Сичэнь толком не понимал, что сейчас ощущал по поводу предстоящего знакомства. Все его эмоции как будто утратили какое-то различие между собой и теперь всё казалось ему одинаковым. Лань Цижэнь и Ванцзи заходили к Сичэню утром, спрашивая, готов ли он к встрече, на что мужчина отвечал утвердительным кивком. Словно если бы он ответил иначе, всё бы сразу отменили.
Лань Хуань заранее приказал адептам принести к приезду Лин Хуа свежезаваренный чай и вазу с фруктами, а сам решил пока разобраться с бумагами. Перед глазами всё расплывалось, — сегодня он едва поспал, — но упрямо пытался читать написанное в документах. Если он просто сдастся и будет дожидаться этого необратимого момента в тишине, то сойдёт с ума. Птицы, словно на зло, пели громче обычного, а солнце особенно светило лишь в окна
его ханьши, что даже через шторы был виден проблеск. Его невеста должна была прибыть через несколько часов, и Сичэнь надеялся, что на улице станет чуть прохладнее для комфортного разговора в беседке. Там он хотя бы мог дышать полной грудью.
Стены обители стали давить на него.
Через неделю Лань Сичэню предстоит еще одно испытание: собрание глав орденов. В последний раз, когда мужчина видел главу Цзян, Не Хуайсана и Цзинь Лина, их встречу нельзя было назвать приятной и дело было не в людях, а в происходящем. Мужчина не хотел вспоминать этот день. Во время своего единения он не особо интересовался новостями за пределами Гусу, но Ванцзи как-то обмолвился, что теперь главой клана Цзинь будет совсем юный и неготовый к этой ответственности Цзинь Лин. Мальчик был умным, одаренным и хорошо воспитанным, но то, в каких условиях он получил место главы, и какое наследие оставили его предшественники…
Радовало лишь то, что юноша не будет справляться со всеми навалившимися делами один, а его дядя никому не позволит давить на племянника и потакать словам старейшин, которые так и норовили усложнить Цзинь Лину жизнь.
Работа с документами в итоге совсем не помогла от непрошеных мыслей и голову Сичэня начали заполнять невиданные ранее страхи: осуждение за его выбор, за бессилие, что не смог предотвратить смерть названного брата и недоверие из-за того, с кем был так близок.
На первый взгляд, терзание Сичэня заняли у него от силы двадцать минут, но когда к нему подошли двое адептов, принося горячий чай, мужчина понял, что солнце уже начало заходить — в комнате заметно потемнело. Как только адепты оповестили, что беседка готова, а чай уже стоит на столе, Сичэню пришлось откинуть все мешающиеся мысли и сосредоточиться на разговоре с юной особой. Поблагодарив юношей, он не спеша вышел из ханьши, наслаждаясь вечерней прохладой.
Сев в беседку, Сичэнь невольно залюбовался цветущими цветами, которые совсем недавно даже не думали распускаться. Мужчина хотел было посмотреть на них ещё, но гости должны был прибыть с минуты на минуту, а как глава клана, Сичэнь обязан был их встретить. Как только он подошел к главным воротам Гусу, он увидел статную женщину, которая приобнимала молодую девушку и что-то говорила ей на ухо. Как ему ранее сказал дядя, Лин Хуа прибудет на знакомство со своей наставницей, поэтому Сичэнь сразу понял, кто из них кто. Лань Чжань, который всё это время стоял рядом, неотрывно следил за реакцией брата, не обращая особого внимания на прибывших. Едва ли он знал, как старший брат может отреагировать на это в нынешнем состоянии, но готов был помочь, если понадобится.
Как только женщины подошли достаточно близко, Сичэнь сразу натянул привычную улыбку.
Лин Хуа была очаровательной. Лань Сичэнь не мог сказать, что она была невероятно красивой, но в купе с её мягкой улыбкой, изящными движениями и едва заметным волнением она создавала ощущение сошедшего с небес ангела. Мужчина не мог точно понять цвет её глаз - они были светлыми, чем-то схожими с глазами Ванцзи, но оттенок был другим. Лань Чжань взял на себя ответственность проводить наставницу Юй до её покоев.
— Наставница Юй, Госпожа Лин, рады приветствовать вас, — произнёс Лань Сичэнь, стараясь не всматриваться в девушку напротив слишком пристально, — ваши покои готовы, и если хотите сначала отдохнуть, то адепты отведут вас туда.
