Без объяснений любовь завершив
Мы расплатились с тобой на двоих
На расстоянии память храним
По одиночке длиною в миг
: ｡✿*ﾟ‘ﾟ･✿.｡.: * *.: ｡✿*ﾟ’ﾟ･✿.｡ Уйдя в уединение, Сичэнь точно не знал, было ли это решение правильным, он лишь был уверен, что ему необходимо попытаться справить со своей болью самому. Даже не справиться, — Лань Хуань обманывал сам себя. Уйдя в уединение, — оставив брата, дядю и орден, — он мечтал лишь утонуть в своем горе. Ежедневно он анализировал каждое слово А-Яо, каждое его движение и улыбку, чтобы увидеть в них фальшь. Сичэнь даже пытался заставить свои разум и сердце ненавидеть этого человека, а не горевать о его смерти. Независимо от того, каким молчаливым он оставался, как уверенно пытался выглядеть, словно ему лучше, и как продолжал сам себя обманывать, — ему с каждым днём становилось лишь хуже. С предательства Цзинь Гуанъяо прошёл почти год, и столько же времени, как он решился на этот шаг. Ванцзи приходит почти каждый день, иногда даже не предупреждая о своём присутствии — одного взгляда на вздымающуюся грудь брата хватало ему для временного успокоения. Лань Чжань признавался об этом только своему мужу. О том, что боится однажды прийти к старшему брату, чтобы спросить о его самочувствии и обнаружить, как жизнь покидает его тело по его собственному желанию. Вэй Ин лишь однажды видел такого испуганного супруга и понял, что всё серьезнее, чем они думали. Сичэнь не вышел из уединения ни через месяц, ни через полгода, ни даже через год. Ванцзи как мог отговаривал дядю и старейшин все это время, — он пытался дать понять всем этим людям, что его брат сейчас не в состоянии управлять орденом, что он имеет право уйти в уединение и никто не может ему этого запретить. Но обязанности главы ордена должны были исполняться, и Лань Цижэнь оттягивал этот момент столько, сколько мог. Впервые за почти сорок лет вид и слова старейшин раздражали его. Он и сам понимал, что племянник сломлен, но ничем помочь ему, увы, не мог. События прошедших лет сразу всплывали у учителя в голове. Его младший племянник так же страдал от потери близкого и любимого человека, — его боль была буквально физически осязаема, стоило зайти к нему в цзиньши. Сичэнь тогда проводил с ним почти всё свое время — обрабатывал раны на спине и пытался сгладить душевные, порой, не выдерживая, и плача прямо рядом с кроватью брата. Лань Цижэнь, который, казалось, знал все тайны этого мира, не смог помочь своему племяннику тогда и не мог сейчас. ꧁꧂ Лань Сичэнь знал, что этот день когда-то наступит. Обязанности перед орденом не могли исчезнуть по его воле, — и никто из старейшин не будет ждать, когда его сердце перестанет так мучительно болеть. Ханьши, которая раньше было его убежищем, стала тюрьмой. Вокруг нее не ходят слуги, даже, кажется, птицы поют тише, чем обычно, — полное и бесконечное одиночество, — всё, что Сичэнь и хотел. День близился к закату, золотой, почти красный, свет проникал в тёмную комнату через небольшую щель, одно из немногих вещей, что связывает главу с остальным миром. Сичэнь не спеша подходит к окну, и его бледная рука тянется к тяжелым шторам, чуть отводя их в сторону — мужчина неотрывно и пристально смотрит на горизонт, туда, где кромка неба переходит из огненного в цвет жидкого золота. Облачные глубины становятся еще красивее, когда солнце начинает приближаться к горизонту, — медленно и не спеша. В такие моменты, Лань Хуань ощущает эту звенящую тишину особенно чутко, будто сама природа даёт пару минут на отдых, возвращая его израненному сердцу минутный покой и умиротворение, пытаясь восстановить баланс и равновесие. Всё кругом замирает, словно прощаясь с уходящим днём. Лань Сичэнь устал. Он чувствовал, что нужно просто заставить сердце отпустить, простить и пытаться двигаться дальше. Его жизнь продолжается, но его названных братьев… Лань Хуань продолжал неискренне улыбаться и притворяться, будто не замечал, как смотрят на него младший брат и дядя. Сичэнь замечал, каково им осознавать, что помочь ему в итоге у них не получалось. Устал искать оправдания