***
— Хах, Алис, знаешь, что? — голос студентки навеяно отдаленно донесся до слуха шатенки, которая в это время была поглощена входящими сообщениями из голубого мессенджера. Пока брюнетка прибывала в охладительных для разума и реабилитационных процедурах, голубоглазая решила пользоваться моментом и доделать свои рабочие вопросы, которые на отдыхе посыпались в чатах, но благодаря отпуску, взятого недавно, были в меньшем количестве, чем обычно. Появившиеся пару свободных минут своей занятой и насыщенной событиями жизни были направлены на решения этих задач. Звук открывающиеся двери, а последующее выход обладательницы красивых глаз из ванной комнаты, осведомлял голубоглазую об окончании последних спокойных минутах ее жизни. Только что вышедшее из полупрозрачных жарких поров горячее тело мерными шагами направилось в столовую, сообщающейся с кухней. Облегающая черная майка на тонких бретельках облепили чуть влажный от горячей воды тонкий стан брюнетки, а свободные короткие шорты того же цвета придавали картинке какого-то манящего эффекта. Черные как смоль волосы мокрыми мелкими прядками рассыпались по спине. В тонких и бледных пальцах рук девушка держала сухое полотенце серого цвета. Чуть приподнимая его, она плавными и легкими движениями рук свободно проводила им по темной макушке, немного растрепывая ее. — Что еще? — устало спросила Алиса синеглазую, которая еще так и не дошла до нее. Алексеева даже не могла представить себе, что на этот раз расскажет ей брюнетка. Она в ожидании посмотрела в проход из просторной столовой в коридор, откуда должна была появится сама Цой. Девушка отставила свой телефон на гладкую поверхность перед этим закрыв вставший вопрос, скоординировав своего первого помощника в трудном уголовном деле. Синеглазая же вальяжными шагами прошла на кухню и встала около подоконника перед самой голубоглазой, которая в этот момент тихо-мирно продолжала сидеть на стуле за кухонным столом и попивала травяной чай. С таким компаньоном по жизни, как Цой, необходимость в успокоительных средствах была просто огромной. — Чего ты там мне еще хочешь рассказать? — отпив горячий успокаивающий напиток, спросила подруга, морально готовясь к еще одной душераздирающей историей про серийного маньяка. — Буквально через минуты пять, — вспомнив про утренний случай, продолжила Лика свой нетактично оборвавшийся рассказ, — после моего первого побега от этого психованного паренька, какой-то мужчина стоял на кассе и похожим способом подкатывал к девушке. Типа, глаза у тебя такие — хоть в Байкал ныряй — вспомню. — Господи, Малик, тебя одну вовсе нельзя отпускать куда-либо — везде найдет тебя какая-нибудь заварушка… — Не, ну это не ко мне же было… — ретировавшись ответила она. — Девушка сама яро клеилась к нему, но, я не могу понять одно: он просто игнорировал их в открытую, а потом резко: раз! и… — Стоп, их? — переспросила шатенка. — Да, их, — участливо кивнула головой брюнетка, перехватывая чашку чай у подруги. — Выпить надо, — подняв кружку с содержимым, мотнула головой Лика, отпивая часть чая. — Там была какая-та группа девушек, вроде одногодок, и они жестко пытались всячески привлечь внимание того мужчины… — А почему ты его мужчиной называешь, а того парнем? — искренне поинтересовалась Алиса, не понимая таких логических расстановок у подруги. — Да потому что, — неожиданно поперхнулась брюнетка чаем, — блять, ты его видела? Шкаф, блять, два на два метра. Рамос 2.0, — Лика, правда чуть пролив успокоительную жидкость для нерв, старательно показала Алисе предположительную ширину и длину фигурирующего лица в новой повествовательной истории. — А тот, пф-ф-ф, какой-то мелкий на его фоне… — махнув свободной рукой, дала меньшую оценку тому несчастному. — Эй-эй-эй, мне таких хищных волков не надо, — видя злорадный взгляд подруги, быстро попятилась назад синеглазая, скрещивая руки в отказе. Бог знает один, как чай еще не пролился на нее саму… — Ты же любишь постарше… — коварно заулыбалась шатенка, подмигивая закрасневшей от злости Лике. Но та однозначно не оценила весьма бракосочетательные намеки подруги и посмотрела на нее будто на сумасшедшую. — А что, я не права? — Эу-у-у, — недовольно буркнула брюнетка, топнув ногой на месте, будто маленький ребенок. — Ты серьезно? А можно уже что-то новое? — Нет! Такова твоя участь на всю оставшуюся жизнь! — смеялась Алиса, смотря на бесившуюся на месте Цой. Бесилась из-за того, что не могла ничего сделать, понимая, что Алиса говорит правду. Но увидев высветившиеся время на экране телефона, Алексеева резко сменилась в настроении, и уже командным тоном отчеканила: — А, ну! Хватит трепаться! Марш собираться! Тебе скоро выходить. — Скоро, это через сколько? — Через двадцать минут… — Двадцать?! — закричала Лика, чуть ли, не падая от ужаса. — Господи, я опаздываю! — Ну все как обычно… Впрочем, ничего не меняется…***
— Доброе утро, Павел! Как Ваши дела? Как спали? Хорошо? Вежливая и учтивая ассистентка ровно минуту в минуту вошла в кабинет своего начальника, перед этим не забыв постучать. Стакан воды и папки с документами, вложенные в них, компактно уместились в руках девушки. Войдя в кабинет своего босса, она не забыла поинтересоваться об планах мужчины, который сегодня прибывал в странных настроениях. Тот как-то не хотя отвечал на встречные вопросы, опирался на планы, которые были сформулированы днями раннее. Ничего нового не лезло в голову, да и желание думать об этом напрочь отсутствовало. Ассистентка темноволосого была осведомлена об утренних ритуалах мужчины, так что не стала задавать глупые вопросы о том, что он делал сегодня до прихода в офис. Лишь спросила, как прошла тренировка, не утомился ли он? На что Павел отстраненно кинул клишированный ответ, не желая идти на какой-либо контакт с девушкой. Блондинку такое отношение начальника к себе немного задело, но показывать этого она не хотела, лишь мило улыбалась в ответ параллельно что-то рассказывая и о себе. Зачем? Бог знает. — А, кстати, пока не забыла… У вас сегодня собеседование по университету… — напомнила о встрече Элен, смотря в переимчивое лицо мужчины. Легкое недоумение пробежало по острому взгляду обсидиановых глаз, недопонимая смысл только что сказанных слов девушкой. — Ну так, на стажировку с Оксфорда… студентка… — Понял, — оборвав ассистентку от дальнейших подробностей, кивнул брюнет, вспомнив об новом, всученному ему, работнике. — Вот ее досье, — светловолосая подлетела ко столу Дурова, протягивая мужчине папку с бумагами, — а это отчет от Смита, — она вновь протянула папку, только уже другого цвета с торчащими из нее файлами. И чуть отстранившись спросила: — Что-то еще? — Спасибо, можешь идти, — отозвался мужчина, перенимая папку с отчетами. Досье ему вовсе было не интересно, даже имя нет желания посмотреть. Сама представиться. Павел откинул предоставленные документы