Дом на первой улице

— Раз, — непринужденно протягивает парень, как можно сильнее удерживая руками чужие колени. Антон вымученно стонет и обессиленно падает обратно на спину. Он прямо сейчас готов всхлипнуть от обиды. Причина весомая: Ромка совсем охренел. На каждую из попыток согнуться в три погибели и выполнить упражнение на пресс эта самодовольная сволочь уже пол-урока раз за разом повторяет одну и ту же цифру, совершенно не сдвигаясь в подсчете в большую сторону. Свои издевательства аргументирует тем, что Антон все 24 раза делал упражнения неверно и в целом эту «порнографию» и пособие на тему «как двигаться вперед, оставаясь на месте» он за упражнение не считает, а стало быть, такой результат он засчитывать не будет. Антон закрывает глаза и пытается восстановить сбитое дыхание. На эмоциях обещает себе заглянуть к учителю физкультуры с благодарностью за самого лучшего напарника. — Не стони и пробуй еще раз, — требует Рома, звонко шлепая Антона по бедру. Антон вздрагивает и искренне жалеет, что он сегодня в спортивных шортах, иначе ему не пришлось бы занимать голову мыслями: отчего теплые касания одноклассника не вызывают иных чувств, кроме положительных и приятных. Конечно, в отличие от его характера. Задумываться долго не приходится, чувство прекрасного тут же сменяется на гнев, когда после очередного вымученного подхода Ромка ехидно улыбается и снова скучающе бросает: — Раз. — Ты достал, Пятифанов, я сейчас душу и легкие выплюну, а ты себя веселишь! — Давай не голоси, а делай нормально, — указывает Рома и улыбается еще шире. — Я нормально делаю, — несогласно фыркает Антон, делая попытки привстать и сесть ровно, чтобы посмотреть на бессовестное лицо одноклассника. Подъем выходит неуклюже, отчего их лица находятся непозволительно близко, Антон буквально ощущает на себе чужое теплое дыхание. Он бы с удовольствием отодвинулся назад, если бы не руки Ромы, до сих пор придерживающие его ноги. — Ну да, — парень театрально закатывает глаза. — Если этот балет на полу можно считать за упражнения, то ты, базару ноль, будущий спортсмен. Антон однозначно решает больше не пытаться угодить однокласснику, спортсменом он никогда быть и не хотел, а тешить его самолюбие он не собирается. — Лучше бы показал, как надо. Надеюсь, у тебя с прессом не получится, как с учебой, — огрызнулся Антон. — Сначала старательно начинаешь, а потом… — Шуточки твои хуже, чем скрип вон той изрядно заебавшейся от людей штуковины, — кивает головой Ромка в сторону одного из турников, грустно поскрипывающего от подтягиваний одноклассника. — А вообще, давай покажу. Ромка игриво улыбается и одной рукой тянется к своей футболке, намереваясь поднять ее слегка вверх. Судя по всему, в качестве доказательства своей физической формы, на которую так упорно он заставляет равняться. — Не надо, — испуганно отнекивается Антон, только полуголого товарища ему тут не хватало. Ему еще никогда не доводилось видеть тело одноклассника без одежды. Всякий раз, когда Антон переодевается, Ромы в раздевалке нет. Он либо уже вовсю мается ерундой с Бяшей в зале, либо даже еще не заходил в раздевалку, задерживаясь на правах старосты. И после занятий он уходит самый последний, выжидая, пока физрук проставит оценки и отдаст журнал. — Пятифанов! — громкий голос учителя эхом отскакивает от стен огромного спортзала, как волейбольный мяч, который на той неделе Ромка назло ему пнул ногой, за что потом внепланово дежурил по этажам несколько дней подряд. Ромка, до этого не реагирующий на отказы Антона, нехотя отпускает свою идею и снова кладет руку обратно на колени, выжидающе прожигая учителя взглядом. Антона греют воспоминания о дежурстве, тогда этого демона никто не бросил, и дежурили они все вчетвером, проводя время не только в качестве надзирателей для первоклашек, но и за уютными разговорами в укромных уголках, порой напрочь игнорируя поставленную учителем задачу. — Сколько раз у Петрова? Антон вздыхает и отворачивается, с обидой скользя взглядом по залу. Слабо, но искренне улыбается, увидев Полину в паре с Бяшей. И наверняка Игорь так не измывается над ней, когда дело касается счета. Ну конечно, Ромка сейчас назовет учителю эту проклятую на сегодня цифру, и Антон впервые в жизни получит двойку. Быть круглым отличником во всем и не сдать норматив по