Не самая нежная, но самая заветная ночь

Мягкая полудрема поверхностно окутала просыпающийся город. Туго обволакивая редких прохожих, она ненавязчиво вторила им новый акт сновидений, которые бойко прошмыгивали за своими оппонентами. Нечастые люди сухо прикрывали зевки, и, размыкивая слепившие глаза, дальше плелись по дождливой улице. Асфальт был влажным и свежих ароматов от пролитого ночью глубокого ливня. Отдохнув от тяжелых пробок сладостной ночью, он с новым приливом энергии и сил вовсю хлопотал над тяжелыми утренними пробками. Мелкие и тусклые росточки неуверенно просачивалась из-под неровной глади, промокая под моросившим весенним дождиком. Жизнь им готовила непростые испытания, но как дети-Божьи, рожденные на этот свет жестокий, были готовы во все оружью к бою с несправедливостью и коварством внешних сил. Время от времени по пустынной дороге проносились со свистом, а кто-то медленными шагами, разных размеров автомобилей. Столица дождей потихоньку разлепляла свои серые очи, готовясь к новому началу дня. Укрытое блеклыми тучами от посторонних глаз солнце незаметно просачивалось в укромные уголки душ жителей. Время медленно подходило к шести утра, что грозило неизбежный скорый подъем многим. Лёгкий туман не спеша сменялся на утешающую разум свежесть, принося за собой небывалое спокойствие и чувство безопасности, которое влекло, несомненно, неощутимое чувство принадлежности в этом мире. Под таким покрывалом ощущений брюнетка лет девятнадцати тягуче-сладко зевнула, прикрыв рот тыльной стороной белоснежной руки. Ветер игриво поддувал полупрозрачные шелка простыни, а незаметные капельки воды, принесённые им же с улицы, приятно освежали лицо своей совестной прохладой. Такие выпады со стороны нового дня не остались без внимания, что повлекло неизбежное пробуждение молодой девушки, заставляя нехотя раскрыть свои глаза навстречу новым пыткам жизни. Сморщив аккуратненький маленький носик в недовольстве, бледные веки раскрылись, оголяя большие синие глаза в невинном протесте злополучному утру. Ставать с теплой кровати не хотелось вовсе. Желания прожить всю жизнь в кровати было несовместимо с жизнью: настолько хотелось убежать от болезненной реальности и окунутся в мир мечтаний и сновидений, что аж никакие сладости злополучной злодейки-судьбы не расценивались, как весомый неисправимый аргумент. Но жизнь, вашу мать, такая жизнь, что бьёт тебя со всех сторон и требует, чтобы ты проводил с ней нечестные спарринги, не оставляя тебе ни шанса на выживание.

***

Еле подняв свою тушку с белой ложи, брюнетка, еле передвигая ногами, доковыляла до спасающей это утро ванны. Ослепительный яркий свет неприятно врезался к привыкшим тьме синим очам, а тело, которое привыкло за какой-то маленький промежуток времени к лежачему положение вообще офигело от смены своих костей в пространстве. Время было шесть тридцати, что, ожидаемо, не радовало студентку, которая ненавидела ранние подъемы после сна в длинной час. Но делать было нечего — учёба в университете не давала никого шанса на спасение из этой пропасти вечной бессонницы, и, хорошо было бы, не опоздать на первую пару по «Теории Вероятности и Статистики» у профессора Стейта, который не очень-то поощрял пропуски и прогулы своего предмета. Девушка не была готова сегодня принять передачу эстафеты по прогуливанию пар от своего однокурсника — Саймана, который славился на их факультете плохой посещаемостью университетских занятий, так, что, включив воду, которая холодной струей хлынула из крана в раковину, ограненную белым итальянским мрамором, синеглазая поднесла к сонному лицу небольшое количество воды и окатила ею себя. Зрачки моментом уменьшились из-за нахлынувшего в крови адреналина, а тело неожиданно задрожало. Головная боль моментом ослабила свои цепи и отступила на задний план, даря недолгую передышку уставшему телу от истязаний ее пыток. Закончив свои уходовые процедуры, брюнетка с ужасом посмотрела на свое измотанное отражение. Через отражающее стекло на нее