поступку человека, который, возможно, и не заслуживает этого. Устал искать оправдания себе, когда пронзил его мечом. Устал искать причины, чтобы продолжать просыпаться каждый день в попытках собирать свое разбитое сердце по кусочкам, а после смотреть как оно вновь разбивается из-за воспоминаний, нахлынувших внезапным потоком. Вставать в пять утра, двигаться, медитировать, а потом ровно в девять ложиться спать. Устал от постоянных мыслей. Устал от себя. Устал. Так сильно устал. С тех пор, как начало заходить солнце, Сичэнь сидел в одной позе уже несколько часов подряд, всматриваясь в стену напротив, почти бесшумно содрогаясь от душащих его слёз. Весь этот поток мыслей и заглушающее всё остальное чувство вины приходят к нему перед сном, когда тело уже готово было заснуть, но разум только просыпался. Сичэнь понимал, что его всё равно никто не услышит — слишком далеко он пребывал в своей ханьши, поэтому порой он плакал так сильно, едва ли не захлёбываясь собственными слезами. Собственные мысли не щадили его, каждую минуту подбрасывая мужчине моменты с А-Яо… нет, с Цзинь Гуанъяо, с да-гэ, — где всё ещё было хорошо, где они были вместе, — и эти воспоминания отравляли его раненное сердце хуже самого смертельного яда. С его губ срывались неконтролируемые всхлипы, которые заставляли всё тело дрожать от сковавших ранее эмоций. — А-яо, почему? — вырывается из Сичэня, и он спешит прикусить ребро ладони, чтобы больше не произнести ни слова. Зубы впиваются в кожу, и Лань Хуань сжимает челюсть до того момента, пока во рту не появляется металлический привкус, — это останавливает и он опускает руку. Рану неприятно жжёт, но эта боль не идёт ни в какое сравнение с тем, что он испытывает вот уже год. Сичэнь не спешит обрабатывать руку, продолжая смотреть, как капельки крови медленно скатываются вниз, словно в замедленном движении. Голова вдруг становится такой тяжелой, что, не выдержав, Лань Хуань обессилено падает обратно на кровать, даже полностью с неё не вставая. Сегодня у него отсутствовали какие-либо силы, даже для того, чтобы просто проснуться завтра. Руки лежали вдоль тела, но кончики пальцев напряжённо подрагивали, также, как и влажные от слёз ресницы. Делая глубокие вдохи, Сичэнь пытался выровнять своё дыхание и успокоить тело, но он уже давно разучился его контролировать. Кое-как он заставил себя прикрыть глаза, но глава был уверен, — заснуть ему удастся ещё нескоро, — сон придёт только к утру. Всё это время Лань Чжань стоял под дверью, вытирая рукавом белоснежного одеяния слёзы, которые застилали глаза, в то время как Вэй Ин молчал сжимал руку мужа, пока тот разделял боль своего брата. ꧁꧂ Через несколько дней Ванцзи снова пришёл его проведать, хоть новости для Сичэня нельзя было назвать хорошими. Как он и предполагал, дядя не смог успокоить старейшин и те продолжали напирать на него с вопросами о женитьбе. Они, по их словам, дали ему достаточно времени, а теперь пора было подумать и о продолжении рода. Сичэнь принял эту новость спокойно, он давно предполагал такой исход развития своего пребывания в одиночестве. Сейчас ему было легче пойти на уступки, чем спорить с кучкой старейшин, которые до сих пор руководствовались пережитками прошлого и не слушали никого, чьё мнение отличалось от их собственного. Возможно, будь Лань Хуань немного в другом положении, — не мучаясь от последствий предательства и смерти близких ему людей, — он бы попробовал отстоять свои границы. Сейчас он был слишком слаб, — как морально, так и физически, — поэтому любой исход уже заранее принял. День в Облачных Глубинах едва начался, когда Сичэнь услышал отдалённые голоса за окнами, которые стремительно приближались к его ханьши. Они были достаточно громкими, и мужчина смог выделить из них хорошо ему знакомые: дяди и брата. Хуань не спешил выходить из своего укрытия, глупо надеясь, что идут не к нему. Ноги понесли его ближе к двери, а потом он замер, не смея шевелиться. Конечно, подслушивать было отвратительным занятием, но едва ли это можно так назвать — Сичэнь был уверен, что половина Ордена