***
Лежит на струнах пыль, Ржавеет под окном разбитый телевизор. Ты сгладил все углы и жизнь твоя — Сплошной, проклятый компромисс; Ни вверх, ни вниз! «Би-2»
Лёва выходит из лечебницы и не знает, как жить и держаться дальше, а главное для чего? С наркотиками покончено, но тяга к ним никуда не ушла. Она душит, мучает, наступает на пятки и скрипучим голосом просит «принять последнюю дозу». Только вот таковой она не будет. Если снова начать принимать – остановиться будет невозможно. Банально не хватит силы воли для второго раза. Держаться трезвым тяжело. Лёва старается полностью забить день, чтобы к ночи устать и вырубиться на кровати прямо в одежде. Работы много, после неё либо встречи с более-менее близкими людьми, либо долгие-долгие одиночные прогулки, либо другая работа. Нельзя позволять отвлекаться и возвращаться к мыслям о «волшебных» веществах, туманящих разум и лишающих способности грустить. Для этого приходится изводить и откровенно мучить тело, доводя его до нервной дрожи и отказа шевелиться. Хорошо ли это? Нет. Определённо нет. Но иначе пребывание в «завязанном» состоянии оборачивается невыносимой пыткой. «Трезвый» мир оказывается суровым, серым и холодным. От последнего не удаётся никуда сбежать. Везде мерещится жуткий и невыносимый холод. Он не позволяет надевать футболки и шорты. Или же это не холод, а стыд за шрамы от уколов останавливает? Возможно, всё вместе. Разбираться, что действует в большей мере, не хочется. В любом случае, спутником холода становится вечная тошнота, что мешает спокойно есть. От каждого укуса в горле появляется огромный ком, эдакий противный кислотный пузырь, что порой лопается и выходит наружу в виде рвоты. Именно так Лёва описывает процесс, отказываясь принимать то, что его организм разучился переваривать пищу, представляющую собой что-то «сложнее» бульона с кусками курицы. Восстанавливать приходится не только трезвый образ жизни, но и питание. Вроде бы последнее легко: достаточно просто есть! Но у Лёвы не получается, он старается, но по ощущениям тушит лесной пожар стаканом воды, сжигает океан одной спичкой и идёт бороться с огромным голодным тигром, вооружившись зубочисткой. С каждым днём усиливается чувство того, что все усилия напрасны и ни к чему хорошему не приведут. Мотивации держаться всё меньше и меньше, и друзья толком и не помогают её держать. Это не их вина: у каждого свои жизни и проблемы. Просто зацепиться за близких у Лёвы не выходит. Он чувствует, как тонет, периодически всплывает на поверхность, хватается за обломки корабля, а те не помогают держаться, а только тянут вниз, ко дну… Как же хочется в очередной раз всплыть и наткнуться не на обломки, а на спасательный круг и хотя бы дыхание перевести. Как же жаль, что он не находится. Плохо, но для всех хорошо. Лёва в завязке устраивает всех: он не пропускает репетиции, не лезет в драки и не приносит проблем. С Лёвой в завязке приятно говорить: он не перебивает, выслушивает и правильно формулирует свои мысли. Для Лёвы в завязке концерты больше не представляют особой проблемы: он поёт и отдаёт всего себя, почти не думая о дозе. Лёва в завязке осознаёт своё глубокое несчастье и неспособность от него сбежать. Лёва в завязке постоянно думает, что было бы намного-намного проще, если бы он всё же словил передоз. Шура видит состояние друга и предлагает ему попробовать другой «наркотик» - спорт, ведь «так проще разгрузиться и получить адреналин, и вреда от этого будет явно намного-намного меньше». Шура говорит, что на спорте многие люди «сидят» и не могут с него «слезть» и при этом почти не страдают. В подобное верится мало, но Лёва из-за всех сил убеждает себя в правдивости чужих слов и вынуждает себя «загореться» этой идеей. Спорт особо не прельщает, зато выглядит идеальным способом забыться. Когда-то давно, в детстве, Лёва занимался атлетикой. Воспоминания о ней совсем смутные