смотрела потрепанная тяжелыми подготовками к предстоящей летней сессией подобие ее полугодовой себя. Под большими синими глазами красовались во всей своей пестроте ярые синяки недосыпа и переутомление, а также, выходящих из них, нарушенное кровообращение. Бледный цвет лица граничил с лёгкой болезненной желтизной. А дополнял сей прекрасный образ бледные, в кровь искусанные, припухшие губы. Вся вырисовавшаяся картина, конечно же, не дарила бесконечное восхищения, но таковой вид после неспокойных ночей, проведенных за ноутбуком с громадной чашкой кофе испанской, или темной французской, прожарки, стал чем-то… привычным? Да, такой вид не отталкивал так сильно от себя, как в первые дни жесткой интенсивной подготовке к предстоящим экзаменам. Не смотря на автоматы большинства предметах, которые были выставлены еще на третей неделе нового семестра, самые сложные предметы выпали на долю сдачи во время летней сессии. Поняв, что после колкого умывания сонливость не спала, брюнетка, с камнем на сердце, скинула одежду и рубанула по крану, включив струю ледяной воды. Мелкие и лёгкие капли медленно и терпко стекали по оголенной спине, выводя на ней выдуманные, на свой вкус, узоры. Обжигая своим холодом обнаженную кожу тела синеглазой, вода подарила новую дозу драйва, отгоняя последние наваждения желанного сна. Массирующими и точными движениями пальцев брюнетка распределяла тягучую массу уходового шампуня по своей темной макушке, сминая влажные пряди в хаотичных движениях. Экзамены, зачеты, курсовая — все это занимало голову студентки последние два месяца её девичьи жизни. Каждый день протекал как вчерашний: дом — ВУЗ — дом. Ни шагу дальше от приевшегося маршрута. Никаких тусовок в клубах девушка не посещала за последние два месяца, а редкие встречи за бранчем в выходные дни с подругами исчезли вовсе, оставив лишь звонки по FaceTime и кружки в Telegram’е. Девушка совсем закрылась от внешнего мира, приведя свою жизнь в затворнический вид, лишая посторонних разговор не затрагивающих истоки её учащейся деятельности. После пяти часов, проведенных в университете за поглощением новой, и уже пройденной самостоятельным путем, информации, девушка сажалась в свой автомобиль и, по свободным дорогам Лондона, поворачивала на нужные ей улицу, дабы попасть в скором времени в свой обожающий, и спасающий от вечно моросившего надоедливого дождя, дом. Дома дела протекали также: засев в своем кабинете, брюнетка утыкается в учебники и учит теорию. Так вот проводя свои последние дни перед экзаменами, девушка утопала в своих записях; по всем апартаментам были раскиданы учебники, а физические термины и формулы, которые нужно было знать были где-то разбросаны по всем комнатам: примагниченные к холодильнику листки, закрепленные на пробковой доске или приклеены на двери между комнатами, мелькали по всюду. Короче говоря, подготовка к наступающей сессии шла полным ходом. Смыв маску для волос под ледяной водой, студентка, перекрыв кран, вышла из душевой кабины, прикрыв за собой вспотевшее стекло двери. Да, и от холодной воды потеет стекло. Обмотав себя махровым белоснежным полотенцем, девушка, подхватив еще одно для влажных волос, вышла из каменной комнаты. Ступая по деревянному паркету своей спальни, брюнетка, проводя какие-то махинации со своей головой, пересекла свое святилище, перейдя в обширную комнату с вещами — гардеробную. Напевая тихим голосом незамысловатую песню, услышанную где-то мимоходом, студентка легким движением освободила свое тело от намокшего полотенце, оставаясь полностью нагой. С горящих пламенем губ срывались сладкие слова каких-то французских слов. Натянув на себя кружевное черное белье, качая распустившимся волосами, синеглазая, не задумываясь о выборе одежды натянула на себя чёрные свободные брюки прямого кроя, закрепив на талии кожаным ремнем, дабы не остаться без штанов. Порыскав между стеллажами в поисках какой-либо кофты, свитера и прочего, девушка отыскала черный топ с открытыми плечами. Покрутившись перед