Очнись от смерти, вернись к жизни

      Чуя опять поймал цепкий взгляд карих глаз. Парень совсем не протестует, чтобы Дазай пялился на него, но всё же есть какое-то неприятное чувство, что щекочет желудок. Акутагава, что решил составить ему компанию в обед, как всегда немногословен, за что Накахара очень благодарен. Первым взгляд рыжеволосый отвести не решается, хотя смотреть на то, как Осаму снова окучивает какую-то девушку с его потока, неприятно. Та, заметив, что её объект воздыхание не обращает на неё внимание, буквально поворачивает его голову в свою сторону. Показушник.       Он точно не скажет—плохим вещам свойственно забываться—когда это всё началось. Просто в один момент Дазай стал постояльцем в его небольшой квартире, которую Чуя снимает достаточно продолжительное время. Приходил под разными предлогами и всегда оставался до утра, согревая кровать. Накахара ругался на самого себя, что всё время впускает шатена, доверчиво отпирает дверь, но всё равно продолжает. Верит во все его предлоги и слова, сказанные в порыве страсти.       Какие между ними отношения? Никаких. Знакомые, что могут перекинуться пару фраз в универе и то не в добром ключе. Около Осаму всегда есть девушки, что с радостью поддаётся на его ухаживания. Чуя смеётся, сминая фильтр сигареты, ведь всё равно тот приходит к нему. Хотя понять можно: Накахару окучивать не надо и так ноги раздвинет.       Пора всё это прекращать, потом рыжеволосый не сможет отказаться от странного парня, что так и норовит обидно пошутить и подколоть. Бесит, но даже в этом парень находится своё очарование. Дазай красивый, никто спорить не будет, что только усугубляет ситуацию. Сложно не поддаться, когда карие глаза, что так похожи на сладкий шоколад, игриво манят, а с тонких розовых губ слетают слова, которые можно приравнять к греху. Шершавые ладони, как в первый раз, изучают разгоряченное тело, принося удовольствие и оставляя после себя холод. Пушистые волосы щекочут внутреннюю сторону бедра и длинный, умелый, болтливый язык. Похоже, это “поздно” уже наступило.       Чуя не раз пытался отвлечься, заменить его на кого-то другого, кто не оставит его другим днём, но всё четно. Перед глазами сам всплывал туманный образ бинтованного шатена с хитрым прищуром и озорной ухмылкой. Больно осознавать, что Дазай всё время будет выбирать девушек, что также ведутся на него, будет приглашать на свидания их, будет дарить им подарки и уделять своё внимание. А Накахара... Накахара это стерпел, как стерпел десяток других.       Об их связи не знает никто. Даже Рюноскэ, который никогда не выдаст чужой тайны, не осведомлён. Чуя знает, что для Осаму это—просто не значительная вещь, которая даже в упоминании не нуждается, а рыжеволосый просто не хочет позорится. Как собачка бегает за шатеном несколько месяцев и радуется, что уделяют внимание чуть больше, чем бесполезному сервизу, что подарили дальние родственники, а выкидывать жалко.       —Сколько раз не бывал тут, всё равно поражаюсь, что ты даже не пытался сделать перестановку, Чуя,—Дазай противно растягивает гласные в имени собеседника, пока тот возится на кухне с чаем. Пообещал не впускать, а опять открыл дверь и ещё и на кухню впустил. Рыжеволосый горько усмехнулся, понимая, что ему уже ничего не поможет. Дазай Осаму—зависимость, которая дурманит сильнее всего. Где-то Накахара слышал, что нельзя помочь человеку, который не хочет, чтобы ему помогали. Что ж, это правда. Прочувствовал на собственной шкуре.       —Меня всё устраивает,—Чуя ставит перед собеседником кружку с горячим не разбавленным чаем, как он любит. Парень часто ловит себя на мысли, что по инерции пытается угодить Дазаю. Это бесит, но побороть себя он не может несколько месяцев. В душе что-то расцветает от осознания того, что недолюбовнику нравятся подобные действия. На лице шатена опять эта гадкая улыбка, что он натягивает в будние дни. От неё прямо-таки исходит лицемерие, за что рыжеволосый готов расцарапать парню лицу. Осаму усмехнулся, отпивая чай из кружки. Хозяин квартиры сел на противоположный стул. Каждая мышца его лица напряжена, брови сдвинуты к переносице, он выглядит недовольным. Накахаре кажется, что если расслабится, то Дазай съест его сердце и не подавится. Как же рыжеволосый жалок. Парень готов волосы на себе рвать и отрицать это, но правда остаётся правдой.       —Ты пришёл сюда чай пить?