Дом на первой улице

8 августа 1999 год — Я тебя очень люблю, — довольно протягивает девушка и тут же целует парня в губы. Она почти мурлычет, когда его тонкие пальцы вплетаются в ее светлые локоны. — И я тебя люблю, — тихо отвечает Рома, с трудом отрываясь от чужих губ. Он всегда невольно улыбается, смотря на Катю. Сейчас она не последний человек в его жизни, одна из тех, кто приносит в его жизнь радость. Рома ласково касается пальцами ее спины, невесомо гладит от лопаток до поясницы, для него это почти как медитация. Он слишком долго ее добивался и слишком мало, по его меркам, она теперь целиком и полностью его. До сих пор не верится в собственное счастье. Необычно ощущать себя теперь живым и дышать полной грудью, когда вся жизнь пару лет назад была набекрень. 9 августа 1999 — Фух, — выдыхает Бяша, шумно плюхаясь на мягкий диван, он случайно задевает Полинку, отчего та забавно ойкает. — Это было круто. Девушка активно кивает головой в знак согласия с другом. Она уже который раз с неохотой оглядывается на часы, время все так же неумолимо быстро стремится к рассвету, покидать уже родную и уютную комнату, час назад заполненную весельем и смехом, категорически не хочется. — Ты хорошо танцуешь, — скромно произносит она, до сих пор ощущая прикосновение его рук к своей стройной талии. — И ты, — как можно проще отзывается Игорь, надеясь, что в полумраке не видно румянца, который выступил на щеках от неожиданного, но не менее приятного комплимента. Он практически открывает рот, чтобы сказать еще хоть что-нибудь, поддерживая приятный диалог. Со второго этажа внезапно доносятся стоны, резко прерывая поток неозвученных мыслей. Он удивленно косится на Полину, едва сдерживая смех. — Блять, — улыбается Бяша, — я так и знал, что эта сволочь время зря не теряет. — Бедный Рома, — она грустно улыбается в ответ, меняя тон на более пренебрежительный. — Катя, как обычно, помимо близости, лучше подарка не придумала. Игорь давно заметил, что между девушками в последние годы буквально искрит. Их старая и крепкая дружба превращается в руины и состоит теперь только из ядовитых фраз, брошенных друг другу в их редкие встречи. На это больно смотреть, отчасти оттого, что непонятна первопричина такой вражды, обе девушки молчат и отмахиваются от непрошеных вопросов. С другой стороны, он панически боится, что ни с того ни с сего Полинка однажды возненавидит и его с Ромой, что с ее губ сорвется очередная язвительная фраза, но адресованная уже кому-то из них. Бяша выдыхает, представляя, как тяжело Роме, его девушка и его близкая подруга, к которой он относится как к родной сестре, просто друг друга ненавидят. — А прикинь, — начинает он, чтобы разрядить обстановку, — сейчас Рома зайдет и спросит, мол, вы тоже это слышите? От комичности этой ситуации Полина громко смеется, толкая Бяшу в плечо. Это ведь неправда, и звучит это, как очень плохой анекдот. Их осталось в этом доме четверо, Рома ушел уже как с час, Катя, судя по всему, тоже отправилась к нему. Только Бяша и Полина никак не могут найти причин к логическому завершению чужого дня рождения, хоть его именинник уже давно спит. Ее вдруг на минуту одолевают сомнения, но она развевает их, как что-то априори невозможное. Рома ведь сказал, что ушел спать, а не развлекаться. Но разве он, будучи здесь теперь самым взрослым, когда-то отчитывался об этом? Зная Катю, она запросто бы его разбудила, чтобы получить желаемое. Как обычно, как всегда. Полина даже не догадывается, насколько она в равной степени права и неправа. Улыбка сходит с лица, когда к ним в комнату заходит сам Рома, но те, теперь кажущиеся не такими веселыми, стоны наверху не прекращаются. Они втроем обмениваются удивленным взглядом, не в состоянии вымолвить хотя бы одного слова. У Ромы все холодеет внутри. Полина замечает, что непонимание в его глазах постепенно набирает обороты, превращаясь в тревожную осознанность. Она видит, как в карих глазах вспыхивает ярость, та самая, которую она привыкла наблюдать, когда Рома зол. Полина беспомощно оглядывается на Игоря, словно он единственный, кто сможет разрешить возникшую ситуацию, но тот лишь озадаченно разводит руками, сам не зная, что предпринять. — Брат, твои мысли сейчас звучат, как 15 лет тюрьмы, — нервно шипит Бяша, больно одергивая за запястье Рому, который уже практически устремился по лестнице вверх, но был нагло остановлен. — Я