Панк-Дозор

Антон Городецкий ещё не отошёл от пришествия Двуединого. Не свыкся до конца, что он теперь человек. Да и не просто человек, а Абсолютный плюс. С таким им стало невыносимо жить и дочери-Абсолютному минусу, и жене-Высшей. Брак плавно перекочевал в сильно-сильно гостевой, а дочь-подростка особо не навоспитываешь. Особенно, если равен по силе в этом мире Надюшке лишь Саушкин. Антон же теперь так… Лучше б умер в самом деле. Так нет ходит, дышит, пьёт. Много очень. Потому что смотрят все, как на неизлечимо больного. ну для них так и есть. Да. Вот, вроде, всех спас молодец, а сам… лишился силы и скоро помрет. Ну как скоро. Для человека не особо, ибо на развалину Городецкий не походил, напротив, был моложе своих лет. Сказались годы в законсервированном Ином состоянии. Лет двадцать «лишних» у него было, если так бухать не будет. Хотя если и будет, друзья-товарищи новую вырастят, конечно. Так самоубиться ему не грозит. Да и не то, чтоб он пытался, да… Хотя мыслишки проскальзывали. Возможно, не совсем уж человеком он остался. Сил Иного не хватало. Но с этим можно было смириться, как и со смертью. Только вот других в этом не убедишь. Наслаждаться оставшимся временем и жизнью попросту не давали. Нет-нет да предлагали, укусить или чего ещё сомнительного. Всякими растворчиками для долголетия норовили напоить. Задолбали! Заботливые дохрена… Не понимали, что этим лишь мешали и душили. Привыкшему к буйной деятельности Антону было не по себе. Его берегли. Ни к какой работе б не подпустили. Ренты от Дозора хватило б, чтоб кутить печально не зная, но и это очень быстро приелось. На островах куда он свалил, одно было хорошо — почти не было Иных и сочувственных взглядов. Городецкий говорит почти, потому что слежку, приставленных телохранителей он срисовал почти сразу. Иных он отличал легко. Нет, вечно быть под микроскопом вместо стеклышка ему претило. Потому и сидел Антон сычом у себя в квартире. Там хоть не трогали, ибо столько защиты его девчонки понавесили, что не то, что враг, друг без спроса не пройдет. Вот и сейчас сидел он пытался восполнить свою потерянную за годы в Дозоре квалификацию программиста, да не мог пока определиться в какую степь лучше пойти. Ибо направлений за эти годы в АйТи появилось столько, что мозги разъезжались. В плеере играла случайное воспроизведение. Только вот либо то поломалось либо из всех видов магии с ним осталась только эта, но сегодня его преследовали песни группы Король и Шут, ну и сольник этого их второго вокалиста Князя. К чему б это, а? Нет, ну Городецкий по новостям видел по НТВ, что где-то с недели две как этот их Горшок с передоза помер… Но он-то тут причём?! Чтоб ему плеер только их в ротацию и выдавал. Ещё и песни такие… Ни грамма не веселые. Ну, а пока Антон решительно переключал случайное на один из первых альбомов Пикника, зазвонил телефон. На табло высветился Борис Игнатьевич. А вот это было интересно. Шеф, конечно, звонил… Но не ночью же! Заинтригованный Городецкий ответил. Гесер интересовался может ли он зайти. Антон покосился на царящий в квартире срач, ибо Света на этой неделе не заходила, заклинанием не убиралась, и всё же помедлив кивнул… Тут же в двери раздался легкий стук. Шеф был тут как тут. И кивок его не иначе, как почувствовал. Вежливый какой… А вид обеспокоенный. Что же случилось, что снова понадобились его «нестандартный подход»? Мозги-то у Антона не атрофировались. Пока ещё. Вот порой и консультировались с ним… Лучше, чем ничего. — Прости, что побеспокоил в столь поздний час, — издали начал Гесер, видимо, дело всё же не такое срочное. Раз начал объясняться да и ответа ждать. — Ничего, — Антон