слышали громкие голоса старейшин, которые даже не пытались быть сдержаннее. — Цижэнь, мы и так дали ему достаточно времени. Пора возвращаться к своим обязанностям, а не страдать ерундой, — этот голос был Сичэню незнаком. Ответ дяди был чуть резче, чем Сичэнь себе представлял. Казалось, даже Цижэня старейшины смогли вывести из себя. — Кажется, вы все забыли, о ком сейчас говорите в таком тоне. Лань Сичэнь вам не внук и не сын, он Глава великого Ордена, поэтому, старейшина Ло, знайте своё место. Вы не тот, кто имеет право отдавать приказы моему племяннику, — голос Цижэня был совершенно спокойным, но в нём проскальзывали ледяные нотки, которые говорили о том, что его слова не подлежат сомнению. Глаза господина Ло округлились в шоке и неверии, а рот захлопнулся. Остальные старейшины смотрели на Лань Цижэня, как на какого-то монстра, но сказать что-то в ответ побоялись, сохраняя молчание. — Нужно ли говорить, — начал Лань Чжань, — что вы не имели никакого права приходить сюда и нарушать уединение главы. Звучало это скорее как утверждение, и мужчины, собравшиеся около ханьши, стали стремительно краснеть от злости, — их зубы едва ли не скрежетали, а губы сжались в тонкую линию, — все их движения говорили о недовольстве. — Ты будешь учить нас, мальчишка? — прошипел один из старейшин, почти трясясь от ярости, — тот, кто нарушил почти все правила нашего клана и вышел замуж за основателя Тёмного Пути… — Достаточно, — отрезал Цижэнь, — прошу господина Чжоу закрыть, наконец, свой рот. По-моему, вас чересчур волнует личная жизнь моих племянников. Мало кто заметил, но уголки губ Лань Ванцзи чуть приподнялись в едва различимой улыбке, — видеть покрасневшие от злости лица этих обезумивших стариков было действительно приятным зрелищем. В этот момент он как никогда восхищался своим дядей. Сичэню казалось, что ещё немного и всё может перерасти в полноценный скандал. Выдохнув пару раз для успокоения, он приблизился к дверной ручке и вышел наружу. Глаза сразу зажмурились от света, который уже стал для мужчины чуждым. Толпа стояла чуть дальше его обители, поэтому Сичэнь не спеша направился к ним, стараясь ровно ступать по каменной дорожке. Его тело было слабым, поэтому былая грация и мощь в его шагах теперь не были такими явными. — Дядя, брат, — окликнул он, — старейшины. Поклониться было довольно сложно, но он постарался придать своим движениям чёткость и стать. Лань Хуань чувствовал, как на его губах расцветает привычная миру улыбка, которая уже не была такой искренней, — это скорее походило на рефлекс, выработавшийся за все годы. Глаза Ванцзи взволнованно пробежались по исхудавшей фигуре брата, но распознать этот взгляд никто, кроме Сичэня и Цижэня, сейчас не мог. — Сичэнь, прости, что нарушили твой покой, — начал Цижэнь, злобно сверкая глазами на впереди стоявших мужчин. Глава покачал головой, продолжая фальшиво улыбаться. — Дядя, я понимаю, что должен вернуться к обязанностям и… подарить ордену наследника, — последние слова дались ему с трудом, ибо мозг пока не успел обработать сказанное. До этих секунд Сичэнь был уверен, что подготовил себя к этому шагу, но, как только слова сорвались с его языка, на него обрушилась вся их серьезность и ценность. Сможет ли он подарить своим ребенку и жене любовь, когда находиться в таком состоянии? Он знал, что нет. Понимал это. Но люди перед ним едва ли. — Брат, как ты? Повернувшись к брату, его улыбка приобрела другой характер: Ванцзи всегда вызывал у него только искреннюю улыбку и, к счастью, пока никакие обстоятельства не могли этого изменить. В детстве он всегда считал своего маленького брата чем-то вроде солнечного зайчика. Он умел вызывать у юного Сичэня тёплые чувства, просто находясь рядом, — хоть и ощутить это рядом с Лань Чжанем удавалось далеко не всем. — Я… — ложь уже готова была сорваться с его губ, — …буду в порядке. Что ж, это было почти правдой, — подумал Сичэнь. Когда-то, он надеялся, он сможет снова восстановить своё внутреннее равновесие. — Глава ордена Лань, — старейшины низко поклонились ему, боясь смотреть на