и обрывистые, пусть и раньше казалось, что в голове всё отложилось хорошо. Наверное, картины прошлого сгнили благодаря наркотикам. Вдвоём они – Шура и Лёва – долго и кропотливо ищут подходящую секцию, где было бы не так много людей. Лишний раз светиться где-либо Лёва не горит особым желанием: группа «Би-2» хоть и не была самой популярной в стране, но известностью всё же пользовалась, да и было намного-намного легче заплатить нескольким «калекам» за молчание перед «жёлтыми» газетами, чем тратиться на толпу людей, желающих похвастаться знакомством со «звездой» с каждым встречным-поперечным. Как же сложно… Перед Шурой стыдно: он так много свободного времени тратит на то, что делать, по сути, не обязан. Он отдаёт всего себя проблемам лучшего друга и, откровенно говоря, возится с ним. Лёва в какой-то момент искренне извиняется и за это получает подзатыльник от Шуры и фразу «Не смей извиняться за то, в чём ты не виноват, Лёвчик. Мы сейчас с тобой быстро со всем разберёмся». В слова Шуры верится слабо. Снова. Во многом из-за того, что Лёва не может не чувствовать себя виноватым, когда знает, что он собственноручно угробил свою жизнь, сжёг привычное восприятие мира и влез туда, куда нормальные люди не ходят. Никто не заставлял пробовать наркотики. Лёва сам принял, сам захотел забыться, сам загорелся идеей «умереть молодым». А потом оказалось, что умирать безумно страшно. Лёва испугался, понял, как сильно хочет жить, поэтому и слез. Тогда он ещё не представлял, насколько тяжело это – жить в завязке и не возвращаться к «последней» дозе. Никто из «не наркоманов» не понимает этой бесконечной муки, заключающейся в том, чтобы бесконечно контролировать свои желания и навязчивые мысли. Шура только делает вид, что прекрасно всё понимает, но Лёва правду знает. Но упрекать лучшего друга не спешит: и так перед ним стыдно, а ещё он старается поддержать, не упрекая и не срывая всей злости из-за скотского поведения. Ищет больше Шура, а Лёва, теряясь, пытается придумать, как бы можно было отблагодарить. В итоге он пишет какие-то стихи, вручает их Шуре, что так легко принимает благодарность. Кажется, она для него является мелочью, ведь это не то, чего хочет Шура на самом деле. Он жаждет, наверное, лишь одного – окончательного «выздоровления» лучшего друга, чтобы тот жил и не думал о дозе. Ему безумно стыдно, ведь ему не удаётся не думать, не мечтать и не представлять тот заветный «последний» раз. Слабо. Жалко. Мерзко от самого себя. Но ничего поделать с этим не удаётся. Лёва просто держится из-за всех сил. Наконец, поиски оканчиваются успехом: находится подвал, куда ходит около тринадцати человек. Среди них легко затеряться, им легко незаметно заплатить за молчание в случае крайней необходимости. Этого хватит для спокойствия. Достаточно просто не поддерживать ни с кем общение. Гениальный план. Только он проваливается на первом же занятии, когда Лёву ставят в пару с Сашей, улыбчивым мужчиной, примерно одного с ним, Лёвой, возраста, веса и роста. Вроде ничего такого, но именно из-за данной мелочи гениальный и надёжный план даёт трещину, начиная медленно идти ко дну. Внешность одноклубника знакомая, голос тоже. Чувство, что раньше его довелось где-то видеть и слышать, и не один раз. Правда, не получается вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах. Возможно, встреча произошла до лечения в клинике, из-за чего воспоминания о Саше растворились в ломках, самоненависти и желании заполучить заветную «последнюю дозу». Стыдно за память. Вот безумно стыдно. Лёва готов упасть на колени и начать молиться, чтобы Саша не обиделся за то, что его не вспоминают. Он не выглядит обидчивым, но страшно всё равно. Портить отношения с тем, с кем предстоит долгое время заниматься, нет никакого желания. Необходимо строить из себя дружелюбного и в случае чего приготовить длинную речь, полную извинений за свою