на другой край стола. Не став ничего говорить в ответ, девушка ограничилась банальным кивком. Покинув кабинет начальника, она, не хлопая дверью, тихо прикрыла ее, оставляя Дурова в гордом одиночестве. Стакан воды также оставался в ее руках, не изменяя своего положения. Обернувшись назад, думая, стоит ли снова беспокоить брюнета или нет о забытом предоставленном предмете, она неуверенно переминалась на высоких каблуках. Постояв так несколько секунд в раздумьях, она, пожав плечами, приложила длинный стакан к губам, опустошая его. — Элен, принеси воду. — Властный бархатный голос томными нотками коснулся слуха ассистентки, заставляя ту врасплох. Благо стены кабинета были не из прозрачных стен, а то было бы, однако, совсем неприятно. Не уйдя от двери далеко, она кинула в ответ, что сию же минуту выполнит просьбу. Подбежав к кулеру с водой, она без замешательств налила жидкость в опустошенный ею стакан. Также неуклюже добежав обратно к двери на высоких каблуках, она остановилась в метре от нее, приводя дыхание в норму одновременно свободной рукой поправляла чуть выбившейся пушистые светлые волосы. Секунда, и она постучала по деревянной двери и с ответным согласием прошла во внутрь кабинета. — Вот, Ваша вода, прошу, — протянула стакан со содержимым блондинка, как-то неуверенно улыбаясь. Дурова такое пребывание вида своей подчиненной никак не удивил: легкая нервозность, граничащая с пугливым, притупленным взглядом темных глаз, сам бегающий взгляд, который вечно что-то ищет, неосознанное теребение края рукава — все это выдавало привычное для Элен волнение перед ним. — Спасибо, — сказал без эмоционально Дуров, видя перед собой стакан с пресной водой. — Во сколько придет… — Оу, собеседование начнется через двенадцать минут, — быстро подхватив мысль, протараторила Элен, оборвав мужчину на полу слове. — Вы хотите провести прием в зале для собеседований или же у Вас в кабинете, — осведомилась девушка, смотря хлопающими глазками на своего начальника. — Думаю, обойдемся и кабинетом… — отдаленно проговорил Дуров, переведя взгляд на монитор ноутбука. — Как придет — осведоми, а потом уже приведи. — Добавил брюнет, заглянув в карие глаза ассистентки, от чего та, не ожидав такого, заметно сжала челюсти. — Как скажите, — выдохнула блондинка, приняв указание босса. И, осмотрев вокруг себя пространство, указала большим пальцем назад, указывая на дверь, спросила: — могу идти? Дуров осадил блондинку небрежным кивком, который был принят во внимание карих глаз. Браун не мешкаясь больше на одном месте, оперативно смоталась с кабинета Павла, оставляя его одного со своими мыслями. Стакан с водой также оставался нетронутым. Перенятые документы не были прочитаны, а пароль на ноутбуке так и не был введен. Развернувшись в кресле к окну, Павел окунулся в воды размышлений. Где-то бурлящие, где-то спокойно обманчивы, а где вовсе стояла удивительная гладь. Мысли о кампании все время обрывались и сводились к другому обстоятельству, которое так часто в последнее время всплывало в его омуте дум. Не трудно было догадаться, кто обрывал логическую цепочку доводов мужчины. Обладательница красивых глаз варварски входила в его голову, в его мысли, переиначивала все, выводя из глубокого равновесия внутренний мир темноволосого мужчины, и, как и появилась, так и резко растворилась в воспоминаниях, оставляя после себя ели заметный хаос. В эти моменты Дуров проклинал ее, и себя за одно, за то, что не смог проконтролировать свое сознание и на пару секунд впускал ее в свои жгучим холодом объятья. До такой степени он сжимал ее, что она прогибалась под ним, ломаясь в его руках. Медленно. Томно. Больно. Его праведный гнев, обдувающим морозом, едко и резко обжигал горячую кожу брюнетки, сжигая адским огнем ее навеянный образ в его голове. Когда она вновь умудрялась встать перед его бездонными глазами, поглощенные вечно тьмой, мужчина также продолжал сидеть или лежать, не важно где и с кем, в своем привычном спокойствии. Абсолютная безразличность колко отрезвляла его сознание, и раздражительная галлюцинация быстро исчезала, испарившись в пространстве. Он ставит свои правила. Он хозяин. Сначала улица, где она разговаривала с кем-то по телефону. Отголоски ее красивого смеха приятным осадком осели в воспоминаниях брюнета, а кроткие столкновение взглядом клеймом отпечатались в голове Дурова. Прямолинейная легкость, но непривычная для темноволосого отстранённость как-то странно сочетались все в одних встречах. Все в одних насыщенных водах. Будто свет клином на ней сошелся, ё-моё. Затем пошел недолгий разговор, где он вовсе не выказывал особой заинтересованности к прекрасным очам, и со свойственной ему холодностью он ответил на излишнюю для них любезность. Но лишь незаметно для всех он продолжал наблюдать за ней, будто змей, который долго ждет, когда его жертва придет сама к нему. Но она пока не пришла. Пока. Мягкие, он уверен, что они мягче любого облака на небе, губы так тягуче приоткрывались, завораживая своей воздушности и легкости в мимике. Манящие движение играючи завораживали. Такой опьянительный эффект, который почувствовал на том незабываемом вечере мужчина он никогда не сможет забыть… — примерно так мог сразу описать свой неожиданный порыв любви любой обдолбанный, только что влюбившийся, придурок, который явно переборщил с питерскими солями и перебрал пару граммов мефа, ведь таких поэм даже сам Пушкин не посвящал так скоро Мадонне — своей жене Наталье Гончаровой, что уж тут говорить о Дурове, который точно не будет толкать такого рода речей, как и в своей голове, так и тем более уж и на людях. Но отдать должное, все-таки какое-то чувство в сердце холодного гения тихо прокралось под саму остывшую плоть хоть как-то разбавив смешанные чувства к ней. Несомненно, фаворит любых абьюзивных драмах всея Руси посетил скрытый уголок в левой груди мужчины. Также юрко и оперативно он навел свои порядки, оградив своего господина от нежданных в будущем сюрпризов. Раздражение, пришедшие в преисподнюю брюнета, как-то мутно отражались в поглощенных темнотой глазах. Такое высокомерное игнорирование со стороны синеглазой было вовсе непосильно непереносимо для личности Дурова. Раздражение токсичным ядом распространилось по сосудам мужчины, отравляя его сердце. Но тот ознакомительный момент, который вновь и вновь так часто был перекручен в голове брюнета, когда Ален представил брюнетку ему, на жалкий момент он стер все наводы в своей гениальной голове. Но с такой же неожиданностью он вновь прорисовал все недостающие детали к противоречивому эскизу образа синеглазой девушки, но в ярости скомкал и выкинул в горящий алым пламенем камин. В синих глазах бликами отражалась вода из огромного аквариума ресторана. А нелепо легшие волосы также причудливо были разбросаны по плечам. Какая-та простота и в тоже время незаметное очарование