°°°
Даже собственная смерть не пугала Екатерину так, как тоска. Тоска по родному русскому языку, окружающему — голограмма давала сбой. Наводила на некоторые подозрения: попаданка старалась максимально заблокировать её влияние! Что-то в «рассказах» этого непонятного чуда настораживало — какие-то мелкие несостыковки, но новым товарищам по несчастью рано пока об этом знать. Про голограмму то есть. Екатерина не псионик — хилер это подтвердил. Не нестабильная и не чистая. — Почти как Лефевр, — сказал тогда озадаченный Нарсис, но уборщица знала Анну, и та точно не попаданка. Другие тесты и это подтвердили: как бы если у Анны просто такой геном, сказать, из-за определённых условий, но однозначно «новый» послештормовой, пусть с некоторыми сбоями. А в этом случае: «...с консервой работаю?» — вопросом на вопрос прояснил всё тот же немолодой врач. Оно и понятно, что ни Марк, ни Нарсис и тем более Гюлер, не показали ему её. Только следы. Пусть думает что угодно. Копать будет, но. Снова вмешалась голограмма, подсказывая, что этого врача желательно заблокировать. Временно, а там он и сам забудет. Екатерине категорически не нравилась идея, что некто или нечто сидит в голове, командует. Может, оно хочет убить родную Землю и её сестру? Руками невинного? Как вариант сойдёт, но совет взяла на вооружение. Врач реально забыл, чего хотел: поискать информацию, где может сохраниться материал (а хилер был генетиком), судя по расшифровке, ста восьмидесяти пятилетней давности. Какие такие устройства могли его сохранить — нет, посыл и помыслы этого служителя были чисты, скорее, благородны, но это рискованно для неё. И них. И обставлена эта «потеря памяти» гениально, якобы хилер ударился: это уже спустя несколько месяцев Жонсьер поймёт, что ударится за пять метров и при отсутствии телекинетиков — невозможно. Но? Это потом, а пока уборщица Корпуса и Инквизиции грустила и горевала, во время перерывов блуждая. Её устройства давали сбой, боялась использовать — новые вышки часто глушили и подавляли, зарядные штекеры такого типа не производятся в количестве, что их можно купить за копейки. Не было безопасного способа перенести файлы... Всё могло пропасть. В том числе и доступ в российский интернет. «Подтвердите пожалуйста почту ... код на номер ... отправлен!», — она регала одну из важнейших сетей на радиотелефон. Факс. Да, там была симка, но он остался в краснодарской квартире. Чёрт! Сейчас же сестре опять уведы придут... Это не заставило себя ждать, через три часа — пост в Одноклассниках от сестры о том, что кто-то пытается взломать сеть ... где часто сидела Катя. Сайт маленький, но активный. Типа вопросов-ответов. Куча комментов, админы. Блин. Голограмма сообщила, что была создана теневая копия и этого сайта. «То есть, а раньше ты не могла?! — искренне возмутилась Екатерина, едва не замахиваясь на звенящий металл. — Сука! Ты нарочно мучаешь меня и моих близких? Иди нахуй, короче!» Она снова едва не расплакалась как в ситуации с Гансом, мысль об этом стыдом оборотилась — чего добилась? Косых взглядов? И себе. И ему. Да, Гюлер скотина ещё та, но... Но, чёрт знает, ни один человек не обязан выслушать оскорбления, да, ещё когда это несправедливо и неправда! А это было неправдой. Закончила работу. Захотела послушать музыку. Зарядка кончилась и наушники фирмы Sony сказали: «Power off», что всегда слышалось как «Tower off» и вызывало искренний смех. Серая пара спортивных бочек на проводе и раньше, в прошлой жизни, подводила: то внезапно затихала, то отсоединялась, то ещё выкидывала фортели да кренделя. И всё никак не доходили руки или выкинуть да купить новые, как настаивал сын Геннадий, или отремонтировать. Вообще внукам отдать. И она запела, как умела, прихлопывая пальцами в такт (хоть ритм частично от бабушки передался): — Тёплое место, но улицы ждут, — слезка предательски скатилась из уголка, ещё от того: окружающие молчали. —...печатков наших ног, — тишина в ответ на культовую песню, — Звёздная пыль на сапогах, — уныние в сердце, боль, — Мягкое кресло, клетчатый плед, — вздохнула, стараясь не разрыдаться, — Не нажатый вовремя курок, — и всё-таки всхлипнула, — Солнечный день в ослепительных снах... «На припев не хватит? Блять! Слабачка, давай де, коль зачала...» Коридоры всё равно почти пустые. Перерыв. Обед. Тут никого не встретишь в ближайшее время. — Группа крови на рукаве, — но голос вдруг завторился с другим, к её высокому, сипловатому и дрожащему козлетону, стал примешиваться мужской, серебристый тенор со штробасом. Обернулась. Там стоял Жонсьер. Ухмылялся. — Мой порядковый номер на рукаве, — Марк жутко картавил и мазал по звукам, но это была «Группа крови», самая. — Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне, — ответила она, потом напару они допели оставшуюся часть припева. И рассмеялись. Екатерина вытирала слёзы рукавом, дознаватель подал ей платочек. Посмотрела на него с изумлением. Раньше его образ не вязался ни с Цоем, ни с роком и тем более русским роком. Сюр. А почему сюр? Не могла дать ответа: наверное, стереотипы. — Мадмуазель, — проговорил со смешком, поправляя волнистую челку и отмахиваясь на исправление, — никогда не слышал настолько чистого исполнения! — склонился, а потом переменился, ухмыльнулся и выпрямился. — Даже русская диаспора так не поёт давно... Поняла метания: слухов боится, да их и так достаточно уже. Ха-ха. Смех от неожиданности и удивления до сих пор пройти не мог, это ему хоть бы хны: должность. Так и выгнула уборщица бровь, вспоминая, что перерыв кончается, а работа нет. — Что так, — ответил Марк, — я ещё Гражданскую оборону слушаю! Глаза уборщицы из орбит вылезли. — Уважаю. — А жена: Сектор газа...°°°