физкультуре. Отец и мать сдуреют. — Двадцать пять, — неожиданно бросает он, обеспечивая другу честно выстраданную физическим трудом пятерку. — Отлично, — отвечает физрук, продолжая затем выкрикивать оставшиеся фамилии для записи результата, но до других Петрову нет дела. — Эй, — растерянно бросает Антон. Не сразу приходит осознание, что названное им число не с неба упало. Раз за разом произнося одну и ту же цифру, в уме Рома вел отдельный счет, где каждая попытка учитывалась как верная, с самой первой до самой последней. — Если будешь так плохо заниматься, мне снова придется защищать тебя от всего мира, — едва слышно произносит Ромка, наконец убирая руки. Он встает, не дожидаясь ответа от Антона, и, прихватив по пути лучшего друга, направляется к выходу. Блондин зависает, глупо уставившись в пол, и слегка покачивает головой, отчего непослушные волосы падают на лицо, скрывая от уже опустевшего спортзала румянец на щеках. Его фраза, словно классическая музыка, которая никогда не надоест, сколько бы раз Антон ни прокрутил ее в голове, уголки губ непроизвольно тянутся вверх. — Я не просил тогда меня защищать, — в пустоту шепчет Антон, с головой погружаясь в этот день. 3 сентября 2001 Дверь в уборную распахивается, впуская сюда двух парней. Минут десять назад эта дверь напоминала Антону крышку гроба, когда решительно захлопнулась, оставляя его наедине со старшеклассниками, чья первостепенная задача в школе — не знания получать, а задирать тех, кто слабее духом. Или физически? Они не обращают внимания на вошедших и отбрасывают Антона к стене, отчего он неслабо прикладывается затылком. Не столько больно, сколько обидно. Но Антон упрямо молчит, даже когда слышит хохот над собой. — Что здесь происходит? — строго спрашивает один из вошедших, вставая между Антоном и старшеклассником. Взгляд с трудом фокусируется, и Антон видит перед собой одноклассника, который изредка выполняет роль его соседа по парте. Странно, что он не признал его по голосу, такой звонкий и особенный не спутаешь ни с одним другим. — Шутки шутим, Пятифанов, кури и иди отсюда, — отмахивается старшеклассник. Ромка даже не сдвигается с места. — У тебя что, с чувством юмора проблемы? — У меня вообще нет никаких проблем, что ты прицепился, а? — недовольно вздыхает он. — Будут, — ухмыляется одноклассник. — Если вам заняться нечем всей шакальной толпой, я вам сейчас накидаю дел. Не мне будешь отчитываться о выполнении, а директору. До сих пор остается загадкой, как Ромка стал не только старостой их класса, но и поселился в учебном комитете, чья задача — участвовать в жизни школы, проводить мероприятия и следить за дисциплиной. Это даже забавно, именно о нем и о его лучшем друге ходили невероятные слухи о нарушении порядка, что до сих пор не укладывается в голове, как Рому туда приняли, если только в качестве наказания. На самом деле больше удивляет то, как Полина, тихоня на первый взгляд и отличница, оказалась в их компании. — Я еще здесь дела не доделал, — протестует парень. — Доделал, — рыкнул Ромка. Пятифанов очень уступает старшеклассникам в росте, но даже при таких условиях не теряет решимости и не сводит с них взгляда. Антон восхищен. Антон завидует. — Хорош понтоваться, мелкий, тебе не идет, — угрожающе произносит старшеклассник и выходит следом за своими товарищами, которые сразу поняли, что шоу не будет. Антон с облегчением сползает по стене и обхватывает руками колени. Чувство обиды медленно, но верно переходит в стыд, отчего хочется провалиться сквозь землю. Теперь эти двое разболтают всему классу о его позоре. — Почему ты им не отвечаешь? — без особого интереса неожиданно спрашивает Рома, запрыгивая на подоконник. Они не спеша закуривают, без зазрения совести выпуская сизый дым в потолок. — Не знаю, — честно отвечает Антон. — Они поэтому тебя и задирают, — резюмирует Игорь, ранее молча наблюдавший за ситуацией. «Лишь бы не моргнуть», как мантру про себя повторяет эти слова Антон, иначе по щеке пробежит позорная слеза, и ему больше никогда не отделаться от неприятных прозвищ и от чужого мнения о себе, что он — шестнадцатилетний идиот, который не может сам за себя постоять. В его школе всё было по-другому. И люди добрее, и трава, как говорится, зеленее. Он встает, когда повисает неловкое молчание, да и не хотел бы он