…мы рассыпали порох, бог ему дал огня, но пока этот шар своим же огнём охвачен, мне не нравится знать, что я ничего не значу, и планета не остановится без меня. рэй стивен спенсер.
К обеду в Красном Замке что-то неотвратимо меняется. Воздух сгущается перед грядущим штормом, смятение проступает на лицах людей и привычный гомон, терзающий уши, переходит в осторожный шёпот. Эймонд сворачивает в покои сестры, с бесшумной грацией змеи просачиваясь в приоткрытую дверь. — Люди всегда хотят получить то, что принадлежит другим. — Возможно потому, что считают себя более достойными? — вкрадчиво предполагает Эймонд. Его беспокойный взгляд сосредоточен на льняных макушках детей, низко склонившихся над росыпью побрякушек. Няня, расположившаяся рядом на ковре, с лёгкой полуулыбкой забавляет их. Золотая пряжка в её руках ловит отблески языков огня и пускает тьмяные зайчики на мрачные гобелены, щедро украсившие каменные стены. — Тебе достаточно назвать его своим. Хелейна снова с головой погружается в вышивку, продевая иглу с ниткой через кремовую ткань, затянутую в крепкий круг пяльца. Сестра несчастна. Он всегда явственно видел её внутреннюю трагедию, какой-то глубинный излом, словно сам факт рождения делал её от природы обречённой. Знающей наперед всё. Так оно и вышло, когда мать с дрожью в голосе сообщила им, что отец скончался. Наконец. Всю последующую затянувшуюся коронацию, от звучания фанфар и до восхищения согнанной толпы, Эймонд окаменело стоит в стороне — там, где полагается быть всем тем, кто плоть от плоти почившего короля Визериса и королевы Алисенты — и наблюдает, как опускается на голову самодура-брата царственный венец — символ величия и власти. Хелейна неброской тенью всеми забытой королевы дышит ему в спину, заставляя нутро истекать в сладко-горькой истоме от запретной близости. От желания защитить её, когда Рейнис верхом на драконе подвела итог провозглашения Эйгона Второго пятном никчемности и позора. «Если бы матушка обручила нас… я бы исполнил свой долг». Так он думал, вот и живёт теперь от старого долга перед семьей до нового долга пред все теми же лицами, среди которых не счесть самопровозглашенных королей и королев. Всё, что у него есть — могущество Вхагар и бесполезный титул очередного принца. Не наследника. Всего лишь второго сына. Ему остается, как и Деймону, шататься по миру то тут, то там, вырубая себе мечом победительские лавры в сражениях с морскими чертями и длинными языками сухопутных лордов… Но не корону. Ведь матушка всю жизнь носится с дрянным Эйгоном и старается удержать в руках то, что ей никогда по праву не принадлежало. Потому что она тоже всего лишь вторая жена, так и не заменившая в сердце отца той, первой.***
Эймонд не ожидает встретить в Штормовом Пределе «любимого» племянника. Одного. Без охраны. Рейнире следовало хорошо обдумать риски прежде чем отпустить Люцериса в дом Борроса Баратеона верхом на драконей недоросли. Плохое настроение Эймонд сегодня не контролирует, а потому отыгрывается грубо и совсем неизящно, напирая на обескураженного Люцериса в полную силу. Злоба его сердца требует дать ей выход. — Ты мне должен, мальчик. Ответом ему служит оглушительный раскат грома. Нескончаемые водяные косы бьют в напряженное лицо. Эймонд всматривается единственным глазом в грозовые клубы сырого хлопка, пышно проросшего над землёй, и не находит Люцериса. Не удалось же ему и в самом деле скрыться? Он хотел припугнуть мальчишку, потешить самолюбие видом чужой паники и позорно сверкающих пяток, но то, что удается сквозь пелену разглядеть внизу заставляет его сердце в груди истошно забиться о тесную клеть рёбер. Арракс, уворачиваясь от мощных челюстей Вхагар, напоролся брюхом на шпиль и обмяк на нём. Эймонд поспешно соскальзывает с седла на неровную каменистую землю. Под сапогами хрустит раковинами омертвевших моллюсков и галькой. Люцерис, постанывая, виснет в его руках, как тряпичная кукла из тех, которые сестра неспешными вечерами мастерила детям взамен тем дорогим, которыми откупалась за пренебрежение Эйгона мать. На груди расходятся кровавые полосы от острых горных пик, хребтом громадного чудища выступающих в море, разбитая губа подтекает алой влагой, а тени под глазами ложатся такие, что на ум приходят молчаливые сестры. Эймонд не знает, что делать. Венка на шее слабо бьётся в приложенные подушечки мокрых пальцев. Вся его решительность давится глотком трусости «а что если…» и мыслью, что в Красном Замке ему не помогут. Когда он врывается в Драконий Камень с Люцерисом на руках его уже поджидают вооружённые до зубов стражники. Он не сомневался, что вести — каким только образом? — разносятся с хлопками вороньих крыльев быстрее, чем мчится разгоняемый Вхагар ветер. Рейнира, ссутулившись от усталости и беспокойства, судорожно дышит у кровати, пока хмурый мейстер осматривает Люцериса, качающегося на волнах спутанного сознания, и попутно отдаёт распоряжения насчёт необходимых лекарств. Деймон, чинно сложив руки перед собой, смотрит исподлобья и молчит. Только его взгляд Эймонд не способен выдержать — потому что Деймон знает, что он не просто так оказался в том месте, что и Люцерис. Он и здесь лишний. Всегда и везде лишний, без надобности. Эймонд едва слышно, на грани безмолвия шепчет: — Ты мой… Бледный Люцерис непонимающе перекатывает голову по подушке. Волосы липнут к серой повязке компресса на лбу, пропитанного уксусом. Его лихорадит. — Кто? Эймонд не находится нужными словами. Сам не понимает, почему вновь поддается помешательству Хелейны на бессмыслицах. Люцерис ответа и не ждёт — проваливается в беспокойный болезненный сон. Когда он седлает Вхагар его никто не задерживает.***
— Если мальчишка умрёт начнётся война, — мать негодует, рукава её зелёного платья волнами расходятся взад-вперед, смыкаясь плотными полосками манжет на тонких запястьях. — Зачем ты вмешался?! Ты мог спокойно оставить его там и улететь! — Замолчи! Голос Эймонда отбивается от стен тронного зала и остриями оплавленных драконьим пламенем мечей вонзается в мать и встрепенувшегося деда, забывшего, что железный трон служит опорой для короля, а не для спины советника, возомнившего о себе невесть что. — Эймонд… — Хватит. Читай нотации Эйгону, хотя они вряд ли помогут ему стать достойным королём. Ведь проще иметь короля, которым можно управлять, верно? Он хочет пойти к Хелейне за утешением, но понимает, что и там ему не рады. Брак сестры действителен и дети тому прямое доказательство, хоть как бы он не пытался игнорировать этот факт. Как бы не пытался считать их своими. — Эймонд, не смей поворачиваться ко мне спиной, пока мы не договорили. Он неспешно чеканит шаги, направляясь к выходу из зала. Лишь богам известно, как ему хочется сорваться на бег.***
На Драконьем Камне его повторного визита не ждут и не жаждут, но иного пристанища переждать настигшую в полете бурю нет. Его не существует. Дракона на Блошином конце не оставишь, да и он сам под стать Вхагар — нигде не может укрыться. Всеузнаваемый одноглазый