そもそも創めは投げやり
…に創られたあなたの派遣先よ
まあ色々残念だ
諸々、いかんせんな
そろそろ気付いて 有耶無耶
…に決められたこの世のくまぐまに
いやこれでも十分か？
それとも不十分か？
Maretu — SIU(しう)
Отношения между людьми — тема, которая вызывает уйму дискуссий. В нашем обществе ценятся отношения, основанные на равенстве и взаимопонимании. Однако все закрывают глаза на то, какой ужас зачастую скрывается за маской идеальной пары. В большинстве случаев, это приводит к драматичным, а то и к трагичным последствиям. Но людям будет плевать на то, что кто-то пострадает в этой истории. Все лишь будут искать виноватых или попытаются нажиться на этом горе. Я же просто поведаю одну из них…***
Что вы знаете о религиозных фанатиках? Мало что можно сказать о них хорошего. Эти люди только и делают, что слепо верят в выдумку, придуманную людьми ради надежды… в пустоту. Они попросту тратят свои ресурсы на слепую идею, мешая жить остальным. К сожалению, нашлись те люди, что попали под раздачу такого человека. Десятилетний мальчик слышит вопли своего маленького брата, что даже не научился говорить. Что уж говорить о чтении иль умении писать. — Не плачь, бесёнок мой! Господь избавит тебя от этих страданий, если я прогоню демона, живущего в тебе. — говорила женщина, пока та проводила разбитой, стеклянной бутылкой по оголённой спине маленького четырёхлетнего ребёнка. Стекло покрывало его бледную спину ярко-красными, глубокими порезами из которых сочилась горячая и детская жидкость алого цвета. Мальчик же всё плакал и плакал. Его закрытые глаза опухли от обилия слёз, превратившись в розоватые опухоли. Ему даже имени не дали, ведь рассудок женщины, затуманенный религиозными выдумками, решил, что «бесёнок» не должен носить человеческое имя. Старшему же повезло больше, ведь он не был интересен женщине, что являлась им обоим матерью. Но смотреть на то, как она наносит жуткие увечья тому, в ком течёт его же кровь, было неприятно, мягко говоря. К тому же, ему нельзя было вмешиваться в такие «ритуалы», так как мать очень сильно рассердиться и будет всячески гнобить старшего за то, что тот мешает ей в «очищении». А наказания были достаточно суровыми. Потому тот проводил время наедине с собой, тоскуя по дням, когда эту женщину ещё можно было назвать «мамой». «Мама»… сколько же доброты в этом слове! Столько же доброты было и в воспоминаниях маленького [情報なし]. В те дни, когда женщина ещё хоть как-то держалась на волоске жизни, переживая разрыв отношений. Несмотря на событие, что пошатнуло её прежнюю жизнь, она старалась ради своего сына. Приходя с работы кормила его тёплой едой, водила в школу, принимала ванну. Она делала всё, что делает по настоящему заботливая мать. В её нежных действиях читалась любовь. Ласковая, материнская любовь. Но в один день она исчезла. Отныне больше нет этой «мамы», есть лишь женщина, ведомая чужими идеями. Все те дни превратились в холодные осколки тёплых воспоминаний, дотрагиваясь до которых, [情報なし] лишь кололся, получая новые раны. Может, старшему не так уж и сильно повезло? В любом случае, каждый день он только делал, что слышал, как пронзительные крики младшего, заполняющие холодное и грязное жилище, раздавались терзающим эхом не только по «дому», но и в душе [情報なし]. Он не хотел знать, какие ужаснейшие терзания творила эта женщина с ребёнком. Впрочем, сам мальчишка тоже иногда получал от матери, если тот не посещал церковь или не читал священные писания. Женщина настолько рехнулась, что лишила [情報なし] самых азов образования. Вместо этого она посчитала правильным то, чтобы сын вместо чтения поэзии Масаоки Сики, дни и ночи проводил за толстенной книгой, с заповедями о том, что можно делать, а чего нельзя. Конечно, сейчас атеистам и так ясно, что всё что там написано, не более, чем людская фантазия. Однако такому ребёнку, как [情報なし] эти фантазии слишком сильно въелись в голову, что он не мог просто представить жизнь без них. Они словно чёрные и склизкие пиявки, вцепились своими зубками в мозг и не хотят слезать, пожирая все соки. Библия и христианские сказки — единственное, что он мог осилить. Он умел читать и писать, но знаний было слишком мало, а потому открыться в полной мере он не мог. Да и кто станет слушать такого ребёнка, как он? Когда истошные вопли прекратились, он достал очередную священную книжку, окидывая взглядом свои шрамы на руках и ногах. Нездорово бледная кожа, имевшая цвет, схожий с призрачным голубым, на которой красовались тёмные синяки с багровым градиентом. Почти что всё тело было покрыто струпьями: какие-то были свежие и только заживали, о чём свидетельствовали рдяные краски; какие-то уже сами по себе слезали. Виднелись также укусы