Слишком много цветов. Они были повсюду, плотным кольцом наступали на ещё вчера бесплодные земли.
Хёнджин хмуро взирал на представшее его глазам безобразие. Подумать только, вход в Подземное царство, обитель смерти и тьмы, утопал в зелени и цветах. Да нам ним теперь может смеяться любое мало-мальски сильное божество. Даже его подчинённый и тот из последних сил сдерживал, рвущийся наружу хохот. Хёнджин сделал мысленную пометку обязательно подумать о снижении его жалованья.Хотя кого он обманывал, на все выходки Цербера Хёнджин просто закрывал глаза.
— Помнится, это твоя работа охранять вход в мои владения.
Чанбин покачал головой, игнорируя явное недовольство в голосе Повелителя.
— Что я успешно и выполняю последнюю тысячу лет. А это, — он указал на покачивающиеся на ветру бутоны. — Не угрожает безопасности.
И Цербер был прав. В цветах не было ничего необычного, их вполне мог вырастить какой-нибудь перепивший сатир, отбившийся от свиты своего покровителя, или нимфа, одержимая цветочным нектаром. Это происходило сплошь и рядом. Но было в этом кое-что неправильное. Ни одно лесное божество не способно вырастить цветы на мёртвой земле. Близость входа в Подземное царство отравляла почву не одно столетие, и вдохнуть в неё жизнь по силам разве что самой богине плодородия.
— И кажется, я знаю, чьих рук это дело.
Проследив за взглядом Чанбина, Хёнджин наконец увидел причину, ради которой он лично поднялся из своих подземных чертогов на поверхность, и поражённо замер. Казалось, это само совершенство обрело тело и теперь предстало перед ним в облике молодого парня. И чем дольше Хёнджин смотрел на него, тем больше убеждался в собственной правоте. Мягкое золотое сияние исходящее от кожи юноши выдавало в нем бессмертного, а тянувшиеся вслед за ним бутоны цветов будто решившие, что перед ними новое светило, лишь подтверждали это. Но что говорить о бездушных цветах, если сам Повелитель Подземного мира был не в силах оторвать от него глаз.
Хёнджин впервые видел кого-то настолько прекрасного. Даже богиня любви не производила на него такого глубокого впечатления. Этот юноша был самым настоящим воплощением жизни, и он, как бог царства мертвых, не мог устоять перед ним.
Будто почувствовав пристальный взгляд, незнакомец оглянулся и, заметив Хёнджина, подарил ему самую искреннюю улыбку, оставляя последнего в полном недоумении. Справедливо решив, что улыбка была адресована его спутнику, Хёнджин обернулся к Церберу, но увидел лишь пустоту, пропустив момент, когда тот успел исчезнуть.
А парень тем временем стремительно приближался. И теперь Хёнджина переполняло любопытство. Он что его совсем не боится?
И похоже всё было именно так. На его лице не было ни намёка на страх или отвращение, ничего из того что обычно испытывают смертные и бессмертные при его появлении. Хёнджин почти испугался того приятного чувства затопившего его грудь от одной улыбки незнакомца предназначенной именно ему. Хотя сомнений по поводу личности юноши не оставалось. Перед ним был бог весны, сын богини плодородия и урожая. Замерев в нескольких шагах от него, парень с интересом рассматривал бога мёртвых.
— Я тебя раньше здесь не видел.
Хёнджин прикрыл глаза от безысходности. Даже его голос — чистейшее наслаждение.
— Меня зовут Сынмин. А как я могу называть тебя?
Хёнджин попытался отмахнуться от укола разочарования. Вот сейчас он узнает, кто перед ним, и всё его дружелюбие исчезнет в мгновение ока.
— Ты не знаешь, кто я?
— Знаю, но мне интересно узнать, как ты хочешь, чтобы тебя называли.
Слова юноши вогнали его в ступор. Это точно какая-то ошибка. Скорее всего мальчишка просто принял его за кого-то другого.
— Я бог Подземного мира, Правитель царства мёртвых.
Сынмин мягко рассмеялся, и от этого смеха тело Хёнджина окутала волна жара.
— Я знаю, кто ты.
Хёнджину понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы вспомнить собственное имя.
— Меня зовут Хёнджин.
— Мне нравится твоё имя, Хёнджин.
Всего два слога, которые он за свою долгую жизнь слышал предостаточно. Тепло, заискивающе, равнодушно, восхищённо и разочарованно, но ещё никогда так нежно и ласково, с чарующим обещанием большего. Это сбивало с толку, но рождало в груди робкую надежду.
— Почему ты меня не боишься?