дернул плечом. — Привычка… Не спать по ночам просто так не проходит, — он грустно улыбнулся. — Чай, кофе, водку? — вежливо спросил Городецкий. — Чай, — махнул рукой шеф, присаживаясь за кухонный стол и с горечью оглядывая царящую там обстановку. Ну да Антон себя особо не утруждал теперь. — Ну, а я водки, — пожал плечами Городецкий, заварив шефу пакетик, на который тот чуть поморщился, а себе плеснул беленькой в стакан, не став шокировать гостя и хлебать с горла. — Так, что там стряслось у вас? — Не у нас… — вздохнул Борис Игнатьевич, гипнотизируя этот пакетик ахмада с чабером (а чё не так уж плохо, шеф, ё-моё?!) — Коллегам с Питера помощь нужна. — С Питера? — удивился Антон. — Они же всегда сами справлялись, там сильное отделение. — Так-то оно так, — кивнул шеф, всё-таки отпивая. — Но вот не справляются. А у нас уже прецедент был успешный. Наши коллеги не уверены наверняка, но, похоже, как со Светой случай. Огромная воронка, что вот-вот прорвется, и всему кварталу хана… Обнаружили поздно. Сбить не получилось. Только хуже стало. — Вот как… — Антон налил себе ещё, вспоминая с чего собственно всё начиналось… — То есть они думают, что это неинициированный Иной вне категорий сам на себя повесил? — Вообще да… Себя сжирать поедом там есть за что. Другое дело, что персона эта довольно медийная, как наши могли не заметить решительно не понятно. Лишь одно объяснение вижу, тот не хотел быть замеченным и прятался инстинктивно. Так редко, но бывает. Среди людей той профессии много Иных… Это бы объяснило творческий фонтан и феномен, можно сказать, магию группа. Оба фронтмена — Иные… Тут успех был обеспечен. — Оба? — Городецкий отставил стакан. — Если с воронкой ходит сейчас Князь, то, по-вашему, Горшок тоже был Иным? Так что же он тогда не от передоза умер? — А ты не теряешь формы, Антон, — Гесер внимательно на него посмотрел. — Всё так. Михаил Горшенёв был Иным, и это очень помогало ему дожить до этих лет. Тёмный, не шибко выдающегося уровня… И убили-то его вовсе не за собственные проступки. Отец, так уж вышло интересно, наш сотрудник. Мы думаем, что Тёмные отомстили. Но доказательств не имеем. Чисто сработали. А может и не они это… А фанат какой сумасшедший, разочаровавшийся… Кто ж этих ведьм знает. А пока следы на них указывают. Но тех и нанять могли. Дело, в общем, непростое расследование ещё идет. — Но Князев винит себя? — осторожно уточнил Городецкий. — Да, он же не знает, что его убили. Думает, что сердце не выдержало. Но хоть тот и сознательно себя гробил, а Юрьич устал уже доставать вмешательства на его лечение, от этого б он не помер. Так, может, качество жизни снизилось, но организм Иного всё равно себя б худо-бедно залатал. — А не могли то фанаты разгневанные за смерть Горшка массовую порчу повесить? — пожевав губу, уточнил Антон. — Люди бывают весьма жестоки к выжившим… Прощая всё мёрвым. — Могли. Пока только две версии и имеем. Но меня с Питера прямо сильно просили с тобой поговорить. Как показала практика, ты один из немногих, кто умеет просто разговаривать. Шанс остался уже только один, если у тебя не получится, его будут пытаться ликвидировать, — Борис Игнатьевич посмотрел на него прямо. — Но это просьба, не приказ. Ты можешь и не лететь. — Когда рейс? — почти мгновенно трезвея, спросил Антон. Предвкушение дело и адреналин вытеснили легкое опьянение. Наконец-то он снова может быть полезен. — Через час, внизу ждет Лас, прости, но одного тебя отпустить не смогу… Твои девчонки житья не дадут. — Ладно, — Городецкий вполне мог смириться с такой компанией. Гесер знал, кого ему навязывать. — Поехали. Только вот на улице выяснилось, что