Преступление скрытое бурей

      Ледяные волны разбиваются о скалы, тёмные языки накатывают на берег и вылизывают холодные камни, залитые горячей кровью. Море волнуется, море трепещет, море бурлит, море гневается. И в яростном порыве поглощает алые разводы, скрывает в своей пене и буре. Преданным рабом вода скрывает страшные следы убийства, смывает останки и лоскуты одежды, подкрадывается к ногам господина, но, не смея коснуться, отдаляется, унося с собой всё.       Холодное золото тускло горит в глазах, до страшного узкие зрачки сверлят окровавленные камни под ногами. И нет во взгляде ни сожаления, ни вины, лишь чистый гнев и крупицы страха, алыми капиллярами пронизывающие взгляд. Тонкая рука сжимает сломанный веер, окроплённая кровью бумага пачкает кончик пальца, алое пятно заползает под самый ноготь, чёрный и длинный, острый и звериный.       Дождь, словно град, обрушивается на землю. Практически чёрные тучи теперь выглядят ещё пугающе, как и море бушует ещё страшнее, намереваясь не только замести следы, но и поглотить пару кораблей, коим не повезло оказаться в тёмных водах.       Демон не замечает игривости стихии, её гнева, не чувствует, как промокли чёрные одежды, не видит, не чувствует ничего вокруг. Лишь внутри разрастается некая борьба, ещё не ясная для разума, но уже тревожащая мёртвое сердце.       Нежная тёплая ладонь накрывает бледную и холодную. Мужчина отмирает и поднимает взгляд на солнце в этой буре. На спутанные, мокрые, но все ещё кажущиеся до одури мягкие кудри; на сверкающие, но уставшие глаза; на манящие пухлые губы, растянутые в заботливой улыбке. Демон смотрит пристально, не моргая, а божество рядом лишь смеётся, подходит ближе — совершенно не боится, глупое создание — и обнимает за руку, пытаясь пристроить голову на остром плече.       Демон выдыхает, из глаз исчезает страх; гнев, струившийся раскалённой лавой, утихает. Его Бог в порядке. Его Бог цел. Его Бог улыбается. Его Бог не боится.       Хэ Сюань одёргивает руку, вырывает из любящей хватки, широкий рукав ханьфу тяжело взвивается, и демон обнимает за плечи. Божество хихикает, крепко обхватывает талию, прижимается к холодному телу, прячется на широкой груди, под теплеющими ладонями, под тёмными одеждами. Прячется в своём демоне, зная, что так он в безопасности; зная, что это самое лучшее и любимое место; зная, что это его дом.       Обломки веера летят в воду, и тревожная волна подхватывает белую бумагу с синим иероглифом, вода скрывает «воду». Ши Цинсюань провожает их взглядом, и плещется в нём немного тоски, немного грусти, немного злости. Он закрывает глаза и прижимается ближе к своему демону. Ласковый поцелуй в макушку успокаивает, нежный поцелуй в висок помогает отпустить, трепетное прикосновение чужих губ к собственным — расслабляет и дарует счастье.       Демон и Бог целуются на тёмном берегу, пока ливень хлестает ледяными каплями, пока волны бурлят и пенятся, пока громыхает и хмурится небо, пока труп самодура идёт ко дну, пока в сердцах щебечет любовь. Демон и Бог улыбаются друг другу, не выпускают из рук. Демон и Бог исчезают в тысячи ли, чтобы оказаться в тепле их дома, в тепле любимых рук и трепетных прикосновений; наедине и совершенно счастливыми.