— Ну ты же совсем не страшный, — пожал плечами Сынмин, и внезапно глаза парня потускнели. — Ты ведёшь себя так, будто у тебя совсем нет друзей.
— У меня есть друзья: Цербер, мои братья…
— И я!
— Что?
— Теперь я тоже твой друг, — объявил Сынмин и, схватив опешившего Хёнджина за руку, повёл его к краю цветочной поляны.
— Раньше я мог разве что вновь заставить цвести увядшие растения или вырастить цветок из уже проросшего семени и только на плодородной почве. Но теперь мне по силам создавать цветы даже на мёртвой земле. Я так обрадовался, когда у меня это получилось в первый раз, и, кажется, немного увлёкся.
Приложив ладонь к голой испещренной трещинами земле, Сынмин закрыл глаза и сосредоточился. Не прошло и минуты, как под его рукой появился маленький росток, который с каждым мгновением увеличивался в размерах, пока не превратился в распустившийся нарцисс. Наклонившись к цветку, он полной грудью вдохнул его свежий аромат.
— Красиво правда?
— Самое прекрасное что я видел, — завороженно произнёс Хёнджин. Чем ему там не угодили цветы? Нарушают равновесие? Подрывают авторитет? Плевать. Пусть хоть всё Подземное царство заполонит цветами, если пожелает. Одно его слово — Хёнджин сделает всё что угодно.
— А в Подземном мире есть цветы?
Хёнджин кивнул, любуясь точёным профилем юноши.
— Асфодели. Их луга простираются от берегов Леты, Стикса и Ахерона и тянутся до самого горизонта. Нигде в мире нет ничего подобного.
— Хотел бы я на них посмотреть, — мечтательно протянул Сынмин.
— Ты можешь, — тут же вырвалось у Хёнджина.
— Правда? — обрадовано вскинулся парень. — И мне даже не придётся умирать?
— Я бы не допустил этого, — серьезно ответил Хёнджин. — И ты бессмертен, чтобы попасть в мир мёртвых тебе нужно лишь моё разрешение.
— Я всего лишь пошутил. Так значит я получу твоё разрешение?
Кивнув, Хёнджин немного замешкался и нерешительно протянул перевёрнутую ладонь.
— Мне нужна твоя рука.
Не раздумывая, Сынмин вложил свою ладонь в его руку, и они вместе вошли во врата, ведущие в царство мёртвых.
По ту сторону их встретили приятный полумрак, свежий хвойный аромат и бессменный страж, стерегущий подступы к Подземному царству. Чанбин не выказал никакого удивления, увидев своего Повелителя под руку с богом весны, и поприветствовал гостя как подобает. Лишь обернувшись, Хёнджин поймал на себе хитрый взгляд, обещающий выведать у него всё и даже больше.
Путь до дворца был неблизкий и лежал через пустынные земли, где на сколько хватало глаз тянулись безжизненные скалы, среди которых змейкой вилась вытоптанная копытами дорога с двумя колеями. Любого незваного гостя ожидала незабываемая прогулка, что не касалось Хёнджина и его приближённых обычно преодолевающих этот путь на золотой колеснице запряжённой четвёркой вороных коней, что способны пересечь все земли и реки Подземного мира, вод которых боялись даже боги.
Впервые за долгое время Хёнджин получил настоящее удовольствие от поездки, которые за многие годы утратили для него былую прелесть. Когда-то гонки на колесницах с братьями могли продолжаться по несколько суток до тех пор, пока не стирались колёса, или двое других не признавали победу третьего, что случалось всего раз или два, ведь скорее божественные кони издохнут от измора, чем кто-то из богов признаёт своё поражение. И вот снова это чувство, от которого пела кровь, ветер путающийся в волосах и прекрасный юноша рядом, разделяющий его восторг от быстрой езды. Уже только за это он был бесконечно благодарен Сынмину.
Первым спрыгнув с колесницы, Хёнджин подал руку, помогая юноше спуститься на землю, за что был вознаграждён ослепительной улыбкой. Как гостеприимный хозяин, Хёнджин планировал пригласить Сынмина в свой дворец чтобы отобедать, а затем показать луга асфоделей и может быть ещё парочку мест, если парень изъявит интерес. Но Сынмин даже не взглянул на самый богатый дворец среди бессмертных, которым сколько бы Хёнджин не отрицал, он гордился. Не смотря на дурную славу, сопровождавшую Повелителя мёртвых на каждом шагу, одним из несомненных плюсов его положения было баснословное состояние. Ему принадлежало не только царство ни чуть не уступавшее по величине владениям Громовержца, но и недра земли, таившие в себе залежи драгоценных камней и металлов. Но не роскошный дворец завладел всем вниманием Сынмина, а гигантский белый кипарис, к которому тут же и направился юноша.