не один Пресветлый пожелал его видеть, Претёмный тоже был не прочь проинструктировать. Завулон вальяжно сидел на скамейке, которую поочередно оккупировали бабульки да алкаши в зависимости от фазы луны. Только вот Антон успел изучить этого гада, и оттого ясно видел, что тот с трудом удерживает хорошую мину при плохой игре. Решив, что ничего тот на глазах у Гесера ему не сделает да и вообще попытки что-то сделать давно в прошлом… Если были в сфере раскрывшихся обстоятельств кровно-родственной связи, ха! Короче, подсел к нему Городецкий без страха: — Я спешу, сами знаете, — только и сообщил он. — Знаю, и куда и зачем… Только, Антон, я здесь, чтобы воззвать к твоему благоразумию. Всё-таки говорить с ним будешь, и по моим прогнозам, если у кого получится, то лишь у тебя, но… От того что именно ты скажешь: зависит будет ли точить на Тёмных зуб потенциально Иной Внекатегорий или же нет. Ты достаточно всего этого нахлебался, чтобы понимать, как это может дестабилизировать обстановку… В этом-то и беда нашего мира. он стремится к Равновесию, низшие Иные размножаются легко, оттого и вас Светлых меньше, но вы выше уровнем, как правило. Иной же высокого уровня вне зависимости от знака инициации — это потенциальная ядерная боеголовка. Поэтому я и взываю к тебе, Антон, как к разумному. — Положим, пока я согласен с измышлениями, но что именно я не должен говорить?! Что Ночной Дозор Петербурга подозревает Тёмных, мстящих отцу Горшка? Так, Князев и сам это узнает. Я не понимаю, — Городецкий смотрелся в поджатое лицо Завулона. — Мы ведём своё расследование. Доказательств нет ни у кого. Лишь слабый след на ведьму, но идентифицировать его не удалось. Князеву же сейчас хватит и намёка, пусть подостынет. Научится самоконтролю, потом и узнает, — Артур провернул свою трость. чуть в отдаление деликатно кашлял Борис Игнатьевич, но пока не вмешивался. Из дверей машины обеспокоенно высовывался Лас. Им давно пора было ехать, но Антона, словно пригвоздило к скамье, и он спросил ещё: — У вас есть подозреваемые? — Ходим кругами, — помедлив, всё же ответил Претёмный. — От отца к брату, что маг-перевёртыш, от него к жене. которая вообще Светлая волшебница, от неё к Леонтьеву-вампиру, а уже от него к Балунову-инкубу, тоже Светлому, кстати… Потом приходим и вовсе к тому, что и у Князя в группе Иных хватает. Ришко скрипач этот — оборотень, басист тоже, а вот техник — Светлый. Не говоря уже и о том, что жена — колдунья, даром, что не Ведьма. Хотя это спорно. Она-то про воронку и просигнализировала. Тот с тура вернулся та и ужаснулась. Сбить не получилось. В то, что тот Иной не особо верит, хотя признает, что аура не просматривалась. А ну ещё перчику… Жена младшего Горшенева — ведьма настоящая, на той почве с Нигровской и сдружились. Такая вот компания… И мотив-то есть у всех, почитай! Как и алиби. Вот и подумай, кто мог ведьму нанять… Или же и не нанимал из них никто. Вот и ходим кругами, только версия появится, как тут же появится опровержение. — Ни… себе, — только и выдавил Городецкий. — А они там ещё между собой не перегрызлись часом? — Пока держатся… Но что-то подсказывает, что рванёт в любой момент. Там ещё и мать мутная. Когда-то давно-давно в Ночном Дозоре работала. Но она, в отличие от благоверного своего, голову пеплом не посыпает и развоплощаться не торопится… Горшенёв то уже всё… Одной ногой. Всё-таки предохранитель у вас Светлых слабый, чуть что самоуничтожаться, — Завулон поморщился. — А те, у кого он не работал, значит, приобрели моральную гибкость и мало, чем от нас Тёмных отличаются. лишь нос всё также задирают. Странно, но тут Антон не нашёл чего возразить.