больше слушать о том, как правильно жить. Только лишь оборачивается почти у выхода, чтобы уронить благодарность, но ком, застрявший в горле, едва позволяет это сделать. — Спасибо, — хрипло бросает Антон, а затем пропадает в темном школьном коридоре, закрывая дверь. Рома хмурится. Сердце за долгое время ёкнуло от вида чужих слез, застывших в глазах. Кто вообще придумал ставить физкультуру первым уроком? В класс химии Антон входит на последнем издыхании, чувствуя острую необходимость сесть. Он лениво осматривает класс, чтобы поскорее убить время до звонка на урок. Некоторая часть школьников готовится к контрольной, которую перенесли со вчера на сегодня, и истерично листает тетради и учебники. Антон задумывается, как же будет «рад» Рома, который вчера так хотел с нее сбежать. Он, кажется, еще не знает, потому что вместо того, чтобы повторять пройденный материал, он беззаботно играет с Бяшей в карты, в их сторону можно было даже не смотреть, по нецензурным словам, долетавшим до слуха Антона, он и так понял, чем они заняты. — Да как так-то, на?! — психует Игорь, непонимающе рассматривая свои оставшиеся в руке карты. — Ты опять жульничаешь! — Только ты мог с козырями остаться в дураках, болван, — усмехается Ромка, подперев голову рукой. — Иди-ка ты отсюда, — обиженно фыркает Бяша, кидая в довольное лицо Ромы остаток колоды. Оставшаяся часть класса, наблюдавшая за игрой, недовольно запричитала, понимая, что второго раунда не будет, и от скуки уткнулась в учебники. Ромка нехотя поднимается с места, освобождая место для Полины, которой почему-то до сих пор не было. Вряд ли она допустила бы даже шуточную ссору между друзьями. Антон, понимая свою нелегкую участь, отворачивается к окну, всем своим видом максимально показывая, что ему до лампочки, с кем сегодня соседствовать. Единственное, в компании с Полиной он справился бы с контрольной быстрее, потому что не было бы нужды отвлекаться на выпады Ромы. Отвесив другу пару ласковых, Рома ловко маневрирует между парт и наконец присаживается рядом, небрежно кидая учебники на стол. — Ты сам видел, меня выгнали, — оправдывается Пятифанов, словно понимает, что Антон вроде бы и не рад такому соседству. — А ты взял и поддался? — сам от себя не ожидая, игриво подначивает он. — Единственный человек, которому я бы поддался, — это ты, — улыбается Рома, с полуслова понимая и принимая правила игры. Антон на секунду зажмуривается, ловя себя на мысли, что разговор ему приятен. И это пугает, но остановиться трудно, сложнее всего устоять под таким тоном. — Правда? — почти мурлычет Антон. — Кладу руку на сердце, зайчик, — отвечает он, жестом доказывая правдивость сказанных слов. Рядом с ним Рома чувствует себя непонятым гением, олицетворением грации, сарказма и актерского мастерства. Антон почти проиграл, он уже не знает, куда себя деть и как продолжать зрительный контакт, не выдавая смущение глупой улыбкой. На помощь, как всегда, приходит Полина, забежавшая в класс и решительно шагающая к их парте. — Товарищ староста, тебя Вера Анатольевна всю перемену ищет! — информирует подруга, ставя свой небольшой рюкзак на их стол. — Бляяя, — протягивает Рома и осторожно интересуется: — А с каким настроением она меня ищет? Полина улыбается, выкладывая на парту кучу цветных листов. — С отличным, — отвечает она. — Просто просила передать. — Началось, — тяжело вздыхает Пятифанов, сгребая листы в единую стопку. — Ну, Вера, ну Анатольевна. Антон непонимающе смотрит в ожидании объяснений, пока только им двоим понятно, зачем нужна эта макулатура, раскрашенная в оттенки осени. — Тош, так и не поздоровались нормально на физкультуре, — виновато щебечет Полина, взъерошивая рукой белоснежные волосы одноклассника. — И тебе привет, — довольно улыбается Антон. — Эй, хватит моего парня наглаживать, у тебя свой есть, — Рома кивает головой в сторону Бяши. — Ой-ой-ой, хватит считать его за своего парня, — хохочет подруга, с неприкрытым счастьем на лице направляясь в сторону своего места. Рома звонко смеется в ответ, и Антон, закашлявшись от неожиданности, окончательно понимает, что проиграл. Сейчас бы по щеке себя шлепнуть со всей дури, чтобы прекратить превращаться в лужу от каждой неоднозначной шутки одноклассника. — Это зачем? — переведя дыхание, спрашивает Антон. — Это затем, чтобы я из