Different love

— Хорошо, тогда пока не говори об этом никому. Эри прислоняется ухом к двери, но не успевает настроиться на то, чтобы подслушать. Внезапно чуть ли не падая, девушка неловко потирает заднюю часть шеи и смотрит на остановившегося в проеме Армина. Он только что открыл дверь в кабинет главнокомандующего изнутри. — Ты подслушиваешь? — Я только пришла. Армин больше ничего не говорит, молча кивает и обходит Эри, прежде чем скрывается за углом. Еще некоторое время смотря в сторону, в которой только-только мелькнул мужской силуэт, девушка вздыхает после растянувшегося молчания и делает уверенный шаг вперед. Дверь громко хлопает. — О? — Эрвин медленно ведет плечом и почти улыбается, когда замечает Эри. — Что-то случилось? Не думал, что ты придешь сама после того, о чем мы поговорили. Аккуратно касаясь верхней губой напитка в кружке, Эрвин опускает веки и делает глубокий вдох. Появление Эри в кабинете он не ожидал, надеялся, что у него есть еще около двух дней, чтобы собраться с мыслями, прежде чем девушка нагрянет. — Если все, что ты сказал… Было правдой, — ничуть не стесняясь, Эри обращается к главнокомандующему на «ты» и сжимает руки в кулаки, продолжая стоять около двери, — то почему ты бросил нас с мамой? На лице Смита ежесекундно отразилась смесь эмоций, в первую очередь вины и печали. — Я не… — Мне нужна точная причина. Прямо здесь и сейчас, без всяких отговорок. Выставляя руку вперед, девушка хмыкает и хмурится так сильно, что кожа натягивается, а волоски бровей оказываются видны. «Не будь такой грубой» — Если хочешь выслушать, тогда не перебивай меня, это неприлично. — Уже поздно играть роль воспитывающего отца, не думаешь? — смахивая прядь волос со лба, Эри начинает выводить кончиком ботинка узоры на полу. Это ее ненадолго отвлекает. — Будем… Молчать? Это первый раз за все время нахождения Эри в кабинете, когда взгляды пересекаются. В глазах Эрвина открыто читается соболезнование, пока в глазах девушки нет ничего, что можно было бы точно определить. Лицо мужчины каменеет, когда он смотрит на Эри, явно борясь с эмоциями, которые сейчас совсем не хочется показывать. — Я не бросал вас. Я решил не возвращаться после того, как пообещал. — Это одно и тоже. — Это… — сжимая руку в кулак, Смит с шумным выдохом опускается на стул рядом с письменным столом и начинает потирать лоб. — Я пообещал Жаклин вернуться, вытащить вас из подземного города, но не сдержал обещания не из-за того, что не любил… Просто было… Сложно. Покрутившись, Эрвин расправляет плечи, прежде чем продолжает. — Я же не просила оправдываться… — Если я не скажу об этом, у тебя наверняка появится только больше вопросов позже, — в этом есть своя логика. Эри морщит нос, мысленно соглашаясь со сказанным, предварительно запрокидывая голову. — Ты… Наверное… И не помнишь, как я заглядывал в подземный город, когда ты была совсем-совсем маленькой. Мы вместе с Жаклин выбирали тебе имя. Я был более… Более чем рад просто вот так… Видеться с вами… Но потом на фронте начались серьезные проблемы, меня повысили до главнокомандующего, и я просто… Эрвин весь напрягается неосознанно. — Сначала забыл о своем обещании, а потом решил, что лучше будет без меня. — Ч-что? — Ну вот, ты не понимаешь даже после того, как я выложил почти все карты на стол, — только убедившись в своих недавних словах, Смит отрывает взгляд от стола и устанавливает с девушкой зрительный контакт. — Я тогда подумал, что Жаклин права… Насчет того, что лучше оставаться в подземном городе всю жизнь, чем иметь дело с титанами. — Ты сам-то слышишь, что говоришь? — Я не хотел так рисковать вами. — Нет, ты