Непросто быть собой, когда шагает строй

Рома стоял, прижавшись голой спиной к прохладной стене. Он сложил руки на груди и смотрел в пол. Коридор военкомата был наполнен недовольными голосами парней, которые обсуждали свою судьбу. Кто-то искал пути откосить, кто-то, наоборот, ждал начала службы, кто-то причитал о несправедливости жизни, а кто-то, как Пятифан, просто смиренно ждал своей очереди. Юноша все прокручивал в голове слова отца: «Надоел ты мне, хватит. Иди послужи, может поучишься уму разуму». Рома мысленно послал отца куда подальше, когда до его носа донесся знакомый запах, уносящий его в прошлое. Парень невольно поднял глаза, стараясь найти источник еле-уловимого аромата елового леса. Среди мужских тел мелькнули белые локоны, но в следующую же секунду растворились в толпе. «Показалось», — подумал Рома, снова опуская взгляд. Юноша снова стал рассматривать потрескавшийся кафельный пол, погрузившись в свои раздумья. Последний год у него ничего не клеилось. После окончания школы Пятифан не оставлял попыток куда-то поступить, однако плохая учеба в школе не прошла бесследно, и хулиган завалил все вступительные экзамены. Отец, пользуясь своими званиями, полученными на войне, старался отмазать сына от армии. Но его терпение лопнуло, когда спустя еще год Рома снова не смог поступить. И вот ему восемнадцать лет, и не остается ничего, кроме как оторваться от внешнего мира на целых два года и пойти служить. Собственно, Рому особо ничего и не держало. Антон и Бяша все же поступили в ПТУ и уехали из поселка, из-за чего стало неимоверно скучно проводить целые дни в одиночестве. Полина, несмотря на свои мечты о консерватории, все же осталась из-за дедушки. Пятифан пробовал снова с ней сблизиться, и у них даже почти получилось. Морозова тоже осталась без друзей после окончания школы и принимала неуверенные ухаживания от Ромы, забыв о том, что было между ними раньше. Но молодые люди волей-неволей перестали видеться вовсе. В семье Пятифановых ситуация не менялась из года в год. Отец все так же пил, буянил и срывался на подросшего сына. Мать была все такая же отстраненная и холодная. Роме было не за что держаться и нечего терять, и он надеялся хотя бы в армии найти себе место. И вот наступил призыв. В середине августа юноша поехал в ближайший город, в котором был военкомат, и теперь стоял на холодном полу, ожидая очереди в медицинский кабинет. Сложно было бы поставить штамп «Не годен» в случае Пятифана — единственным занятием, которым он занимался в поселке, был спорт. Так что за год Рома набрался силы и выносливости — на его руках и ногах виделся четкий рельеф мышц, а торс украшал небольшой пресс. Наступил день распределения. Рома сидел в первом ряду душной аудитории, которую заполонили порядка двадцати парней, когда в помещение зашел капитан. Мужчина невысокого роста и немного тучного телосложения встал перед новобранцами, стуча каблуками армейских ботинок, и строгим голосом начал свою речь. — Я — капитан Ронжин, командир учебной мотострелковой роты. В нашем подразделении служить трудно, но интересно. И мне не хватает двух, — капитан показал жест пальцами, чтобы видели все, — двух бойцов. Желающие? Между рядами зашептались, но никто не вызвался добровольцем. Ронжин, заведя руки за спину, снисходительно осмотрел присутствующих и с легкой ухмылкой отчеканил: — Значит-с, пойдем по списку. Он развернулся на пятках к столу за своей спиной, на котором лежала стопка личных дел с документами. Капитан взял ту, что лежала сверху. Все в аудитории притихли, надеясь, что не услышат свою фамилию. Ронжин поднес папку к лицу и прочитал: — Петров Антон Борисович. От знакомого имени по спине Ромы прошелся холодок. — Я, — послышался откуда-то с задних рядов немного тихий голос. Пятифанов развернулся. Среди молодых людей, поднявшись со своего места, возвышался юноша. Его белые локоны струились по лбу, а светлые зеленые глаза растерянно смотрели на капитана. Рома в удивлении поднял брови. За тот год, что парни не виделись, Петров почти не изменился. Лишь лицо стало чуть более взрослым — проявились небольшие скулы, подбородок стал острее, но глаза были все те же. Разве что теперь они не прятались за толстыми окулярами. — Отлично, — сказал капитан, хлопнув