зеркалом несколько минут, рассматривая свой аутфит в однотонной гамме, студентка, взглянувшая на ручные часы, ужаснулась, и, в спешке накинув на себя белый льняной укороченный пиджак с одной пуговицей, выбежала из комнаты, спускаясь на первый этаж апартаментов, в гостиную. По дороге, в спальню, она захватила свой матовый ноутбук, и, поторапливая себя восклицаниями, забежала в свой кабинет. Оказавшись в кабинете темных оттенков, по которому были разбросаны разная мелочь; провода от удлинителей и зарядных устройств беспорядочны валялись на полу или под дубовым столом. Открыв сумку, приобретенную в мужском отделе Louis Vuitton'а, девушка закинула в кожаный атрибут три тетради, пенал и увесистый повербанк со шнурами. Перекинув кожаное хранилище через плечо, синеглазая оперативно перехватила заряженный ноутбук и телефон и с багажом вещей вылетела с помещения, моментом оказываясь в темном коридоре. В таком же темпе вальса она, перед этим надвинув на глаза прозрачные очки, обувалась в кашемировые Loro Piano серо-бежевого цвета. Спустя семь минут, студентка третьего курса университета, оказалась в сером салоне своего автомобиля. Бетонные стены и полупустынной — людьми, но загруженной — машинами, парковка безмолвно готовилась выпустить своего жителя на свободу. Пристегнувшись, синеглазая, дала по газам, поворачивая руль на 180 градусов. Излюбленная музыка приятно обласкивала слух своими ненавязчивыми битами, а свободный выезд из подземки пленительно-приятно порадовал своей безлюдностью. Ответив на звонок своей подруги — Алисы, синеглазая, по привычки свернула на главную дорогу, где дорожный трафик загруженности набирал обороты. — Доброе утро, — промолвила девушка, прислонившись к дверному стеклу машины, остановив машину в ожидании зеленого света. Спать хотелось безумно, глаза сами собой слипались, затуманивая взгляд, но погибнуть такой глупой смертью вовсе не хотелось, что и заставляло держать себя из последних сил с открытыми глазами. — Доброе, — зевая, отозвалась подруга, поприветствовав брюнетку. — Чего не спишь? — удивление синеглазой послышалось в голосе, — у вас четыре утра, где-то… — Так я же в аэропорту, — удивила шатенка студентку такими ошеломляющими сознание подробностями. — Как это? Куда ты? — от неожиданности брюнетка выпрямилась в кресле авто, а вопросы со свой стороны ожидаемое настигли голубоглазую. — А ты угадай, — ехидно усмехнувшись, раззадорила Алиса. Перед глазами брюнетки появился образ подруги с широкой улыбкой, которая ярко сияла на ее красивом лице, как полная Луна на безоблачном черном небе. — Опять в Италию? — толи Алисе, толи себе задала вопрос девушка, приводя себя в более приемлемое положение для езды, ведь маленькое приветствие и кроткие вопросы стерли границы времени, и, до этого красный свет, который пылал алым пламеням, отражаясь от стекла автомобиля, сменился на зеленый цвет, разрешая потоку проезд дальше, не задерживая их ни на минуту. — Хах, — легкий смешок игриво слетел с губ собеседницы, отзываясь приятным эхом на слуху. — Не-е-ет, дорогая, — протянула довольным голосом она, — совсем в другое место, где бесконечные дожди являются чем-то обыденным, а твоя тушка шмыгает где-то по этому городку, ища дорогу в свой университет, который… — Тебя жутко раздражает и бесит, — не дала закончить брюнетка своей подруге, договаривая за нее, — и вообще, какого черта меня угораздило туда поступить и учиться под надзором нацистов и фашистов? — Именно! — участливо воскликнула Алиса. — Века сменяются, империи переживают свой пик расцвета, а вечные правители умирают в грехах своих, но, моя дорогая и обожаемая Алиса Вячеславовна, всегда будет вести ораторские и противоречивые речи про мой безбожно-неправильный университет, где преподают одни скряги и маразматики, хотя я могла отучиться в самом лучшем ВУЗе этого мира — СПбГУ, который находятся в самой лучшей северной столице всея мира — Санкт-Петербурге. Вот я докатилась! Стыд и позор мне! — закончила свою иронично-шутливую речь