Ты будешь моим

      Уже на входе его встречает обезумевшая Оксана, которая в очередной раз отвешивает ему слабый подзатыльник за непунктуальность и вздыхает, когда слышит сдавленный смешок от мужчины. Ну, как ребёнок ей-богу.       Арсений тихонько стучится в кабинет, где в основном проходили собрания всех цирковых и натыкается на унылые лица своих товарищей. — О, Арсений, ты как всегда опоздал! — качает головой управляющий и встаёт из-за стола, указывая на Серёжу. — Введи его в курс дела. — и уходит. Так и не ответив на вопросительный взгляд Арсения. — Плохи дела, старик. — вздыхает Матвиенко и утыкается взглядом в невидимую точку на стене, словно она могла бы продолжить за него. — Давай кратко и по делу. Ты меня волнуешь. — произнёс Арсений, усаживаясь напротив друга. Он, действительно, не понимал, что происходит но судя по расстроенному лицу товарища всё было очень плохо. — Цирк покупает новый владелец. Павел Алексеевич задолжал ему крупную сумму и теперь, чтобы расплатиться он отдаст собственность какому-то левому типу. — вздохнул Матвиенко — Барыге? — интересуется Попов, представляя блатную шишку в роли нового управляющего. — Не-а. Шастун Андрей Николаевич. Ему принадлежит сеть развлекательных центров в Москве, а теперь ещё и цирк. — закончил Серёжа и вышел из кабинета, показывая, что слишком погружен в свои мысли и не готов распутывать комок из вопросов товарища. — Серьёзно? — Арсений не верил своим ушам. Неужто солнце стало светить ночью, а Павел Алексеевич продал цирк? Цирк, который стал для него вторым домом. Цирк, куда он водил своих детей. Арсений знал, что для Павла Алексеевича значит эта продажа. Ведь он сам построил этот цирк, сам нанимал этих людей. Именно он однажды подошёл к Арсению, выступающему на улице и предложил работу в цирке «Шапито». Арсений помнит, как однажды, отмечая очередной успех, Павел Александрович напился до такой степени, что начал откровенничать.       — Этот цирк — моё творение. Понимаете? Каждая завитушечка сделана по моему рисунку, каждая ступенька сделана мной. Цирк — это частичка моей души. Именно здесь прошли мои лучшие годы. Бывали случаи, когда я не мог уснуть от волнения и осознания того, что скоро я дострою этот цирк, что скоро трибуны заполнят тысячи людей, а под куполом будут летать гимнасты под завораживающую дух музыку. Вы не представляете, с каким трепетом я подходил к поиску цирковых. Я видел множество людей, но не чувствовал от них ничего. — В каком смысле «ничего», Павел Алексеевич? — вопросительно вздёрнул бровь Попов, погружённый в речь начальника. — Я видел безжизненных роботов, которые лишь выполняли трюки. В какой-то момент я даже расстроился и чуть не принял тот факт, что мои поиски не увенчаются успехом, пока я не встретил вас. Вас — мои дорогие друзья. Когда я увидел вас, я почувствовал как моё сердце замерло. От вас веяло жизнью, радостью и улыбкой, и когда я собрал вас всех под одним куполом и взглянул на то, как вы репетируете, я почувстовал экстаз. То самое удовольствие, когда наконец ставишь на место последний элемент паззла, в котором 1000 деталей. Я понял, что вы станете лучшими из лучших. Так и случилось! Так давайте же выпьем за нас! — Павел Алексеевич торжественно поднял бокал и тут же послышался звон стекляных бокалов.       — Может быть ещё можно что-то решить? — догоняет Серёжу Арсений, наконец переварив полученную информацию. — А что ты сделаешь? Надуешь губки и сложишь ручки в умоляющем жесте и тебя послушают? — начал жестикулировать Матвиенко. — Или может как кот Леопольд скажешь: «Ребята, давайте жить дружно»? Проигрыш на деньги это тебе не шутки. За это жизни можно лишиться, если вовремя не сориентироваться. Это и сделал Паша. Теперь это целиком и полностью его забота. Мы всего лишь цирковые. Для нас ничего не поменяется. Нужно просто смириться и жить дальше. Серёжа хлопнув дверью, вышел из здания и, вероятно, направился ближайшую пивнушку. Серёжа Матвиенко был близким другом Арсения Попова. Они пришли работать в цирк почти одновременно, поэтому неудивительно, что они так сдружились. Бывало даже Павел Алексеевич ставил им парный номер и не ошибался: публика ликовала, когда эти двое появлялись на арене. Арсений как всегда зажигал пои и веера и крутил их в руках, образуя вокруг себя горящий обруч, который спустя пару секунд вдруг превращался в отдельные маленькие огоньки, которые взлетали вверх, а позже как ни в чём не бывало возвращались владельцу. Попов танцевал, играясь с огнём, а Матвиенко тем временем забавлял публику. Он всегда был одет в огромный разноцветный костюм, который напоминал надувной шарик, в лицо его украшала широкая нарисованая улыбка. Матвиенко на фоне Попова смотрелся очень нелепо, оттого и смешно. Арсений доверял Серёже горящий веер и клоун, как маленький ребёнок, радуясь, бегал с веером, размахивая им, а порой даже пародировал Попова, отчего и у файерщика волей не волей появлялась улыбка и вырывался добродушный смех. Арсений провёл очень много времени с Матвиенко. Он знал, что и его задела продажа цирка, потому что Павел Алексеевич для Серёжи был не просто начальником, а отцом, которого у парня никогда не было. Теперь же поступок Павла Алексеевича расценивался Серёжей как предательство. — Привет, Арс. Уже слышал новости? — внезапно оборвал раздумия парня мужской голос. — А, привет, да. Слышал. — растерянно ответил Попов. Он настолько глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил, как к нему подошёл Саша Воронцов. Он тоже был цирковым и работал грустным клоуном. Парню на вид было 24-25, но насчёт точного возраста он никогда не распространялся, а спросить времени не было. Кареглазый мужчина взъерошил свои волосы и положил руку Арсению на плечо. — Да не расстраивайся ты так. Может мы сегодня в кафешку сходим, поговорим?... — спрашивает Воронцов, чуть сжимая плечо Попова. — Мы вчера с Матвиенко так набухались в одной кафешке, что там скорее всего наши фото повесили, чтобы охрана не впускала. — посмеивается Попов и замечает, как собеседник немного напрягается. — Но ведь в кафе можно не только бухать. — отвечает Саша, забыв о том, что его рука всё ещё теплится на плече Арсения. — А что ещё? Разве что на свиданки ходить! — взрывается Арсений, слегка ударяя кулаком в плечо Саши. — Ладно. Если кто спросит, скажи что я с Матвиенко. Пока! — Пока... — отвечает ошарашенный Воронцов уже в пустоту и через секунду со злостью пинает мусорку. Ему снова не удалось. Снова не получилось. Какая же он тряпка. Как же его тошнит от самого себя. Как же бесит Арсений своей недалёкостью ума. Как же. Бесит.