— Глава Лань, спасибо за тёплый прием, — улыбнулась наставница, — я бы хотела поговорить с учителем Ланем, нам нужно обсудить детали, если Вы не против. Лин Хуа, как ты?
Девушка, которая до этого не произнесла ни слова, чуть вздрогнула, будто на секунду забыла, где находится. Её глаза нашли Сичэня в то время, как на лице расцвела искренняя улыбка.
— Цзэу-Цзюнь, Хангуан-цзюнь, — поклонившись ещё раз, пролепетала Лин Хуа, — я совсем не устала, поэтому готова на всё, что глава может предложить.
Ванцзи вопросительно посмотрел на брата, мысленно спрашивая, нужна ли ещё его помощь и может ли он оставить Сичэня одного. Слегка кивнув головой, мужчина дал понять, что дальше он сможет справиться сам. Брат ещё какое-то время всматривался, будто сканировал, но в итоге ушёл, провожая наставницу Юй дальше по дорожке.
Когда Сичэнь остался наедине с Лин Хуа, все слова вылетели из головы, — девушка же терпеливо ждала дальнейших действий, пока ещё прощупывая почву. Глава выглядел уставшим и не только из-за тёмных кругов под глазами, его спина был чуть наклонена, но то, что открыто говорило о его истинном состоянии — это улыбка. Вымученная, вынужденная.
— Глава Лань, может, посидим где-нибудь? Я бы выпила с Вами чашку чая, — Лин Хуа всё же решила начать разговор, замечая, что Сичэнь сейчас мысленно был далеко от неё.
Как только мужчина услышал голос рядом с собой, пелена перед глазами спала, и он понял, что должен был что-то ответить. В последнее время его преследовала бессонница, из-за чего мысли путались сильнее обычного.
— Прошу прощения, госпожа Лин, за моё поведение. Чай уже приготовили и он ждёт нас в беседке, прошу за мной, — снова привычная улыбка.
Лин Хуа заметила её ещё с первых секунд. Как только они подошли, его губы изогнулись на первый взгляд в приветливой улыбке. И, возможно, Сичэнь действительно так выражал своё почтение и уважение, но девушка прекрасно понимала, какая она была натянутая.
Решив, что сейчас не время обращать на эту деталь внимание, она двинулась вслед за мужчиной. Атмосфера здесь была иной, но что было другим, Лин Хуа не могла толком объяснить. Возможно, это было не из-за места, а человека рядом с ней. Они не спешили, по дороге к ханьши глава рассказывал ей о некоторых редких растениях, что здесь росли, — их разговор нельзя было назвать напряженным, он был комфортным и не вызывал каких-либо неприятных эмоций.
Как только на горизонте появилась обитель главы, Лин Хуа вдруг заволновалась. Она толком не знала, что говорить и как себя вести. Нельзя было забывать, что перед ней не просто адепт, а их правитель и сболтнуть что-то лишнее было бы непростительным.
Как и сказал Сичэнь, в беседке, где они устроились, стоял чайничек, из носика которого шёл пар. Мужчина осторожно налил ароматный чай, пока Лин Хуа старалась не смотреть на его дрожащие руки. Как-никак — это признак слабости, и если для неё это было нормальным явлением человека, переживающего боль утраты, то со стороны других, слабость главы — это слабость ордена.
— Потрясающие цветы, глава Лань, — решилась выразить своё восхищение Хуа, — здесь так спокойно, словно это место и есть ваше воплощение.
Слова девушки заметно приободрили Сичэня, он улыбнулся, и эта эмоция, наконец, коснулась и его глаз.
— Благодарю Вас, они расцвели на днях, словно дожидаясь подходящего момента.
Но, сразу после этого, его лицо приобрело серьёзное и задумчивое выражение, заставляя Лин Хуа насторожиться.
— Госпожа Лин, я понимаю, что мы совершенно не знаем друг друга. Но… я должен сразу предупредить Вас: я не знаю, смогу ли дать Вам ту любовь, которую Вы заслуживаете, — слова вышли тихими и, если бы не абсолютная тишина вокруг, Хуа бы вряд ли услышала хоть что-то.