девушка, сворачивая на соседнюю улицу. — Как ты точно обрисовала мои похабные мысли о твоем учебном учреждении, Ликусик, — притворно-мило сказала шатенка, предоставляя как скривилась в истошной гримасе подруга на ее обращение к ней. — Вот я и лечу к своему ангелу, к моей звездной девочке, спасать ее от английских извращенцев! — гордо заявила Алиса, проходя в лаунж-зону аэропорта. Услышав, как ее подругу попросили расписаться и предъявить паспорт для пропуска в другую часть воздушного здания, студентка уставилась в ожидании, пока и подруга, и новый светофор, удосужатся показать ей «зеленый свет» для разговора и дороги. — Так чего ты едешь так рано в свою конторку? — еще раз перезадала свой вопрос шатенка, почувствовав, что ее любимая подруга выпала из журчащего потока этой жизни и унеслась на просторы вселенной, в поисках желанных ответов на философские вопросы. — Да… Черт тебя подери! — моментом закричала девушка, сигналя идиоту, который решил ее нагло подрезать, и, обрушив добротный русский мат на неудавшегося виновника ее не случившейся аварии, разъяснила подруги, что побудило ее заорать, как ненормальную. — Козёл! — Так чего? — что-то жуя, не отставая от брюнетки, переспросила шатенка, — чего так рано? — Да декану что-то нужно от меня, — начала свое повествование Лика, внимательно следя за дорогой, — и именно перед началом пар, за пол часа, я должна зайти к нему, чтобы он сообщил мне какую-то информацию. И как на зло, первая пара ТВиС, а этот крокодил, — обрисовала своего преподавателя уместным сравнением девушка, плавно ведя свою машину в потоке других, — терпеть не может, когда кто-то опаздывает, и, как всегда, будет обижаться и вредничать весь месяц. Хоть сам ректор тебя снимет с его пар, он все равно сочтет это величайшим оскорблением и будет помнить этот «промах» всю твою короткую жизнь! — А разве нельзя после занятий зайти, и после них все обсудить, а не подвергать твой зачет по Вероятности такой опасности? — вполне логичный вопрос огласила шатенка, удивляясь невменяемости преподавателя своей подруги. Хотя, если так подумать, у каждого, неважно в университете или в школьные годы, проскакивали не очень приятные учителя, которые весьма странно и первобытно вели себя, придумывая разные извращенные правила к своему предмету и уроку. Так что, среди ста приятных профессоров, всегда попадется какой-нибудь параноик, со своими табу на полтора часа. — Я тоже об этом спросила, но нет! — немного возмутившись, изрекла студентка, злостно сжимая руль руками, — да что же это такое! все сума посходили сегодня, я не пойму. — выпустив пар, брюнетка въезжает во двор своего университета, ища парковочное место, и, чуть опомнившись, продолжила: — ведь после занятий никак не получается, а нужно именно сегодня. У декана кто-то умер, и он улетает в девять часов утра на похороны во Францию. — Мда-а-а, — протянула Алиса, дивясь жизнью синеглазой, ведь только на нее может обрушиться такой столб приключений и странных историй. — Ты уже приехала? — Ага, — подавляя зевок, студентка наконец припарковалась возле входа в здание, и, подхватив сумку и ключи от машины, заблокировала транспорт, предварительно выйдя из него. — Как раз-таки узнаем, какое важное дело нужно обсудить, — усмехнулась девушка, показывая на входе студенческий охране, которая явно удивился такому раннему приходу в университет. Устало улыбнувшись мужчине, брюнетка пересекает турникет и проходит в глубь учебного заведения. — А ты во сколько прилетаешь? Мне тебя забрать? — По твоему времени я прилечу где-то в пол одиннадцатого, — сообщила Алиса, — и, да, тебе не надо приезжать за мной. Я сама тебя заберу с твоей шараги, — не лестно выразилась шатенка о излюбленном месте получений знаний под дистанционный закат глаз брюнетки. — Это не шарага, — возмутилась она в свою очередь. — Ага, а что это тогда? Концлагерь? — посмеялась Алиса на возмущения своей подруги, которая, явно скоро, лопнет от ярости. — Ладно, хорошо, — ретировалась она, слыша недовольное