—язвительно добавляет Чуя, угрюмо смотря на шатена, что направил свой не проницающий взгляд в ответ. Кружка с тихим стуком опять коснулась деревянного стола, обращая внимание рыжеволосого на себя. Карие глаза так и заблестели чем-то нехорошим, чем-то, что каждый раз сводит с ума Накахару, заставляя, как под гипнозом, слепо следовать за Дазаем, наивно доверяя. Рыжеволосый уже смирился, что ничего не может сделать. Возможно, он зря опустил руки, но уже не хочет прерывать связь. Оставалось только надеется, что он что-то значит для Дазая как человек. Не как подушка для снятия стресса, а как социальное существо из крови и плоти.       Спустя короткий диалог они переместились на кровать Чуи. Он и не удивлён, будто каждый визит шатена так не заканчивался. Осаму потянул партнёра на кровать, устаиваясь поудобнее на недавно постиранном белье. От него ещё пахло кондиционером, что рыжеволосый использует постоянно. Запах въелся в комнату—Накахара не уверен может ли он представить теперь спальню без этой детали. Парень не стал сопротивляться и сел рядом с Дазаем, подминая под себя ноги.       Чуя не любит целоваться с Осаму, ведь почему-то это сводит с ума. Стоит шатену хоть как-то коснутся рыжеволосого—тот терял голову. Все мысли улетучиваются, а противный голос, который всегда бормочет, что это неправильно, на время затихает. Пунцовые губы Дазая накрыли его собственные. Невинный поцелуй, что не давит и не принуждает. Накахара тяжело выдохнул, прикрывая глаза. Осаму любит растягивать прелюдия—это только ухудшает ситуацию. Если бы весь процесс был не таким долгим, если бы Осаму не нравилось бы целовать его, если бы разгорячённое тело не ластилось к чужим рукам, то Чуя не питал бы ещё больших надежд. В таком случае было бы сухо, в какой-то мере жестоко, но было бы своеобразное ведро в холодной водой, которое вылилось бы на рыжеволосую макушку.       Ладонь Дазая легла на плечо Накахары, массируя напряженные мышцы. Тяжёлый взгляд карих глаз прикован к чужому спокойному лицу. Чуя через тонкую кожу век это чувствует, как чувствует каждый мимолётный взгляд в университете. Больно смотреть и не иметь возможности поговорить нормально. Табу—поднимать постельную тему вне стен съёмной квартиры рыжеволосого. Осаму на свою территорию не пускает. Не доверяет. Накахара тешит себя только тем, что никто не знает, где живёт шатен: ни Акутагава, что ходит с ним на один и те же дополнительные, ни Ацуши, которого Дазай взял под своё крыло, ни Анго, что делится с ним своими сигаретами. Парень отшучивается, что живёт в коробке, выкручиваясь из не удобной для себя ситуации.       Чуя никогда первый не углубляет поцелуй, дожидаясь, когда длинный язык шатена раздвинет его губы. Если он не может прекратить всё то, что происходит, то предпочтёт быть ведомым, а не вести. Успокаивает совесть. Рыжеволосый доверчиво пропускает чужой язык в свой рот. Пальцы Накахары начали играться с чужой чёлкой. Она всегда казалась ему чудной, будто Осаму пытается скрыться за ней. Это не нравится Чуе, но это делает шатена более приземлённым. Ловкие пальцы заправили пушистые пряди за уши.       Во рту чувствуется стойкий вкус влаги. Нет, не неприятный—привычный. Язык Дазая настойчиво провёл по ряду нижних зубов Накахары. Тот непроизвольно подполз ближе. Широкая ладонь шатена медленно переместилась на чужую шею. Чуя не носит чокер дома. Большой палец лёг на точку пульса, будто следя за чужим сердцем. Рыжеволосый подметил сразу, что Осаму любит контроль. В обычной жизни это практически не проявляется, но всё же есть моменты, когда он бесится, что что-то не идёт по его плану. Можно сказать, что в постели Накахара сам отдал ему власть в постели.       —Ты правда красивый...—Дазай отстраняется от чужих припухших губ, изучая заново лицо собеседника. Чуя не понимает этих долгих пауз между ласками, словно шатен любуется. Да, он красивый, поэтому Осаму сейчас в его кровати. Часто ему говорили, что характер рыжеволосого странный. Сам парень называет это “кругом доверие”: с близкими людьми он менее резок, более податлив, терпелив. Накахара никогда не понимал, почему он должен стелиться перед незнакомцами, чтобы только им понравится.       —Меньше слов,—грубо отвечает Чуя, открывая глаза. Светлые брови сползли к переносице, а ладони легли на чужие забитые плечи. Совсем за осанкой не следит, но кто рыжеволосый такой, чтобы упрекать его? Дазай усмехнулся, опуская руки на чужую талию. Горячее, сбивчивое после поцелуя дыхание опалило шею Накахары, показывая контраст между холодным воздухом комнаты и шатеном. Да, он определённо не сможет отказаться от Осаму. Даже если на правах секс-партнёра, он будет рядом.       На первом курсе, когда они только познакомились, Чуя был немного растерян. Новая обстановка, новые знакомство-всё давило на его устои, выводили его из рутины. Он признаётся, что правда ходил за Тачихарой, который никогда не имел проблем с коммуникацией, хвостиком, но недолго, наверное, месяц или чуть больше. Тогда парень и заработал кличку “пёсик” от Дазая. В тот момент лицо Накахары было пунцовым от злости, а сдержанность отошла на второй план. Был скандал, что припоминают спустя два года. Теперь же это очень даже иронично, ведь он себя и чувствует стереотипным пёсиком, который радуется, что хозяин хотя бы кормит его.       Мокрые губы касаются его шеи. Чуя блаженно выдыхает, чувствуя следы влаги, что оставляет Осаму. Ладони на чужих плечах непроизвольно сжимаются. Участки кожи, которые мало кто касается, всегда более чувствительны. В какой-то мере рыжеволосому даже щекотно от того, что каштановая макушка буквально трётся о его подбородок. Накахара непроизвольно горько улыбается, словно готов впасть в отчаяние. Дазай бы это сразу понял, если бы не был занят посасыванием точки пульса. Рыжеволосый снова прикрывает глаза, сжимая чужие плечи, пока шатен не дёргается, чуть ли не шипя.       —Сегодня у тебя настроение на грубость?—ехидно комментирует Осаму, ненадолго отрываясь от ласк. Чуя недовольно цыкнул и зарылся ладонями в непослушные кудри. Мягкими подушечками пальцев он начал массировать кожу головы. От подобного Дазай готов мурчать, как довольный кот. В голубых глазах почти проскакивает нежность от такой реакции. Решив не затягивать ещё больше, Накахара схватил партнёра за волосы, снова притягивая к своей шее. Шатен не сопротивляется, спуская мокрые поцелуи ниже и оттягивая чужую домашнюю футболку.       Чуе нравятся волосы Осаму. Он похож на барашка, когда долго не расчёсывает свои кудряшки. Ещё больше ему нравится пропускать их сквозь пальцы или накручивать их. Самое главное, что от подобных ласк шатен мычит в чужую кожу. Рыжеволосый получает чуть ли не физическое удовольствие от подобного. Накахаре не нравится одеколон, который использует Дазай. Нет, конечно, эти лёгкие древесные нотки так и манят, но запах кожи шатена-совсем другое. Просто природный запах, еле учуяв который, не забудешь никогда. Ему подходит.       —Неужели Чиби может думать о чём-то другом в такой момент?—Осаму отстранился от чужой шеи, снова оставив после себя только холод. Голубые глаза смотрят точно в карие. Осаму не ест его, он его беспощадно поглощает. Только в этот момент, в своей комнате, не в силах оторвать взгляд, Чуя осознаёт, что у него не было и шанса выбраться из этой паутины. С лица Дазая не слезает двусмысленная ухмылка, что не ускользает от внимательных голубых глазёнок.       —Почему бы тебе это не исправить?—отвечать вопросом на вопрос проще. Рыжеволосый не признался, что все его мысли последние несколько месяцев только о одном наглом сердцееде, но и не отрицал это. Хотя Осаму и так всё знает. Тёмные глаза словно рентген, но показывают не кости, а душу человека. Всегда мнение Дазая о любом человека было точным и в какой-то мере беспристрастным, кроме девушек. Их он слишком уж любит.       Не дожидаясь действий шатена, рыжая макушка упала на подушку, выжидающе смотря. Никто из них не отведёт взгляд. Своеобразная игра, которая берёт свои корни с их первого раза. Точнее Осаму играет, а Чуя пытается сохранить остатки гордости. Холодные ладони скользнули под футболку. Прикосновения жгут хлестче раскалённой кочерги, но отказаться от них невозможно. Рыжеволосый блаженно выдыхает, убирая свою непослушную чёлку, что лезет в глаза.       Не получив какого-либо сопротивления, Дазай задрал футболку. Кожу снова опалила прохлада комнаты, одни широкие ладони на боках давали хоть немного тепла. Руки Накахары снова потянулись к чужой шее, поглаживая загривок. Ему не нравится, что шатен имеет такое влияние над ним. Правда, это никак не влияет на жизнь вне их встреч, что радует. Если бы Осаму кричал о их связи на каждом шагу, то тогда Чуе стало бы мерзко, и всё это закончилось намного раньше. Но Дазай, прикусив язык, не вписывает рыжеволосого в свои постельные похождения.       