не хотел, черт возьми, брать на себя такую ответственность и вытаскивать нас из той помойной дыры, — указывая пальцем на мужчину, Эри наконец отлипает от двери и начинает подходить к рабочему месту ближе. — Ты… Ты чертов трус! А мама верила, что ты когда-нибудь точно вернешься. Или… Или это я верила… Что когда-нибудь… — голос становится намного тише, — что когда-нибудь придет кто-то, кто заберет меня. Эри почти без сил опускается на стул и прикрывает лицо руками. Причина, по которой Эрвин ушел, была непростой, это было трудное решение, которое ему пришлось принять, но он верил, что это к лучшему. Смиту нужно было выбирать между своим солдатским долгом и желанием сердца быть рядом с семьей, оставить человечество позади и оставшиеся дни провести в окружении самых любимых людей. Он выбрал свой долг. Выбрал долг, полагая, что не смог бы стать хорошим отцом. Эрвин действительно верит в это и по сей день; уйдя от них, он дал им обеим лучшую жизнь: им не пришлось беспокоиться о том, что его все время нет, не пришлось чувствовать себя брошенными, потому что он был слишком занят заботой о всех остальных. Эрвина просто… Не было. — Мы перестали посылать друг другу письма, когда тебе стукнуло двенадцать. Точнее… Жаклин перестала, к тому моменту я не отвечал ей уже больше трех месяцев. — Отвратительно… — Ты не пытаешься меня понять. — Что я должна попытаться понять? — выкрикивая в панике, Эри чуть ли не вскакивает со стула. — Факт есть факт: ты нас бросил! — Я думал, что так будет лучше. — Так не было лучше, — продолжая настаивать на своем, Эри запускает пальцы в волосы и разом наполняет легкие воздухом. — Это… Я все это время как-то неосознанно пыталась оправдать тебя, твой уход… В какой-то момент я вообще думала, что ты умер! Это то, что ты называешь «так будет лучше»? Вслушиваясь в каждое слово, Эрвин тяжело вздыхает, глядя на Эри со смесью грусти и вины во взгляде. Прошло много времени с тех пор, как Смит оставил все это позади, а теперь его спросили напрямую, пробудив воспоминания, которые он предпочел бы забыть. — Я знал, что не создан для того, чтобы быть отцом или мужем. Я совершал ошибки в своем прошлом, не хотел утягивать за собой твою мать или тебя. Эрвин помолчал мгновение, прежде чем его губы снова раскрылись: — Как уже было сказано… Я хотел только лучшего для вас обеих, поэтому и решил, что уход был единственным правильным вариантом. — Это все, что я хотела спросить, — усмехаясь, Эри хлопает ладонями по бедрам и встает. — Я тебя услышала, — в горле пересыхает. — Мне надо… Еще об этом подумать… — Вот так вот уйдешь? И все? — Я не рассчитывала на долгий диалог, так что… — девушка пожимает плечами и разворачивается в сторону выхода. — Так что да. Эрвин не останавливает отдаляющуюся от него Эри, сразу пытается забить голову всем, чем только может, лишь бы отложить рассуждения о состоявшемся обсуждении на потом. Сейчас мужчина должен сосредоточиться на более важных делах и… Но разве теперь может быть что-то важнее? Он же сам поднял эту тему. Эрвин и не ожидал, что с Эри будет легко. Он осознает, что ей больно и обидно, что она злится на него. Однако… Несмотря на их непростое прошлое, мужчина не может и не хочет игнорировать непреодолимое желание защитить — почему-то оно дало о себе знать только тогда, когда все встало на свои места. Теперь Смит ничего так сильно не хочет, как оказать поддержку и защиту, загладить все, что сделал, и убедиться, что Эри никогда больше не столкнется с какой-либо опасностью или трудностями. Но до этого еще так долго. Теперь нужно по маленьким кусочкам восстанавливать вдребезги разбитое доверие.