от двухвосток, что когда-то сильно зудели. В их доме всегда жили такие склизкие твари, с тёмным хитиновым покроем: мухоловки, тараканы, чешуйницы — все они результат того, что хозяйка попросту не убирается в своей квартире, ведь в её голове живёт другой мир. [情報なし] давно не смотрелся в зеркало: он уже просто не помнил как выглядит его лицо. А он и не мог посмотреть, ведь все зеркала в доме, либо занавешены, либо разбиты. Он помнил свою внешность достаточно смутно, даже не знал о цвете его глаз. Впрочем, его не беспокоил вопрос о его внешности. А зачем? Если никто и никогда не узнает ни о нём, ни о его безумной среде, которая раньше была семьёй. Скорее всего он подохнет в одиночестве. Прямо как крыса, неспособная на выживание. Казалось, что этот ад для маленьких братьев, будет продолжаться вечно. Но как известно, всему есть конец и он настал. Однако конец не явился для мучений от больной матери — они сменились новыми. В один день они покинули этот нелюбимый дом, потому что их забрали люди в белых халатах. Женщину не нужно было даже подкупать: эти люди ей лишь сказали, что они пришли за ними по воле божьей. Стоит ли говорить, что она и в это поверила? [情報なし] помнил лишь то, как ему и его брату закрыли глаза и усыпили на кожаных кушетках автомобиля. Хоть они и дети, они не должны были знать куда направляются. Всё делалось в мерах предосторожности, чтобы они не смогли запомнить даже самые смутные пейзажи; или могла произойти паника у двоих ребят, ведь детская психика непредсказуема.***
Прошло время. Он уже очнулся и его повели в какое-то помещение. Не было понятно, находится ли оно под землёй или на земле. В любом случае, [情報なし] попал туда и заметил то, пространство было наполнено несколькими детьми. Он не помнил, как очутился здесь. Сначала он побеспокоился, ведь не мог найти своего маленького брата. Благо малыш оказался с ним. Его опухшие глаза уже исчезли, обнажая пустой взгляд больших очей карего цвета. Кожа тоже имела такую же гамму, как и у его старшего брата: тоже бледная, тоже отдавала нездоровыми холодными оттенками. Украшали только хрупкое детское тельце еле заживающиеся шрамы с алым отливом. На этого ребёнка было тяжело смотреть, но для старшего он был единственным лучиком света. Отделившись от матери, [情報なし] подумал, что у него появился шанс позаботиться о малыше. Он был к нему привязан с момента рождения, когда держа в руках маленького младенца, окутанного в пелена, он почувствовал тепло. Он словно держал маленький комочек надежды, а взглянув на его миленькое и румяное личико, окончательно привязался к нему. И сейчас, даже с потухшим взглядом необразованного ребёнка, младший оставался тем самым милым младенцем в сердце [情報なし]. Внезапно его размышления прервал голос зрелого мужчины, что пришёл забрать нескольких детей, но неизвестно для чего. Все почувствовали смятение, так как дети, находящиеся здесь, понятия не имели как коммуницировать с другими людьми. Взрослый мир — пугающий мир, в котором детям не место, ведь он их попросту поглотит и выплюнет маленькие останки, не подавившись нежным мясом. Некоторые ребята будут держаться за жизнь и выживать в грязных подворотнях реальности, питаясь падалью и творя страшные вещи, которые диктует мир взрослых. А какие-то ребята будут жить по указанию старших, получая новые страдания каждый день. Детям больно, но почему взрослые не понимают таких элементарных и человечных вещей? Может быть, потому что они их нагло игнорируют ради собственных целей… Озвучив несколько имён своим холодным голосом, среди которых числился и [情報なし], и его брат, мужчина повёл их в другую комнату, сгруппировав малышню. Открылась дверь, и дети увидели длинный коридор, покрытый холодным кафелем. Стояла достаточно мрачная атмосфера, в которой витали вопросы и тревога. [情報なし] хоть и не выделялся умом, но имел достаточно хорошее чутьё, а потому он отлично читал дух обстановки и по виду ребятни понимал, в каком они состоянии. Так он заметил в их компании девочку со рдяными волосами. Он обратил внимание на то, что будучи его сверстницей, её взгляд был слишком хмур и безжизненен. Он понятия не имел, что она пережила, но прекрасно понял, что девочка уже сталкивалась со строгими и жестокими уроками жизни. Таким образом, считывая всю компанию, что избрали, он понял, что все эти дети здесь не от жизни счастливой. И те ребята, за дверьми, тоже не знают о родительской любви. Бедные, ненавидимые жизнью дети. Мысли мальчика прервало осознание того, что он и несколько ребят уже находятся в другой части помещения. Мужчина, что их провожал, встретил нескольких