бурчания синеглазой. — Я за тобой сама приеду, а то, боюсь, что ты не доедешь домой. — Тогда не бери машину, на моей поедим, — синеглазую очень хорошо клонило в сон, несмотря на все процедуры, проведенные для его отгона. — Та-а-ак, а у тебя ключи от квартиры остались? — Есть-есть, — поспешила заверить девушка Алиса об наличие данной вещицы, обрывая все поводы для ее вечного беспокойства. — Все есть, все хорошо. Перестань париться обо всем, все же нормально! — Ладно-о-о, — кивнула она, отталкиваясь от стены, к которой она прислонилась, дабы не свалиться от наваждения вечной дремы, и, чуть опешив, вспомнила про ближающую комнату для дам. Если сейчас она не окатит себя холодной водой, то чье-то тело будет валяться посередине коридора в глубоком сне. — Ну все, родная, — в трубке телефона послышались отголоски оповещения, где объявлялась посадка на рейс Москва — Лондон, — я иду на посадку. Как сяду в самолет и в Лондон, обязательно напишу или позвоню, — заверила шатенка студентку. — Обязательно все расскажешь, что там твой декан напридумал тебе. И обсудим что он скурил для таких странных мыслей, воплотить которые можно посредством тебя. — Ну, а как по-другому, Алис? — Абсолютно никак! — радостно воскликнула голубоглазая. — Все, я полетела. — Леди Баг пересмотрела? — не упустив шанс опустить шуточку, усмехнулась брюнетка. — Конечно, — подтвердила подруга, — я новые серии накачала себе в самолет, буду смотреть. — Я, почему-то, не удивлена, — тихий и теплый смех раздался по пустынному коридорчику. — Все, давай, удачного полета, — пожелала девушка, проходя в обшитую кафелем комнату. — И тебе удачи… Одиночными отголосками проносились безмолвные гудки, обрекая на маленькую грусть. Вновь сменившееся настроение, с приятного и спокойного, на тревожное и депрессивное, обволокло сознание неприятными тисками боли. Открыв кран, с которого тонкой струей потекла нетеплая вода, девушка, набрав в ладонь жидкость, плеснула ею на свое лицо, приятно обдавая холодком. Приводя свои беспорядочные мысли в более ясную цепочку суждений, девушка, тяжело выдохнув, покинула туалет, направившись в кабинет своего декана — профессора Эллингтона. Брюнетка постучала в темную дубовую дверь, ожидая приглашение. — Входите! — глухо раздалось через стены. Коснувшись металлической ручки двери, синеглазая плавно отворила её. На глаза ей упала картина, где мужчина лет пятидесяти с редкой сединой на иссиня-черных волосах сидел в кожаном кресле, чуть повернутым к большому окну, выходившее на задний, обитый зеленью, двор ВУЗа. Вечный холод вновь пронзил хладным клином девушку, отвергая ее от этого мира, заставляя мучиться в извращенных пытках. — О, мисс Цой, Вы как раз вовремя! Прошу, присаживайтесь, — блеклые нотки грусти пробивались в лже-радостном, но в доброжелательном голосе мужчины. Студентка не стала на этом ставить фокус, ведь невозможно быть беспечным и не знать страданий и непредвиденных обстоятельств, будь увольнением с любимой работы или смерти близкого человека. Зная, какую отцовскую любовь питал этот добрый и обходительный человек к ее личности, синеглазая искренне ему сожалела и желала не обрекать на себя тяжелый груз скорби. — Доброе утро, профессор Эллингтон, — легкая и лживая улыбка проявилась на бледном лице девушки, под кивок декана. — И под каким поводом я сейчас здесь? — сразу задала, без прелюдий, в лоб, интересующий, а также, несомненно, главный вопрос, мучающий ее с начало нового дня. Услышав вполне уместный вопрос, Эллингтон с просиявшей на губах радостью поспешил удовлетворить любопытство своей студентки. — Вы же помните, что время от времени, мы отправляем наших учащихся на стажировку в разные компании и учреждение, относящиеся к их специальности? — Да, но это, если мне не изменяет память, только после четвертого курса. Ее же проходят в магистратуре, — сказала она, уже сидя в кресле напротив стола исполненное в стиле «Буазери», нежели свойственным для Англии «Вайнскот». — Все верно, Ваша память ничуть Вам не