дырявую (прогнившую насквозь) память. Лишь бы этого не пришлось произносить. Саша не говорит, что помнит, и не закатывает в раздражении глаза, когда Лёва с непривычки не может уклониться от удара. Он приходится не только по лицу, но и по самооценке. Чувство собственной ничтожности медленно расплылось по венам, вызвав немой, незаметный и несколько детский псих «я больше не буду этим заниматься, потому что у меня ни черта не выходит, а позориться перед людьми я не хочу». И плевать, что силы в ударе не было, от этого только обиднее. Немного успокаивает Саша. Он, пока тренер – старый мужчина, не видящий ничего перед своим носом – разбирается с кем-то по телефону, заменяет роль наставника. Непрофессионально, но чего можно было ожидать от подвала непонятно где? Ничего хорошего. Тут нет никакого права жаловаться и скулить из-за отсутствия внимания. - Ты неправильно подсаживаешься. Давай я тебе всё покажу? – Мягко говорит Саша, а глаза его странно бегают. Сперва хочется послать куда подальше такую помощь: она выглядит и ощущается слишком высокомерной, мол, я могу и тебе, дураку, помочь, потому что ты тупой и ничего сам не понимаешь. Потом же удаётся отбросить от себя паранойю и посмотреть на ситуацию трезвыми глазами. Ну не все люди в мире злые и стремятся унижать всех подряд. Есть же в мире альтруисты, вполне возможно, что Саша один из них. Стоит просто прекратить видеть во всех подряд угрозу. Лёва принимает помощь и следующие десять минут под руководством Саши учится правильно уклоняться. Получается неважно, но насмешек не слышно. Вновь и вновь объясняет, словно радуясь тому, что может помочь. Может, он и в правду альтруист, жаждущий «вытащить» из бед всех и каждого. Спустя десять минут, уклоны у Лёвы получается выполнять. Он даже радуется мелкой победе и слышит от Саши короткое, но такое искреннее «молодец». Всего семь букв, но они греют сердце, поднимают самооценку с колен и невольно заставляют посмотреть на Сашу, как на кого-то большего, чем на простого альтруиста с шилом в одном месте. Теперь новый (?) знакомый видится хорошим парнем, с которым можно поговорить на многие темы и при этом не мучиться от скуки. Но сближаться с кем-либо в случае Лёвы опасно. Во-первых, он музыкант, для которого любые знакомства могут выйти боком. Во-вторых, рано или поздно придётся признаваться в своей «бывшей зависимости». В-третьих, наверняка, Саша, узнав о завязке, уйдёт, а Лёва будет отпускать его тяжело, потому что успеет привязаться даже за самый короткий срок общения. Грустно, но правдиво. — Может, прогуляемся после тренировки? – Предлагает Саша, чей взгляд «бегает» по всему подвалу. Кажется, Саша совершенно не устал. Наверное, в нём так много энергии, что хватит сразу на десятерых. Удивительно! Хотя… Для Лёвы все сейчас слишком активные и живые, потому что сам он внутри успел сгнить, а сейчас из-за всех сил пытался сшить уцелевшие куски плоти обратно. После подобного получается скудно существовать, но никак не жить, радуясь каждому шагу. «Нельзя соглашаться» - думает Лёва, искренне боясь привязаться, разочаровать и больно обжечься. Ну вот разве такой активный и бодрый Саша захочет иметь дело со сгнившим изнутри наркоманом? Наверняка нет. Для блага обоих следует мягко отказаться и уйти в квартиру, где удастся сесть за гитару. Отказаться не выходит. Язык так и не повернулся, чтобы сказать короткое «нет, прости, но я занят». Во всём виноват Саша, обладающей приковывающей к себе харизмой. Она схватила силу воли, сковала здравый рассудок и вынудила согласиться, несмотря на весь страх слишком сильно привязаться. Именно из-за чёртовой харизмы Лёва после тренировки курит с Васильевым на улице и идёт непонятно куда, полностью доверившись новому (?) знакомому. Глупо так полагаться на того, кого толком и не помнишь. Почти все убийства начинаются примерно так же. Но здравый смысл отступает назад, обнажая