папкой по ладони, — Чего стоишь, выходи. Ронжин указал глазами на место рядом с собой. Антон неуверенно протопал к мужчине, преследуемый изучающими взглядами остальных присутствующих. Рома не мог поверить, что это тот самый Тоха, с которым они дружили с шестого класса. Точнее, он не мог поверить, что Петров находится здесь, в военкомате. Антон встал рядом с капитаном и повернулся лицом к юношам. Лишь тогда он заметил сидящего в первом ряду Пятифана. Несколько секунд Петров смотрел на лицо Ромы, после чего к нему пришло осознание, и он узнал школьного друга. Он вскинул брови и приоткрыл рот от удивления. Лицо его перестало выражать такую сильную растерянность. Рома немного улыбнулся, заметив, что Антон его узнал. — Так, — на выдохе сказал капитан, потянувшись за следующей папкой. Пятифан рывком встал и отчеканил: — Возьмите меня. Ронжин застыл, осматривая молодого солдата с ног до головы. Рома затаил дыхание. Он сам не до конца понимал, зачем вызвался. Может, из-за надежды, что с другом служить будет легче и веселее, а может, из-за мыслей, что Петров без него пропадет. Он был уверен, что дедовщина задавит Антона и ему нужна будет помощь. Рома пристально смотрел в глаза капитана, пока тот изучал юношу. — Имя? — Пятифанов Роман. — В технике разбираешься? — спросил мужчина, подняв одну бровь. — Да, — уверенно соврал Ромка. Вернее сказать, приврал. Он кое-что знал о машинах, но лишь поверхностно. — Славно, — капитан расплылся в улыбке, — Значит завтра, на КПП в пол девятого утра без опозданий. А пока — за мной. Капитан направился к выходу, прихватив с собой две папки с личными делами парней. Рома посмотрел на Антона, который благодарно улыбался. Парни молча засеменили за предводителем, покидая помещение. Они перебирали ногами по коридору, стараясь успеть за быстрой походкой Ронжина, который вел их заполнять бумаги. Юноши не решились переговариваться в присутствии мужчины, так что просто шли, изучая друг друга боковым зрением. Антон, конечно, заметил, как изменился Ромка. Его и так широкие плечи выглядели еще более мужественно, а лицо приобрело взрослые, строгие черты. Пятифан же увидел, что Петров стал чуть более высоким, только и всего. После бюрократической процедуры юноши пожали руки капитану, и, когда тот скрылся за дверьми какого-то кабинета, наконец заговорили. — Вот те, на те, — развел руками Рома, оскалившись в улыбке, — Тоха! Друзья крепко обнялись, посмеиваясь внезапной встрече. — Тебя каким ветром сюда занесло? — спросил Пятифан. — Да я вот, — начал Антон, почесав затылок, — из училища вылетел. — Че… — протянул Ромка, вскинув брови, — Ты ж в школе хорошистом был. — То в школе было, — усмехнулся Петров, — А ты чего тут? Так и не поступил? — Да. Вот меня отец и сбагрил. Парни направились к выходу, рассказывая о последних новостях из своей жизни. В последний год они потеряли связь друг с другом — общаться на расстоянии, когда ни у кого не было возможности звонить или приезжать на регулярной основе, стало тому причиной. Рома был непомерно рад, что ему не придется искать друзей в роте — теперь у него был Антон. — Кстати, а где твои? — Пятифан указал на переносицу. — А, очки… — Антон дотронулся до носа, — Я в отца пошел. У него в детстве тоже было плохое зрение, но с переходным возрастом оно улучшилось, так что очки больше не нужны. Петров помедлил, грустно опустив взгляд. — Надеялся, что хотя бы по зрению буду не годен, но не судьба, — закончил юноша. — Не боись, со мной не пропадешь! — радостно резюмировал Рома, ткнув товарища локтем. У него было такое чувство, что не было никакой разлуки длиной в год — настолько ему было комфортно в компании Антона. На следующее утро у ворот военкомата собралась толпа провожающих. За железными прутьями стояли мамы, папы, тети, дяди — все ждали отправления армейского автобуса. Антон и Рома нашли друг друга в толпе и поздоровались. — Твои пришли? — спросил Петров, поставив сумку с вещами на землю. Рома помотал головой. — Не захотели в город тащиться, — ответил он, пожав плечами, — А твои? — Кажется, да, — Антон вытянул шею, стараясь рассмотреть в толпе знакомые лица. У самых ворот, схватившись руками за прутья, стояла Оля, высматривая брата. Когда она увидела Петрова, то широко улыбнулась