***

Андрей сидел и, не мигая, смотрел на синий экран смерти своего компа. Ругаться вслух и роптать на судьбу он уже устал. Последние недели Князев чувствовал себя, как лирический герой Летова не единожды е*нутый мешком… В том, видать, были свинцовые кирпичи. С рук всё валилось. Лампочки перегорали — менять не успевали. Микроволновка сгорела, перед этим устроив такое представление, словно собиралась телепортнуться в космос. Третья мобила вышла из строя у него в руке, едва не тряхнув током. С ним явно что-то нехорошее происходило. Аппаратура на недавних концертах приказала долго жить. Пришлось выкручиваться и играть акустику, благо зал вошёл в положение, и там стало тихо-тихо… Но такую чёрную полосу Андрей переживал впервые. Но всё это мелочи по сравнению с тем, что снедало его ночью и днём. Миха. Этот гад всё же рипнулся. Безо всякого предупреждения, как гром среди… Нет, называть небо ясным — значит юлить. Были звоночки, даже целые крики о помощи. Но он их проигнорировал. Решил, что нихрена с тем не будет. Горшок был здоров, как конь… Другой б давно загнулся, а этот всё коптил это небо. Вот Андрей и думал, что этот чёрт заговоренный. И позволил обиде взять верх. И к чему это привёло? Миха в могиле, не гниёт, сожжен, а он здесь… Корит себя и злится на него. Упрямые ослы оба, что тут сказать. Но остался только он один. Больше не на кого дуться. Не к кому придумывать часовые мысленные монологи, чтоб всё вернуть, на круги своя… Точнее не всё, кое-что Князь хотел бы изменить. Но теперь уж поздно. Не остыл, не поговорил, не примирился, как следует. Тот неловкий разговор на окнах и телефонные можно было считать первыми ласточками мира, но и только. Больше уже ничего не будет, как прежде. Первое время он держался, некоторая обида смазывала адекватное восприятие. Но потом его всё-таки размазало придавило осознанием. Произошло это в крематории, когда казалось, что это его отнюдь не бесчувственного тела касаются языки пламени. Вот тогда-то мир и стал не серым, а каким-то фиолетово-черным. Всё начало падать из рук, электрические приборы сходили с ума при его появлении. А жена… Агата испугалась его, когда он вернулся. Видимо, правда, выглядел Андрей краше в гроб… И обращалась та с ним соответствующе, будто он неизлечимо болен. И ладно бы только она… Пацаны на репе тоже реагировали похоже. А потом и вовсе вчера вечером жена его обняла, что-то неловко проговорила про надо маме помочь и прихватив Алиску, была такова. Так Андрей и остался сейчас один в квартире. На реп точке тоже все полетело к чертям. Репать было не на чем. Хотел за игрой расслабиться — и на тебе. Князев, дико матерясь, вызвал ремонтника. Но явился не щуплый ботанистый парнишка, а какой-то мужик его возраста, с выпирающей с кармана беленькой… Если честно тот больше на сантехника был похож. Но дело своё сделал. Комп, кряхтя, заработал. Мастер же ничто же не сомневаясь, достал водку на стол. Чем кажется только что сломал стереотип у Андрея, как раз собиравшегося расплатиться бутылкой подарочного коньяка. — Выпить страсть охота, а не с кем, — поделился тот. — Жена ушла, дочь забрала, а один я не выпиваю. Че я алкаш какой?! Вот и остаюсь у некоторых клиентов, по кому видно, что им надо. — Тебя как зовут-то? — поинтересовался Андрей, который тихо радовался хотя бы тому что мужичок его не узнал… Ну, а выпить… Учитывая, всё, что с ним сейчас творится, будет кстати. — Антон Городецкий, — зачем-то прибавил и фамилию мужик, словно проверял, не узнал ли его Князев. Интересно, а с чего должен?! Хотя нет, не особо. — Просто Андрей, — хмуро представился Князь, но руку пожал. — Шас закусь принесу… Холодильник встретил его разлившейся лужей… И он из строя вышёл. Да что это за проклятие такое?! На его гневное шипение и рифмованные матюги вышел