Сынмина окутал терпкий древесный запах, источником которого и было это дерево. Ненавязчивый он витал в воздухе с первого его шага в царстве мёртвых, но в полной мере раскрывался лишь здесь.
— Это же кипарис. Но как?
Хёнджин улыбнулся, приблизившись к парню и останавливаясь подле него.
— Небольшой дар богини мудрости. Запах смерти показался ей таким нестерпимым, что она создала этот кипарис, чей аромат теперь пронизывает весь Подземный мир.
Сынмин огляделся. К его удивлению, дворец окружало много растений. Пусть это были невзрачные и неприхотливые травы и кустарники, но они отчего-то казались ему прекрасней всех цветов в садах при храмах его матери.
— Тут так необычно.
— Можешь не подбирать слова. Я знаю, что это последнее место, где каждый мечтает очутиться.
— Нет, правда. Может твой мир совсем не похож на тот, что освещают Луна и Солнце, но это ведь неплохо. Здесь, — юноша вдохнул полной грудью, прикрыв глаза. — Здесь спокойно. Нет той суеты, что постоянно наверху. Иногда я слишком устаю от суматохи, что вечно создаёт моя свита. И мне нравится мрачная красота этого места.
Заметив изумление застывшее на лице Хёнджина, Сынмин взял его под руку и ласково улыбнулся.
— Покажешь мне свои цветы?
Сначала он показал Стикс. Тёмная и ледяная как сама ненависть, ненавистью она и была. Река огибала Подземное царство семь раз, беря своё начало где-то в скалах и впадая в мировую реку Океан, чьи воды омывали его владения. Стикс была дикой и завораживающей. Сынмин едва не рухнул в неё оступившись, когда засмотревшись подошёл слишком близко, лишь чудом Хёнджин успел его удержать. А на другом её берегу виднелись белоснежные луга асфоделей.
— Но как нам попасть туда? — осмотревшись и не заметив поблизости ни моста, ни ладьи, спросил Сынмин.
Хёнджин загадочно улыбнулся и щёлкнул пальцами. Из воздуха появилась уже знакомая парню колесница.
— Они перенесут нас на другой берег. Этих коней подковал бог огня, они единственные во всём мире способны пересечь все пять подземных рек: Стикс, реку забвения Лету, поток плача Коцит, воды скорби Ахерон и даже вечно пылающую реку огня Флегетон.
Помня о своей недавней оплошности, Сынмин старался держаться ближе к Хёнджину, не рискуя заглядывать под колёса колесницы, чтобы увидеть, как те скользят по тёмной глади воды.
Поездка закончилась едва начавшись, и Хёнджин даже не пытался скрыть своего разочарования, когда отпустив поводья, ему пришлось отступить от Сынмина, всё это время прижимавшегося к его плечу. Но тот будто бы и не заметил этого, полностью поглощённый открывшимся видом. Первым спрыгнув на берег, Сынмин тут же направился к белому морю цветов и замер на самом его краю.
Позаботившись о том, чтобы кони вернулись в свои стойла, Хёнджин быстро нагнал парня и остановился рядом. Сынмин, казалось, позабыл, как дышать, завороженно рассматривая цветущие луга асфоделей, отчего Хёнджин испытал настоящее облегчение и какую-то совсем уж детскую радость.
— Никогда не видел ничего подобного, — восторженно выдохнул юноша.
— Оказывается, так просто удивить бога весны, — улыбнулся Хёнджин.
— Могу тебя заверить. Совсем непросто, — в тон ему ответил Сынмин, открываясь от созерцания цветов и поворачиваясь к богу мёртвых.
— Сочту это за комплимент.
Хёнджин тяжело сглотнул, чувствуя как воздух, внезапно потяжелевший, сдавил в своих тисках грудь, и пригвоздил его к месту. Он бы решил, что это проделки крылатого бога с луком и стрелами, не знай Хёнджин точно, что тот боится его пуще огня. Нет, это точно не он, а всего лишь глаза с поволокой, заманивающие его в ловушку своим изумрудным блеском. От непоправимой глупости Хёнджина внезапно спас их же хозяин, указавший куда-то за его спину:
— А что там?
Хёнджин обернулся, смаргивая наваждение.
— Не желаешь пройтись?
Юноша с готовностью кивнул, и взяв бога мёртвых под локоть, как ни в чём ни бывало повёл его вперёд. Прочистив горло, Хёнджин попытался вопросом развеять оставшуюся неловкость.