и помахала рукой. Юноша помахал ей в ответ. Толпа парней стала медленно стекаться в автобус. Из динамиков военкомата зазвучала мелодия «Прощание славянки», и ворота со скрипом отворились. Антон и Рома сели рядом, протиснувшись в проходе между кресел. Автобус тронулся и направился с территории военкомата, проезжая мимо провожающих. Петров прильнул к окну, стараясь в толпе найти сестру. Ее белые локоны, собранные в хвостики, сильно выделялись среди людей. Девочка активно махала рукой, крича что-то напоследок. Антон улыбнулся, прижав к стеклу руку. Рома наблюдал за немым прощанием друга, и ему стало грустно. Он не мог представить Антона в армейской среде — он не казался человеком, который смог бы постоять за себя. Однако в памяти Пятифана всплыла сцена того, как яростно очкарик, тогда еще в статусе новенького, противостоял Семену Бабурину. Рома все равно решил присматривать за другом. Странное чувство зародилось в хулигане. Он вспомнил, с каким трепетом относился к Антону в последний год школы, и как горько ему тогда было от мысли, что скоро очкарик уедет из поселка. Рома откинул раздумья. Город за окном сменился на пейзажи полей и лесов. Друзья стали болтать. — Как провел год? — начал Антон. — Скучно, — сложив руки на груди, ответил Пятифан, — С Полинкой снова пытался замутить, да что-то не получилось. Петров улыбнулся. Давно, в шестом классе, он тоже питал чувства к первой скрипке в школе. Но решил не вмешиваться из-за любви Ромы к Морозовой, и постепенно его чувства угасли. Рома же пытался продолжить попытки завести отношения с Полиной, и Антон даже помогал ему. Но к середине седьмого класса стало понятно, что это бесполезно, и друзья стали больше времени проводить составом команды Вольтрона. — А ты чего? Как учеба? — спросил Рома, переводя взгляд на товарища. Ему было непривычно видеть Антона без очков, но так его глаза казались еще более ясными. — Да ничего хорошего, — на выдохе ответил Петров, откидываясь на спинку кресла. Рома решил больше не спрашивать про учебу, видя, что Антону неприятна эта тема. Автобус несся по шоссе, пока друзья продолжали разговор. Пятифан чувствовал в душе тепло. Ему было приятно встретить школьного друга, с которым не нужно испытывать неловкость или подозревать в чем-то. Рома подумал, что теперь команда Вольтрона снова вместе, хоть и не в полном составе, отчего казалось, будто любые трудности преодолимы. Рома изучал лицо друга, стараясь уловить еще какие-нибудь изменения, но внешность Петрова отзывалась лишь чувством ностальгии по школьным временам. В чертах лица Антона не было ничего чужого или отталкивающего, отчего Рома не мог перестать улыбаться. Автобус свернул на лесную дорогу, периодически подпрыгивая на кочках. Среди деревьев показалась каменная ограда, за которой возвышались кирпичные корпуса и смотровые вышки. Все парни внутри прильнули к окнам, изучая территорию, на которой им предстояло провести ближайшие два года. Рома оперся одной рукой о кресло впереди себя, немного нависая над Антоном и стараясь осмотреться. До его носа донесся слабый запах елей — так всегда пахло от Петрова. Пятифан слабо улыбнулся. Автобус остановился на парковке, где стояли трое крепких молодых людей, кажется, всего на год старше Антона и Ромы. Рядом с ними взад-вперед ходил какой-то мужчина в военной форме и курил. Пятифан присмотрелся к погонам. Он знал кое-какие звания из рассказов отца. Кажется, это был полковник. Капитан Ронжин встал в проеме автобуса, еще раз осмотрел новобранцев и направился на выход. Все парни стали вываливаться на улицу. Когда молодые люди встали в ряд, осматриваясь по сторонам, капитан Ронжин отдал честь полковнику и сказал: — Состав пятнадцатой мотострелковой роты прибыл! — Вольно, — ответил мужчина, выкидывая сигарету. Он выглядел очень устало — на его морщинистом лице это хорошо отражалось. На вид мужчине было около пятидесяти. Он был высок и немного худощав, но при этом выглядел статно. Полковник осмотрел новобранцев и, повернувшись к трем солдатам, сказал: — Принимайте. — Есть, товарищ полковник! — в унисон отчеканила троица, отдавая честь. Полковник и капитан развернулись и вместе пошли в сторону административного корпуса. Как только представители начальства скрылись из виду, трое