***

— Так что в итоге главнокомандующий оказался моим отцом. — Вау. Леви на мгновение отрывается от неинтересной газеты. — Ты зачем ко мне пришла? Все это время смотрящая словно сквозь стену девушка вздрагивает, перемещая взгляд на сидящего за столом мужчину. — А? — Тебе не кажется, что в последнее время ты проводишь со мной слишком много времени? — Вы ни разу не сказали, что против этого и… — Потому что я не против, — уверенным голосом перебивая, Леви с громким фырканьем поднимается со стула и медленным шагом отходит от стола. — Я могу сделать тебе чай. Кстати… Неплохо успокаивает нервы. Не дожидаясь ответа, Аккерман приступает к заварке напитка, вслушиваясь в бурчание Эри. Воздух наполняет звук шуршания листьев за приоткрытым окном, Леви, не торопясь отмерить травяную заварку в две отдельные чашки, в какой-то момент замирает, когда улавливает резкое движение. — Я просил не забираться на кресло с ногами. — О… — Послушай, — достаточно быстро забывая о только что выраженном недовольстве, Леви поворачивается с чаем в правой руке, левую кладет на бедро, — не то чтобы я жаловался на то, что провожу с тобой время. Мне просто кажется… Возможно, тебе нужно немного уединения. Тон Аккермана беспечный, почти небрежный, однако в его позе чувствуется скрытое напряжение. Он ждет ответа, толкается языком в щеку и замирает, как будто готовится к любой потенциальной конфронтации. — Я же говорила вам, капитан… Или еще не говорила? — вскидывая руки, Эри усмехается, облизывая обветренные губы. — В последнее время с вами… Как-то спокойнее, чем со всеми остальными… Леви приподнимает бровь в ответ на услышанное, внимательно глядя на девушку, пока делает небольшой глоток чая, протягивая Эри вторую чашку. В выражении его лица появляется намек на подозрение, как будто он пытается понять, к чему девушка на самом деле клонит. — И с чего это вдруг? — спрашивает мужчина, с резким звоном ставя предмет посуды на край стола. — Ты хочешь сказать, что замечаешь во мне какие-то перемены, когда я рядом с тобой? Несмотря на то, что Леви пытается сохранять свое обычное стоическое поведение, его пальцы слегка дрожат, когда он делает еще один глоток, показывая, насколько сильно произнесенные Эри слова заставили задуматься. — Не знаю, как-то… Не думала об этом… И вы смущаете меня такими вопросами. — Тебе же девятнадцать, да? — Это не зависит от возраста! Леви возвращается за стол с застывшим в голове вопросом. Он снова берет чашку, внимательно изучая Эри, пока та продолжает восклицать. В выражении его лица смесь замешательства и беспокойства, как будто он пытается расшифровать девичьи мысли и эмоции. — Ты не знаешь, почему чувствуешь себя спокойно рядом со мной? — Аккерман складывает руки на груди, его голос слегка смягчается. — Ничего страшного, если ты не можешь этого объяснить. Иногда что-то случается, и мы не знаем этому причину. — Хотя я предполагаю, — привлекая внимание громким смешком, Эри вздрагивает из-за холодного ветра, проникшего в комнату и приподнявшего край занавески, — вы стали каким-то… Другим? Не думаю, что вы сказали бы мне что-то такое при первой нашей встрече или даже несколько месяцев назад, капитан. Закусывая губу, Леви слегка хмурится, смотря в сторону окна, когда ткань шелестит на ветру. Он чувствует, как по спине пробегает холодок, но быстро отбрасывает его в сторону и снова сосредотачивается на разговоре. — Может быть, я и изменился немного, — признает Леви после минутного раздумья, — но это не потому, что я хотел стать другим для кого-то. Это просто… То, что произошло со временем. Ты должна знать такие вещи в своем возрасте. В голосе слышится странная нотка неуверенности, как будто мужчина пытается убедить больше себя, чем Эри; также в его глазах мелькает что-то, говорящее о том, что он не совсем удовлетворен своим же объяснением. — Вы даже рассказали мне шутку не так давно, я… Раньше не могла такого ожидать. В комнате повисает гробовая тишина. Остывающий напиток расходится волнами из-за ветра. Аккерман прикрывает рот рукой, когда его губы изгибаются в слабой улыбке, несмотря на все усилия оставаться серьезным. — Да, что ж, — пожимая плечами, Леви прикрывает веки, — жизнь полна сюрпризов. И иногда нам нужно поднять настроение. Шутки — это глупая забава, но если помогает… — Аккерман делает еще глоток чая, наконец возвращая все свое внимание к свернувшейся в кресле калачиком Эри. — Что? Что-то хочешь спросить? Девушка впервые ощущает это странное чувство. Ей действительно неловко находиться в этом кабинете сейчас, но это не что-то негативное, не то, что заставляет внутренние органы делать сальто, затылок ныть, а руки дрожать. Чтобы не сказать ничего лишнего и хорошенько обдумать