— Ты упоминал свою свиту, но почему же ты был один, когда мы встретились?
— Я опоил их дурманом и сбежал, когда они наконец уснули.
— И часто ты проворачиваешь подобное? — пытаясь скрыть улыбку, спросил Хёнджин.
Сынмин заговорщицки ухмыльнулся.
— На самом деле, да. Мама приставила для моего сопровождения сирен, чтобы те развлекали меня и развевали моё одиночество. Но я знаю, что это не более чем предлог. Они охраняют меня, как бы она этого не отрицала. Вот я и научился ненадолго сбегать из-под их опеки. Ни одна сирена не в силах устоять перед вином, а ещё совсем не учатся на своих ошибках. Они слишком боятся гнева моей матушки, поэтому ей об этом до сих пор ничего неизвестно, — закончил свой рассказ парень, когда они подошли к небольшому деревцу усыпанному алыми плодами. Сузив глаза, Сынмин подозрительно спросил. — Гранатовое дерево? Очередной дар очередной богини?
— Можешь смеяться, но да. Этот гранат особенный, а точнее его плоды, — сорвав с ветви созревший фрукт, Хёнджин без усилий разломил его пополам, открывая глазам его кровавое нутро. — Его зерна способны вернуть проглотившего их, в Подземное царство из любого уголка мира, будь то суша, море или сам Олимп. Иногда они очень выручают, когда мне не терпится вернуться домой.
— Хотел бы я научиться создавать такие же особенные вещи.
— Уверен, у тебя получится.
Юноша благодарно улыбнулся. Подойдя к дереву, он коснулся шершавой коры и медленно обошёл его, очерчивая ладонью глубокие борозды и неровности. Вернувшись к началу, Сынмин замер, задумчиво наблюдая, как указательный палец повторяет хитрый узор, украшающий ствол дерева. Хёнджин же, воспользовавшись щедрой возможностью, украдкой любовался юношей. Сынмин не мог не чувствовать на себе чужой взгляд, но упорно продолжал делать вид, будто это не так, и лишь плохо скрываемая улыбка выдавала то, как приятно ему это внимание.
— Ты тоже чувствуешь это?
— Это? — рассеянно переспросил Хёнджин, невольно делая шаг к парню.
— Эту тягу.
Хёнджин замер. Сердце повелителя мёртвых истошно забилось, будто стало птицей отчаянно жаждущей вырваться на свободу из своей клетки, стоило богу весны обернуться к нему и взять за руку.
— Трепет. Желание большего. У этого вообще есть название? Должно же ведь, правда? — вырисовывая большим пальцем круги на чужой ладони, сбивчиво произнёс Сынмин. — Может я просто схожу с ума? Эти мысли в голове. Хочется… так хочется...
Взгляд Сынмина опустился на его губы. Хёнджин тяжело втянул воздух, чувствуя огромное желание поддаться искушению и без спроса украсть поцелуй, но вместо этого спросил:
—И не страшно целовать бога мёртвых?
— Страшно… — кивнул Сынмин, не отрывая взгляда от чужих губ.
Хёнджин окаменел. Вот оно. А он уже успел поверить, что у них может что-то получится. Глупец.
— Страшно как хочется поцеловать.
Мгновение и они оба прильнули друг к другу, встречаясь губами. Ладони Сынмина легли на щёки Хёнджина, не давая ему увернуться, как будто он был на это способен.
А он был даже не способен нормально дышать. Хёнджин задыхался, дрожал, но продолжал целовать, позволяя себе захлебываться в ощущениях. Он готов был навечно застрять в этом моменте, раствориться в нём, чтобы ладони продолжали скользить по талии юноши, и он каждый раз удивленно вдыхал, когда Хёнджин прижимал его к себе.
В какой-то момент Сынмин утянул его вниз, и Хёнджин покорно последовал за ним, хотя ещё минута и он бы сам рухнул прямо на землю, преданный собственными ногами. Цветы служили им мягким покрывалом, превращая землю в удобное ложе, в чём он сам убедился, когда Сынмин играючи перевернул его на спину. Аромат раздавленных асфоделей забивался в нос, а лепестки цветов ласкали открытую кожу. Но всё это терялось, становясь таким мелким и незначительным, когда глаза окрашенные зеленью доверчиво и открыто смотрели в глаза, которые повелевали самой Смертью.
Лёгкость коснувшаяся плеч Хёнджина, когда тяжёлый плащ упал на примятые ими цветы, забылась за жаркими объятиями, которыми тут же окутали освободившие его руки. Горячие ладони беспорядочно блуждали по его оголившимся плечам и рукам, пока Хёнджин крепко обнимал Сынмина, боясь, что тот исчезнет в любой момент, оставляя его ни с чем.
