Панк-Дозор

Мишка надеялся, что отец шутит. Но, увы, это было не в его стиле. Юрий Михайлович, оперативник Дневного Дозора города на Неве, скалою возвышался над своим старшим сыном. В руке у него был зажат заветный конверт, чтобы получить который иные оборотни были готовы ходить на задних лапках, послушно поскуливая, но Горшок нормальным никогда не был… Он от содержимого этого конверта готов был прятаться, как от чумы, но отец был неумолим. На всякий случай он всё-таки переспросил: — Это точно мне? Не Лёхе? — Ему пока рано… А тебе скоро станет поздно расти в силе. Охота в лесу на зверье, куда я вас вывожу — конечно, хорошо. Но выше пятого ты так никогда и не прыгнешь. Для такого нужна человеческая жертва. Прими лицензию, и помни, что у тебя год. потом выпавшего в лотерею не пощадят, а попросту отдадут следующему в очереди. Он всё равно обречен. Таков людской удел, сам знаешь. В лотерею вносят всех, кроме Иных и их родственников… И то лишь первой очереди. Даже наших Посвященных, осведомителей и то… Надо очень сильно выслужиться, чтоб имя убрали из барабана, — отец говорил ровным спокойным тоном, но Мишка всё же понял, что если сейчас не возьмёт конверт, то будет плохо… В конце концов принять — это ещё не равносильно вонзить клыки в плоть. Если он сейчас откажется, то жертву сожрут сразу. А так может хоть год будет… Отец же, словно прочёл мысли: — Ты волен поступать, как вздумается. Но помни, раз откажешься, второй выбить лицензию мне будет сложнее. Подумай, чего ты хочешь. Человек — этот всё равно не жилец. Ты, конечно, можешь из милосердия прикончить его в последний отведенный день — это будет даже нормально, но не отказывайся вовсе. Ты хищник, это в твоей природе, а они — корм. Даже самые лучшие из них. Таков мир, и не мы его строили, — и похлопав его по плечу, Юрий Михайлович ушёл. С тяжелым сердцем Мишка надорвал конверт. «Только не девчонка!» — просил он… И в самом деле там был парень. Только легче от этого не стало. На красивой плотной бумаге каллиграфическим почерком, помимо резолюций Ночного и Дневного Дозоров, а также Инквизиции красовалось имя фамилия и точная дата рождения, чтоб не перепутал… А то мало ли в Питере Андреев Князевых бродит. А вот Мишкиных, считай, ровесников, видать всего один. Ещё и домашний адрес, чтоб проще сожрать было, приложили. Ну не суки ли, а?! Горшенёв вздохнул. Листок его подмывало сжечь, но вместо этого он взял и прибрал тот в шкатулку. В голову закралась было мысль найти этого самого пацана да внушить ему, что жить ему осталось не так уж много, пусть кутит по полной, но… Мишка не нашёл в себе на это сил. Зато мироздание было другого мнение. Оно жестоко посмеялось над ним, когда, придя первого сентября в реставрационное училище, постигать в пику отцу далекие от оборотнических премудрости; он едва не обмер… Потому что местный художник, один из самых колоритных штрихов в этой богадельне, что играючи изобразил его портрет, хотя его об этом никто не просил, но «уж больно зверская у тебя фактурная рожа!» Короче, тип этот при более близком знакомстве представился именно как: — Андрей Князев. Можно просто Князь Купчинский. Припомнив адрес, Горшок тяжко вздохнул, но руку пожал. Так началась новая для него жизнь, где зверь, вопреки всякой логики, привязывался к жертве… Которая о том не знала, шутила и болтала без умолку. Ну, как такому внушишь с помощью вмешательства легкого, что скоро тебе хана, успевай, живи?! Андрей и так… Весь светился. Такое сообщать только гасить это не прошедшее пока уродливыми пятнами Солнце. Проводить время с ним было одновременно мучительно и прекрасно. Так уж вышло, что раньше Горшок в основном с оборотнями и зависал. Такими же породистыми, обращенными родителями, щенками и зависал. Балу был рысью, Пор — гиеной, сам Миха был бы банальным волком, если бы не его окрас — полностью черный. Чем быстрее истекало отведенное