брюнетки рассмешили внутри мужчину. Острые, но нежные черты лица чертовски притягательно гармонировали, а припухшие от вечных укусов губы переливались цепляющим взгляд блеском. Блестящие в темноте глаза встретились с поглощенными темнотой очами, будто огонь и вода, такие разные, но в тоже время они могут поглотить друг друга. Только они могут обуздать, утихомирить свою противоположность. Каждый из них забирает жизнь, но дарит спасение от сухости или холода. Жар от огня и прохлада от воды — коктейль дьявола из Божественных плодов. Завершающим моментом стала утренняя встреча в спортзале. Вот где-где, а в спортивном центре, спустя несколько дней после той первой, и как он тогда думал, последней встрече, Дуров никак не ожидал встретить синеглазую. Всего лишь раз видевши ее и, подумав, что отпустил ее неординарную личность, он в своем привычном настроении прибывал в часто посещаемом месте. Начало тренировки начиналось как всегда в привычном темпе: легкая зарядка, дорожка, а потом уже силовые нагрузки. Но несчастная, виновная во всех грехах мироздания сего, вода оказалась крайней, роковой и развращенной причиной вновь пришедшее в его поле зрение необычной брюнетки. Миллиардер запросто, в два счета, как два на два, определил по какой-то там спине, среди множества других, ее. И безошибочно угадал. Легкое, несвойственное ему в таких моментах, торжество поселилось в закромах души мужчины, когда колючими мурашками он почувствовал на себе внимательный взгляд синих глаз. При короткой беседе с той девушкой, он еле сдерживал себя из последних сил, чтобы не взглянуть на брюнетку, застать ее врасплох. Эгоистичная черта мутными путами обхватила его сознание. Почему-то, в душе, он хотел увидеть тень той самой ревности, приоткрывая завесу тех самых ревнивых стерв. Как у других. Сами подруги этой девушки в тот момент на месте сгорали от того слащавого греха, который он хотел рассмотреть на абсолютном без эмоциональном лице синеглазой. Желание услышать тот самый отголосок, подтверждающий, что он ей был небезразличен, было на тот момент огромным. Намерение увидеть, что она вполне была ясно заинтересованная в нем, и такими выходками, мол, я не для тебя, это был лишь путь впечатлить невпечатлительного миллиардера. Но лишь тот самый союз, который сокрушает реальность, придавая прошлым словам совсем иную окраску, даря им совсем другой посыл, развернули поток мысль мужчины на 180. Опять же, «но»… Но ей, грубо или мягко, плавно или резко, снизу или сверху, было наплевать. Ей было безразлично, критично пофиг на все это представление. И вот это сбивало с толку еще больше брюнета. Сказать, что его самолюбие пошатнулось — ничего не сказать. Что-что, но женское внимание всегда ему пророчило безошибочное и страстное окончание всего спектакля постелью глубокой ночью. Да, были ситуации, когда представительницы противоположного пола плевались ядом, чуть ли не кричали о своей, якобы, на тот момент, ненависти к нему. Творили разную нелепость, ставили палки в колеса, но это был всего лишь способ для получение желанного внимания от желанного мужчины. Не больше. Пару раз он попадался на такие уловки, и проводил с такими дамами несколько месяцев горячих отношений, искренне веря в их лживые выступления. То самое «добиться» давало тот самый неповторимый дурманящий разум сок. Сочный сок наслаждения. Все эти акты представления, процесс добыче своей жертвы, который продолжался на протяжение нескольких месяцев, разогревал внутреннее азартское чувство, и, не видя, точнее игнорируя, психологические уловки тех самых особ, брюнет проводил ряд безумных действия, под которыми сломилась каждая из них. Они, будто раненные птицы обессиленные падали на землю, желая, чтобы, он, обуздавшие их пылкие характеры, принял их жертвы, и бездумно отдавались ему полностью. Власть, которую он имел над ними была страшной и безвольно ужасающей. И ему, безусловно, это нравилось. Вкус победы всегда пророчил победителю красивое завершение в истории игры. Но упоение той самой победой Дурова, ожидаемо не продлилось долго — максимум месяц, не более, если не менее. Дурманы навеянной недотроги волнами спадали с разума брюнета, передавая узды правления разуму, который был губимы реалиями жизни сей. Свежая реальность вещей дала началу того самого конца, который неминуемыми шагами, томными вздохами, просачивался в их жизни. Расставание не проходили как-то болезненно, по крайне мере для Дурова. Ни капли. Павел стал гораздо опытнее в этих мошеннических штуках, а такие периодические всплывавшие тренировки весьма туго закаляли ту черту характера, которая ломала всех этих потаскух около ширинки. Той самой нет. Ее не существует. Он это понял уж очень давно. Для себя. И те многие, которые занимали высокую степень важности в его жизни, послужили хорошим примером. Бывшие — что поделать. На то они бывшие. Они и дают незабываемую дозу чего-то одурманивающего, но, случается такое событие в жизни, что припевающие отношения по итогу раскаляются на «до» и на «после». Человек совершает тот самый стоп-поступок, который дает началу новым размышлениям, а оно надо ли? Надо продолжать это? И не заживаемая рана, сделанная пропитанным ядом кинжалом на сердце, оголяет то самое болезненное место, которое всеми возможными способами пыталось скрыться от посторонних глаз. Но оно, черствой боль, отголосками прошлого, напоминало о не избыточных непереносимых наваждениях. Но что-то с неземной брюнеткой с притягательной личностью не давала никого покоя темноволосой голове. Желание просто поставить перед фактом… А перед каким, хотелось бы узнать, фактом так необходимо поставить в известность? Точность. Вот что любил брюнет. Неоспоримая точность во всем: в деталях, мелочах, в словах. Педантичность граничила с перфекционизмом. Какое-то сумасшедшее забвение окутало сознание мужчины. Все те девушки, которые когда-то неоспоримо манили Дурова, всегда оказывались, как итог, каким-то волшебным образом, под ним, по середине жарких бессонных ночей. Безошибочная власть. Но какое-то донимающие чувство недосказанности душило брюнета. — Мистер Дуров, простите, Вы не заняты? — отдаленный голос ассистентки повторяющими отголосками, будто из-под толщи воды, отдавались в голове мужчины. — Нет, — твердо, но отстраненно ответил мужчина, прибывая в том же состоянии прострации. Реальность как-то странно отключалась, плавно перетекая к истокам первоначальных мыслей. — Мистер Форбс подошел, спрашивает не заняты Вы… — Да-да, пригласи его сюда, — поторопил Элен мужчина, прерывая возобновившейся поток доводов, так не кстати всплывший. — Как скажите, — покорно отозвалась блондинка, кивнув на мужчину волнительный взгляд, выйдя из кабинета. Дуров же остался один ненадолго. Через минуту постучался и сам Форбс. Отворив и сразу же прикрыв за собой дверь, мужчина, лет тридцати двух, не