Очарованный и влюблённый он был в полной власти бога весны. И всади Сынмин кинжал по рукоять в его спину, он не заметил бы, продолжая млеть от его страстных поцелуев. Их беспорядочные ласки опьяняли, будоража разум и тело. И если разум Хёнджина находился в экстазе лишь от самой возможности их близости, то тело требовало большего, охваченное огнём возбуждения.
— Ты правда хочешь этого? — почти не контролируя голос, прошептал Хёнджин.
— Думаешь, я смогу остановиться теперь, когда узнал, как хорошо нам может быть друг с другом? А ты? Хочешь ли меня так же, как хочу тебя я?
Хёнджин хотел. Больше чем мог себе позволить и больше чем позволял. Одежды на Сынмине оставались не тронуты, и хотя хитон, держащийся на плече парня, мало оставлял воображению, Хёнджин сдерживал себя и не спешил лишать его последней преграды между ними. Но к чему подобные жертвы?
Фибула, удерживающая ткани, упала на землю, а вслед за ней отправилась и соскользнувшая с плеча ткань хитона, являя взору тронутую лёгким загаром кожу.
Хёнджин затаил дыхание. Разгоряченный и возбужденный, Сынмин лежал перед ним открытый его взору и касаниям. Медленно Хёнджин провёл пальцами по обнажённому бедру парня, про себя изумляясь мягкости его кожи. Подавшись порыву, он припал к ней губами, оставляя поцелуй, затем ещё и ещё один. Прикрыв глаза, Хёнджин исследовал его тело, прокладывая путь по коже Сынмина собственными губами. Пальцы юноши легли на его затылок, притягивая и направляя. Руководимый ими, Хёнджин слегка оттянул зубами его затвердевший сосок, рукой касаясь возбуждения парня. Утробный стон сорвавшийся с его губ, отозвался сладкой мукой в теле Хёнджина, и он, сжав ладонь крепче, провёл ею по члену юноши, заставляя того изогнуться от удовольствия. Завороженный, Хёнджин повторял это снова и снова, пока Сынмин не остановил его, простонав тихую просьбу.
Склонившись, Хёнджин погрузил в рот пульсирующую в руке плоть. Не дразня, а давая сразу ощутить, плотно сомкнул губы и опустился вниз, втягивая щёки. Сынмин до боли стиснул в руке его волосы и, ошарашено выпучив глаза, шумно дышал.
Как Хёнджин не старался ему так и не удалось полностью погрузить его в рот. Головка упиралась в стенку горла, и он задерживался так на несколько долгих мгновений, игнорируя собственное неудобство, лишь бы заставить Сынмина содрогаться всем телом. Ладонью перепачканной слюной и смазкой он ласкал его, иногда сжимая у основания, когда парень приближался к черте.
Отстранившись, Хёнджин встретился с Сынмином взглядами. Капельки пота блестели на его разгоряченной коже. Весь напряжённый он был готов излиться в любой момент, стоило лишь приласкать чуть сильней. В глазах парня плескались страсть и желание, а покусанные губы изогнулись в дразнящей улыбке.
Не разрывая зрительного контакта, Хёнджин широким мазком языка лизнул головку. Член парня заинтересованно дёрнулся прямо у него в руке, и он обхватил её губами. Посасывая и облизывая, Хёнджин кружил языком вокруг головки, выбивая из Сынмина тяжёлые вздохи и стоны. Он был готов ублажать его и дальше, но неожиданно сильная хватка потянула его вверх, а покрасневшие губы хрипло прошептали:
— Сейчас.
Пару движений рукой хватило Сынмину, чтобы, сотрясаясь в сильнейшем оргазме, излиться, пачкая ладонь Хёнджина и свой живот. Блестящими глазами бог мёртвых наблюдал, как удовольствие пронзает парня насквозь и сладкая истома разливается по всему его телу. Грудь юноши мерно вздымалась, пока он медленно приходил в себя. Открыв глаза, Сынмин порывисто поцеловал его, прикусывая губы. Пробравшись под хитон Хёнджина рукой, он коснулся его, вызывая удивлённый стон, тут же сменившийся нуждающимся всхлипом. Длинные пальцы плотно обхватили его возбуждение и уверенными движениями помогли достигнуть пика.
Ещё не до конца придя в себя, Хёнджин нашёл губы Сынмина и слился с ним в поцелуе. И улыбки расцветающие на лице бога весны, стоило им оторваться друг от друга, заставляли его целовать парня снова и снова.