Осаму проводит мокрую дорожку языком от чужого впалого живота до солнечного сплетения, втискиваясь между раздвинутых ног. Не так близко, чтобы создать трение. Сейчас это-не главное. Главное то что, широкие шершавые ладони скользят по бёдрам Накахары, а язык дразняще лижет кожу вокруг сосков. Чуя совсем не понимает пристрастия Дазая не целовать, а вылизывать. Нет, не то чтобы шатен скупится на поцелуи, просто явно же во рту потом остаётся привкус соли. Это явно не шибко приятно, но не рыжеволосому судить.       Язык перемещается на ключицы. Всё также лижет. Изворотливая ладонь Накахары забралась под свободную футболку партнёра. Осаму худощав, рыжеволосый сразу, скользнув немного дальше, может посчитать его рёбра. Это не болезненная худоба, а более привлекательная. Чуя ненароком замечает, что на обедах шатен не охотно ест, заостряя внимание на людях, которые его окружают. По большей части девушки. Нет, он не ревнует—смирился. Смирился, что девушки у Дазая для ухаживаний, а Накахара для ночных визитов. Смешно,что он пытается хоть как-то сохранить свою гордость после этого факта.       На грудной клетке надоедливых бинтов нет—только на предплечьях и шее. Чуя как-то поднял эту тему, но партнёр лишь проигнорировал его, давая понять, что ни за что не снимет их. Осаму помог Накахаре стянуть с себя ненужный предмет одежды, отвлекаясь от ласк. Вскоре и футболка Чуи оказывается где-то на полу.       —Не медли,—приказным тоном отзывается рыжеволосый, поворачивая голову в сторону. Не хочет видеть эти похабную усмешку на лице Дазая. Шатен что-то довольно пролепетал, тянясь к прикроватной тумбочке. Накахара любит порядок и любит, когда всё точно на своих местах. Все, кто не однократно посещали его жилище, уже выучили, где что лежит. Тумбочка со скрипом открылась, Осаму, стараясь быстрее вернуться к делу, схватил флакон и вернулся к прежнему положению.       —Чиби-Чу так торопится, такой нетерпеливый,—шатен—любитель поболтать, причём во всех ситуациях. Его голос в такие моменты меняется, становится более низким и бархатным. Чуя готов поспорить с кем угодно и на что угодно—Дазай делает это специально. Создаёт более интимную обстановку. Рыжеволосый каждый раз ведётся, а по телу пробегают мурашки. Хочется просто на миг уйти в свои грёзы, думать, что у них всё как у нормальной пары, что нет огромной недосказанности, нет постоянного флирта с другими. Осаму ещё давно обозначил, что между ними ничего не может быть, а Накахара поступил как дурак.       Удобные домашние штаны быстро стягивают вместе с нижним бельём. Есть что-то в том, как Дазай приподнимает ноги Чуи по отдельности, нежно поправляя ткань штанов, что смялась над ступнёй. Накахара всё никак не может решится посмотреть на шатена, будто что-то материальное не даёт ему это сделать. Осаму оставляет лёгкий поцелуй на внутренней стороне бедра партнёра. Явно он недоволен, что внимание рыжеволосого сейчас не полностью его. Хотя он требует слишком много для просто знакомого.       Шатен открывает полный флакон, выливая приличное количество себе на пальцы. Рыжеволосый непроизвольно дёргается, почувствовав холод от жидкости. За то короткое время он привык к теплу Дазая, что нависал над ним и прогонял мёрзлый комнатный воздух, а теперь его ничего не согревает. Иногда парень корит себя за привычку проветривать комнату каждый день, но и он не каждый день лежит раздетый с раздвинутыми ногами.       Накахара непроизвольно свёл ноги, упираясь в бока шатена, когда тот начал вводить первый палец. Медленно, не торопя, выдёргивая первый еле слышный хриплый стон. Пальцы цепляются за простынь. Ощущения странные, не противные, не колючие, просто чувство чего-то постореннего. Дазай ждёт, пока партнёр привыкнет, гладя второй рукой его ногу. Пытается успокоить. Это делает только больнее.       Чуя корит себя за доверчивость и корит Осаму за ложные надежды. Эти обжигающе нежные прикосновения будоражат всё внутри. Хочется подстроится под них, крича, что “да, так будет правильнее”.На лбу выступает испарина. Чёлка начинает неприятно мокнуть. В потоке мыслей и прелюдий рыжеволосый практически полностью игнорирует на половину вставший член. Им не движет какое-либо похотливое желание, особенно когда его балуют вниманием. Он не знает, чувствует ли Дазай подобное. Накахара слегка усмехается, понимая, что он уж точно не в силах перевоспитать взрослого человека, а жаль. Было бы неплохо вдолбить в чужую кудрявую макушку, чтобы тот понял, что на двух стульях не усидишь. Чуя и сам виноват-мог бы просто не впускать его, обозначить личные границы, но не сделал этого.       Вскоре добавился и второй палец, растягивающий тёплые стенки. Рыжеволосый неоднозначно мыкнул, двигая бёдрами. Придётся уделить больше времени растяжке-они не виделись около недели. Накахара не тот человек, что может иметь сразу нескольких партнёров-совесть не позволит. В его реалиях это приравнивается к чему-то уголовно наказуемому. Ему стоит перестать так просто привязываться к людям.       —Хватит так много думать, твоя прелестная голова скоро лопнет,—растягивая гласные говорит Осаму, беря партнёра за подбородок. Чуя что-то недовольно пробурчал в ответ, и его голову развернули. Он нехотя приподнял веки. Да, тот самый взгляд, что парень и ожидал. Карие глаза мутные, нечитаемые, но проскальзывает в них что-то играющее. Они не смотрят с нежность. Накахара не понимает до конца, почему именно он. Его прокуренный голос явно не сравнится с нежным девичьи лепетом, ростом, конечно, невелик, но тело даже подкаченное. На первом курсе Тачихара буквально уговорил друга пойти в баскетбольный клуб, но теперь Чуя не жалеет. Тренировки здорово снимают стресс и напряжение, что обычно появляются из-за одной персоны. Пальцы расходятся на манер ножниц, что словно окучивает Накахару холодной водой.        Спина выгнулась колесом, а не самые пристойные звуки слетели с его рта. Дазай на этом не остановился, двигая пальцами активнее. Видно так раззадорила реакция партнёра. Сменив угол, изворотливые пальцы нащупали нужное место. От одного прикосновения Чуя крупно вздрогнул, сжимая простынь сильнее. Дыхание сбилось. Глухое мычание еле долетало до покрасневших ушей шатена. Рыжеволосый громкий даже в сексе, но пытается сдерживаться.       Третий палец входит быстрее остальных, от подобных ощущений Чуя потёрся бёдрами о простынь, но свободная рука Осаму быстро зафиксировала его в одном положении. Не грубо, но напористо. Всё-таки он здесь не для того, чтобы просто смотреть на Накахару, не получая удовольствие. Пальцы сгибаются, двигаются, расходятся, а рыжеволосый, закусывая внутреннюю сторону щеки, мычал, но сладостные стоны иногда всё же выбирались.       —Великолепный, не сдерживайся, у тебя прекрасный голос, ты знал?—слова режут, словно нож по коже. С каждым новым комплементом неприятное чувство в животе нарастает всё больше и больше. Чуя подозревает, что у Дазая выработалась привычка, чтобы так расслабить, но, кажется, рыжеволосый напрягается сильнее. Пора бы шатену прикусить свой болтливый язык. Накахара готов его вырвать. Хочется представить вместо Осаму кого-нибудь другого, но даже образ не лезет, а чёртова ямочка на щеке партнёра кажется слишком привлекательной.       В ответ послышался лишь злобный рык и удар по боку нагой, что Осаму принял за знак готовности. Пару раз согнув пальцы, он нарочито медленно достал их. Раздражает. Чуя на пару мгновений разжимает ладонь, убирая с лба прилипшую чёлку. Тело горит от нетерпения—возбуждение даёт о себе знать. Вставший член снова остаётся без внимания, но пока терпимо.       —Ты правда замечательный, Чиби, такой разгоряченный, такой ласковый...—Дазай всё не успокаивается и дразнит Накахару словами. Светлые брови сползают к переносице. Помыть бы шатену рот с мылом, может не будет так льстить. Осаму никогда не был с ним честен на словах в такие моменты, что сводило с ума по началу. Рыжеволосый даже верил, что это-правда, но неприятное осознание всё-таки пришло. Не понятно, Чуя бы хотел продолжать находится в сладкой лжи или в горькой правде.       Одним движением шатен приспускает свои штаны с нижним бельём и снова берёт флакон смазки. Неторопливо растирая жидкость по члену, он приподнял бёдра партнёра. Накахара гибкий и выносливый, поэтому практически любая поза не вызывает у него затруднений. Может это и подкупило Дазая? Но вот не состыковка, он—любитель классики. Были моменты с экспериментами, но не более. С рваным выдохом член входит в сокращающее кольцо мышц. Сначала только головка, вызывая неопределённое трение. Осаму ждать не стал, почувствовав желанную тесноту и теплоту, вошёл наполовину одним рывком. Рыжеволосый взвизгнул, выгибаясь. Странная смесь лёгкой боли и приятных ощущений эхом раздаётся в голове.       