время, тем больше он готов был выть и безо всякого обращения. Способов спасти Андрея не было. Столь резко заслужить у Дозоров исключение из лотереи тот не мог… Да и не стал бы. Не из тех он был, кто всю жизнь прислуживать станет. Отца уламывать было бесполезно, тот лишь качал головой, говоря, что не надо было начинать водить дружбу с едой, какой бы талантливой та не казалась… Это уже добившихся признания, знаковых культ и полит личностей исключали Дозоры в Совете с Инквизицией, а тут… не успел, его проблемы. В лотерею попадают все с двенадцати и старше. Убедить Князя уехать — тоже не поможет. Лотерея была централизованной в Офисе Москвы. Рано или поздно — найдут и сожрут. Встревать каждый раз, костями ложиться против, возможно, более сильного и беспринципного противника?! Можно было… Только вот не поможет. Его быстро отыщут его, всего такого заинтересованного, и Инквизиция к чему-нибудь такому да и приговорит… Возможно, и к развеиванию. Но и отступить? Позволить сожрать? Мишка сжимал кулаки и мысленно извинялся перед мамой и братом. Перед отцом он тоже в глубине души винился, но не настолько, чтоб признаться самому себе в этом. Итак, когда срок вышел и лицензию передали другому, Мишка стал втайне еженощно караулить Князя. Днём они и так всё время были вместе. Проходили часы, дни, недели… Горшок зверел всё больше, ибо оборотень или вампир (могли передать обоим видам) не спешил приходить за законной добычей. И когда он уж было решил, что тот неведомый, возможно, тоже сторонник гуманного принципа «убить в последний отведённый день»; как в тёмном мрачном коридоре их выделенной Эрмитажем хаты, где Мишка пробирался на цыпочках, как вор; мелькнул Иной. Это была вампирша. Красивая, но дохлая. Настоящая мёртвая женщина, о которой написал недавно Князь. И как у того только получалось… Не Иной ведь! А так ловко по всем им проходился. Порой аж сомнения брали… Но ведь Иных-то в эту мясорубку, пардон, рулетку не включали. Так что откуда б?! В любом случае сейчас ему стоило собрать яйца в кулак да и отбить Андрея… А затем бежать… Далеко-далеко, скорее всего, даже в непролазную тайгу, где сам чёрт ногу сломит. Двое против всех… Ну ничего, живы будем, не помрём! И расхрабрившись, Миха ринулся сквозь Сумрак, подвешивая на пальцы серый молебен. Однако от увиденного в разрисованной комнатке Князя он едва не выпал оттуда в реальность. Сперва Горшок решил, что обезумел. Потому что, ну не от крестика же на груди Андрюхи, вампирша так ужасно кричала от страха?! И верно… Вместо Князя в комнате красовался, распушив хвост, а ещё, что куда важнее, раззявив огромную пасть с тысячью мелких, но выглядящий острейшими зубов… Кот-Баюн, если Мишка верно помнил предания из сказок матери, что активно собирала фольклор Иных. — Я думал, вы вымерли, — наконец выдал Горшок. Вампирша кричать прекратила. Теперь она занималась тем, что сосредоточенно рвала лицензию, громко ругаясь, что всё выскажет «этим дурикам с канцелярии». — Как видишь нет, — вновь приняв человечески облик, но всё также чеширски улыбаясь, ответил Андрей. — А я всё думал, когда же ты мне расскажешь о сущности своей! — Я… я… Выходит, я всё это время смертному уподоблялся перед химерой в облике людском! Ещё и мучился почем зря! — голос Горшка звенел от обиды. — Прости, — Князь по-кошачьи понурил голову, чуть прижав уши. — Кошки с собаками не особо-то уживаются… И мне интересно было это опровергнуть, а уже потом всё портить. — Так, в этом всё дело?! — Горшок хохотнул, откинув голову. — Да и из тебя кошак дранный, всё равно что из меня болонка блохастая! Ты свою рожу жуткую в зеркале видел, а?! Князь завис, задумавшись… А после тоже улыбнулся и, протянув ладонь, спросил: — Ну, что новое знакомство? — Да, чтоб тебя блохи закусали! — и пожал её. На миг их переплетенные руки обратились в лапы — звери тоже заключили договор о дружбе. А сказка только начиналась.