Она восхитилась его прямолинейностью. Никаких обещаний, пустых слов, — хоть и причина такого состояния не вызывала никаких положительных эмоций, она была уверена, — внутренняя сила сидящего перед ней мужчины сможет с этим справиться. А она поможет, если Сичэнь позволит.
— Глава…
— Госпожа может звать меня Хуанем, — воспользовавшись заминкой девушки, быстро сказал Сичэнь.
Та кивнула.
— Тогда зовите меня Хуа, — улыбнувшись, сразу ответила она, — я прекрасно понимаю, что Вы чувствуете. И это не те пустые слова людей, которые по сути понятия и не имеют о чём-то подобной, но им просто нужно что-то сказать. Я тоже потеряла близких людей. Моя мама… во время Аннигиляции Солнца ушла на сторону Вэней, бросив нас с папой. Мне тогда было двенадцать и я всё прекрасно понимала. Она сбежала, когда мы попыталась вразумить её. А потом рассказала о нашем доме людям Вэнь и те пришли за мной и отцом.
Воспоминания той ночи до сих пор снились Хуа в кошмарах, — в самых мельчайших деталях, всё. Начиная от того, как была одета мама перед уходом, до погоды за окном. Тогда понятие семья для неё переломилось. После того, как к ним пришли Вэни, даже будучи малышкой, она поняла, что те люди пришли не для разговора. Отец тогда сразу всё понял и приказал Хуа бежать. Всё произошло как в классических сказках, когда родитель жертвует собой ради спасения ребёнка, вот только для девушки, строчки одной из них превратились в реальность.
Папу замучили до смерти.
Хуа тогда сомневалась, остались ли хотя бы останки.
Лин Хуа совсем не знала, куда бежала, но ноги несли её до тех пор, пока она не увидела огромные белые ворота. Так она и оказалась в Гусу. Всё, что у неё осталось от отца, это горстка пепла, которую удалось собрать адептам в доме.
Мать она видеть даже не хотела, — ей было всё равно жива она или мертва, для девочки слово «мама» не сопоставлялось с теплом, любовью и нежностью, — пока другие дети с трепетом отзывались о своих, Лин Хуа приходили лишь самые отвратительные синонимы и чувства её были далеки от положительных.
Если бы тогда её не приняли в Гусу, вряд ли сейчас она бы стояла перед его нынешним главой — двенадцатилетний ребенок во время кровопролитной войны не смог бы выжить. Учитель Цижэнь был одним из тех людей, который помог ей освоиться и стать частью новой большой семьи. Хуа слышала о нём ещё от отца, они были знакомы, и когда старейшина увидел маленького ребёнка перед воротами, узнал её — на его лице промелькнуло озарение. Наверно, тогда он и понял, что отец уже не придёт, и заботиться о Хуа теперь некому.
— Хуа… — казалось, Сичэня шокировало сказанное, — мне очень жаль, что тебе пришлось пережить такое будучи ещё совсем маленькой.
Лин Хуа спустя десять лет могла рассказывать об этом без приступов неконтролируемых слёз, да и говорила она о тех событиях не так уж часто, но сейчас почему-то глаза защипало.
— Возможно, наши ситуации разные, но боль одна, — Хуа пришлось сильно прикусить губу, чтобы вернуть себе самообладание, — я понимаю, что Ваше сердце сейчас разбито, но, я надеюсь, мы сможем стать хотя бы друзьями. Чтобы стать хорошей женой, нужно сначала стать хорошим другом, Вам не кажется?
Послышался приглушенный смех, и Хуа в изумлении подняла голову, чтобы посмотреть на Сичэня. Тот сидел, наклонив голову, и смотрел прямо на девушку. На секунду у неё появилось дикое желание отвернуться из-за пристального взгляда, но потом ей стало спокойно.
— Дядя действительно нашёл удивительную девушку, — теперь Хуа пришлось отвернуться, чтобы прикрыть покрасневшие щеки, — у нас есть месяц, чтобы стать хорошими друзьями.
— Месяц? — насколько Лин Хуа помнила, свадьбу проводят через несколько дней после знакомства.
Лань Хуань кивнул, отпив чай.
— Месяц на то, чтобы мы узнали друг друга получше и свадьба не казалось таким уж страшным событием.
На последнее предложение Хуа, не сдержавшись, фыркнула. Удивительно, что не она одна считает свадьбу между двумя незнакомыми людьми дикостью.
