au mépris de

с никой бывало по-разному. от поздних ночей, проведённых за долгими разговорами, с привкусом порядком остывшего, без сливок горчащего кофе, когда им обоим утром — куда-то вставать, до ненавязчивого молчания, когда усталость давила на черепную коробку и хотелось простой тишины. от громких театральных постановок, на которые ника достал им билеты в первый же вечер — аккурат бельэтаж, — до домашнего импровизированного кинотеатра после работы, с какими-то наиглупейшими фильмами, за которые они ни за что бы не заплатили, да и смотреть в одиночку не стали бы никогда; но вместе — отчего бы и нет? особенно когда оба так удачно остры на язык. с никой бывало по-разному, но легко — никогда. потому что у ники в голове чёрт-те что (пестель шутит — романовское), а эмоции при всей внешней холодности иногда через край. потому что ника обидчивый, что пиздец, и в быту порой совершенно невыносим, и поспорить иногда можно из-за банальной не туда переставленной кружки. из-за того, что нике не нравится запах его сигарет, из-за митинга, по поводу которого у них непременно будет скандал — и трубецкой опять опоздает, — из-за друзей, которым ника не нравится, нет, и из-за макарон не той марки, с которой всё никак не получается угадать. потому что у ники характер не сахар, да и сам трубецкой, будучи откровенным, — ничуть не лучше. и не думать, отчего они не разбежались ещё к чёртовой матери, иногда положительно невозможно: как только судьба вообще умудрилась свести? рылеев однажды сказал, что в другой жизни они наверняка друг друга прибили бы, извели, как пить дать, тут даже не нужно гадать; бестужев простодушно дивился, что они ещё не. а трубецкой? не мог не согласиться. но, кроме прочего, с никой бывало попросту нежно. ника чистый шипящий вулкан, взрывается одномоментно, затихая настолько же быстро, и мириться приходит всегда — исключительно первым. подходит к нему со спины и ластится огромной кошкой, упираясь лбом меж лопаток, — был не прав, извини, — и трубецкой для него теперь не «сергей», морозно-колко брошенный в ссоре, но снова — просто «серёжа». вот так тихо и мягко. почти по-родному. хотя отчего же — почти? ника потом тысячу раз загладит вину — молчаливо, по-своему, не словами, но действиями; постарается быть чуть терпимее, а вместо упрёков в следующий раз, как он потянется за сигареты, лишь откроет окно. а трубецкой, собираясь опять в магазин, заранее напишет ему смс, чтобы уж наверняка. глядишь, так и не ошибётся. с никой сложно, но и сергей — не подарок. они подстраиваются, учась искать компромиссы. и в такие моменты трубецкой понимает — оно того стоит.