Антон. Немного помялся в дверях и спросил: — Паршивые деньки, не правда ли? — Не то слово, — отозвался Андрей, напряженно принюхиваясь к извлеченной из размороженного холодильника колбасе. — С моей удачей последних недель после неё мы с тобой окажемся в инфекционке с какой-нибудь Сибирской язвой. — О, — мастер улыбнулся горьковато. — Это вполне может быть. Давай просто выпьем. Тут не так много. — У меня ещё есть, — спокойно ответил Андрей, извлекая из недр какие-то орешки. Даже, кажется, грецкие… И в скорлупе. — Ща расколем и будет нам закусь. — И он заозирался в поисках молоточка для отбивных. — Позволь мне, — Антон каким-то образом первый отыскал молоток и ловко побил орехов. — Жена на ЗОЖе? — спросил он, закончив. — Я тоже… Пытался, — развёл руками Князь. Глядя на то, как с другими этот мир по-прежнему дружит, а не спешит перемолоть ему стало несколько обидно. — Не завидуй, — каким-то образом считал его Городецкий. — Мою жизнь сложно назвать несчастливой, но в то же время… Одну важную часть меня выдрали с корнем. Теперь я чужой среди своих и свой среди чужих. А это весьма паршиво, — и он щедро плеснул им обоим в стопочки, наполнив их до краёв. — Да, но меня последние дни этот мир твёрдо вознамерился убить. даже жена и та убежала к маме. Я её не виню, им там с дочкой безопаснее будет. А вот со мной, что происходит… Я не знаю. Наверное, сейчас вот выпью с тобой проснусь да пойду в церковь, потом в дацан, затем в мечеть, если пустят… А там и по бабкам. Такое ощущение, что меня кто-то проклял. И нет, я не псих! — Андрей поспешил откреститься от самого разумного предположения. Я реально чувствую, как вокруг меня что-то сгущается, что не даёт дышать. — Да, я тебе верю… Только вот они тебе не помогут. Только ты сам, — странно, но Мастер говорил уверенно, словно знал, наверняка. — И больше никто другой. — И как же?! — Андрей кисло улыбнулся, водка обожгла нутро неприятно, ещё больше подогревая и без того горящее в лихорадке тело. — Я вот, право, совсем не знаю, что мне делать. — Для начала попытаться себя простить. А потом присмотреться к собственной тени получше, — Антон смотрел на него не мигая. — Сейчас уже я кажусь тебе сумасшедшим, но в моём стаже компьютерщика был очень долгий перерыв на одну крайне любопытную профессию. — Ведьмака? — хохотнул Князь. — Отличная шутка. Только я сейчас не в настроении… — Тебя в самом деле прокляли, Андрей Сергеевич. Но не фанатки, а ты сам. За то, что бросил Михаила, — Антон буквально пригвоздил его своим вкрадчивым голосом. — Я уже выезжал на такой вызов. Давно… Много воды утекло, у нас уже с той женщиной родилась и почти выросла дочь. Она тоже себя живьем ела за то, что матери в донорском органе отказала… И воронка над ней готова была вот-вот прорваться и убить не только её, но и не полгорода, но около того. Твоя не меньше, Андрей. Ты сильный маг, только тебя не нашли вовремя и не инициировали. Так редко, но бывает. А сейчас, чтобы не было большой беды, тебе надо себя простить… — Если отбросить то, что ты полный псих, то как я это сделаю?! — Андрей шипел, слова больно отдавались ему внутри, странно, но он верил… — Это же по мановению волшебной палочки не происходит. Мишка мёртв — это не исправишь. Или у вас магов есть волшебный эликсир? — Нет, нету… Но ты можешь с ним поговорить, он не так уж и далеко. — Городецкий выглядел так, словно выдал тайну за семью печатями. — Мы Иные, отличаемся от людей, тем что можем входить и черпать энергию из особого измерения. Мы зовём его Сумрак. Наверняка, ты его видел… Но не входил ещё. Для инициации надо войти, поднять завесу со своей тени, разглядеть там неприметную дверь… Но Сумрак, как пирог Наполеон, многослоен. Для перехода на все новый уровень нужно больше сил и умений. Некоторым доступен лишь первый. Но всего их