— Это какая-то особая магия Подземного царства? Разве может быть так хорошо? — восторженно прошептал Сынмин, аккуратно убирая с лица Хёнджина мешающие пряди.
Перехватив руки юноши и сжав их в своих ладонях, Хёнджин глубоко вдохнул и произнёс:
— Я должен тебе кое-в-чём признаться. Наша встреча — лучшее, что случалось со мной. Отныне моё сердце принадлежит только тебе, но я не посмею предлагать тебе свои чувства или просить остаться со мной. Моё царство слишком тёмное и мертвоё для того, кто так любит солнце и жизнь. Но если ты только попросишь… я сделаю для тебя всё что угодно.
— Хёнджин…
Слова остались не высказанными. Момент разрушило появление Цербера. Хёнджин нахмурился, прекрасно понимая, что тот не стал бы тревожить его по пустякам.
— Не хотелось вас прерывать, но у нас гости.
***
Богиня плодородия. Собственной персоной. Хёнджин усмехнулся про себя. Надо же и не побрезговала спуститься, хотя зная о её знаменитой любви к сыну в этом не было ничего удивительного.
Разговор обещал выйти не из приятных, а учитывая то, что всего пару минут назад его рот и руки ласкали её сына, был обречён с самого начала. На губах всё ещё чувствовался его терпкий солоноватый вкус, от которого предательски теплело в паху. Хёнджин взял себя в руки, произошедшее точно будет последним, о чём он будет жалеть.
— Что привело тебя сюда?
— Где мой сын? — без обиняков спросила она.
— Твой визит прервал нашу прогулку, и мне пришлось ненадолго оставить его, чтобы узнать, чем обязан такому неожиданному гостю.
— Неожиданному? — усмехнулась богиня. — Не ожидал, что я явлюсь за своим сыном, которого ты силой затащил за собой под землю?
— Не понимаю о чём ты. Сынмин — мой гость, и это было его желанием спуститься в царство мёртвых.
— Гость? Быть может лучше пленник? Кто в здравом уме захочет очутиться в Преисподней?
Хёнджин поджал губы. Её намеки были ясны и прозрачны, бывшие скорее обвинениями, но он стерпел и это.
— Я не удерживаю его. Он может вернуться наверх в любой момент.
Богиня втянула в себя воздух, чтобы разразиться новой тирадой, но ей помешали вдруг распахнувшиеся двери в тронный зал и раскрасневшийся от бега Сынмин.
— Мама! Что ты здесь делаешь?
Бегло осмотрев сына с головы до ног она выдохнула, но словно окаменела, заметив набирающие цвет отметины на шее и груди.
— Мы уходим.
— Почему? — опешил Сынмин.
— Ты не должен быть здесь. Это дурное место, дурное общество.
Цербер вошедший в зал сразу за богом весны, закатил глаза.
— Но мы всего лишь смотрели цветы. Всё было в порядке, тебе не о чем беспокоиться.
— Но я уже беспокоюсь! Прекрати спорить и просто слушай меня.
По лицу Сынмина Хёнджин понял, что тот не собирался уступать и был готов и дальше препираться с матерью. Не давая юноше продолжить ссору, он поднялся со своего места и направился к двум фигурам замершим посреди зала.
— Позволь мне преподнести ему прощальный дар в доказательство моих добрых намерений.
Сынмин удивленно уставился на бога мёртвых.
— Тоже мне добрых, — хмыкнула богиня, но не сказала ничего против.
Остановившись в нескольких шагах от парня, Хёнджин протянул ему золотой браслет с кроваво-красными рубинами. Застегнув цепочку на запястье Сынмина, он произнёс:
— Я не надеюсь, что ты захочешь воспользоваться моим подарком, но если это всё-таки случится, я буду счастлив узнать об этом.
— Не узнаешь, — тут же встряла богиня. — Это последний раз, когда ты видишь моего сына.
Дорогу до храма посвящённого богине плодородия и урожая они провели в молчании. Подгоняя коней, она старательно игнорировала то, каким печальным взглядом Сынмин провожал поляну нарциссов до тех пор, пока та не превратилась в размытую точку, оставленную далеко позади.
Подгоняемый злостью и обидой на мать, Сынмин вихрем влетел в главный зал храма и жестом приказал жрицам покинуть его. Лишь когда он остался один, в комнату гордой поступью вошла его дорогая матушка.
— Мама! Что это было?
— Сынмин, ты хоть представляешь, что я пережила, узнав, что он похитил тебя?
Парень растерянно посмотрел на мать.
— О чём ты? Меня не похищали.