больше, поприветствовал брюнета. Приятной был внешности мужчина: гладкие и прозаичные черты лица, мягкий взгляд, приятный голос. Не резкая, но довольна запоминающаяся. Выглаженная белая рубашка и черные брюки гармонично смотрелись на нем. — Ну, что? Готов принять новоиспеченного работника? — поинтересовался, не без улыбки Форбс, присев на кожаный черный диван, прилегающий к боковой стене кабинета. — Можно было и без твоих насмешек обойтись, — недовольно подметил Дуров, взглянув на плюхнувшегося на диван русоволосого. — И вообще, что ты тут делаешь? — Я? — будто не расслышав вопрос, повторил русоволосый, указав пальцем на себя. — Ну не я же, Леш, — развел руками в воздухе Павел, сидя в кресле. — Так ты сам меня попросил принять участие в собеседовании, — напомнил Форбс о просьбе брюнета провести сегодняшнее собеседование с новым работником. — Ты, что, забыл? — Совсем из головы вылетело… — сиплым голосом промолвил темноволосый, припомнив свою просьбу, которая была озвучена днями ранее. Сероглазый находился явно в более приподнятом настроении, нежели его начальник, который был сегодня мрачнее тучи серой. По лицу встретившей его Элен было видно, что их босс сегодня не был в хорошем расположении духа. Отстранённость, граничащая с раздражением, ярко ощущались в разговорах с темноволосым мужчиной. — Вот тебя конечно развели, — не устоял без своего дружелюбного подкола Алексей, не упустив попытку как-то разрядить обстановку в кабинете, улыбаясь миллиардеру. — Ни убавить — не прибавить. — И без тебя знаю, как канцелярия накосячила, — махнул рукой на товарища Павел, подавливая неожиданную вспыхнувшую в нем ирритацию. — Мда-а-а, интересно получается, однако, — потупив свой светлый взгляд в белесую стену протянул мужчина, хорошо расположившись в бежевом диване, чуть погодя. Вновь встретившись взглядами темных глаз, Форбс задал вполне уместный вопрос для разговора: — И что же ты будешь решать с ней по итогу? — А что мне делать с ней? Буду давать на неделю простую работу по типу списков Excel или что-то из этой фигни, пусть сидит и разбирает, что же еще ей делать то. — Ярым энтузиазмом в словах брюнет явно не блистал. — Давать более сложную и приоритетную работу я ей не буду. — То есть не по ее специальности? — чуть наклонив голову в бок, с интересом спросил Форбс. — Почему же? — спросился миллиардер. — Какая-то мелкая аналитика, которая не имеет никакой важности ей хватит выше крыше… — пожал плечами Павел. — Что? — резко спросил Дуров, увидев на себе какой- то осуждающий взгляд со стороны подчинённого. — С меня потребовали стажировку — я её предоставляю. По ее специальности? По её. Пусть сидит и анализирует. Что не так? — Ц, — закатил глаза русоволосый на слова своего директора. — Можешь дашь ей что-то повесомее каких-то таблиц? — Во-первых, это мера безопасности для Telegram. Мы не можем знать, что от нее ожидать, а просто взять и положить на ее стол более конфиденциальную информацию… Здесь не такие обстоятельства, Леш. Это штаб-квартира, мать твою. — Нельзя же так! — возмутился Форбс, ерзая на своем месте. — Когда ты начал ограничивать такими рамками в работе людей? — Я и так ее принял без собеседования, — твердо подметил темноглазый мужчина, которому однозначно не льстило такого рода бунт со стороны своего подчинённого. — А что тогда по-твоему будет через три минуты? — скептически поинтересовался Алексей. — Это больше знакомство и введение в курс дела, нежели реальное собеседование, которое, я уверен, она бы не прошла. — Ага, — подозрительным тоном протянул Форбс, — и когда ты начал устраивать, так называемые, — мужчина в воздухе показал невидимые кавычки, — собеседования знакомств? Да и почему ты так уверен, что она бы не прошла? И, вообще, ты никогда не был так критичен к возрасту, — вполне уместно недоумевал начальник администрации кампании брюнета, который смотрел на Дурова наполненным непониманием взглядом. — Да причем тут возраст? — А что тогда? Из-за того, что она девушка, а у тебя состав команды, кроме твоей ассистентки, что, кстати, подозрительно, это только мужчины? Опасаешься, что совратит? — усмехнулся Алексей, глядя на изумленное лицо долларового миллиардера, который явно не ожидавший от него таких экстравагантных вопросов. — Причем тут пол? Да и совращение? — дивился Павел дилеммам Алексея. — А ну, да, — собеседник кареглазого вдруг проронил несколько осмысленную фразу, чуть подумав. Дуров же явно не понял в каком смысле эти слова были произнесены Форбсом. Никогда так быстро возглавляющий отдел административных структур кампании «Telegram» не шел на соглашения таких нелепых дискуссий со своим начальством, что, не обошлось, без осмотрительного взгляда со стороны Павла. — Да, ты прав, не факт, что она будет красивой… — со стороны начал Форбс. — Да причем тут красота, Леш? — А при том, Паш. Все по фактам, — будничным тоном твердил мужчина. — Ты бы переспал с девушкой, которая, по твоим меркам не очень-то симпатичная? — Да при чем тут с кем я пересплю, с кем нет? — злился Дуров, не понимая приставания русоволосого. — Эх, ты, Паша, Паша, — цокнув, разочаровано изрек Форбс, искренне смеясь в душе над всеми издевательствами в сторону серьезного мужчины. — Ты так и не ответил… — поддавшись мечтательному тону хитро подметил его подчинённый. — Нет, — быстро и точно сказал Павел, устало выдыхая. Форбс же одарил Дурова своей похабной улыбкой, мол, а что ты хотел? — Тогда почему не будешь ей предоставлять более сложную и нужную работу по ее специальности? — вновь задал увлечённый его сознанием вопрос мужчина директору «Telegram». — К примеру… — Что, «К примеру»? — переспросил Павел, не понимая к чему все-таки ведет сероглазый. Но тот, будто в воду канул, оборвался на половине мысли и теперь уже молчал последующую минуту, настораживая миллиардера. — Паш, — окликнул вдруг заговоривший Форбс, обращая вновь свое внимание брюнета на себя. На лице русоволосого не проскакивала никакая ухмылка или что-то подстерегающее к ней. Абсолютная серьезность. Как и в мыслях, так и в действиях. — А не отдашь мне ее в ассистентки, а? — на прямую спросил Алексей без задних мыслей Павла Валерьевича. Тот явно не предчувствовал такого вопроса от собеседника и непонимающе смерил взглядом своего менеджера, который в тот момент невинно-искренне смотрел на него и ждал от него хоть какой согласие на очень неожиданную просьбу. Положительного решения. — Она будет выполнять свою работу, которую ты будешь давать ей, но при этом она будет как твоя Элен к тебе, только уже ко мне. Ассистировать мне. Форбс ожидал ответа от мужчины, который в тот момент подался размышлениям после такого резонного перехода разговора, откинул голову на спинку кресла, в котором он удобно поместился. Сразу ответ он, ожидаемо, не мог дать. Банально: он даже не провел то самое знакомство с ней. Да каким он не был безразличным