ни о чем не думаю, — отчеканивает он, тщетно пытаясь вырваться из крепкой хватки друга, но тот только сильнее сжимает чужую руку. — Я просто его убью, блять. — Ромочка, не надо, — почти скулит Полина, умоляюще озираясь на парней. Ей по-настоящему страшно. Не за давно уже бывшую подругу, которая в очередной раз доказала, что она недостойна такого человека, как Рома, ни за того парня, которого они даже не видели. Сколько раз она умоляла Рому держаться от этой дуры подальше, а он считал себя слишком счастливым, чтобы хоть на минуту прислушаться к близким людям, позволил ей сесть на свою шею и по итогу растоптать чувства. Ей все равно на тех, кто его предал, не ей их судить, только бы перестать видеть, как Рома каждую секунду становится все слабее, разбивается на мелкие части, будто дорогой фарфор. Как это всё собрать и склеить обратно, она искренне не понимает. — Отпусти меня, мудак, — Рома срывается на крик и в ту же секунду жалеет о сказанном. И в мыслях не было обидеть единственного лучшего друга, в мыслях и на душе вообще ни хрена нет, кроме грусти и тоски. — Обойдешься, — отвечает Игорь, уводя его в сторону входной двери. Сердце предательски ёкает от вида друга. Он выглядит растерянным, загнанным, рвано дышит и уже почти не сопротивляется. Это означает лишь то, что он окончательно выгорел. — Пойдем выйдем. — Полин, избавь от этой хуйни, — Бяша кивает в сторону второго этажа, и девушка все понимает. Он знает, что она справится без посторонней помощи, его задача сейчас — образумить Рому, и последний совершенно не создает проблем, теперь подчиняясь и следуя за ним, как безвольная кукла. — Идем, идем, на. Оказавшись на свежем воздухе, Рома почти стонет, запуская пальцы в свои волосы. Ему страшно смотреть в глаза другу, он думает, что увидит там сочувствие и жалость, в которых ничуть не нуждается. От этого слепая ярость только окрепнет, и его совершенно точно больше никто и ничто не остановит. Бяша поддерживает эту гробовую тишину, пусто таращась в спину Ромы, он в целом-то не имеет опыта в успокоении кого-то, в поддержку он не умел и сам никогда так не паниковал, дрожа от сдерживаемых рыданий. Бросить ему сейчас бесполезное, хоть и сердечное «успокойся» будет приравнено к самоубийству. Подоспевшая подруга, вероятно, думает так же и не позволяет себе проронить ни слова. — Уйдите, — еле слышно просит он, его голос практически ломается, — пожалуйста. Он почти задыхается от накатившей на него истерики, но держится из последних сил перед людьми, которым он никогда не позволит показать свою слабость. Теплая ладонь заботливо опускается на его напряженное плечо, хочется ее побыстрее с себя скинуть, лишь бы Полина не поняла, как сильно его трясет. — Оставь его, — коротко бросает Игорь, мягко уводя подругу подальше от Ромы. Он знает его с детства, вдоль и поперек изучил его тяжелый характер и четко уверен сейчас в том, что никакие слова, даже самые искренние, не помогут ни сейчас, ни потом. Это та ситуация, которую ему жизненно необходимо пережить ее наедине с собой. Они переглядываются с девушкой, молча давая друг другу клятву ни за что не заводить разговоров на эту тему. Последнее, что он помнит перед тем, как зайти обратно в дом, — удаляющиеся силуэты друзей. На улице слишком светло, чтобы не заметить, как они оба обеспокоенно оглядываются, постепенно растворяясь в утреннем тумане. И он им благодарен за это. За отсутствие непрошеных советов, упреков в стиле «я же говорила», бестолковых комментариев. За то, что ему невероятно важно побыть сейчас одному, и они это поняли, не напрашиваясь переночевать. — Какого хуя?! — отчаянно выкрикивает Рома в пустоту, хриплый голос эхом отбивается от стен, в очередной раз напоминая ему, что он снова остался наедине со своим горем, хоть и искренне этого желал сам. Он ненавидит этот мир за то, что опять придется пережить предательство, за то, что Катя теперь — воспоминание, которое вряд ли забудется. Катя — это старые совместные фотографии, их несбыточные мечты и планы на будущее, нелепые и бессмысленные переписки на бумаге, которые он зачем-то бережно сохранял после каждого урока. Он панически осматривает каждый сантиметр в комнате, болезненно осознавая, что любая вещь здесь напоминает о ней. В грудной клетке становится невыносимо жарко, кажется, что она сейчас расплавится под тяжестью наваливавшихся эмоций, сорвав с губ Ромы болезненный и громкий стон. — Я ненавижу тебя, ненавижу, — словно сумасшедший шепчет Рома, постепенно срываясь на крик. — Ненавижу, блять. Он давится слезами, раз за разом ударяет кулаком по твердой стене, оставляя на ней кровавые разводы. Моральная боль настолько велика, что физическую он перестал чувствовать. Вчерашние признания в любви от нее теперь звучат в голове словно проклятья. Рома крепко зажмуривается до ярких пятен под закрытыми веками, продолжая одержимо бить по стене лишь для того, чтобы перестать слышать и ее лживые слова, и свои надрывные рыдания в голос. Но ничего из этого не получается. Рома обессиленно оседает на пол, поджимая ноги к груди. Плотно обхватывает дрожащими руками колени и опускает на них голову, невольно покачиваясь из стороны в сторону. Позволяет слезам бесконтрольно литься по лицу, больно обжигая щеки. Воздуха катастрофически не хватает, и кажется, что даже задохнуться уже не страшно. Он еще не испытывал ощущения хуже. Словно сердце обхватила чужая крепкая рука и нагло его вырвала, забирая вместе с ним все счастливые моменты. Он с этим обязательно справится, он сильный. А время, как известно, ни разу не доктор. Оно не лечит, а лишь стирает память, постепенно притупляя боль. И как жаль, что это не сон, а самая настоящая мерзкая реальность. 8 октября 2001 — Пятифанов, проснись и пой, — одноклассник щелкает пальцами перед его лицом. — Ты прослушал всю тему по алгебре. — Я не спал, болван, — честно отвечает Рома, печально уставившись в свою пустую тетрадь. — О чем думал? — не ради вежливости интересуется Антон. С тех пор, как Полина привела новенького в их компанию, Роме всё же пришлось смириться с этим фактом, скрепя зубами. Он слишком трепетно относится к ней, как и к ее мнению. Более того, потратив весь урок на болезненные воспоминания, он теперь точно знает, что она никогда не ошибается в людях. Антон просто есть, часто стоит с ними в курилке за школой, хоть и не курит, играет в их команде на волейболе, иногда даже сидит с Ромой за одной партой, потому что больше негде. Бяша предательски бросает друга на каждой точной науке, пересаживаясь к Полине, чтобы та помогла ему закончить год хотя бы на слабую тройку. Впрочем, Рома не жалуется, в посиделках с этим чудным парнем он тоже нашел свою личную выгоду. Петров без лишних намеков, замечая беспомощный взгляд одноклассника, сам дает списывать или же молча помогает на контрольных, бескорыстно решая оба варианта. Он и не заметил, как за месяц с небольшим этот блондин стал неотъемлемой частью их троицы, хоть и совершенно не вписывался туда. — Не твое дело, — отвечает Рома. — Ясно, — обиженно фыркает Антон, скрещивая руки на груди. — Получается, пялишься на меня весь урок, милый? — игриво протягивает Рома, не сдерживая самодовольной улыбки. — Что? Нет! — на бледных щеках позорно выступает слабый румянец, уличая во лжи с головой, отчего Антон отворачивается в сторону. Роме нравится по-доброму стебать Антона, наблюдая за его смущением. Он воспринимает безобидные шутки слишком близко к сердцу, не зная, куда себя деть от неловкости. Пятифанов никогда не задумывался, попадал ли он хоть раз в точку своими высказываниями, ему просто было весело. Антону же, напротив, ничуть не смешно, даже грустно, что как раз-таки Рома каждый раз отбивает точно в цель. — Ты тоже это видишь? — спрашивает одноклассник, локтем толкая все еще вдвойне обиженного Антона в бок для привлечения внимания. Тот сначала озирается по сторонам, не понимая, куда именно нужно смотреть. — Что? — Смотри, как люди любят, — он кивает головой в сторону Полины и Бяши. Антон наконец замечает. Ребята, которых он без стеснения называет теперь своими друзьями, сидят непозволительно близко, касаясь друг друга плечами. Девушка широко улыбается, видимо, от удачной шутки своего сегодняшнего соседа по парте, о чем они говорят, совершенно не слышно отсюда, но оба явно довольны компанией друг друга. — Надеюсь, у них всё получится, — искренне улыбается Антон. — Не-а, — просто отвечает Рома. Антон с недоверием оглядывается на чересчур категоричного одноклассника, в голубых глазах застыл немой вопрос, и это видно даже через его смешные, по мнению Ромы, очки. — Бяша, — на всякий случай шепотом объясняет Рома, придвинувшись к Антону поближе, — слишком трусливый, чтобы первым признаться в чувствах, а Полинка слишком гордая. Так что, увы