Партнёр даёт Чуе небольшую паузу, хотя сам в ней нуждается. Дыхание шатена тяжёлое заполоняет всю комнату. Грудь заметно вздымается, а рот маняще приоткрыт. Хочет ли Накахара поцеловать его? Хочет, но не будет, хотя не прочь ответить на поцелуй. Каждый раз рыжеволосый заново пропускает через себя чувство заполненности. Пальцы, как бы хорошо они не справлялись со своей задачей, не сравнится с членом. Он толще, длиннее, теплее, так что гарантирует приятные попадания по простате. От одной мысли о разрядке Чуя двигает бёдрами на встречу.       Толчки медленные, размашистые. Внутри рыжеволосого всё переворачивается, а пальцы на ногах поджались. Томные выдохи и невнятный шёпот быстро заполнили комнату. Шатен прижался своей грудью к груди Чуи, что вздымалась слишком часто. Темп начал нарастать, вызывая скуление со стороны Накахары. Он может чувствовать разгоряченной кожей намокшие бинты на чужой шее, пока тот тёрся о его плечо. Руки рыжеволосого переместились на шею напарника, пока широкие ладони легли на его бока. Чуя машинально закусывает губу—не имеет желания стонать на ухо Дазая. Его самолюбие и так предела не знает. У него плохо это получается, но он правда старается.       —Дорогой,—произносится на грани шёпота. Осаму целует его ключицу.       —Великолепный,—посасывает точку пульса.       —Податливый,—Дазай проводит мокрую дорожку кончиком языка до челюсти Накахары.       —Очаровательный,—он берёт в рот мочку уха напарника.       —Сексуальный,—толчки только усиливаются, заставляя чужие бёдра двигаться на встречу. Член так сладостно трётся о чужой живот.       —Любим...—Чуя словно холодной водой окатили. Превозмогая толчки сзади и трение спереди, он закрывает чужой рот рукой и не дал закончит. Голубые глаза смотрят со страхом. Нет, он не должен это говорить—Накахара запрещает. Привязанность-неплохо, привязанность к Дазаю—наркотик. Рыжеволосый только начал сепарироваться, если даст слабину—не уйдёт.       Осаму не двигается, отрывая голову от чужого лица. Его взгляд непонимающий, изучающий. Светлые брови нахмурились, сухие губы скривились в отвращение, показывая состояние крайнего отчаяния. Каждая его мышца напряглась. Некое состояние обороны от одного неосторожного слова. Одним движением он оттягивает от себя шатена, принимая сидячие положение. Голова невольно закружилась от резких движений и смены температур, но Накахару это не волновало. Он мёртвой хваткой вцепился в чужие плечи, опрокидывая Дазая на спину. Шатен не сопротивляется, просто наблюдая за партнёром. Тот чуть ли не рычит от негодования.       Злость проникла в каждую клетку его организма, пронзая его. Чуя физически чувствует иглы под своей кожей. Никогда он не ненавидел Осаму так сильно, как сейчас. Липкие слова, что так легко слетали с чужих губ могут резать ножом по горлу. Для Дазая это ничего не значит, Накахара в этом уверен, но не для рыжеволосого. Невыносимо осознавать, что это—фальшь. Ладонь зажала рот шатена, надавливая. В карих глазах не было страха, не было ничего, как и между ними. Просто забыть, пройти мимо, не вспоминать.       Вспышка гнева быстро утихает, оставляя после себя осознание. Опять поддался эмоциям, парень не должен был этого делать, но тело двигалось само по себе. Он не убирает ладонь. Возбуждение бьёт в голову, когда широкие ладони Осаму ложатся бёдра рыжеволосого. Нежно, практически не весома, но оставляя себя след, который виден только Накахаре. Голубые глаза пытаются найти ответы в карих, но получает лишь только больше вопросов. Парень закусывает губу, пытаясь успокоить своё сердцебиение. Голова рядом с ним отказывается работать.       —Ты привлекательнее, когда молчишь.—язвительно комментирует рыжеволосый. Он благодарен Дазаю, что тот дал ему время успокоится и в каком-то смысле прийти в себя. Обрывать так резко процесс бессмысленно, тем более сам Чуя не удовлетворён. Раз цель их встреч-взаимная разрядка, то парень выжмет из этого по максимуму. На губах расцветает усмешка. Шатен не любит давать кому-то контроль над ситуацией, от того ещё веселее.       Накахара медленно качнул бёдрами назад, нарочито задевая чужую эрекцию. Он чувствует чужое сбивчивое дыхание. Дазай выглядит красиво всегда. Взгляд шаловливых карих глаз только подстрекает Чую, чьи пальцы медленно обхватили багровый член партнёра. Рыжеволосый ловит чужой вздох в свою ладонь. У них не было опыта в такой позе, но он не думает, что эта так уж сложно.       