и какую маленькую ненависть он не испытывал к новой работнице, как она его уже не раздражала, хоть он ее толком не знал сам, но так поступить с ней он не мог. Элен пришла с целью стать ассистенткой, а она же познакомится со своей профессией. Своим согласием он привяжет ее к столу Форбса, по крайне мере на год. Уговор был не таков. — Я не знаю, — вполне спокойно подвел итог своего небольшого анализа Павел. Алекс был веселым человек, но в тоже время идейным. Если какая-та мысль, идея-фикс, прокрадывалась в его светлую голову, то можно было поставить алый крест на все отводные пути к ней. Форбс был не из тех, кто предавал свои думы, принимая бремя поражение. Он будет бороться до конца, не важно, чего ему это не стоило. Поэтому Дуров с опаской в душе уже наметил, что скоро ему придется перевести с аналитики в ассистентки своего новоявленного работника. — Понятно-о-о, — протянул Алексей на ответ Дурова, не выказывая ту самую крупицу щемящего обломленного счастья. Но Алексей Форбс был из таких, опять же, кто все равно свято верил, что итогом сей просьбы будет в его пользу. Причин каких-то расстройств не было, так что он покорно принял ответ своего босса. Да даже если не будет тех самых ожидаемых сердцем результатов Форбс не из тех, кого это сломит. Он оптимист, а Дуров — пессимист. — Но ты подумай! Долларовому миллиардеру больше не оставалось ничего делать кроме того, как одарить кивков своего товарища, и вновь окунутся в омут мыслей, которые опять приходили к одному и тому же объекту его раздражения. Ее образ дурманящими нитями обретал материальность, вставая, словно в реальности, перед глазами, омрачая его мысли. Как бы он не пытался срезать, оборвать, сжечь — не важно, острым заточенным до безобразия лезвием эти нити, вечно прокручиваемых воспоминаниях, лишь бы сбежать от их дурмана. Уже ставшие ненавистными моменты будто веком укоренились в подсознании мужчины. Раздумья, неустанно, вращались вокруг нее. Сколько бы раз Дуров не давал себе мысленных пощёчин, вторя себе, что их мимолетные встречи были лишь мелкими случайностями насмешливой судьбы, а таить невозможные надежды на какое-либо продолжение их было глупо и потешно. Но все было коту под хвост. Одна, вторая — но третей не дано. Она далека от него. Им не по пути. Но сжирающее чувство надежды на тот самый 0,1% шанс вероятности их новой встречи тяжело пульсировало где-то на глубине обсидиановых глаз. Оно банально до невозможности укоренилось глубоко в душе, моля небо, чтобы какие-то абсурдные обстоятельства вновь свели их под одной крышей, не важно на день, на час, хоть на три секунды. Но он, мать вашу, желает, хочет, надеется — называйте, окрестите как хотите, тот самый недостающий мелкий коннект будь он глазами, губами, телами, голосами, где он наконец сможет насладится торжеством своей победы. — Как обычно: я говорю, ты — слушаешь? — спросил Форбс оборвав томящие молчание тяжело повисшее в воздухе. — Да. — Твердо. Резко. Безвозвратно. Алексей кивнул на ответ темноволосого мужчины. Он не хотел спрашивать, что опять застало его придаться каким-то таким мыслям, в которых он обычно забывался, уходил в себя, обрывая контакт с внешним миром. — Мистер Дуров, прошу простить, что отвлекаю, — писклявый голосок Брук эхом отдавался в голове мужчины. Ассистентка обвела обоих мужчин заинтересованным взором, будто пытаясь узнать секретные мысли каждого. — Вы готовы? — оторопев спросила блондинка, поглядывая то на Форбса то на Дурова. Оба кивнули после чего Брук испарилась из кабинета. И спустя долго тянущихся десяти секунд она вернулась, введя за собой молодую брюнетку. Дуров не сразу посмотрел на девушку, приведенную Элен Сцепив руки в замок, он буквально продемонстрировал свое неучастие к разворачивающемуся делу, как показалось самой блондинке. В свою очередь сероглазый, который изо всех сил пытался скрыть резко появившееся мелкое волнение в пальцах, с улыбкой на лице поприветствовал девушку, не упустив возможности сделать комплимент ее глазам и внешности. Девушка сдержанно кинула примитивные слова благодарности, даже не удостаивая взаимной улыбкой русоволосого, которого откровенно огорчило. Моментом оказавшись подле нее, он указал на одно из кресел кабинета, к слову, в одном из которых как раз-таки расположился и сам Павел. На все воздыхания своего подчиненного брюнет не сдержал ели уловимую на красивых губах мужчины ухмылку, вспоминания слова несчастного Алекса про совращения. Краем глазом он заметил, как движение девушки, которая плюхнулась в кресло напротив него, а русоволосый же расположился по правую руку от самого миллиардера. — Мисс Цой, верно? Вот тут-то и пришел конец недавно пришедшему мирному спокойствию темноглазого, царствующее пару каких-то жалких мгновений. Вот тут-то Дуров впервые взмолился, моля небеса, что ему не послышалось. Вот тут-то Дуров и потерял какой-либо контроль над своим телом, разумом и словами. Повернуть голову и взглянуть на ту ненавистную синеглазую в тот момент было критично невозможно. Его будто парализовало. Пальцы рук были сцеплены в крепкий замок, не имея какого-либо шанса на расставания. Полностью обездвижен своими же эмоциями, он был не в силах ни посмотреть на нее, ни сказать ей абсолютно ничего. Также сидя в пол оборота, мужчина состроил на лице задумчивость, хотя, он был уверен, что эмоция была максимально отдалена от идеала, но было плевать. В данный момент он всеми силами пытался ухватиться за какую-то толковую идею, дабы хоть как-то отвлечься. — Да, — хрипловатый, но такой мелодичный голос раздался с мягких уст девушки. — Я, — русоволосый показал на себя, — Алекс Форбс. А это — Павел Дуров, — тут Форбс указал на брюнета, который, резко отмерев, поднял свой пронзи взгляд, поглощённый абсолютным мраком на брюнетку. Приятная синева встретилась с потемневшей кроной помрачневших миндальных деревьев. Цой смотрела на него ровно как видя впервые. Морозные льды окатили его своим холодным безразличием. Никакого удивления, никакого переживания или примитивного страха. Ни одной крупицы той самой эмоции, когда ты спустя какое-то время встречаешь того самого человека, которого ты видел буквально несколько часов назад. Абсолютное без-раз-ли-чие. — Так-с, познакомились. Тогда, пожалуй, начнем? — спросил Алекс, взглянув на синеглазую девушку. Получив положительный кивок, он открыл перед собой папку с ее досье, которое было до этого откинуто брюнетом на край стола, но вежливо предоставленным университетом. — Вас зову Малика Цой, так? — Да. — Обрывочно. Холодно. — Вам девятнадцать лет… — спокойный и уверенный голос Форбса перетек в какое-то подобие пораженного удивление и вопрошания. — Стоп, Вам девятнадцать? — Да, — наклонив голову чуть в бок, подтвердила брюнетка. И в такой же манере спросила: — Проблема? — Нет, — капитулировал Форбс, оголяя белоснежные зубы в улыбке. — Просто