— За месяц мы можем стать даже лучшими друзьями! — воскликнула девушка, чуть привстав со своего места.
Сичэня её всплеск эмоции не напугал, он внимательно рассматривал её, пока пальцы задумчиво поглаживали края чашки.
— Звучит как потрясающий план, — наконец-то отреагировал мужчина.
Лань Хуань был удивлён тем, насколько живой и счастливой казалась Лин Хуа. И все её эмоции не были наигранными, каждое её слово, действие и даже взгляд был искренним, без намека на фальшь. Сичэня шокировало то, что после всего того, что произошло с ней в детстве, она научилась жить с утратой и предательством, отпустила это и справилась. Ему это казалось чем-то недосягаемым.
Возможно, он просто был не таким сильным, какой была его будущая жена.
꧁꧂
С тех пор, как Лин Хуа стала жить рядом со своим будущим мужем в главной резиденции Гусу, прошло уже около двух недель. Они много говорили, рассказывали друг другу истории из жизни, пили чай, гуляли и пытались делиться страхами и переживаниями. Последнее оказалось самым сложным. Чаще всего начать было настолько тяжело, — слова просто отказывались формироваться, — что приходилось откладывать разговор на другой день. Но они не упрекали друг друга в этой слабости и пытались принять это и просто… ждать.
Пока Хуань занимался делами ордена, которых накопилось немало, Лин Хуа иногда заменяла учителей и преподавала юным адептам основы техник по обороне и защите. С братом Сичэня девушка тоже сблизилась (насколько это было возможно с таким человеком, как Ванцзи), чаще всего Хуа ходила к нему, чтобы попросить совет и, на удивление, Лань Чжань ни разу не отказывал ей в помощи. С его супругом, Вэй Ином, она познакомилась почти сразу, как прибыла в Гусу. Конечно, она знала, кем он был, и как о нем привыкли отзываться люди вокруг. Но Хуа никогда не имела привычки слушать чужое мнение, не попробовав сама. Устрашающий и ужасный Старейшина Илин был таковым, только когда его близким грозила опасность. В остальное время он был потрясающим и чутким собеседником, с которым можно было обсудить последние новости, и просто поговорить о всякой ерунде. Так же, как и Лин Хуа, он часто оставался один, пока его муж занимался делами ордена, порученными ему старшим братом, — поэтому девушка часто проводила время с ним.
Её тревожила предстоящая свадьба: она боялась сделать что-то не так, забыть последовательность обряда или упасть, — всё, что угодно. Вэй всегда смеялся над её волнением и отвечал, что, даже если она и упадет, Сичэнь вовремя её поймает. Несмотря на слухи об их тяжелых отношениях с его шиди, Цзян Чэном, Вэй Усянь всегда тепло отзывается о нём, и говорил, что они на пути к тому, чтобы снова стать братьями, как раньше, хоть им предстоит ещё немало работы. Обычно эти разговоры заходили только тогда, когда Вэй Ин решал выпить «Улыбку Императора», и объяснял он это тем, что в трезвом состоянии говорить об этом было слишком тяжело.
За окном начинало темнеть. Они с Вэй Ином в очередной раз остались одни и какое-то время просто сидели в тишине. Сегодня Хуа была мрачна и задумчива, хоть мужчина и пытался разговорить её. Она начинала отвечать, но в итоге замолкала на полуслове и снова уходила в себя. Вэй Ин бы с радостью помог, да вот даже причины такого поведения узнать не мог. В его голове появилась одна заманчивая идея, но, как только представил укоризненный взгляд мужа, сразу отбросил её. Но, несмотря на все попытки забыть об этом, с каждой попыткой начать разговор с Хуа, желание претворить свою идею в жизнь, росло. Под кроватью в их с Лань Чжанем цзинши все ещё лежало пару сосудов с «Улыбкой Императора», и кому, как не ему, знать, что вино способно очистить разум и направить мысли в нужную сторону. Поэтому, недолго думая, Вэй Ин предупредил Лин Хуа, что сейчас придёт, а сам поспешил за вином.
Как только перед глазами девушки возникли два сосуда с известным вином, она нахмурилась. Говорить Вэй Ину, что в Гусу запрещено пить, она не собиралась, но мысль его понять не могла.