парней заметно расслабились. Они стояли, развалившись и убрав руки в карманы, и с нескрываемой снисходительностью осматривали новеньких. Рома тоже окидывал взглядом солдат, в особенности того, что стоял посередине. Он был выше своих товарищей и заметно сильнее. Внешность у него была вполне обычная — светло-карие глаза, островатый подбородок и несколько редких веснушек. Из-под кепки торчали короткие русые волосы. На лице солдата появилась издевательская ухмылка. — Ну что, девочки? — начал он, посмеиваясь, — Готовьте мыло. — З-зачем? — спросил кто-то слева. — Ну как зачем? — парень сложил руки на груди, — Чтобы вешаться, духи. Троица парней разразилась смехом, пока новобранцы стояли в недоумении. Рома нахмурился. — Я — рядовой Беляев Игорь. Это, — парень развел руками, указывая на своих товарищей, — Вакурин Даниил и Тимин Алексей. Будем ближайший год обучать вас азам службы. «Не подружимся мы с тобой, Игорек», — подумал Пятифан, сжимая в руках сумку с вещами. Он чувствовал, что рядовой из того типа людей, которым нельзя давать даже маленькую крупицу власти, иначе они превращаются в тиранов, пускай даже в комнатных. Толпа новеньких засеменила за тремя предводителями к жилому комплексу. Казарма представляла из себя большое помещение с высоким потолком, подпираемым бетонными колоннами. Большую часть комнаты занимали двухъярусные кровати с железным каркасом, сдвинутые парами. — Занимаем места, не тормозим, — хлопнув в ладоши, крикнул Игорь. Рома быстро зашагал между рядов, стараясь найти лучшее место. Наконец, он отыскал не сильно обшарпанные койки с еще более-менее приличными матрасами. Пятифан закинул сумку на верхний ярус и высунул голову между рядов, пытаясь отыскать Антона. Тот немного затерялся в толпе и оглядывался в поисках друга. Рома помахал рукой, привлекая внимание Петрова. Когда Антон подошел к Пятифану, тот хлопнул по матрасу и радостно сказал: — Во! Самые лучше места нам нашел! Ты ж не против рядом упасть? Антон улыбнулся и закинул сумку наверх. — Не против, — ответил он, оглядывая помещение, — Наоборот так спокойней будет. Рома тоже улыбнулся. Однако он видел некоторое беспокойство в его глазах. Пятифан переживал за Антона больше, чем за себя. Сам того не ведая, он поставил для себя цель защищать Петрова в случае опасности. А опасность, по мнению Ромы, могла исходить от кого угодно. Он осмотрел беспокойных новобранцев, которые потихоньку знакомились друг с другом и занимали спальные места. В толпе Пятифан заметил Беляева. Он расхаживал между рядов, важно заведя руки за спину и подняв подбородок, и раздавал указания. Рома поморщился. Он предчувствовал, что именно от этого парня могла исходить какая-никакая угроза. Пятифан был уверен, что Антон мог стать предметом издевок для этого самодовольного Беляева. Ему ли не знать — он один из первых докапывался до Петрова, когда тот перевелся в школу номер семьдесят. Игорь медленно приближался к койко-месту, которое заняли друзья. Рома встал перед Антоном, облокачиваясь плечом о железный каркас кровати, и сложил руки на груди. — Ну что, бойцы, — снисходительно сказал Беляев, когда подошел к товарищам, — готовы к новым свершениям? Игорь расплылся в притворной улыбке, смотря Роме прямо в глаза. Пятифан медленно кивнул. — Отлично, — воскликнул Беляев, — Начнем с него. Он немного наклонился в сторону, переводя взгляд на Антона, который стоял за спиной Ромы. Петров удивленно смотрел на парня, хлопая глазами. «Блять, — выругался про себя Пятифан, — Че он присрался?». — Шевелюра у тебя что надо, — протянул Игорь и хотел было потянуться рукой к локонам Антона, но Рома сделал шаг в сторону, прикрывая друга. Беляев хмыкнул и продолжил: — Но для службы не годится. Придется подстричь. В душе у Пятифана стало горько. Он сам всегда носил короткую стрижку, да и ему было все равно, какая у него прическа. Но почему-то от мысли о том, что Антон лишится своих белоснежных волос, которые всегда нравились Роме, стало печально. Он понимал, что это в какой-то степени необходимая мера для армии. Но то, каким тоном Беляев разговаривал с Антоном, вымораживало Пятифана. Он почувствовал, как начинает закипать. «Не думал, что так быстро начну выходить из себя», — подумал юноша. Не то чтобы его было сложно