людей в медицинских халатах. Как оказалось, детей избрали для того, чтобы дать им кодовые имена. Было несколько рядов, где взрослые надевали белые ленточки на шею с комбинацией, состоящей из одной буквы и нескольких чисел, что выделялись чёрным цветом. Он продолжал держать младшего за руку. [情報なし] достался номер F1111, а брату — D196. После приобретения «имён» ребята должны были отходить в сторону. Далее открывался вход в другое пустое помещение. Там уже происходил делёж маленьких ребят. F1111 не понимал, почему его собираются отделить с D196, но это произошло. Старший оказывал сопротивление, но взрослые просто крепко его держали, а он дёргался и кричал о том, что не хочет терять единственного по настоящему близкого человека. F1111 смотрел в сторону малыша: тот тоже истошно вопил, но вместо осмысленных слов были неразборчивые звуки, ведь в отличии от старшего, он не мог хоть как-то излагать мысли. Так уж и вышло, что эти пустые глаза малыша пронизывали сердце F1111, вызывая мураши, ведь он прекрасно чувствовал то, что младший боялся его потерять. За это короткое время, D196 нашёл в своём брате опору, ведь что ожидать от маленького четырёхлетнего мальчика. Но всё тщетно, преградили их лица двери, и теперь они видимо никогда не увидятся. F1111 пережил ужаснейший шок, когда понял, что его разлучили с тем, кто был ему мил. Он не хотел мириться с этой участью. Полностью поникшего, взрослые отвели его куда-то, а его тело послушно шло вперёд. Он смотрел куда-то вдаль, своими бордовыми глазами, в которых не отражались блики.***
Выйдя из объятий тёмной бездны, что создали его закрытые веки, F1111 понял, что он очутился в белой комнате. Он долго осознавал то, что до этого с ним произошло. Прямые очертания комнат, группа детей, девочка с алыми волосами, ленточки с кодами… его маленький брат. Он опустил голову и взялся за ткань. Тут же F1111 заметил, что он одет в белую рубашку. Он чувствовал себя ужасно, ведь он не смог защитить единственного родного человека. Ему казалось, что больше нет смысла идти и двигаться дальше; он чувствовал себя так, как будто что-то на него давит сверху и он просто закрыл глаза, желая думать о том, что происходящее это лишь чей-то глупый розыгрыш. Но нет, яркий белый свет просачивался сквозь его веки, словно насмехаясь над ним и твердя, что всё это происходит в реальности. В любом случае, он уже успел смириться с тем, что видимо вся его жизнь будет полна этих страданий, а он должен их стерпеть. Но он уже ничего не чувствовал в своей душе: ни гнева, ни печали. Лишь апатия взяла контроль не только над его мозгом, но и телом. Спокойствие прервала резко открывшаяся дверь, из которой вышла миловидная девушка, походившая на медсестру. Она держала поднос с едой, которую обычно можно встретить в больничных заведениях. — Ваше питание, F1111. Вам нужно быть готовым к процедурам, что вас ждут. На этот комментарий последовало молчание. Мальчик окинул девушку мрачным взглядом и спокойно взял еду. Откусив ломтик безвкусного хлеба, девушка, пытаясь замять неловкое молчание, пошла на контакт, сев на скромные корточки около постели: — Даже имени не спросишь? — спросила та милым голосом. Снова последовало молчание, но спустя короткий промежуток времени мальчик задал встречный вопрос тихим голосом: — А зачем? — Ну в твоём возрасте дети интересуются подобными вещами, когда общаются со взрослыми. Последовало очередное холодное молчание. Девушка поняла, что идти на контакт с F1111 бесполезно, поэтому просто дождавшись того, пока мальчик доест, лишь забрала всё и молча ушла. Мальчик знал, что они здесь не просто так, но не понимал для чего. Он задался вопросом о том, о каких процедурах шла речь? Нужно было спросить её, может быть она бы что-то ответила. Когда он задумался о «медсестричке», то невольно его посетила мысль о том, как же её все-таки зовут. Как никак, он ещё оставался тем самым ребёнком с детским любопытством. Но расспрашивать её он уже не видел смысла.***