Помогая рукой, он приставил орган к сокращающемуся колечку мышц. Вошла только головка, но ощущение совсем другие—парень не чувствует опору за спиной, но ему нравится. Растяжка позволяет практически сразу вставить на половину, откидывая голову назад. Чуя чувствует, как эрекция пульсирует в нём, чувствует каждую венку-сейчас это правда именно то, что ему нужно. Не сдерживаясь, парень насаживается полностью. Мычание само вырывается из горла.       Осаму успокаивающе поглаживает его бёдра, пока Накахара привыкает. Первая рука всё так же зажимает чужой рот, вторая быстро переползла на забинтованную грудь. Рыжеволосый не хочет медлить, ему нужна эта разрядка и он получит её в любом случае. Немного покачав бёдрами, Чуя приподнимается и резко опускается. Член попадает по простате, вызывая табун мурашек по всему телу. Сейчас он не слышит—или не хочет слышать—чужие сдержанные стоны и мычание.       Дальше он действовал по инерции. Дазай любезно помогал ему, подмахивая бёдрами и приподнимая его руками. Резкие, не глубокие толчки, что порождают кучу эмоций внутри Накахары. Его физическая форма позволяет ему долгое время не уставать от подобного, но попадание по простате не даёт ему делать это так просто. Не позволительные звуки слетали с сухих губ, а руки надавливали всё сильнее.       В один момент ладонь, что закрывала чужой рот, переместилась на простынь рядом с головой Дазая, создавая более прочную точку опоры. Теперь шатен стонал не сдержанно. Льстит, что именно Чуя доводит его до подобного. Он буквально чувствует, как Осаму наслаждается каждым прерывистым толчком. Широкие ладони шатена массируют талию рыжеволосого, что был увлечён процессом. Пальцы на ногах поджимаются с каждым новым толчком.       Рука Дазая обхватила эрекцию Накахары, что был на пределе, но не мог получить то сладкое наслаждение. Она двигалась быстро, вызывая хриплые стоны. Рыжеволосый стал действовать с меньшим энтузиазмом, практически останавливаясь. Ещё мгновение и Чуя промычал, кончая в чужую ладонь. Он зажмурил глаза, пытаясь не завалится на простыни от переизбытка ощущений. Парень с трудом переползает на кровать, давая Дазаю возможность помочь себе рукой. Он это и делает, вскоре кончая следом с сдержанным мычанием.       Открывать глаза Накахара не решался около минуты. Просто лежал на простыни, наслаждаясь комнатной прохладой. Он чувствует себя опустошённым, вымотанным. Не только в физическом плане. Его голову будто вскрыли, покопались там и зашили. Ужасное чувство, что сопровождается ноющей болью во всём теле. На другой стороне кровати не слышатся копошение, даже дыхание не доходит до ушей Чуи. В голове только одна мысль—пора бы прогнать Дазая Осаму к чёртовой материи, но сначала надо покурить.       С трудом разлепив веки, рыжеволосый повернул голову в сторону шатена, что приподнялся, устало зевая. Он выглядит сонным и вымотанным, что Накахара практически жалеет его.       —В тумбочке есть салфетки. Ещё сигареты с зажигалкой и пепельницей дай,—командует Чуя. Сейчас он душу готов продать за сигареты, ведь пока Дазай находится с ним, стресс не уйдёт никогда. Шатен не спорит и не пререкается, просто открывает тумбочку, передавая всё нужное партнёру. Сам он спешно вытер ладонь, кидая грязную салфетку на пол. Рыжеволосый этого не заметил. Ловкие пальцы Накахары вытаскивают сигарету из пачки, поджигая её. Пепельница лежит рядом с ним. Первая затяжка отдаёт блаженством по всему телу. На время стало так легко, что парень почувствовал себя вне земной гравитации.       Осаму вытянул руку, выпрашивая сигарету. Одна на двоих, как банально, но Чуя даёт. Шатен курит не в затяг, быстро отдавая обратно. Дым медленно окутывает комнату, давая то самое успокоение. Рыжеволосый практически забывает с кем рядом он так доверчиво лежит, пока не слышит знакомый баритон.       —Будешь на матче в пятницу?—достаточно тихо спрашивает Дазай, косясь на парня. Накахара не спешил отвечать, снова затягиваясь. Конечно будет, шатен это точно знает, только зачем спрашивает. Чуя покачал головой в знак согласия. Он устал, хочет спать и не хочет видеть Осаму. Первые два пункта ещё возможны, но шатен раздражающе продолжает лежать в его кровати. Сил выпроводить нет.       