"Зарисовки - 4"

Это безумие - ловить на себе стекленеющий взгляд впадающей иногда в припадки дочери и чувствовать, что тебе это очень нравится. Это безумие - осматривая её в очередной раз, проверяя, всё ли с ней в порядке, не ухудшилось ли состояние - чувствовать, что ещё чуть-чуть, и сухая деловая проверка здоровья превратится в похотливое лапание собственной дочери. Это безумие - ловить себя на том, какой ты есть: омерзительный, низкий, убогий человек, похотливая свинья, сволочь... Он не врёт себе, что всё в порядке: врачи никогда не должны врать себе, о нет. Но - "и это излечимо", если держать себя в руках постоянно, не расслабляясь не на секунду. Возможно ли такое, что маниакальное служение здоровью выжившей дочки сменилось маниакальным служением обожаемому божеству? Нейтан - человек приземленный и рациональный, но, завороженно глядя на склонившуюся над пианино Шайло, завороженно отвечает "может". Накопившееся раздражение надо куда-то спускать, а не копить его дальше: и стоит ли удивляться, что в момент единственного - единственного! - скандала семнадцатилетней Шайло, он бьёт её, рычит и резко прижимает к полу? Сам виноват, думает та, ещё не обезумевшая часть души Нейтана, которая смотрит на длинную белую шею Шайло: сам же всё сейчас и разрушишь. И почему-то он не думает сейчас об этом.