— Хуа-цзе, давай выпьем пару чашек вина и тебе станет легче, — достав две чарки, соблазнительно проговорил заклинатель, внимательно наблюдая за взглядом Хуа, — твоё сердце что-то омрачняет, а вино отлично помогает найти решение. Давай же!
— От одной чашки же ничего не будет, — слова прозвучали больше как утверждение, чем вопрос, но сидевший напротив Вэй Ин всё равно кивнул.
꧁꧂
Голова ужасно кружилась, а мыслей не осталось вообще. Одной чашкой они не ограничились и когда Вэй Усянь увидел, что после первой девушка не свалилась, то смело налил вторую. И после неё Лин Хуа наконец-то заговорила. Вэй Ин слушал, как она переживает о том, что не сможет помочь Сичэню, что его сердце разбито навсегда и она не тот человек, кто сможет его собрать. Удивительно, что если неудача касалась её лично, она волновалась не так сильно, как когда её неудача могла коснуться Сичэня.
Вино действительно помогло высказаться, но теперь не знал, что делать, и сам Вэй Ин. У него тоже когда-то были похожие мысли, и всем известно, куда всё в итоге привело.
— Ты потрясающая, Хуа-Хуа, ты сможешь всё исправить, — лишь повторял заклинатель.
Как девушка опьянела, Вэй Ин толком не заметил. В один момент она говорила, а в другой — её язык начал заплетаться от бессилия. Вести её к Сичэню в таком виде было не самой хорошей мыслью, но единственной. Поэтому Вэй Ин аккуратно помог Хуа подняться из-за стола и, придерживая её за талию, повёл в сторону ханьши. Она молча рассматривала окружение вокруг себя, а когда поняла, куда они идут, резко остановилась.
— Куда ты меня ведёшь? — вдруг спросила она.
— Как куда, Хуа-Хуа? К твоему мужу, давай, — снова взяв её за руку, чтобы та не упала, спокойно проговорил заклинатель, — там ты будешь в полной безопасности.
— Нет, А-Ин! Ты с-с ума сошёл? Я нарушила правила ордена, я н-нарушила… — сердце резко ускорилось от полного осознания случившегося, — что я наделала?
Её ноги вмиг стали ватными и, если бы не руки Вэй Ина, она бы осела прямо на холодную землю. Как она могла так поступить, являясь почти женой главы? Какой пример она показывала? И как ей теперь смотреть в глаза Сичэню…
— Вэй Ин, что мне делать? — глаза наполнились слезами и она вцепилась в чёрные одеяния, чтобы увереннее стоять на ногах.
На её голову легла теплая ладонь, мягкими движениями успокаивая девушку.
— Это я тот, кто дал тебе вино, Хуа-Хуа, это я нарушитель, а не ты, — попытался мужчина, — Сичэнь-гэ один из самых добрых и понимающих людей, ничего страшного не будет. Мы пойдём к нему вместе, и всё объяс…
— Что здесь происходит? — голос Сичэня, который внезапно возник буквально рядом с ними, заставил обоих испуганно вздрогнуть, — А-Хуа, Господин Вэй..?
— Всё плохо, Вэй Ин, — прошептала Хуа, стараясь не шататься.
— Всё хорошо, я же сказал…
— Вэй Ин? — голос Лань Чжаня прервал всю приободряющую речь и он сглотнул.
— Всё плохо, — закончил он, и Лин Хуа страдальчески простонала, — Сичэнь-гэ, Лань Чжань, а мы как раз искали вас.
Лань Хуань внимательно наблюдал за девушкой, которая старательно пряталась за спиной Вэй Ина, совсем не понимая, что на самом деле происходит. Её поступь была шаткой, и для того, чтобы ровно стоять, ей приходилось держаться за Вэй Усяня двумя руками. Первой мыслью было то, что его Хуа стало плохо, но потом он увидел покрасневшие щёки мужчины и до него дошло.
Словно прочитав его мысли, Ванцзи подошёл к мужу, сказав что-то тому на ухо. Вэй Ин сдался и, аккуратно переместив Хуа вперёд, передал её Сичэню. Тот лишь благодарно улыбнулся, не спуская глаз с понурившей головы девушки.
— Простите, Сичэнь-гэ, ей это было нужно, — после этих слов Вэй Ин удалился в сторону цзинши вслед за Ванцзи, то и дело оборачиваясь назад, пока Лань Хуань, подхватив девушку на руки, понёс к себе.