него прямыми взглядами. По правде говоря, слова о нём нисколько не волновали мужчину, но его задело то, что они сказали о его брате. Ванцзи и так перенёс слишком много боли и страданий, а эти люди лишний раз напоминали ему об этом, раздирая старую рану. — Господа, я понимаю вашу обеспокоенность наследником и управлением ордена и могу разделить её, — он выдержал паузу, пройдясь глазами по каждому, — но слова о моем брате и его супруге были лишними, вам не кажется? Я очень надеюсь, что вы больше не осмелитесь поднимать эту тему, или я буду вынужден принять меры. Они были напуганы, — Сичэнь видел это. Они осознали, что сказали, уже после того, как сделали это. Лань Хуань уже подумывал о роспуске этих надоедливых господ и, если — когда — он восстановиться, пообещал заняться этим вопросом. — Глава, мы просим прощения, — снова поклонились они, — и просим прощения у Второго Господина Лань, мы осознали свою ошибку. Лань Чжань едва взглянул на них, но кивнул, давая понять, что принимает извинения. Лань Сичэнь же вспомнил, что тема их разговора несколько иная и касается непосредственно его самого. К большому разочарованию. — Дядя, я готов принять предложение о женитьбе, — сказал мужчина, совсем не имея ввиду то, что сейчас говорил, — я возвращаюсь к обязанностям главы, но, если вы позволите, сейчас я бы хотел помедитировать. — Сичэнь, ты не должен торопиться… — начал было Цижэнь, но мужчина лишь слегка улыбнулся. — Должен, дядя. И я понимаю ваши опасения, поэтому готов согласиться. Лань Цижэнь ответил не сразу. Он задумчиво потирал свою бороду, пока взгляд сканировал племянника, словно видя насквозь. Любой заметит, что Сичэнь не в порядке: его кожа стала бледнее, глаза, обычно переливавшиеся на свету, потускнели, а под ними залегли тени. Идеально ровная спина сейчас не была такой уж и несгибаемой, плечи сгорбились, словно на них лежал тяжелейший груз, а губы не успевали заживать от ран и трещин, оставшихся от зубов. Он и сам прекрасно понимал, как выглядел. — Когда нам устроить смотрины? Лишь мысль об этом загоняла Сичэня во мрак. Он не хотел часами выбирать себе будущую жену и считать, у кого заслуг и талантов больше, — этого он точно не выдержит. — Дядя, могу ли я просить Вас о том, чтобы Вы сами подобрали мне невесту? Я не думаю, что в состоянии сейчас, — на лице Цижэня проскользнуло удивление, но оно почти сразу сменилось пониманием. — Если ты доверяешь моему выбору, то я займусь этим, Сичэнь. — Премного благодарен, дядя, а теперь, — смахнув в глаз выбившийся локон, он оглядел старейшин, — как я и сказал, время медитации, так что прошу меня простить, я откланяюсь. Первый поклонился Ванцзи. За ним последовали все остальные. — Брат. Сичэнь положил свою руку к нему на плечо, слегка сжав, как бы уверяя, что всё не так плохо. — Передавай господину Вэю от меня привет, — мужчина кивнул и немного расслабился. — Дядя, господа, — ещё раз поклонившись, он зашагал в сторону своего укрытия. Его немного пошатывало, а ноги, казалось, готовы были подогнуться в любую секунду, — всё тело вмиг окутала небывалая слабость. Как только дверь за ним закрылась, он не выдержал и, прислонившись к ней спиной, сполз вниз. Голова упала на согнутые колени, плечи задрожали, а глаза наполнились слезами. Нет, он никогда не будет в порядке снова. ꧁꧂ Цижэнь до сих пор был в своем роде прострации после встречи с Сичэнем: он ожидал всего, но согласия в последнюю очередь. Сердце мужчины не переставало беспокоиться за племянника, потому что тому не становилось лучше, это было видно даже людям, которые не так хорошо знали его. Брак мог или вернуть его к жизни, или же сделать ситуацию намного хуже. Выбор невесты был для Цижэня делом не особо трудным, но, в первую очередь, он выбирал будущую жену для своего племянника, а не для главы Ордена. Поэтому для него это дело было особой важности. Женское общежитие Гусу находилось недалеко от мужского, — Лань Цижэнь решил не откладывать это в дальний ящик и через несколько дней после разговора с Сичэнем уже был в пути к общежитию. Он не так часто бывал в