этого листопад сообразил, — отвечает парень. — Украшение зала, где осенний бал будет. Кстати, насчет осеннего бала… Осенний бал? В прошлой школе Антона таких мероприятий не проводили, максимум из развлечений — только новогодний концерт с до смерти надоевшей однотипной праздничной музыкой и совершенно непохожим на себя Дедом Морозом, после 6 класса Антон и вовсе перестал там появляться. И верить в чудо тоже перестал. — Есть тема одна. У нас, типа, традиция такая: чья пара, которая участвовала в медленном танце, будет выбрана лучшей, те потом по-любому будут встречаться. — Это как? — Ну, то ли мистика, — поясняет Рома и даже сам улыбается от абсурдности сказанного. — То ли они себя так накручивают от этой легенды, что потом мутки начинают, короче, работает всегда. — Охренеть, — восторженно отзывается Антон, а затем, не думая, интересуется: — А ты участвовал? Рома моментально меняется в лице, и от его веселого настроения не остается и следа. Антон с ужасом понимает, что неосознанно залез в чужую душу, хотя просто хотел поддержать разговор. Несмотря на это, Ромка флегматично и, кажется, честно отвечает. — Участвовал. Антон кивает. Может быть, ему следовало бы извиниться и сгладить ситуацию, но он посчитал нужным сменить тему кардинально и не раскручивать дальше неприятный разговор, мягко переводя всё в изначальное русло. — А в чем идея-то? Рома оглядывается на виновников их плана и сбавляет тон, поближе двигаясь к Антону. — Идея в том, чтобы при голосовании лучшей парой стали Бяша и Полина. — Ладно, — с недоверием протягивает блондин, — допустим, они согласятся танцевать в паре, но они же там не одни. — Какой ты наблюдательный, — язвит Ромка. — В том-то и дело, что всех, кто там будет, нужно попросить проголосовать именно за них. Поэтому до начала танца надо будет разделиться и с каждым добазариться. — И как их заставить? — А это уже тебе решать, — улыбнулся Рома. Антон недовольно цокает и награждает одноклассника осуждающим взглядом, скрестив руки на груди. — Через сколько дней бал? — Послезавтра, — пожимает плечами Ромка. — У тебя всегда планы только на 50% готовы за пару дней до их реализации? — Из нас двоих с головой на плечах только ты. Так что думай, — бросает Рома, от скуки перебирая в руках стопку бумажек. Звонок на урок такой же внезапный и неожиданный, как и только что услышанные слова. — Как приятно, — буркнул Антон, вставая с места в знак приветствия учителя. Они одновременно присаживаются обратно на место, открывая учебник, разговор вроде бы уже дошел до логического завершения, но Рома иронически добавляет: — Смотри-ка, и для тебя комплимент нашелся. — У нас сегодня контрольная, — переводя тему, спокойно сообщает Антон. Он наверняка знает, что одноклассник сейчас взбесится. Рома ошарашенно оборачивается, не сводя с Антона глаз, и тому становится не по себе, будто своим пронзительным взглядом Ромка помимо лжи, которую так хотел рассмотреть в чужих зрачках, заметит еще что-нибудь постыдное. К счастью Антона, тот ничего не видит и думает далеко не о контрольной, а о том, почему раньше не замечал, какой у одноклассника безумно красивый цвет глаз. Наверное, и море, на котором он был, и не один раз, по сравнению с таким глубоким и насыщенным цветом — целое ничто. Он оставляет эти мысли при себе и коротко бросает: — Брешешь. — Не-а, — издевательски отвечает Антон, — она ее вчера перенесла. Всё это выглядит как жалкий план по обману Ромы, он бы ни за что не повелся, если бы следом за словами Антона не последовала просьба учителя достать двойные листочки. — Блять! — досадно шепнул Рома. Как же не хочется расстраивать маму двойкой после того, как она искренне улыбалась, смотря на внезапно образцово-показательный дневник сына. Просить помочь Антона гордость не позволит, а больше деваться некуда. Получив свой вариант, он окончательно принимает свое провальное положение. Только Антона просить не надо, он сам берет вариант одноклассника и пишет ему ответы с подробным решением, указывая, в каком задании можно сделать ошибки для отвода глаз. Он обещал вчера помочь и от своих слов отказываться не собирается. И Роме отчего-то приятно так, что он невольно улыбается, наблюдая, как у него на глазах вместе с решением появляется твердая четверка по предмету, в котором он ни капли не разбирается.