и ах. Ромка сочувственно разводит руками в стороны, на что Петров только недовольно цокает, снова заостряя внимание на вроде как влюбленных в друг друга друзей. — Ты уверен, что между ними вообще есть химия? — уточняет Антон. — Химия у тебя шестым уроком, идиот, а тут многолетние чувства. — Вообще-то у тебя тоже шестым уроком аналогичный предмет, если ты забыл, — почти шипит Антон, игнорируя оскорбление. — Не забыл, — кивает Ромка, — но придется с него по-тихому сдымить, я не готов. — Я помогу, — пытаясь хоть как-нибудь образумить друга, предлагает Антон. — Как мило, — тихо смеется он, и Антон невольно улыбается в ответ. — Любишь помогать тем, кто тебе нравится? — Иди в жопу, — опять фыркает блондин, убирая со своего лица недавнюю улыбку. — В жопу — это по твоей части, Антошка, — добивает Ромка, отчего Антон снова чувствует себя идиотом. До конца урока осталось примерно десять минут, но провалиться сквозь землю хочется уже сейчас. Минуты назло тянутся, как некачественная жвачка, и ускорить процесс не представляется возможным. Антон без интереса исследует взглядом каждый уголок кабинета, чтобы поскорее убить время. Он готов смотреть уже куда угодно, лишь бы не на самоуверенную рожу своего одноклассника. — Правда, хочешь помочь? — снова начинает Ромка. — Уже нет, — он отчеканивает каждое слово, надеясь, что сосед по парте отвалит со своими просьбами самостоятельно. — Расслабься, фраер, не мне помощь нужна, — интригующе продолжает Пятифанов, прекрасно понимая, что эта манипуляция сработает на все свои 100%. — Давай попробуем их свести? — Что? — спрашивает Антон. — Не что, а кого, — скучающе отвечает Ромка, снова кивая в сторону друзей. Антон ошарашенно уставился на одноклассника, не представляя, как он до этого вообще додумался. Это неправильно, нельзя вмешиваться в чужую личную жизнь. Не может же Игорь быть настолько скромным, чтобы не признаться в чувствах самостоятельно, если они, конечно, есть. И не ребенок он вовсе, чтобы наставлять его на путь истинный, даже если подразумеваются исключительно благие цели. Благие ведь? — Звучит как дебильная идея, — как можно тише шикнул Антон. — Поможешь или нет? — спокойно спрашивает Пятифанов. — Помогу, — сам от себя не ожидая, резко выпаливает Антон. Он тут же хочет взвыть от принятого собой решения, совершенно не понимая, зачем он согласился на эту идиотскую затею. — Я в тебе не ошибался, Тоха, — радостно хлопает в ладоши Ромка, широко улыбаясь. — Завтра утром поговорим, ты просто чудо. Антон не знает, от чего он злится больше: от его подозрительных шуток или от того, что принимает их за чистую монету. Порой ему приятно слышать эти сомнительные комплименты, хоть он и понимает, что они от и до пропитаны сарказмом. Антон вздыхает и подбирает слова, чтобы эти шуточные перепалки и не думали заканчиваться. — Иди в, — он на секунду осекается на полуслове, понимая, что ответ Ромы на это он достоверно знает и слышал уже сто раз. Пятифанов же с интересом смотрит на Антона, ожидая окончания фразы, его выразительные брови удивленно приподняты вверх, а на лице застыла привычная хитрая ухмылка. И Антон хочет сделать всё возможное, чтобы стереть ее хоть раз. Не думая, он на одном дыхании выдает, в предвкушении ожидая ответа Ромы: — Да-да, я знаю, что «в жопу» — это по моей части. Черт возьми, как же эта фраза случайно получилась нарочито громкой, разносясь по всему кабинету. Она создала не эффект неожиданности для этого напыщенного демона, а повод для обсуждений и издевок над Антоном вплоть до окончания школы. Не прошло и секунды после фейла, как Рома внезапно ущипывает Антона за бок, заставляя того протяжно застонать от боли. Вкупе со сказанной фразой это теперь выглядит вдвойне фатальнее. Весь класс в недоумении оборачивается к последней парте и заливается смехом, а Антону остается лишь позорно опустить голову на парту. Перед этим он, к своему удивлению, замечает, что не смеются над ним только эти трое. Рома, уже с собранным рюкзаком в руках, просто победно улыбается, вот-вот готовый уйти с урока, Полина прожигает Ромку осуждающим взглядом, но сама едва может сдержать улыбку, как и Бяша. Как только учительница прерывает всеобщее веселье, сразу же звучит звонок, все одноклассники поспешно покидают класс без лишних комментариев, а Антон всей душой надеется, что это все забудется как можно скорее, и уходит из кабинета последним.