— А как это ещё называется? Я узнала, что ты бесследно исчез, и никто из твоей свиты не смог дать мне вразумительного ответа. Отправила этих бесполезных сирен на твои поиски, и они смогли лишь узнать, что последний раз тебя видели с богом мёртвых, который забрал тебя в Подземное царство. Скажи матери правду, он принуждал тебя? Делал с тобой страшные вещи? Только скажи, и я заставлю его пожалеть об этом.
— Мама! Всё не так! Он не принуждал меня, я сам захотел спуститься вниз. И то, что произошло между нами, случилось, потому что я сам этого хотел. Я люблю его, мама!
С каждым его словом на лице богини отражалось всё больше непонимания и растерянности. Нахмурив свои изящные брови, она вдруг отрицательно закачала головой.
— Разве это может быть правдой? Он точно что-то сделал с тобой, околдовал. Скажи мне правду, он чём-то опоил тебя? Любая еда съеденная в царстве мертвых опасна. Ты ничего не ел, пока был там?
— Прекрати! Почему ты не веришь мне? Он был добр и не причинил мне зла. Я должен вернуться к нему. Я не успел сказать ему о своих чувствах.
— Никуда ты не пойдёшь! — резко оборвала его мать. — Я выясню, что он сделал с тобой и всё исправлю, а до тех пор ты останешься здесь.
— Нет! Ты этого не сделаешь!
Но она не ответила, исчезла, не услышав его последние слова. Сынмин бросился к дверям, но они предсказуемо оказались закрыты. Храм матери, был её территорией, и здесь его силы были бесполезны. Она была сильней.
Сынмина окутало бессилие и злость на себя и на мать. Он должен сейчас быть с Хёнджином, а не сидеть запертым, как нашкодивший мальчишка.
Нащупав на запястье свой недавний подарок, Сынмин рассеянно провёл пальцами по золотой цепочке, и что-то алое упало ему под ноги. Подобрав красный камень, он с удивлением обнаружил, что это вовсе не рубин, как он подумал сначала, а зерно граната. Не раздумывая ни мгновение, Сынмин проглотил его.
Как Хёнджин и рассказывал, волшебные зерна мгновенно перенесли его в царство мёртвых. Оглядевшись, Сынмин понял, что находится где-то во дворце Хёнджина. Из соседнего зала слышались приглушённые голоса, и парень тихо приблизился к приоткрытым дверям.
— И он ничего не ответил? — кажется, то был голос Цербера.
— Он не успел, нас прервали.
— Ты ведь понимаешь, что теперь она ни за что не отпустит его от себя?
— Понимаю. Я смог передать ему гранатовый браслет, но не уверен, что он захочет им воспользоваться.
— Тогда ты должен сам навестить его и узнать ответ.
Последовала тишина, и Сынмин сильнее прижался ухом к двери.
— А если его напугает моя настойчивость? В конце концов, что может быть хуже, чем стать возлюбленным бога мёртвых? — надломлено произнёс Хёнджин.
— Не заставляй меня снова это выслушивать, — раздражённо произнёс Цербер. — Он показался мне умней тех самоуверенных идиотов с Олимпа, возомнившей себя лучше всех. Он возлёг с тобой, а значит шанс на взаимность у тебя всё же есть. Попробуй поговорить с ним, и если он откажет тебе, что ж ты точно будешь знать об этом.
— Ты прав. Я найду способ поговорить с ним. Наверняка она спрятала его в одном из своих храмов…
Сынмин решительно распахнул двери, заставая Хёнджин и Чанбин врасплох.
— Я немного подслушал ваш разговор. И кажется, я как раз вовремя.
— Сынмин…
Ухмыльнувшись, Чанбин не прощаясь исчез.
— Она решила, что ты похитил меня и заперла в своём храме. Я пытался всё ей объяснить, но она даже не стала меня слушать, — на одном дыхании выпалил Сынмин, поспешно приближаясь к трону, на котором восседал, всё ещё не отошедший от удивления, Хёнджин. — Я не успел тебе тогда сказать. То что я чувствую к тебе, кажется, это называется любовью.
Хёнджин резко встал и в несколько шагов преодолел разделяющее их расстояние.
— Пожалуйста, скажи что это не сон.
Сынмин накрыл его щеки ладонями, заглядывая прямо в глаза.
— Ты не спишь. Я люблю тебя.
Хёнджин подался вперёд, обнимая парня и целуя приоткрытые губы.
— Я тоже. Тоже люблю тебя, — прошептал он, прижавшись своим лбом ко лбу Сынмина.