этой части Ордена, — особых отличий здесь не наблюдалось, если не считать гулявших по территории молодых девушек. Увидев его, они ненадолго замерли от неожиданности, а потом опустились в поклоне. Мужчина не заострял на них внимание, лишь спросил у одной из учениц, где сейчас была Лань Юй. Узнав, где была старшая наставница, Цижэнь сразу направился в указанном направлении. Со всех сторон доносились тихие голоса, так как у учениц был перерыв между утренними занятиями. Лань Юй мужчина заметил почти сразу: около неё стояли двое девушек, стыдливо склонив головы, — Цижэню не хотелось прерывать их разговор, но, увидев Старейшину, наставница резко замолчала, а после нескольких слов ученицы развернулись и ушли в рядом находящиеся помещение. Лань Цижэнь подошёл к женщине, ответив на её поклон таким же и поспешил начать разговор, ради которого сюда прибыл. — Учитель Лань, чем я могу быть Вам полезна? Вы прибыли столь неожиданно, — выпрямившись, спросила женщина. Цижэнь кивнул, подбирая правильные слова. — Я прошу прощение за то, что не предупредил о своём визите заранее. Это дело достаточно важное, поэтому я поспешил прибыть лично. — Я вижу, что оно не терпит отлагательств, но не могли бы мы обсудить это за чашкой чая, учитель Лань? Вы, должно быть, устали с дороги, — недолго думая, Лань Цижэнь согласился. Он не хотел смотреть каждую учащуюся здесь девушку, — необходимо было сразу обозначить все требования, а уже потом выслушать мнение наставницы. После того, как им принесли свежезаваренный душистый чай, Цижэнь смог собрать все мысли воедино — он держал в голове одну мысль: это жена для Сичэня, поэтому и выбор должен был пасть на девушку, которая бы подошла его характеру. Лань Юй внимательно слушала все требования, то и дело кивая, совсем забыв о чае. Её брови были сведены, и было видно, как в её голове происходит подсчет и свод — сотни имен грозились смешаться в одно. Она какое-то время молчала, пока пальцы ритмично постукивали по столу — знак обеспокоенности. — Я не могу сказать Вам, кто подойдет главе идеально, но возможно, мы могли бы прогулять и посмотреть на одну группу учениц? У них сейчас проходят занятия совсем недалеко отсюда, — Цижэнь задумался. Сможет ли он лишь по виду понять, какая девушка подойдёт его племяннику? Сможет ли его сердце подсказать правильную? Сам того не осознавая, мужчина кивнул, и они вдвоем двинулись по каменной дорожке, туда, где слышались тихие голоса. Они остановились поодаль от небольшой поляны, вдали от корпусов общежития — Цижэнь успел увидеть трёх девушек, которые пытались с помощью своей энергии пробить защитный барьер. Только внимательно присмотревшись, мужчина увидел, что внутри этого барьера находиться еще одна девушка, которая сосредоточено сдерживала купол вокруг себя. Удивительно, но выглядела она расслабленной, спина ровная, на лице застыло спокойное, почти умиротворенное выражения, а изящные руки были сложены в печать. Девушка приковывала к себе, но не внешностью, хоть та и была красива собой, не своей техникой, и даже не спокойным поведением, — было в ней что-то такое, что против воли притягивало и Цижэнь никак не мог понять, что именно. Её движения были изящны, и хоть Цижэнь не видел её глаз, так как те были закрыты, но почему то был уверен, что взгляд этой девушки был сильным. Представляя её рядом с племянником, Цижэнь был почти на все сто уверен в правильности своего выбора. В ту же секунду, он повернул голову в направлении наставницы, и заметил, что та внимательно наблюдала за его реакцией, на её губах играла еле заметная улыбка, а в глазах Цижэнь смог уловить толику гордости. — Девушка за барьером, кто она? — решив должно не церемониться, спросил старейшина. — Её имя Лин Хуа, она специализируется на защите и обороне, сама создаёт заклинания барьеров, которые, как Вы успели заметить, весьма прочны. Она очень способная девочка, добрая и спокойная, несмотря на тяжёлое прошлое, — на последних словах улыбка Лань Юй исчезла, а глаза с тоской посмотрели на ученицу, — она пришла к нам после Аннигиляции Солнца, вся