слабое желание умереть от чужих рук, ведь для суицида недостаточно силы воли. Почему-то кажется, будто смерть из-за кого-то постороннего не станет проявлением слабости. Разговор завязывать довольно легко и быстро. Он непринуждённый и какой-то тёплый, такой обычно возникает между давно знакомыми людьми. Но с Сашей не этот случай: разве старый знакомый будет начинать рассказывать о себе издалека? Скорее нет, чем да. Такая деталь позволяет расслабиться. Саша рассказывает о том, что раньше долгое время жил в Санкт-Петербурге, но перебрался в Москву на неопределённое время с целью «сменить обстановку» и «переосмыслить некоторые вещи». Обычно люди так поступают после разрыва долгих отношений или тяжёлого развода. Однако, если верить самому Саше, женат он никогда не был, да и девушки «не могли его долго терпеть». Это «долго терпеть» сильно режет по ушам и вгоняет в недоумении. Лёва искренне не понимает, как можно «терпеть» Сашу, если он такой приятный и довольно лёгкий в общении. Он не грузит, не припоминает о неудачах и с любовью рассказывает о городе, откуда был вынужден (?) уехать. Хотя… Лёва знаком с Сашей пару часов от силы, так что он не может в полной мере трезво оценивать ситуацию. Говорит Саша много, но Лёве даже не некомфортно слушать сильно сжатую историю чужой жизни. Она кажется интересной и правильной, а ещё напоминает то, чего Лёва сам себя лишил. Только ему сейчас ни капли не горько и не обидно. Он в некотором роде даже счастлив знать, что у приятного человека за годы не произошло ничего по-настоящему ужасного. Пусть так и остаётся. - А что насчёт тебя, Лев? – Взгляд Саши по-прежнему странно «бегает», но наверняка это происходит из-за чрезмерно большого количества энергии, что не удаётся выплеснуть на тренировках. «Лев» звучит дико и непривычно, потому что все знакомые обычно используют либо «Лёву», либо «Егора». А вот «Лев» ощущается излишне пафосно и важно, словно сейчас не простая прогулка, а деловая встреча, от исхода которой зависит будущее какой-нибудь важной компании. Если бы это было так – Лёва наверняка бы обрёк фирму на закрытие и полное банкротство. Он слишком смущён и потерян, чтобы внятно и быстро формулировать мысли. На это уходит около минуты. - Ну, я в четырёх странах успел пожить, - важно заявляет Лёва, замечая чужое любопытство. – В СССР, Израиле, Австралии и России. - И ты, наверное, много языков знаешь? – Саша резко хватает Лёву за плечо, вынуждая остановиться перед дорогой. Мелкая, но приятная забота. На светофоре горит красный свет, а Лёва, невольно улыбнувшись, принимается демонстрировать свои умения в болтовне на разных языках. На удивление, подобное сильно впечатляет. Он принимается расспрашивать, а Лёва открыто рассказывает, не забывая опускать самые личные и неприятные аспекты своей биографии. Ну не к чему новому (?) знакомому знать о ссорах с Шурой, мнении о власти, а главное – о зависимости, самом постыдном и мерзком элементе жизни. Прогулка длится до вечера, а заканчивается довольно внезапно: на телефон звонит Шура, испуганно спрашивая, где Лёва. Тот вспоминает, как договаривался встретиться с другом после тренировки, принимается судорожно извиняться, а после прощается с Сашей. Правда, тот не даёт уйти: он снова хватает за плечо и предлагает снова встретиться на днях, без тренировки, и просто погулять вместе. И Лёва соглашается встретиться с Сашей вне тренировок, и дома жалеет об этом. Нужно было вежливо отказаться и закрыться в своём мире. Там не нужно будет рано или поздно признаваться новому знакомому в «завязке». Необходимо было прямо заявить «нет» и уйти. Однако пристальный взгляд Саши, его улыбка и интонацией, с которой произносили «пожалуйста», не позволили отказаться. Так, встречу назначают на четверг в семь часов вечера, а ещё обмениваются номерами. Дорога домой проходит, как в тумане. В ушах звенит голос Саши, перед