шесть. Я был там. На последнем. Там обретаются мёртвые Иные… Точнее обретались, пока я их не освободил с помощью мудреного устройства Мерлина… тот хотел пройти дальше, как люди. Вот и подстраховался. Но все, кто попадал туда после — остались. Как и твой друг. Если будешь много тренироваться, сможешь иногда навещать… В теории, вон какую воронку раскрутил, — антон нервно улыбнулся. Андрей же не знал, что сказать, кроме как: — Мишка был Иным? — Да, был… И сгубила его не водка с героином. Поверь, Иного этим не возьмешь, хоть он и старался, — Городецкий говорил осторожно, словно шёл сейчас по минному полю. — Но тогда что… как? Юрий Михайлович сказал, что-то про то, что его убили, но я не поверил. Так значит, правда? — Это мы и пытаемся выяснить… Но следов почти нет. Ничего дельного так и не добились. Возможно, правды так и не узнаем. Если, конечно, ты не проберешься на Шестой слой и не спросишь у него самого, — Антон развёл руками. — А почему другие не могут? — справедливо удивился Андрей. — Потому что прогулки по Шестому слою крайне энергозатратное мероприятие… А способных туда войти можно пересчитать в России по пальцам одной руки. Да и они берегут силы на вечную борьбу с собственной тенью… Видишь ли, есть Иные Тёмные, есть Светлые и, чтоб было чем занять вечность, они играются с этим миром, как хотят за сферы влияния. Хотя… — Городецкий задумался. — Я могу попросить свою дочь выяснить и заодно передать какое-то сообщение, — он просиял. — Правда, могу. Но для этого тебе надо угомониться погасить воронку и инициироваться светлым, а потом я вас с Наденькой познакомлю! И Князю не осталось ничего другого, кроме как поверить тому. Прощать себя было делом не простым, но… Разворотить город да и самому помирать было страшно. Как и соваться в этот их Сумрак тоже, откуда пути к привычной жизни нет, тоже. Ещё жутчее было основать, что вокруг него всегда были одни Иные… Но всё это можно было пережить, как и жену ведьму, что особо никогда к нему не навязывалась и больше старалась закорешиться, нежели полюбиться… Потому что ведьмы, оказывается, способны родить лишь однажды. А потом… Те в уплату за силу стареют, хоть и живут, как и все остальные Иные, пока не убьют. Ходят по прекрасной паранджой древние старухи… И это видят лишь Иные, что сильнее их по уровню. Это всё было не так страшно, как боязнь окунуться в их междусобойные дрязги. Но он был слишком сильным Иным, чтобы Ночной его не прибрал. Удалось добиться лишь уступки. Рекрутирование его по служебной необходимости, прохождение обучения и после прожитой человеческой жизни полноценная служба. Всё это, впрочем, было лучше немедленного вступления. Ночной Дозор и так вскоре лишился одного из лучших своих оперативников. Вот такое вот КГБ оказалось на деле у Юрия Михайловича… Только вот тот снедаемый виной за то, что Мишку не уберег, развоплотился. Обставили всё, как сердце. Между тем в деле Горшка ничего нового не появилось. Антон Городецкий слово сдержал. Познакомил с Абсолютной Светлой Иной, что свободно гуляла по шестому слою. Та передавала совершенно Михиными фразами, что он знает, кто его убил, но сдавать того не собирается… И попросил прекратить копать. Это ещё больше убедило Андрея, что это был кто-то из близких, но поделать с Мишиным упрямством он ничего не мог… Да и выйти в ходе следствия на кого-то из этого ближнего круга ему было страшно. Потому он отступил. Только порой донимал Наденьку просьба сходить передать письмо и дождаться ответа… Без такого недообщения он жить нормально не мог. Оттого и тренировался на износ, всё-таки гонять Городецкую. Пусть та и не была против, было неудобно. Когда, наконец, у него получилось, Князев едва не светился, оттого и ответил на вопрос журналиста кристально честно: — Нет, я не страдаю и не скучаю. Мы общаемся.