правдой. У неё был в жизни свет, и этот свет никто не мог погасить. Это был свет любви, любви, которую она испытывала к тому, кто стал её супругом, к тем, кто был ею рождён. Ей вновь нужно было пройти сотни испытаний, чтобы всё стало, как было, и тогда она поймёт, что искренне счастлива.
Высокие ворота, ведущие на площадь перед замком, были закрыты. Йеннифэр замедлила коня, остановилась, освобождая правую руку от перчатки. Пальцы почти сразу же замёрзли, пронизываемые острым, холодным ветром, но женщина прошептала заклинание и вспышка фиалкового света открыла железный затвор - лязгнула цепь, словно змеи расползлась по воротам, становясь частью орнамента - терновыми лозами с блестящими в лунном свете шипами.
Йеннифэр осторожно бьёт поводьями по массивной шеи коня, и он неспешным шагом ступает на территорию замка, когда лязг от железа на его ногах отзвуками несётся к самой высокой башне, по камням выложенной площади. У самых высоких ворот, которые вели в сам замок, женщина остановила коня и спрыгнула с него. Сердце забилось так сильно, как никогда прежде. Это снова был треклятый страх, который по пятам догонял весь прошедший день, а, может, все эти годы. Женщина подаёт ему, приглашающему на танец страху, руку, и поднимается по лестнице. Деревянная дверь с железным засовом будто сама распахивается перед ней. Впереди темнота, но веет каким-то дьявольским теплом, жаром от потухших лампад и свечей. В эту темноту она входит так, словно там её ждёт то самое счастье. Оно ждёт. Оно совсем близко.
Мгновение. Только за спиной скрипнула дверь. Яркий свет и она проваливается в далёкое прошлое.