глазами его улыбчивое лицо, а в груди горит нечто тёплое и приятное, оно расплывается по венам, проникая в каждую клеточку тела. Идти больше не невыносимо, а в некоторой степени легко. Настроение довольно приятное и свободное. Такого не было уже давно-давно, Лёва успел позабыть, каково это – чувствовать беззаботность. Она не уходит даже дома, где встречает мрачный Шура. Он явно переживал и наверняка надумал себе, будто Лёва опять связался с «не той компанией» и «развязался». Эти мысли не озвучиваются, но Лёва читает их в чужом взгляде и тихо обижается, пусть и не имеет на это право. Он сам заслужил такого мнения о себе, ведь не раз и не два «развязывался» и попадал в притоны. – Что произошло с тобой? – Шура говорит сквозь стиснутые зубы, а после замечает чужое настроение, хмурится и сжимает кулаки. – Ты какой-то подозрительно весёленький. Опять вмазался? Обида больно кусает, но от неё удаётся отмахнуться. Лёве стоит заиметь привычку звонить и предупреждать, чтобы лишний раз не шатать чужие нервы. Сейчас необходимо банально извиниться и объясниться. – Я трезвый, честно, – криво улыбается Лёва. – Просто после тренировки разговорился с Сашей… Ну мы в паре стояли, а потом я не заметил, как мы общаться начали, – короткая пауза. – Прости, что не предупредил. – С кем ты там успел? – Шура тяжело вздыхает, нервно потирает переносицу. – Только не говори, что ты сорвался… – Не срывался я! – Лёва всплёскивает руками. – Я адекватно соображаю и не хочу возвращаться «туда». «Туда» - болото зависимости, чья трясина постоянно тянет на дно, заставляя захлёбываться в грязи, заодно утаскивая за собой всех близких людей. Таковым стал и Шура, зачем-то взваливший на себя обязанности старшего брата. Из-за этого Лёва искренне себя ненавидел и презирал. Он рассказывает Шуре подробно о произошедшем, демонстрирует зрачки стандартного размера, закатывает рукава и проходит ровно по проведённой линии на полу. Только после всего этого Шура верит в трезвость друга. А тот думает о том, как бы помягче отказаться от встречи с Сашей. – Ты уверен, что не хочешь пойти с ним? – Шура поднимает бровь, заметно расслабившись из-за разбитых подозрений. – Хочу, но не пойду. Сам понимаешь, насколько это рискованно, – Лёва отмахивается, ощущая тоску, бесконечную и всепоглощающую. – Да и мне потом придётся говорить об «этом», и Саша наверняка уйдёт… Говорить о наркотической зависимости прямо больно и унизительно, даже при таком родном и близком человеке, как Шура. Что можно говорить о Саше? Он толком и не знаком, но к нему невероятно тянет, с ним спокойно, он помогает на время забыть о самом тёмном и грязном элементе биографии. – А ты попробуй. Если у вас всё сложится – он не уйдёт, - Шура немного молчит. – Только будь, пожалуйста, аккуратнее. – Мне не придётся: я откажусь от встречи, – уверенно заявляет Лёва, отпивая немного горячего чая из кружки. В четверг в семь часов вечера, вопреки всему, Лёва приходит на встречу, где его встречает бодрый Саша. Он быстро пожимает руку, бегло здоровается и предлагает просто пройтись и никуда не заходить. Согласие следует моментально. В конце концов, у Лёвы нет никакого желания сегодня есть что-либо. Он знает – если еда попадёт в рот, то обязательно окажется на столе прямо перед Сашей. Тот шагает быстро, его взгляд всё ещё «бегает», как у какого-то туриста. Складывается ложное чувство прекрасного в этом городе. Или же он действительно прекрасен, а Лёва слишком погряз в обидах и самобичевании? Возможно, стоит отпустить себя, и хотя бы раз взглянуть на город глазами туриста. Снова Саша говорит много. Снова Лёва ощущает себя глупым, потому что пришёл на встречу, позволил привязанности начать разрастаться и крепнуть. Ну как она могла сгнить? Саша хороший, его рассказы интересны, голос приятный. А внешность приковывает к себе взгляд и не позволяет его увести. Лёва тоже что-то рассказывает, ощущая, как