я подозревал, что Вам хотя бы за двадцать будет. Неожиданно. Миллиардер смерил синеглазую каким-то странным взглядом. Какого-то ожидаемого разочарования не было, но что-то другое проскочило в темных глазах директора, что, к счастью или к сожалению, Форбс не смог разобрать неуловимую эмоцию. Мужчина сидел, впрочем, как и всегда, молча, внимательно наблюдая за каждым движением нового работника, не упуская ни единую деталь. Каждый вдох и выдох внимательно был подмечен не совсем радетельным брюнетом. Алексей не заметил, как Дуров переменился в настроениях, но какое-то странное изменения он явно почувствовал со стороны мужчины. Русоволосый списал такую смену на факт неожиданности такого возраста. — Вы обучайтесь в английском университете «Oxford» на факультете IT-аналитики третий курс, так? — Да, — вздохнув ответила брюнетка, смотря в серые глаза своего вопрошателя. Правая рука с часами, закрепленными на запястье, покоилась на темном дубовом лакированном столе. Пальцы руки поочередно, волной, бесшумно соприкасались с гладкой поверхностью. На тонкой и аристократической шее показывались три нити цепочек, но их концы были скрыты под белой свободной поло-кофтой, по верх которой был накинут серый пиджак. Волосы не были как-то беспорядочно распределены по голове, а подобающе виду своей хозяйки, прямым водопадом спускались по плечам. Чуть удлинённая челка была разделена на две половины, красиво уложены на свои стороны. Кончики темных шелковистых волос были подкручены наружу. Ароматный шлейф, с запозданием, тянущийся от синеглазой, защекотал обоняние Дурова, мелко передернув его. Впервые он ощутил такого рода необыкновенный запах. Какая-та острота, придающая легкое утяжеление, но в тоже время присутствовала какая-та воздушная легкость, даже невесомая сладость ванили и будто корицы, но опять же шел какой-то противоречивый диссонанс аромата вишни в перце в паре перебивали эту навеяность. Синие воды ярко и гармонично принимали на себя акцент на гармоничном и безукоризненном лице брюнетки. Солнечный свет с панорамных окон, которые были позади широкой спины темноволосого мужчины, красиво ложился и придавал блеск и сиянию лицу. Губы блестели своей здоровой розовостью, острые скулы красиво переливались своей легкой бледностью, а большие глаза засверкали еще большим яркостью своих огней. Дуров заметил на носу и, впоследствии, ниже глаз, поцелуи солнца — веснушки. Они будто не вписывались в ее весь неземной вид. Веснушки добавляли какую-ту жизнь, которую сначала не уловил Павел. Брюнет был уверен на сто процентов, что Цой чувствовала и знала, что он внимательно рассматривал ее, но будь проклято ее абсолютное безразличие к его персоне, она умело отбивала его «знаки внимания», даже не одарив его взаимным изучающим взглядом. Синие очи снова игнорировали и избегали встречи с его темными, поглощёнными темнотой, глазами. Миллиардера это весьма задевало и раздражало одновременно. Руки сами собой слившиеся в симбиоз благополучно покоились на коленях, удерживая его легкий нервный гнев. — У Вас отличная успеваемость в университете, да еще Вы являетесь лучшим представителем своего факультета. Весьма похвально, — Алексей не удержался от вновь появившегося комплимента, за что Дуров одарил его уничтожающим взглядом, подавляя в себе желание моментом убить рядом сидящего. — Почему Вы выбрали именно отдел аналитики, ведь помимо него есть множество других ветвь IT структур? — В аналитике есть та организованность, в которой нет в других отраслей IT. Более увесистый охват областей с которыми идет больший непосредственный контакт. Там нет каких-либо строгих ограничений, нежели в тех же системных администраторов или модераторов. Системные работы лучше налажены, нежели в других структурах. Банальная свобода в действиях и словах. — Слишком не раскидываясь словами, но предельно ясно очертила свой ответ брюнетка, не сопровождая свои слова какой-то обычной глупой неуверенной улыбкой, с какой обычно им отвечают на таких встречах. Форбс мимолетно встретился взглядами с напряженным Дуровым, который вполне удачно сдерживал свои руки в кулаках, дабы не нанести урон по лицу своего товарища. В серых глазах мелькала какая-та восторженность: толи от самой девушки, толи от ее слов. Павел, который, почему-то не ожидал такой удивительной сообразительность и точности в знаниях своих желаниях от синеглазой, был немного удивлен. Только эффектом своей нестандартной внешности и девственной красотой она не обошлась, подавая в соображении и ее ум. Темноглазый не смог отогнать мановение удивленной цепочки мысль, весьма заинтересованно одарив девушку проницательным взглядом. Это не был заученный текст — это мужчина сразу мог заявить. Тогда бы сразу почувствовалась какая-та искусственность. Импровизация здесь сыграла хорошую роль, не хотя, накидывая синеглазой балл в темных глазах директора. Павел не сомневался в подлинности слов девушки, ведь сам грешил чувством предрасположенности к аналитическим структурам нежели к административным. — Какое Ваше самое главное достоинство? — причастно спросил сероглазый, незаметно для нее же самой неуловимо рассматривал брюнетку, но под внимательным и осмотрительным взглядом Дурова. Миллиардер, в свою очередь, также не спускал курок внимательности со своей мишени. Но при этом он следил и за самим Алексом, сознание которого находилось в тот момент в эйфории очарования девушкой. И его это почему-то выводило это из себя. Вот эти многозначительные взгляды, который бросал на Цой Форбс медленно, но верно подливали масло в огонь. Долго так мужчина однозначно не протянет. К Малике же таковых-то вопросов не имелось. Она тактично отмахивалась от двойных фраз или метаний взоров на себя, умело переводя разговор в первоначальное русло. Сама же дотошно безукоризненно подбирала слова не имеющих второго дна. Точность и ясность — это уловил темноволосый, слушая кроткие, но дельные предложения студентки. Она сама не нервничала, как обычно все проходившие к нему на собеседования люд. Вспомнить того же Форбса — весь побледневший с холодной испаренной на лбу. Она же вовсе спокойно держалась. Никаких нервных движений каких-то привычных для новеньких ерзаний на кожаной мебели или других признаков не спокойствия в данную минуту не наблюдалось от нее. — Я всегда получаю то, что захочу, — не без самоуверенности заявила синеглазая, со всей присущей ей серьезностью без сопровождения каких-то мнимых издевок по типу привычных усмешек. Она с идеальной ровной спиной сидела в предоставленном ей кресле. Черный волос идеально лежал на плечах, никак не меняя своего положения. Абсолютная сосредоточенность в диалоге и к собеседнику волнами отливались в синих глазах. Но сам Алексей не отличался такой глубокомысленностью и не смог сдержать проявившуюся на лице ухмылку, больше походящую на добрую улыбку, нежели