поломанная, она тогда едва дышала. Возможно, учитель Лань помнит тот случай. Цижэнь помнил. Не детально, но отголоски того случая всплывали в его памяти. Смотря на девушку сейчас, он бы никогда не подумал о том ребенке тринадцать лет назад. Заметив задумчивость мужчины, Лань Юй поспешила спросить: — Мне позвать её? Цижэнь поднял руку, задумчиво поглаживая бороду. Казалось, в его голове происходит целая битва «за» и «против», но в итоге, он ответил: — Да, мне нужно с ней поговорить. Наставница поспешила подойти к девушкам, жестом показывая, чтобы те на минуту прервались. Цижэнь заметил, как Лин Хуа стушевалась, глаза забегали в разные стороны, но руки Лань Юй заботливо легли на её плечи и девушка немного успокоилась. Дав ученицам другое задание, наставница повела Лин Хуа в направлении Цижэня, который терпеливо ждал их возвращения. Увидев Лань Цижэня, зрачки девушки испугано расширились, но несмотря на шок, она поспешила поклониться, выражая уважение. — Учитель Лань, — тихим, чуть дрожащим, но твёрдым голосом произнесла она. — Лин Хуа, — начал мужчина, — я здесь не для того, чтобы наказать или выгнать тебя, если ты переживаешь об этом. Её плечи заметно расслабились, а на лице появилась улыбка. Что ж, она действительно думала, что её приехали отчитывать. — Тогда чем я могу помочь Вам, господин Лань? Растягивать этот разговор Лань Цижэнь не хотел, в своём выборе он был уверен и оставаться здесь, чтобы найти другую кандидатуру, не видел смысла. — Твои техники, грация и воспитание восхитили меня, госпожа Хуа, — начал старейшина, — я здесь для того, чтобы найти девушку, которая станет хорошей и любящей женой моему племяннику. Цижэнь видел, как в голове девушки крутятся шестерёнки, — она пыталась сопоставить услышанные слова и при этом остаться в здравом уме. — Ваш младший племянник замужем, насколько я знаю, значит, Вы говорите о Вашем старшем племяннике? Главе нашего ордена? Лань Цижэнь кивнул. — Совершенно верно. Сичэнь сейчас переживает не самый лучший период в жизни, ему тяжело и он считает, что сможет справиться со всем один. Я увидел в Вас неумолимое желание жить, это то, чего ему сейчас так не хватает. Я уверен, что Вы сможете стать не только идеальной женой для Сичэня, но и надёжным другом и советчиком, поэтому я спрошу Вас, согласны ли Вы на это? Лин Хуа ответила не сразу, пребывая в глубоком шоке. Ей казалось, что всё это злая шутка или сон, но, зная репутацию Лань Цижэня, первый вариант отпадал сразу. Но если это сон?.. Девушка знала, что Глава сейчас находится в уединении после того, как его названный брат погиб страшной смертью и открылись все его тёмные деяния. Она прекрасно понимала все чувства, которые он сейчас испытывал, но ей было легче: она была не одна и на её плечах не лежала судьба огромного великого ордена, у неё не было таких обязанностей и давления. Лин Хуа толком не помнила, как выглядит Лань Сичэнь, так как проводила почти всё свое время за книгами или практикой, но её подруги всегда томно вздыхали и обсуждали красоту главы ордена и его брата при каждом удобном случае. Сможет ли она стать достойной женой и поддержкой, которая так ему необходима? — Лин Хуа, учитель Лань уверен в тебе, если он сказал, что ты сможешь, то так и будет, дорогая, — мягкий голос наставницы вывел девушку из транса и она перевела на неё свой растерянный взгляд, — в тебе есть всё, что только может желать мужчина, ты прекрасна не только красотой, но и духом. Глаза снова забегали из стороны в сторону, но теперь не от растерянности, а от того, что те начало щипать от слез. Она понимала, что от её ответа зависит не только её жизнь, но и судьба будущего мужа. Сможет ли она собрать его разбитое сердце снова или сделает только хуже? Она толком не знает, насколько сейчас плохо их Главе, вдруг ему уже никто не в состоянии помочь? Но забивать голову сотнями вопросов сейчас не было смысла, чем больше она будет анализировать, тем сильнее будет загонять себя в тупик. Наставница права: раз учитель Лань в ней уверен, она справится. Должна. Хотя бы попытаться. — Это будет