с плеч падает нечто тяжёлое. Он болтает, высказывает своё мнение и своеобразно шутит. В ответ слышится искренний смех. У Саши похожее чувство юмора, что кажется чем-то из ряда вон выходящим: уж больно привычно то, что гогочет только Шура. – С тобой так хорошо, Лёвка, – довольно говорит Саша, накидывая обратно на голову вечно сползающий капюшон. «Ты просто не знаешь, кто я и с чем борюсь» – думает Лёва, но быстро отгоняет прочь противные мысли, позволяя себе насладиться приятным вечером в хорошей компании. Её целиком и полностью обеспечивает Саша, с которым невозможно скучать. Он всё что-то ходит, постоянно куда-то ведёт и видит в каждом камушке нечто такое, что можно хранить в музее мирового искусства. Такому умению можно только позавидовать. Лёва хоть и поэт, но видеть, а не убеждать себя в наличие красоты он так и не научился. Для него весь мир чёрно-белый. Нет, окружение наполнено самыми тошнотворными оттенками. Ярких красок нет. Их будто кто-то забыл подарить. А вот у Саши они точно есть. Он выглядит счастливым. В его глазах ничего ещё не сломалось, в них прямо-таки искрится жажда жизни, бьющая через край. Она так расплёскивается что невольно накрывает и вечно мрачного Лёву. Он «тонет» в чужом счастье и надеется раствориться в нём. В сердце селится зависть к чужой «цельности». Конечно, тут только Лёва переломан своей зависимостью, а собрать себя обратно не может. Он разбит, постоянно ищет осколки, которые можно соединить и раз за разом терпит позорную неудачную. Но не сейчас. В данный момент Лёва счастлив. Кажется, ему удаётся разглядеть красоту в камнях, небе и даже в деревьях. Всё благодаря Саше, постоянно подмечающему мелкие детали, что складывались в самые невероятные картины. Они не имеют тошнотворные оттенки цветов, нет, теперь они просто бледные, совершенно неяркие, но всё же приятные. – И как ты только можешь такое замечать? – Лёва слабо улыбается, смотрит на ночное небо и наслаждается прохладным ветром, ласкающим лицом, которое, по ощущениям, покрыто глубокими морщинами. Саша укладывает ладонь на чужое плечо, слабо сжимает его и не отпускает. Повисает молчание, расслабленное, приятное и успокаивающее. Из-за него хочется плакать, так беспомощно и вымученно. Оно не делает больно, но на глазах появляется эта противная тонкая пелена слёз горечи. – Раньше не видел, но потом стал цепляться за всё, ведь иначе жить невыносимо, – отвечает Саша. Он невольно или же специально «заражает» своей философией Лёву. Тот и раньше слышал похожие фразы от врачей, друзей, но никто из них не влиял так же сильно, как Саша. Наверное, во многом виновата харизма последнего, что убеждала в реальности даже самых бредовых вещей. «Вряд ли случится что-то плохое, если мы встретимся ещё раз» – думает Лёва, соглашаясь на новую встречу. И эти «свидания» становятся новой зависимостью Лёвы. Он живёт ради них, держится ради них, улыбается из-за них, думает только о них. Ещё никогда ему не было так легко и радостно на душе. Удаётся даже на время забыть о тёмном, грязном прошлом. Оно выглядит чем-то неважным и мелочным. Еда отвращает меньше. Удаётся победить тошноту и начать относительно здорóво питаться. Вроде ничего такого, но для Лёвы это значит намного-намного больше. Он медленно, но верно возвращается к нормальной жизни. Зависимость вспоминается резко. В самый неподходящий момент, когда Лёва и Саша сидят в каком-то кафе, разговаривают и шутят. Тогда Лёва замечает своеобразные намёки на не совсем дружескую симпатию. Это выражается в сосредоточенном взгляде Саши, в его фразах, касаниях и предложениях. Он не просит секса, поцелуев, а просто более тесного общения, какое бывает у пар. Это сильно-сильно пугает. Нет, не из-за страха перед однополыми отношениями, свою тягу к мужчинам Лёва признал и принял давно. Его вгоняет в ужас то, что к Саше он тоже испытывает далеко не дружеские