Шатен удовлетворён ответом. Накахара не думает, зачем ему эта информация, собирается ли он прийти туда—не так уж и плохо жить в неведении. С новой затяжкой дышать стало легче. Курение—вредная привычка, рыжеволосый пытался от неё избавится, но с Дазаем все границы исчезают, будто подталкивая парня на импульсивные поступки. Тем более курение помогает забыться, а это как раз к стати.       —Сасаки хотела сходить,—добавляет Осаму. От одного упоминание сердце Чуи замирает. Точно, и правда забылся, что он—что угодно, но не часть личной жизни шатена. Сасаки неплохая: красивая, умная, прилежная, но Накахара её ненавидит. Сам не понимает почему, отсекает эти чувства, но просто это имя уж слишком часто слетает с губ Дазая.       Рыжеволосый не хочет думать, что проиграл ещё до такого, как принял правила игры. Парень по всем параметрам не уступает никому: по общему признанию красивый, нет проблем с успеваемостью, репутация идеальная, нет ни одного человека, который высказывался о нём плохо, так почему? Почему, чёрт возьми, Осаму этого не видит? Не замечает, потому что парень? Его это не волнует, когда приспичит перепихнутся. Чуя горько усмехнулся, кинув окурок в пепельницу.       —Да, ты-то у нас любитель девушек порадовать,—ядовито прокомментирует Накахара, принимая сидячее положение. Он откровенно ленится идти в душ, хотя бы сейчас. После слов Дазая тем более тошно что-то делать. Неприятное чувство царапает рёбра изнутри. Ревность, что не даёт спокойно жить. Он не может сказать об этом Дазаю, ведь они не в таких отношениях. Тем более Чуя до сих пор его ненавидит и себя заодно.       —А по мне не видно?—шутит Осаму, игриво подмигивая. Всегда легче отшутится, чем сталкиваться с проблемой лицом к лицу. Накахара старается не показывать, что все каждое слово шатена проходит ножом по сердцу. Противно от самого себя, что он, несмотря на всю свои решительность и прямолинейность, бессилен против Дазая. От подобного надо избавляться.       —Ну, не знаю, всё-таки у меня есть член,—грубо цедит рыжеволосый, опираясь спиной о стену. В карих глазах читается непонимание, явно не ожидал такого ответа. Мышцы лица Осаму на секунду расслабляются, но потом снова приходят в норму. Притворная улыбка снова оказалась на чужом лице, а желание Чуи ударить его растёт в геометрической прогрессии.       —Я не гей,—неожиданно серьёзно произносит шатен. Накахара вскидывает брови, словно издеваясь. На вид он не выглядит растерянным, но сердце то замирает, то бешено бьётся, живот скручивает, а голова кружится. Чувства снова поднимаются и смешиваются в непонятную кашу. Парень одновременно хочет понять Дазая. Но одновременно хочет просто выкинуть из окна.       —Знаешь, звучит очень... по-гейски,—Чуя сам не понял, зачем решил сказать это. Просто слова вырвались сами по себе. Его раздражает то, как Осаму противоречит сам себе, обманывая себя и других. Ложь Накахара терпеть не может, тем более если дело касается шатена, он становится более эмоциональным. Дазай не выражает никаких эмоций, скрывает, но рыжеволосый может поспорить, что он зол. Возможно на него, а может на себя.—Я устал...       Ответа ожидаемо не последовало. Кажется, что Осаму даже не дышит, зато отчётливо видно, что он думает. Накахаре даже в какой-то мере жаль шатена из-за его непринятие себя, но он также уважает себя, чтобы это озвучить. Ощущение времени совсем теряется, Чуя не может сказать сколько длится молчание меду ними. Оно давит, принуждая свести разговор во что-то менее значимое, вроде шутки, но рыжеволосый не хочет снова делать вид, что вся ситуация его не беспокоит.       —Тебе пора, Дазай,—Накахара явно решил дать понять, что “точку” ставит именно он. Его взгляд устремлён в потолок, не хочет смотреть на шатена. Хоть парень произнёс это нарочито уверенно, но он нервничает. Пальцы непроизвольно теребят простынь, чтобы скрыть своё волнение. Осаму замечает это, осматривая партнёра с ног до головы, но ничего не говорит-неоднозначно хмыкнул и одним резким движением поднялся с кровати, начиная собираться. Одевшись, шатен кинул вещи Чуи на кровать, не поднимая взгляда. Рыжеволосый благодарен за это.       —Закроешь за мной дверь?—с противной притворной ухмылкой спрашивает Дазай, даже не дожидаясь ответа. Накахара мыкнул в знак согласия. Конечно, закроет—только ограбления ему не хватает. Закроет, примет душ, может выпьет кофе, а ещё напишет Ширасэ. Тот пригласил его прогуляться, а Чуя так и не дал внятного ответа. Согласится—хороший вариант.