издевательскую. — Весьма громкие слова, — подметил Форбс, ненавязчиво облизнув сухие губы. — Что поделать? Все минется, одна правда останется. — пожала плечами синеглазая, абсолютно бесстрастно смотря прямо в ответ в серые глаза мужчины. Такой оборот славянской поговорки на английском наречии весьма приятно заинтриговало Павла, что он, конечно же, оперативно и смышлено скрыл от Алексея и незваной в его жизни гостьи. — А Вы хотите работу в «Telegram»? — не без интереса посмотрел в омут бескрайних вод Форбс. — Аналогично: я и так получила ее, — размеренно изрекла девушка. — Ну да, вполне ожидаемо было, что Вас осведомили об уже обговоренной договоренности университета. — хмыкнул сероглазый, понимая, как глупо вышло: хотел подколоть ее, а вышло наоборот. Но девушке — по ее виду было вразумительно ясно, что ей было на все абсолютно похуй, если выражаться более красноречивыми словами богатого русского языка. Полнейшая, переходящее все границы, безразличность изливалось словами с ее прекрасных уст. И Дуров это понимал. Она такая, которая сначала бесконечно сильно раздражает, а потом удивляет, ведь происходит какое-то неожиданное осознание в голове, что это не непривычная холодность, а вовсе что-то другое, что не встречалось до этого. В этом определенно есть что-то. Хочется, как хирург сделать плавными и безбольными движениями порез, и, чуть погодя, собравшись с огромными оборотами мыслями, раскрыть надрезанную пополам плоть. И вечно изучать строение сей престранной и необычной для этого системного мира аномальную проекцию. От того, как она зародилась до того, как умрет и покинет сей мир, оставив необъятную пустоту в душе твоей после ухода своего в мир иной. Понять, опознать — как смысл жизни. Разузнать про ее классификацию — сколько их. Или — она вообще единственный экземпляр во всем мире и во всей истории. Таких как она больше нет и не было, и подавно уж и не будет. И какая-та бешеная необходимость заполучить, овладеть и беречь ее, будто самого себя, как-то тихими шагами подкралось в самое скрытое в тебе место, подкараулив тебя за потайным углом твоей души, застигнув тебя врасплох в мыслях твоих истинных желаний и намерений. Все это так пугает до ужаса, но так неслыханно воодушевляет. Чувство принадлежности к тебе, зависимости от тебя… это все сложно понять — практически невозможно описать. Бешенное чувство, что от тебя зависит не то что «что-то», а уже кто-то дурманами захватывало твой разум. Вот эта власть, страшная власть, которой ты овладевал над тем предметом твоего интересом была ужасающе великой. А неконтролируемое чувство ревности, когда на твой объект постигаются, сумасшедшим огнем вспыхивает в тебе губительные пожары. Это можно только почувствовать. Ревность, чувство собственничества, но при этом какая-та невинная легкость и забытье, которые дарил сам предмет, так сильно и искусно охраняемый тобой… все как-то «сумбур-каламбур»… так запутанно, что аж до невозможности ясно. Только нет слов, чтобы дотошно исправно классифицировать все те чувства, эмоции, ощущения, их еще не придумали. Дать точное значение, понятие, определение — называйте как хотите, чтоб описать какое-то такое пограничное состояние твоего духа. Состояние, когда ты не хотел этой поездки, переезда, того обстоятельства, которое с тобой случилось, но благодаря ему ты обрел что-то космическое, неподдающиеся физическим законом определения, обретая в чем-то полномасштабную вселенную, где есть ты и то самое, что тебе было даровано вселенной. И это ужасно. Ужасно настолько, что где-то внутри, закромах души, сердце, тела, плоти, зарождалось то непосильное чувство благодарности за это. Сумасшедшая тяга, которая с каждой секундой обретала все более мощное протяжение, дающее безумно-восхитительное наслаждение власти, которой, к счастью или к сожалению, она еще не появилась у тебя в руках, но то граничащее состояние с сумасшествием, когда ты ее чувствуешь, ощущаешь, будто она в реальности есть, дарит тебе бесконечное удовольствие, которое, казалось бы, невозможно как-то погасить, задушить или убить. Но появляется такая причина, даже не одна, когда ты хочешь прямо подойти и взять то, что тебе, вроде бы, по крайне мере, в твоих мыслях, в реальности твоего мира, несомненно принадлежало только тебе. Ты протягиваешь к ней руку, дабы притянуть ее к себе и делать с ней все что хочешь, но ее настоящая реальность шепчет тебе на ухо тихим-тихим голоском, таким хриплым и тягучим, что, милый, действительность таких вещей невозможна. — Какие у Вас, опять же — по Вашему мнению, недостатки? — также продолжал задавать мужчина вопросы Цой, которая видимо успела немного разочароваться в креативности кампании «Telegram», в которую «не так-то просто попасть», как заверяют все источники и сайты на просторах облюбленного Интернета. Брюнетка явно ожидала что-то мощного, а не такого вот обычного, серого, как заложено во всех собеседованиях средних компаний опросов, что аж опрос в ВК: «Меняем аву?» не кажется таким уж и бредово смешным. Будто они открыли первый же сайт перед этим введя в поисковой строчке Google’а или «Яндекса» — черт их знает, «Какие вопросы задают на собеседовании при приеме на работу?» и этим всем, как раз-таки, и обошлись. Малика тоже не пальцем деланная. Конечно же за десять минут до начала их, а-ля переговоров, зашла на первый же попавшийся сайт где добросовестно был выставлен перечень типичных вопрос на таких, собственно говоря, собеседований. Вполне логично, такой «гигант», как огромный и подающие огромные успехи своим создателям и директорам мессенджер от них вполне логично было ожидать чего-то по-настоящему сильного, мощного и неожиданного, а не это: «Назовите своих недостатки». — У меня нет недостатков. Прямо. Точно. Безошибочно. Тут то маска всей невозмутимости Дурова треснула. Вся стальная выдержка полетела к черту, а безбожная изумлённость тонкой тенью отразилась на острых чертах лица мужчины. Ни свойственной при таких сказанных слов высокомерной усмешки не красовалась на желанных для мужчины губах. Никакого там, ожидаемого, веселья присущее после услышанных слов из розовых влажных губ, который, будто дразня его, прикусывались так заманчиво, что хотелось самому прокусить их до крови, обнажая их в своих, не были зарегистрированы вниманием темноволосого. Просто тупо открытое удивление, которое ой-как не вовремя промелькнуло бледной тенью на какую-ту жалкую долю секунду на лице мужчины. И в эту злополучную секунду, когда чуть упавшая мраморная каменная маска темноглазого оголила мельчайшую часть его реалий, брюнетка, будь то гром среди ясного дня, наконец одарила своим пятым искомым Дуровым взглядом синих морей несчастного брюнета, заставив какую-ту странную эмоцию пробежать по всему телу. Но Павел, не мешкаясь, вновь скрепил и замотал прочными нитями безразличия свое холодное камуфляжное орудие