чувства. Взаимность убивает, ведь наверняка придётся признаться в своей зависимости. Она всё испортит. Саша сбежит подальше, потому что такие люди как он не согласятся связывать свою жизнь с бывшим наркоманом. Осуждать за это нельзя: мало кто по-настоящему готов встречаться с человеком, способным со дня на день сорваться и принять «последнюю» дозу. Терять Сашу не хочется, поэтому Лёва делает вид, будто не замечает намёков. А дома он долго-долго курит на балконе и проклинает себя. Вспоминаются слова «лидера» группы анонимных наркоманов. Он сравнивал наркотическую зависимость с плесенью, проросшей на сыре. Тот мужчина говорил: «Достаточно срезать эту плесень с сыра, чтобы продолжить его есть. Теперь перенесите это на жизнь! Плесень – ваша зависимость, а сыр – жизнь, вы должны «срезать» первое, чтобы продолжить «есть». Я верю в вас!» Слова звучали красиво, но правды в них было мало. Уже заплесневевшую пищу есть нельзя было, ведь грибница плесени успела захватить всю площадь, а избавление от верхнего слоя не поможет. То же самое происходит и с наркотической зависимостью. Походы в секцию бокса продолжаются, как и встречи (свидания) с Сашей, а ещё игнорирование его намёков. Лёва много-много думает о них, старается примириться с ними и решиться на ответственный шаг – серьёзный разговор и признание в своей завязке. Шура говорит, что стоит «хотя бы попробовать», а не «сиськи мять, да клювом щёлкать», ведь чужое терпение не вечно. И не объяснить же, почему фраза «Я в завязке» произносится с таким большими позором, стыдом и отчаянием. Душевные метания мучают, ведь скоро придётся уезжать в тур в связи с восстановлением. Всё доходит до пика. Лёва решается признаться во всём во время одной из встреч. Он дожидается момента, когда рядом будет не так много посторонних людей, садится вместе с Сашей на скамейку и подбирает нужные слова. Звучать пафосно не нужно, но и прибедняться не стоит. Необходимо застрять где-то посередине, чтобы выдержать необходимую тонкую грань и не отпугнуть. – Саш, я наркоман в завязке, – преступно просто произносит Лёва буквально на одном дыхании и опускает голову. – Я тоже, – спокойно и быстро отвечает Саша, заставляя Лёву оторвать взгляд от асфальта и шокировано захлопать глазами. Оказывается, что Саша тоже «сидел» на наркотиках, а из Санкт-Петербурга перебрался в Москву с целью оказаться в незнакомом месте, где неизвестны «торговые точки». Оказывается – Саша такой активный, не потому что не умеет уставать, а потому что пытается занять разум и не думать о наркотиках. Оказывается – взгляд Саши постоянно «бегает» из-за невозможности сосредоточиться на чём-то конкретном. Оказывается – Саша ходит на бокс, чтобы уставать и не иметь сил искать «точки». Оказывается – Саша общается одновременно со всеми и при этом только с Лёвой, ведь он один способен выносить рядом с собой кого-то гиперактивного и не уставать от этого. Ещё узнаётся, где Лёва видел и слышал Сашу. Тот оказывается лидером группы «Сплин», взявшей перерыв по «определённым причинам». Главной из них является восстановление Саши. Тот резко замолкает, глядит на собеседника, нервно усмехается и медленно-медленно качает головой. – И что мы с тобой будем делать? – Спрашивает он, наверное, впервые не улыбаясь в компании Лёвы. – Будем держаться ради друг друга? – Робко и совсем неуверенно предлагает тот и осторожно берёт собеседника за руку. Тот медленно поворачивает голову, поджимает губы и, кажется, испытывает те же чувства, что и Лёва. Обоим мужчинам сейчас и страшно, и легко, с их плеч упал тяжкий груз тайны, что отравляла жизнь. Та после откровенных разговоров не исключила из себя мрачные эпизоды. Они действительно походили на плесень, проникшую в каждый миллиметр пищи. Только теперь мужчины не собираются её «срезать». Они начнут сначала: возьмут новый кусок «сыра» и сделают всё, чтобы плесень на нём не появилась.***