За всё время она не произнесла ни слова, прижав ладошки к груди. Сичэнь усадил её на свою кровать и присел перед ней на колени, пытаясь посмотреть в знакомые глаза.
— А-Хуа, что такое? Почему ты так испугана? — мягкий голос Сичэня обволакивал со всех сторон, так что страх даже немного отступил.
Рано или поздно ей бы пришлось признаться, поэтому она решила, что сделает это как можно быстрее. Голова медленно поднялась, а глаза нашли Сичэня. На его лице не было заметно ни раздражения, ни злости или что-то похожее на разочарование, и это придало Хуа немного решимости.
— Я нарушила правила ордена, — как только слова вылетели изо рта, она зажмурилась.
Послышался смешок, но Лин Хуа решила, что ей показалось, потому что потом последовал кашель.
— И какое же правило ты нарушила? — в его голосе был слышен смех, но девушка отказывалась воспринимать его.
— Я выпила алкоголь, по-моему, слишком много. Мне жаль, я так сожалею, — закрыв лицо руками, она стала повторять эти слова, словно молитву.
— Ну-ну, А-Хуа, — её рук коснулись ладони Сичэня, мягко обхватывая запястья и отводя их в сторону, — я совсем не злюсь на тебя за это, слышишь? Я думаю, как глава клана и твой будущий муж, я могу простить тебе это. Как наш маленький секрет?
Лин Хуа смотрела на мужчину перед собой и не могла поверить своих ушам, — до неё доходили слухи о доброте и справедливости главы, да и она сама успела в этом убедиться, — но происходящее до сих пор не укладывалось у неё в голове. Разве, несмотря на всё, не должна ли она понести наказание?
Видя сомнения, одолевавшие девушку, Сичэнь поспешил сказать:
— Это моё решение как главы клана, и сомнению оно не подлежит, — шутливо-серьёзным тоном произнёс мужчина, пока уголки губ поднимались вверх.
Заметив это, Хуа тоже не смогла сдержать от ответной улыбки.
— Я бы и не посмела, Господин, — голова всё ещё кружилась, но теперь ей резко захотелось спать и глаза начали закрывать прямо посреди разговора.
Сичэнь, заметив это, поспешил уложить девушку на одну половину кровати, снимая с неё верхнее одеяние. Хуа не сопротивлялась, даже помогала избавиться от одежд, а потом подложила ладони под щеку, сладко вздохнув.
Было уже далеко за девять, и организм Сичэня не давал забыть об этом — его тоже клонило в сон. Сняв с себя верхний халат и переодевшись в ночную одежду, он медленно лёг на другую сторону. Грудь Хуа мирно вздымалась, и Сичэнь уже было подумал, что она уснула, но девушка медленно открыла глаза, которые уже заволакивались сном.
— А-Хуань, не нужно улыбаться просто потому, что это необходимо. Ты имеешь право испытывать боль и разделять её. Если тебе тяжело, не держи это в себе, не делай вид, что всё хорошо. Когда ты улыбаешься искренне, твоя улыбка намного прекраснее, — в полудрёме прошептала Лин Хуа, несмело дотрагиваясь до лежащий рядом руки Сичэня.
Тот, казалось, был шокирован словами девушки. Он и сам понимал, что в последнее время его улыбка была скорее рефлексом, чем искренней эмоцией, но был уверен, что это не замечают окружающие его люди.
Оказывается, он ошибался.
Хотя, если подумать, рядом с Хуа, он улыбался так много раз и делал это от сердца, что даже и сам не заметил, как это стало нормой. Эта девушка умела заставлять его смеяться и иногда делала это, сама того не осознавая, — в ней уживалась жёсткая наивность и зрелая смышленость, — и каждая из сторон восхищала Сичэня.
Вытянув свободную руку, мужчина переложил голову Хуа на неё, второй приобнимая и прижимая ближе к себе. Девушка сразу прижалась ближе, мирно посапывая у него на груди, от чего уже привычная улыбка начала расползаться на его губах. Секундный порыв заставил Лань Хуаня прижаться в поцелуе к макушке, задерживаясь в таком положении на несколько секунд.
Глаза неумолимо закрывались и, потушив в ханьши весь свет, он наконец-то провалился в сон вслед за Лин Хуа.