против извращения этой брюнетки. — Весьма интригует, — почесав затылок правой рукой произнес покорным тоном Форбс, будто понимая, что ее стену не проломить никакими каверзным вопросами. — А что вы знаете об этой кампании? — К «Telegram Messenger LLP» относится сам мессенджер «Telegram», что непосредственно целью сей компании является дальнейшие развитие, или же разрушение, — тут долларовый миллиардер нахмурил свои темные брови, внимательно всматриваясь в каждую частичку эмоции девушки, пытаясь отыскать Бог знает, что, — зависит от руководства самого мессенджера. — Про разрушение, Вы, конечно, переборщили, — заметил темноволосый мужчина, обращая полное внимание синеглазой на себя. — Все зависит от сегодняшнего руководства, которое может придумать все что угодно, — резонно изрекла брюнетка, смотря в бездонные глаза кареглазого. Как-то подсознательно синеглазая ощущала, что где-то его видела, но все логические цепочки рассыпались, превращаясь в песок, сыпавшиеся между пальцами вниз, в бездну беспамятства. Черный волос мужчины, однако же, благородно разделился на две половины, концы которых, весьма литературно-эпизодически чуть спадали на темные глаза, и на сам, очерченный ровными и точными линями лоб, что придавало больше шансов на приятное продолжение любовательного процесса. Острые скулы мрачно-удачно гармонировали на лице директора, а легкая темная в тон волоса щетина придавала ему какое-то бешеного ощущения мужества и другого странного неясного восприятия. — Однако, это спорный момент, — будто обрубив, закончил своим ответом мини-спор Дуров. Лика же просто не стала ничего отвечать, не имея сейчас какого-либо желания на продолжения сей нежданно проскочившей дискуссии. Ее вид буквально кричал об не расположенности к Павлу. Ее поведение вторило ему непоборимую дозу раздражения, что не могло не пройти незаметно в сознании обоих, тихо уйдя в запой на задний план, попивая обжигающий виски. Вся глупость сей ситуации не могла и не хотела отпустить брюнета, оставив его с противным смирением, что не все играют по его правилам, и он не может выходить вечно победителем с заслуженным призом. В этот раз награда оказалась крайне недоступной и не идущей на, не то что за ним самим, но даже на малейшие уступки. Зеленые флаги, которые были опущены с барского плеча синеглазой девушки, проносились мимо него с такой световой скоростью, что, дай Боже, помоги их разглядеть, не то что уловить и воспользоваться, что уж вторить об обратной стороне медали. — Есть ли отношения: парень, жених, муж, бывший муж, дети? — скрывая и свой внутренний интерес, неожиданного для двух других присутствующих выкинул вопрос Алексей. Одна пара серых глаз, с горящим внутри скрытном вниманием и с ярой причастностью, обратились испытующим взором. — У меня объявлен мораторий на любовь. — Резким холодом обдало горячий воздух кабинета, а чуть выпавший на секунду из реальности брюнет, скрыв свое удивление, посмотрел, как на диковинную зверушку на красивое молодое тело. — Еще вопросы? — тут брюнетка посмотрела на самого основателя мессенджера. Тот в свою очередь не стал отводить свой без эмоциональный взгляд. Синие томные глаза внимательно изучали безответно глубокую темноту. Весь мир был в них. В них можно было увидеть абсолютно все. Отражение настоящего перетекало в отражение прошлого. Вашего прошлого. Вы загипнотизировано будто в бездонный омут смотрели в безоблачный мрак. Теплое чувство будто вы могли доверить им абсолютно все свои потайные муки растекалось по остывшим венам. Да, они не могли вас поддержать, выказать свое сожаление вам. Но они могли дать вам большее. Дать вам понять, что вы были выслушаны. Были поняты. Не отвергнуты. Такие магнитные эмоции верности к ним сложно было перебороть. Они будто знали о вас все. Даже больше, чем вы сами осведомлены о самом себе. Знали ваше тело, знали ваш разум, язык, глаза, губы. Будто вы — часть их, а они ваши покровители. — Предпочитаете работать одной или в группе? — перенял внимание брюнетки своим вопросом на себя Форбс. — Все зависит от обстоятельств, — резонно ответила она, точно смотря в серые глаз мужчины, — а так предпочитаю одной. — Ага, спасибо, — сделав кое-какие пометки на бумах чуть тише ответил сероглазый. — Ну-у, я думаю, что можно уже заканчивать… если вопросов нет… — мужчина тут же посмотрел на обоих, которые в свою очередь смотрели на него. — Вопросов нет? — Нет. — Одновременно. Алексей кивнул, приняв во внимание ответ обоих темноволосых. Незаметно он настрочил в своем телефон какое-то сообщение сидящему недалеко от него Дурову. Тот сразу его получил, и не скрывая этого написал что-то в ответ. Форбс же раскрыл окончательный договор и дал на подпись его девушке, перед этим указав где необходимо было оставить свою роспись. Быстро черкнув черной ручкой на белом листе, синеглазая передала поданный документ обратно в руки мужчине. — У Вас красивая подпись, — не удержался от нового комплимента сотрудник, за что и получил гневный взгляд от своего директора, который не был принят во внимании. — Спасибо, — кротко кивнула в отклик Цой. — Остальные вопросы будем решать позже, а сейчас мне нужен Ваш номер телефона и… и… — Алекс нахмурил брови. — А Вы случаем уже не определились с жильем? — неожиданно поинтересовался Форбс. — Да, определилась, — ясно и четко очертила свой ответ Цой. — Оу-у-у, — с досадой протянул мужчина, посмотрев в сторону Дурова, который в тот момент незаинтересованно смотрел на стены кабинета, ища в них какой-то исторический скрытый шифр аборигенов. — Хочу Вас проинформировать, что абсолютно все сотрудники этого офиса, — русоволосый обвел руками комнату, — проживают на этажах выше этого здания, дабы получить большую отдачу в работе. — Буду знать, — безучастно отвела взгляд девушка. — Кампания сама Вам предоставит апартаменты, в которые Вы должны будете заселиться в ближайшее время, — уточнил Форбс, пытаясь привлечь внимание синеглазой. Но та лишь отстраненно взглянула на него, не сказав и слова. — Это все? — Да, думаю… все. — Я могу идти? — готовая уже отчаливать с этого места, спросила на всякий случай брюнетка, а то, не поймут, что она просто встанет и уйдет, даже не попрощавшись с ними, ведь настроение было предрасположено к такому завершению сей встречи. — Да, конечно. Только мы выйдем вместе, я у Вас и номер возьму, и расскажу пару вещей, — сердечно изъявил свою готовность Алексей, вставая из-за стола. — Прошу, пройдемте. — Всего хорошего. — Прежде чем встать и покинуть кабинет, офис, а следом и здание, Малика не забыла и в этот момент присутствующего в комнате Дурова, который внимательно посмотрел на уставившуюся на него в ответ брюнетку. — Увидимся, — кивнул брюнет, следя как студентка, перешедшая на четвертый курс английского университета, покинула его кабинет под руку со своим подчиненным. «— Интересно черти пляшут…»