свои следующие слова, Эри выпивает сразу половину чая. — Вечером вы еще более разговорчивый, капитан. Эри хихикает, ее щеки слегка краснеют. Леви немного сводит брови, задумываясь, стоит ли развивать эту ветку диалога. — Что ж, — после такой длительной паузы фраза ощущается спасательным кругом посреди моря, — думаю, что разговаривать с тобой не так уж и плохо. По мере того как они продолжают обсуждать разные вещи, Эри становится все более нервной; ее руки ощущаются слишком холодными, когда она вновь обхватывает ими чашку. Несмотря на все попытки девушки сохранить контроль над своими эмоциями, в ее голосе чувствуется уязвимость, выдающая внутреннее смятение. — Я думала, что вы часто вот так разговариваете с капитаном Ханджи или моим отцом по вечерам. — О… Твоим отцом. Сначала Эри даже не улавливает суть поддразнивания. — Главнокомандующим Эрвином… Глаза Леви сужаются, и он с резким стуком ставит предмет посуды, неожиданно почувствовав себя некомфортно. В его взгляде промелькнул гнев, как будто Аккерман разочарован мыслью о том, что Эри так просто смогла увидеть сквозь выстроенную им стену. — Дело не в этом, — не удержавшись, Леви огрызнулся, его голос стал громче. — Факт остается фактом: я разговариваю с тобой сейчас, и это не то, что я делал раньше. Так что перестань все анализировать и вдаваться в такие подробности. — Тц. Леви закрывает глаза в ответ на пренебрежительный тон Эри, и делает небольшой вдох, пытаясь восстановить контроль над своей реакцией. — Послушай, — твердо и четко, — я знаю, что иногда могу быть резким и трудным для понимания. Но прямо сейчас я изо всех сил стараюсь быть честным с тобой. Ты же сама ко мне в кабинет завалилась, мне тебя нужно было выгнать? — Все в порядке. Просто неожиданно разговор куда-то не туда свернул. Точнее… Мы куда-то не туда свернули. Леви откидывается на спинку стула. — Может… Если считаете, что шутки могут улучшить обстановку и всякое такое, то сейчас… Самое время? Аккерман шмыгает носом, застигнутый врасплох такой внезапной просьбой. Он не ожидал, что Эри так позитивно отреагирует на его предыдущую попытку пошутить. — Ты серьезно хочешь услышать какую-то шутку сейчас? Закидывая ногу на ногу и прочищая горло, Аккерман терпеливо ждет ответа. — Да… Почему нет? — Может, ты расскажешь? — Я не знаю никаких шуток. — Напряги мозги. Леви выглядит серьезно настроенным. Кажется, Эри на самом деле нужно задуматься и покопаться в мыслях… Вдруг сможет обнаружить что-то забавное. — Ничего в голову не лезет, кроме нашей первой встречи, капитан. — В таком случае это было позором, а не чем-то смешным, — снова становится тихо. — Могу рассказать тебе забавную историю из детства. — О-о-о, — устроившись в кресле поудобнее, Эри в ожидании кивает. — Я готова. Леви потирает переносицу и делает еще один вдох: — Когда я был лет пяти, — тихо начинает мужчина, покачивая головой, — у меня была домашняя птица по имени Гоби. Однажды я решил научить его подпевать мне, пока сам пытался издавать что-то, хоть немного похожее на пение. Но вместо того, чтобы петь, Гоби начал идеально мне подражать… Представь все эти странные звуки, которые совсем не походили на музыку. Леви на секунду замолкает, вспоминая абсурдность ситуации, затем заливается смехом, прикрывая лицо руками. У него на самом деле была птица, которая попала в подземный город совершенно случайно, и эта история действительно произошла. Эри больше реагирует не на саму ситуацию, а на смех капитана, который слышит впервые. Губы ее расплываются в улыбке, тихий смешок не привлекает внимания, при одной лишь визуализации рассказанного хочется хохотать как никогда. Аккерман слишком поздно осознает, что позволил себе перейти черту дозволенного, Эри успевает сказать несколько слов по поводу его смеха. Поднимая взгляд к потолку, Леви словно по щелчку пальцев возвращает всю присущую ему серьезность за секунду, и Эри, замечая это, вся напрягается. — Ладно… Спасибо, что составили мне компанию в этот вечер, капитан, — аккуратно поднимаясь с кресла, девушка забирает пряди волос за уши. — Доброй ночи. — Доброй ночи. Повисает затянувшееся молчание. — Я пойду тогда… — М… После того, как Эри уходит, Леви не может избавиться от ощущения, что между ними что-то изменилось. Готовясь ко сну впервые за долгий промежуток времени, мужчина ловит себя на мысли, что думает о произошедшем разговоре слишком много. Он даже задался вопросом, каково было бы разделить свою жизнь с кем-то, кто по-настоящему понимал бы, и сами рассуждения оказались безобидными. Но вот человек, засевший в голове… На фоне этих самых рассуждений появлялся силуэт только той девчонки, которая еще совсем недавно раздражала до невыносимой дрожи в теле.