изменяет, — смотря на собеседницу, подметил мужчина, — но, наш ректор хочет внести пару изменений в этот механизм. Пока это распространяется только на Лигу Плюща и на наш университет. — Интересно… — отдаленно отозвалась девушка, слушая внимательно Эллингтона. — Так вот, Лорд Паттен и остальной ректорат университет, вносит изменение Вами только что озвученное правило, — ошарашив девушку, сказал мужчина. Брюнетка посмотрела на декана удивленным и непонимающими глазами, которые блестели полнейшим нескрываемым изумление. — То есть, стажировка будет проходить не только с четвертого курса… — Да, мисс Цой, Вы все верно заметили. Но тут зависит от успеваемости и желания самого студента, захочет он провести свое отпускное лето на работе или нет, — как-то просто прокомментировал декан обрывочное предложение студентки, нагнетая на ее, еще не проснувшийся мозг, такие открытие в сфере учебы и практики. В кабинете повисло невесомое молчание, длившееся от силы минуту. Дождь вновь пошел, и муторными каплями стучал по стеклам. — Это делается с намерением, чтобы выпустившимся не так сложно было привыкать к условиям их специальность и снизить провалы, — чуть подумав, продолжил декан, заглушая своим голос монотонные всплески стихии. Увидев утвердительный кивок со стороны синеглазой, Эллингтон, чуть выждав произнес следующее: — Мисс Цой, сейчас я хочу Вас попросить об одолжении. — О каком же? — поинтересовалась она, оторвав взгляд от рассматривания раскинутых по двору величественных деревьев, которые своей объемной кроной ловили капли с неба. — В нашем заведение учатся многие трудолюбивые и способные студенты, — начал издалека декан, внимательно следя за реакцией собеседницы, которая сидела с непоколебимым выражением. — Но наш ректорат не хочет сразу вносить эту концепцию стажировки, — Эллингтон тяжело выдохнул, аккуратно подбирая слова, чтобы изложить просьбу. — Я, пожалуй, опущу вежливость в таком ключе, и скажу, как есть. Мисс Цой, я хочу Вам признаться, — мужчина положил руку на сердце, — что такого студента, как Вы, я не встречал раньше. И это настолько ответственное дело, которое только Вы можете здравомысленно уточнить и обрисовать, что кого-то другого я не вижу на Вашем месте. Я знаю, что не смею просить Вас о таком, зная, каких усилий Вы прилагаете к своему обучение и чем жертвуете для получения знаний, — высказался декан, пристально смотря в сапфировые глаза. И устало вздохнув, быстро произнес: — Короче говоря, я прошу Вас протестировать данные изменения. Окончив свой сумбурный монолог, Эллингтон уставился на брюнетку, ожидая хоть каких-либо слов от нее самой, но Цой, будто в воду канув, замолчала вовсе в тряпку. Будто задумавшись о чем-то, молчала в течении пяти минут, не произнося ни звука. — Хорошо, — на выдохе сказала девушка, встретившись с зелеными глазами Эллингтона. Тот моментом просиял, победно сжимая ладони в кулаки. — Только: где? как? кто?.. — Не беспокойтесь, — заверил декан, с улыбкой посмотрев на синеглазую. — Мы уже связались с начальством «Telegram Messenger LLP»… Вы же знаете такое приложение как Telegram? — оторопев, спросил брюнет, посмотрев из-под бровей на студентку. Та, хмыкнув, кивнула в утвердительном кивке, — тогда Вам не придется рассказать про него? — Не стоит утруждаться, — заверила она, и сразу задала встречный вопрос: — А почему именно Telegram? — Не думайте, что я Вас попросил об этом только потому, что мы, якобы, выбрали кого-то другого и договорились со случайной компанией, которая приняла наше заявление, и просто обстоятельства сложились так, что предполагаемый студент выбыл, а место уже обещано. Нет, все не так, — в чувствах изрекал брюнет, нервно теребя шариковую ручку. — Когда Лорд Паттен сообщил о своем, и не только его, намерений, он наказал нам, чтобы из двух-трех факультетов нашли учащихся, которые смогут опробовать новую систему, — мужчина сделал паузу, внимательно глянув на Цой, которая все также сидела в кожаном кресле, внимательно вникая в его слова, — я