честью для меня, Учитель Лань, — поклонившись, наконец, произнесла Лин Хуа. ꧁꧂ Сразу после того, как Лань Цижэнь вернулся, он первым делом решил навестить Сичэня. Сейчас была середина дня и, по его подсчетам, племянник или медитировал или разбирал бумаги, снова вливаясь в работу. Старейшина глубоко в душе был горд и рад за Лань Хуаня, — тот медленно, но верно возвращался к своей прошлой жизни хотя бы физически. И, возможно, для остальных всё выглядело, также- как и раньше, но Цижэнь и Ванцзи видели, что от прошлого Сичэня едва ли что-то осталось. Цижэнь решил сам всё рассказать племяннику и обсудить предстоящую свадьбу, хоть мужчина и чувствовал, что приготовления к торжеству ляжет на его плечи, — Сичэнь сейчас был не в состоянии. Как и ожидалось, Сичэнь сидел рядом со своей ханьши, — ещё несколько лет назад он решил построить около неё небольшую беседку, где можно было посидеть и также иметь возможность заниматься работой. В силу обстоятельств, это место в последнее время пустовало. Оно могло бы уже выглядеть как заброшенное строение, если бы не адепты, которые по поручению Ванцзи ходили туда и наводили порядок: поливали цветы, которые были посажены по всему её периметру, и подрезали веточки разросшийся виноградной лозы. Увидев Лань Хуаня снова сидящим в ней, Цижэнь почувствовал долю облегчения. Как только Цижэнь появился на дорожке, ведущей к ханьши, Сичэнь, услышав мягкие, но твёрдые шаги, поднял голову, отвлекаясь от бумаг перед ним. Он встал со своего места, но Цижэнь успел заметить, как он немного пошатнулся, прежде чем встать ровно. На лице племянника играла привычная улыбка, хоть та и была натянута. — Дядя, — тихим голосом поздоровался Сичэнь, — вы быстро вернулись. Цижэнь подметил, что для поддержки Сичэнь облокачивался на край стола, и его брови непроизвольно нахмурились. Всему своё время, — повторил он про себя. — Сичэнь, как ты себя чувствуешь? — вопрос прозвучал быстрее, чем Цижэнь мог понять уровень его очевидности. Но Сичэня, казалось, совершенно это не смутило, хоть улыбка чуть дрогнула. Он медленно осел обратно, не в силах больше стоять, жестом приглашая присесть рядом. — Я… в порядке, дядя. Как прошла Ваша поездка? — Медленными движениями Сичэнь поднял чайничек, наливая чай в чашку рядом и доливая горячую жидкость себе. Руки заметно дрожали, из-за чего ему приходилось придерживать чайник двумя руками. Но уже через мгновение нос наполнился ароматом жасмина и терпкостью чайных листьев. Лань Цижэнь не спешил отвечать, сначала сделав пару глотков. — Сичэнь, я знаю, что сейчас тебе тяжело и понимаю, что свадьба это последнее, чем тебе надо заниматься, — выражение, которое промелькнуло на лице Лань Хуаня, Цижэнь не смог распознать, но решил продолжить, — я нашёл подходящую девушку, она… кхм… я думаю, она подходит тебе и будет хорошей женой. Она приедет сюда через два дня, тогда вы сможете познакомиться. Сичэнь вдруг замолк. Его руки судорожно сжимали горячую чашку, а глаза смотрели вниз. Опущенная голова и напряжённые плечи уже говорили о многом: несмотря на то, что Сичэнь согласился на свадьбу, ему было тяжело воспринимать это всерьез. Лань Цижэнь хотел было продолжить, но мужчина напротив вдруг поднял голову в нерешимости: — Дядя, могу ли я попросить Вас об ещё одной услуге? Цижэнь кивнул, не задумываясь. — Можем ли мы повременить со свадьбой? Я имею в виду, я сдержу слово и вне зависимости от обстоятельств женюсь на девушке, которую Вы выбрали. Я просто хотел бы месяц для того, чтобы познакомиться с ней и узнать лучше. Это всё, что я прошу, — теперь Сичэнь поднял глаза, всматриваясь в мужчину напротив, — месяц. Слова звучали вполне логично, — играть свадьбу, когда двое людей едва знают друг друга всегда тяжело. Хоть их обычаи и диктовали иной путь, Цижэнь не мог отказать племяннику. Только не сейчас. — Хорошо. Я даю вам месяц, Сичэнь, — голова мужчины опустилась в благодарности, но руки всё ещё были напряжены, — я надеюсь, что сделал правильный выбор. — Да, дядя, я тоже, — после этих слов весь оставшийся разговор Сичэнь не поднимал глаз.