— Что же нам теперь делать? Я не хочу, чтобы нас вновь разлучили
Глаза что мгновение назад излучали любовь и нежность, стали предельно серьезными.
— Послушай меня внимательно. Если ты останешься со мной, она не оставит это так и пойдёт со своей просьбой к богу грома и молний. Хоть он мне и брат, но встанет он на её сторону. Она твоя мать, а я бог затворник с дурной репутацией. Её слово против моего. И поверь, большинство олимпийцев встанет на сторону матери стремящейся вернуть сына.
— А как же моё слово? Если я расскажу правду?
— Она обвинит меня в том, что я околдовал тебя, и это лишь усугубит наше положение.
— Неужели ничего нельзя сделать? — обречённо спросил Сынмин.
— Есть кое-что, — не сразу произнёс Хёнджин. — Ты не обязан соглашаться, но мы… Ты можешь стать моим супругом, а это всё твоим, тогда никто не посмеет требовать от тебя покинуть твои же владения.
Сынмин изумлённо замер.
— И ты готов пойти на это?
— Я же говорил тебе. Я готов сделать для тебя всё, осуществить любую просьбу. Но я даже не смею мечтать о том, что ты можешь стать моим супругом.
— Это очень щедрое предложение, — осторожно ответил Сынмин.
Хёнджин пожал плечами.
— С тобой бы многие поспорили.
— Но я согласился бы даже не будь мы сейчас в таком положении, — продолжил юноша. — Я же говорил тебе. Я люблю тебя и не хочу тебя покидать.
— Ты согласен? — не веря своим ушам, спросил Хёнджин.
— Конечно.
— И ты готов променять жизнь наверху, на Подземное царство?
Сынмин притворно вздохнул:
— Придётся иногда умыкать у тебя зерна граната, чтобы погреться под солнышком. А ещё чаще буду вытаскивать тебя на поверхность, чтобы показать тебе все свои любимые места и гулять под звёздами.
— Тогда решено.
***
— Я пришла за своим сыном. Где Сынмин?
Вид разгневанной богини не впечатлил Хёнджина, и он, коротко кивнув ей в знак приветствия, пригласил её последовать за собой.
— Он ждёт тебя.
— Не знаю, как тебе удалось снова его забрать, но это был последний раз. Думаешь тебе, всё сойдёт с рук? Поверь мне, Громовержец будет на моей стороне, а тебя ждут глубины Тартара.
Не обращая внимания на её негодующие речи, Хёнджин упрямо шагал вперёд. Распахнув двери в главный зал, он направился прямо к трону, чувствуя взгляд прожигающий его спину. Улыбнувшись супругу, занимающему его место, Хёнджин опустился на резной подлокотник трона и посмотрел на, замершую посреди зала, богиню.
Для церемонии которую они провели, Сынмин решил облачиться в новые одежды. Взамен белому короткому хитону расшитому золотыми нитями он предпочёл тёмные ткани в пол с чёрной почти ониксовой накидкой, положенные его новому статусу. Руки юноши украшали драгоценные браслеты, а на голове сиял золотой венец. Настоящий хозяин Подземного царства.
— Как это понимать? — губы богини дрожали от бешенства, но она из последних сил старалась держать себя в руках.
— Это значит, что я тебе больше не принадлежу, мама, — властные нотки в голосе Сынмина окончательно сбили её с толку.
— Что это на тебе? — брезгливо сморщив нос, спросила богиня, но тут же одернула себя, вспомнив зачем она здесь. — Неважно. Я пришла забрать тебя домой.
— Чтобы снова запереть меня? Я никуда не пойду, мой дом отныне здесь.
— Прекрати мне перечить!
— Хватит! — одёрнул богиню Хёнджин. — Может я и не мог помешать тебе так обращаться с сыном, но делать это со своим супругом я не позволю. Неужели ты так и не поняла? Перед тобой Владыка Подземного мира равный мне во всём.
— Да как вы посмели. Ты…
— Ещё одно слово и ты никогда больше не ступишь на наши земли.
Бросив на бога мёртвых испепеляющий взгляд, она ушла, излучая молчаливую ярость.
— Со временем она поймёт и примет твой выбор. Ее любовь к тебе сильнее ненависти ко мне.
— В этом ты прав, — хмыкнул Сынмин. — И что теперь?
Хёнджин на мгновение задумался. Поднявшись на ноги, он подал юноше руку, приглашая его встать вслед за собой.
— У нас осталось одно незаконченное дело. Церемония не завершена. Мы должны скрепить наш брак первой брачной ночью.
— Так чего же мы ждём? Мне не терпится вновь оказаться в твоих объятиях, мой дорогой супруг.