прекрасно понимаю, что с моей стороны было опрометчиво в первую же секунду мысленно возлагать на Вас таковую ответственность, но, я каюсь, что другого ученика, кроме Вас… Я просто не смею так выражаться, но я Вами восхищаюсь, и желаю Вам всего наилучшего, ведь Вы, как никто другой, заслуживаете это. Слова мистера Эллингтон поразили брюнетку. С какой неразборчивость, нервозностью и запинками он, немного картавя, пылко выдавал, вроде, просто набор лестительных высказываний, но от такого человека, как он, это слышать… Весьма удивительно и небывательски поразительно. Девушка ошарашенно посмотрела на него, не веря в реальность всей речи. — Это, весьма, неожиданно… — Если Вы этого не хотите, то я без зазрения совести откажу ректору, обосновав, что на моем факультете никто не… — Да Вы что! — прервала его брюнетка, живо посмотрев на него, — я же не отказываюсь. Наоборот, я не могу жить без нагрузки, а то я попадаю в разные передряги от нечего делать, — сказала она, — а лето со своим свободным временем очень хорошая почва для такой деятельности… — Но летние каникулы предназначены для отдыха, — привел весьма логичный довод Эллингтон. — Я не думаю, что буду ночевать на работе и работать как на полную ставку, — пожав плечами, ответила брюнетка. Как же она ошибалась. — Так почему именно Telegram? — переспросила она. — Честно, я где-то месяц выбирал и анализировал компании, которые придутся и Вам по душе, и где хорошо развита наша специальность. Вот и Telegram отлично подошел под эти критерии, по-крайне мере я уверен во втором, — изъяснился декан, под утвердительный кивок своей собеседницы, — хороший бонус, что Telegram прикреплен, по-факту, за Лондоном, что, несравненно, понравилось Лорду Паттену. — А вы с ректором уже согласовали это? — удивилась девушка, дивясь оперативности своего шустрого декана. — Я же не буду Вас беспокоить, не имея на руках ровным счетом ничего, — вполне логично ответил Эллингтон, ошарашивая своей скоростью сидящую брюнетку. На ее же благо она сидела, а не стояла, а то после таких слов, она бы свалилась с инфарктом. — И если Вы знаете, то основатель сей компании ваш земляк — Павел Дуров, — заговорчески произнес мужчина. — К сожалению, — немного приврала она, ведь вовсе не сожалела, — я не углублялась в такие подробности, — состроив грустное личико, виновата отозвалась она. — Ну ничего, — подбодрил зеленоглазый студентку, и с улыбкой добавил: — у Вас все впереди. Вы — люди молодые. Та благодарно кивнула, полностью уверенной правдивостью слов своего ангела-хранителя. Декан факультета, на котором училась она, был обаятельным, остроумным мужчиной. Он не терпел халтуры и вводил в последствие санкции, ограничивая непосед в каких-либо развлечениях. В год, когда поступила Цой, нелюдимый, отстраненный ребенок, ведь каждый новый студент был еще неокрепшим в этом мире дитём, который покинул отчий дом в поисках дела своего, он присмотрелся к ней и заметил ярую ясность ума и холодное трудолюбие. Ни один пропуск не был выявлен за ней за все три года учебы в ВУЗе, весьма удивив сим фактом преподавательский состав. Блестяще закрытая сессия и хорошее отношение с профессорами невиданно порадовали Эллингтона, пробуждая в нем немыслимую гордость за нее. — Остальные подробности вышлю Вам на почту, — сказал мужчина, вставая из-за стола, предварительно закрыв крышку своего ноутбука, — а сейчас, прошу меня простить, мне нужно в аэропорт. Самолет, не машина, не дождется нас. — Да-да, конечно, — брюнетка тоже встала с пригретого кресла, и направилась к двери за Эллингтоном. — Единственное, что я могу Вам сказать еще, что сия стажировка будет проходить в Арабских Эмиратах, в Дубае, — прикрыв дверь кабинета, осведомил мужчина, — в самой штаб-квартире, — подмигнув, сообщил он. — Как раз -аки познакомитесь с Павлом Дуровым. Распростившись с профессором Эллингтоном, и, не забыв поблагодарить его, брюнетка, развернувшись в другую стороны, пошла в лекторий, где будет проходить первая пара. — Алис, это пиздец…