Очередное помещение. В этот раз здесь чувствовался запах чего-то химического. Типичный запах, что можно встретить в аптеках или в больницах. Этот аромат явно имел неорганическое происхождение. Здесь не было окон. Единственным источником света служили люминесцентные лампы, светившие достаточно слабо. Это ненатуральное освещение словно давало понять, что отсюда не существует выхода. В этом месте не было ни единого намёка на что-то живое. Здесь витал жуткий смрад тревоги и сплошных страданий с неудачами. Это место словно заснеженная тундра ночью: тоже холодная, тоже незнакомая, тоже жуткая. Однако та же тундра будет куда приятнее, чем это пространство, пропитанное запахом стоматологических процедур и мертвечины человеческого сознания. F1111 сидел на неком подобии больничной койки. Он был пронизан иглами: в тонких трубках текла жидкость фиолетового цвета, проникающая в тело мальчика. Было неприятно. Будто бы внутрь проникает что-то инородное, а организм это отвергает, словно пытаясь самостоятельно избавиться от игл. Можно было ощутить то, как среда живого существа отличается от внешней, конфликтуя с ней и доставляя носителю давление. Но он терпел. Дяденьки и тётеньки в белом предупредили его заранее, что если тот будет противиться, то ничего хорошего его не ждёт. Также они ему сказали: «Если ты почувствуешь боль, то зови нас. Можешь хоть рвать глотку, но ни в коем случае не предпринимай попытку того, чтобы избавиться от болезненных ощущений самостоятельно». Эти слова достаточно плотно въелись в шаткое сознание мальчишки. Он всё думал, что же будет если ослушается? Он представил все исходы, даже смерть, но он настолько привык ко всему, что готов был принять и её. Единственное, чего он не хотел, так это телесных наказаний, которыми его одаривала мать. Позже произошло то, о чём предупреждали люди в халатах: его пронзила резкая боль. Он вздрогнул, и чувствуя жгучие ощущения, стиснул зубы, пытаясь их стерпеть. Боль можно было описать так: мозг будто отдавал импульсы по телу, но они были слишком болезненными, что казалось, будто эти разряды буквально разъедают мягкий эпителий и поглощают лимфу. Чем-то это было схоже с тем, когда человек выпивает раствор концентрированной серной кислоты, и позже чувствует то, как прозрачная жидкость сжирает пищевод, обнажая кровь и слои гладкой ткани. Вот только эти страдания были не в ЖКТ мальчишки, а проходили по его спине. Он уже вопил, кричал. Невольно нарисовалась картина того, что творится с его спиной. Ему казалось, что что-то обнажает его позвоночник, лопатки, рёбра и органы. Как это что-то сдирает с него тоненький слой кожи с дистрофичного тела. Как кровь пачкает белоснежную ткань рубашки и брюк, окрашивая их в глубокий багровый цвет. Он представил, как от одежды исходит неприятной запах крови, с металлическим привкусом и смрадом чего-то гниющего. Усугублял и его боль леденящий холод в комнате, от которого у него начались судороги в ногах, а позже они перешли на всё тело. Вокруг хлещет бурлящая алая субстанция. Он уже еле как держался своими худыми и избитыми руками об опору. В этот момент F1111 думал, что смерть может быть и не таким уж плохим исходом. Он выпучил глаза, на склерах которой начали просвечиваться тоненькие красные ниточки, или же расширенные капилляры. Бордовая радужка дёргалась и металась из стороны в сторону, как и сам мученик. Накрыли его глаза страшная пелена багровых галлюцинаций, пропитанных мучениями десятилетнего мальчика. В его глазах словно вся комната наполнилась кровью. Его успели отсоединить от этих чудовищных трубок, но боль осталась. Сосуды на его теле уже набухли и отдавали фиолетовым оттенком. Он бился в конвульсиях, по охладевшим дёснам лилась тёплая кровь: он пытался стерпеть это всё. Неизвестно, сколько эти страдания будут продолжаться, но просто хотелось умереть. Однако что-то не давало ему отправиться в свет иной. Мозг не работал, ведь он был сконцентрирован на сохранении жизни носителя. F1111, как жалкая подопытная крыса, только и делал, что дёргался и издавал протяжные стоны адских мук. Видимо в теле мальчишки происходит гомеостаз. Организм пытается принять неизвестное вещество, проникшее в него. Благо боль начала уходить, а носитель трясся, отходя от шока, который испытала его биомасса. Когда боль сошла на нет, он просто отключился. Учёные замешкались. Те боялись того, что субъект умер, но проверив его они спокойно выдохнули, так как все процессы жизнедеятельности у него в норме.***
Отчёт №124 Субъект: F1111 Возраст: 10 лет Пол: мужской Наличие патологий: лёгкая степень анемии, атрофия. Время проведения процедуры: [機密情報] Цель: внедрение [機密情報] в организм субъекта для создания потенциального оружия проекта «Эспер» Наблюдение: во время внедрения [機密情報], субъект находился в спокойном состоянии. На 00:21:33, наступили приступы, повлёкшие за собой диссоциативные конвульсии, набухание и пульсации шейных вен, повышение венозного давления, учащение сердцебиения. ЧСС: 91—118 ударов в минуту. После отключения аппарата, возбуждённое состояние субъекта длилось 01:12:56. Субъект впал в синкопальное состояние. Дальнейших нарушений жизнедеятельности не обнаружено. Итог: положительный. Процедура прошла успешно.