Мы среди калькуттских дождей

      "Осенние тучи тревожа, Сквозь сумрачный день непогожий Летит, никого не заметив. По полю осеннему ветер. О, как же, о, как ты проложишь Свой путь в этот день непогожий? О, смелая девушка! Полнит Все небо сверкание молний. Что будет с твоими цветами Под этими злыми дождями? Подумай об этом и вспомни Всю жизнь при сверкании молний.. " из "Дождливый день" Рабиндраната Тагора. Безмятежное лазурное небо затянули мрачные, свинцово-серые тучи. Золотистые лучики сначала выглядывали, сквозь тёмные облака, а совсем растерявшись, скрылись в пасмурном небе. Сначала по стеклу легко стучали первые капли, словно барабаня какую-то свою мелодию, но следом летели другие. Сухие поля Индии жадно впитывали каждую капельку, пока те не стали сливаться в сплошные потоки и стекать по пыльным калькуттским дорожкам. Теперь дождь яростно стучал в окна ожившей резиденции Басу. В последнее время в доме кипела жизнь: множество суетящихся слуг, аромат пряностей, окутавший весь дом, вечные гости и собрания. Вновь в резиденции, в своём кабинете сидела молодая Амала Басу, ставшая главной госпожой Бенгалии, возродившая не только родовое гнездо, но и влияние своего рода. Девушка сидела у окна, о которое со стуком ударялись капли дождя. Перед ней лишь массивный двухтумбовый стол вишнёвого цвета, блестящий своей деревянной, лакированной поверхностью. Рядом еле слышно тикали большие напольные часы с позолоченным аккуратненьким циферблатом и небольшим неукрашенным маятником под стеклом. Сама комната была просторной, строгой, но с какой-то изюминкой, напоминающей о хозяйке: не примечательные бежевые стены, пол ровно обложен паркетом цветом чуть-чуть светлее стола, дверь с витражными рисунками, повсюду расставлены красивые подсвечники. В общем-то под стать самой Басу. Здесь она не только работала, но предавалась воспоминаниям. По окну струей стекал дождик, именно так однажды стекала багряная кровь Амрита по его шее. Амала опешила от того, как неожиданно пришли воспоминания, но они совсем не вызывали на душе бури эмоций, лишь сухое равнодушие. Ничего так ярко не отложилось в памяти, как тот момент: заливистый смех Махакали, её шёпот, звучавший, будто в моей голове, далёкий, манящий, призрачный; убийственно холодный блеск стали; глаза, ах, как же они были полны спокойствия! Вот-вот они познают силу кипящей в груди ярости! Калидаса резко вонзилась в шею мужчину - так свершилась месть, и власть перешла роду Басу. Предсмертные болезненные хрипы, горячая вишнёвая кровь, смешивающаяся со слезами. Может эта кровь и не смоет той, что пролилась много лет назад, не вернёт чужих жизней, но именно она сделала Амалу главной госпожой Бенгалии, помогла вернуть всё на свои места: теперь правящие у власти. Дождевая вода хлестала по окнам опустевшего дома. В старом кабинете висит фотография - напоминание о бывшем хозяине, Вимале Дубее. Теперь здесь жил последний ведающий, Риши Дубей, прибывший совсем недавно из Сефера. Его родной дом обнищал, от былой роскоши не осталось ничего, лишь воспоминания. Юноша прекрасно знал, что произошло в Калькутте, поэтому только сейчас решил вернуться. Долгими днями и ночами он пытался пережить всё, что видел, только вдали от дома, от страны. Риши долго смотрел в окно, пока в руках крутил письмо. На конверт уже успели приземлиться несколько мелких капелек дождя из сломанной крыши, попав на дорогой синий костюм. Парень вздрогнул, затем оглядел и аккуратно извлёк письмо. С трепещущим сердцем он прочел его. Чернила слегка размылись, но буквы все равно были различимы: "Дорогой Риши! Знаю, что ты совсем недавно вернулся в Калькутту. Надеюсь, что ты смог принять и пережить всё, что произошло. Дюжина ждёт тебя, как и я. Буду рада увидеть тебя и поговорить. С уважением, с любовью и искренней поддержкой, Амала Басу".