разозлить, но все же… — Пойдем со мной и остальными, — сказал Игорь и развернулся, зашагав в сторону выхода. За ним потянулись еще несколько новобранцев с относительно длинными волосами. Антон вздохнул и поплелся за Беляевым, бросив печальный взгляд на Рому. Пятифан проводил Петрова глазами до самой двери, после чего принялся надевать постельное белье на одеяла и подушки. Он решил заправить и кровать Антона, пока тот отсутствовал. Делать пока было нечего, так что, управившись с работой, Рома познакомился с парнями, которые расположились на нижнем ярусе, и запрыгнул наверх. Он растянулся на кровати, заведя руки за голову, и принялся рассматривать потрескавшийся бетонный потолок. Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем Беляев вернулся в помещение с компанией парней. Рома приподнялся на локтях и стал высматривать Петрова. Антон вышел из толпы и направился к кровати, проводя рукой по волосам, которые теперь были в два раза короче. Локоны не доставали даже до бровей и не закрывали уши. Сердце Ромы сжало будто железной цепью. Не то чтобы со стрижкой друг стал выглядеть как-то уродливо, нет. Просто Пятифан будто потерял частичку себя. Теперь он не сможет любоваться белоснежными волосами Антона. Что? Любоваться?.. Из раздумий Рому вытащил громкий голос Игоря. — Итак, сейчас мы пойдем на первое занятие! Все встали и за мной, — прокричал на все помещение Беляев. Рома подошел к Антону и сочувствующе посмотрел на друга. Петров пожал плечами и сказал, усмехнувшись: — Не зубы — отрастут. Толпа парней двигалась по коридору в сторону классных помещений, которые находились в том же корпусе, что и казармы. Новобранцы ввалились в кабинет, уставленный рабочими верстаками, инструментами и швейными машинками. — В первую очередь вы должны подготовиться к присяге. Для этого вам нужно изучить самые азы, — отчеканил Игорь, проходя мимо парт с инструментами, — Мы с кентами научим вас правильно одеваться, чистить ботинки и прочее, и прочее. Парень провел рукой по стоящей на парте швейной машинке и сказал: — Сейчас будем подшивать воротнички. Рома обреченно вздохнул. Он в целом был рукастый парень, но с такими вещами, как шитье, не дружил никогда. Около часа он пытался совладать с иголкой и нитками, исколов себе все пальцы. Наконец, работа была закончена, и ватага парней в новой военной форме направились на обед. Еда в столовой была, ожидаемо, пресная, но Рома никогда не придавал значения вкусу. — Сейчас даю вам час на отдых, потом будет первая тренировка, — сказал Беляев, стоя перед шеренгой новичков в казарме, — Вольно! Он скрылся за дверьми спального помещения, после чего парни стали разбредаться кто куда. Рома запрыгнул на кровать, свесив ноги вниз, и стал потирать исколотые руки. Антон разбирал свои вещи, складывая что-то в тумбочку. — Ты чего? — спросил Петров, выпрямляясь перед Ромой. — Да вот, — Пятифан посмотрел на Антона с высоты двухъярусной кровати, — Весь, блять, обкололся. Петров взял ладонь Ромы в свою руку и поднес к лицу, рассматривая раны на пальцах. Пятифан вздрогнул и почувствовал небольшое волнение от легких касаний друга. Его смутило собственное ощущение трепета от мягких пальцев Антона. — Мда, — протянул Петров, — Может, в медпункт сходишь? Антон поднял глаза, а Рома, почему-то, засмущался. — Д-да не… Насрать, — неловко усмехнувшись, ответил Пятифан. Лицо Петрова озарилось легкой улыбкой. Даже то, как Антон улыбался, не изменилось со времен школы. Уголки губ Ромы поползли вверх. Петров отпустил его руку и продолжил разбирать вещи. Пятифан наблюдал за ним, прикрыв веки и ощущая, как кровь приливает к щекам. Он чувствовал что-то странное, но не мог понять, что именно. Будто бы что-то знакомое, но утерянное со временем. — Эй, галерка! — крикнул сосед по кровати снизу, высовывая голову в проем между кроватями, — Ай-да в карты играть. Это был Мишка Богданов, парень, с которым познакомился Рома, пока Антона не было. У Миши было слегка детское, будто бы еще нетронутое взрослением лицо, усыпанное веснушками, и выбритые под двойку рыжие волосы. От него так и веяло неугомонной энергией, а глаза без остановки светились радостью. Соседом по нижнему ярусу Богданова был крупный и слегка грозный на вид юноша. Звали его Мохов Кирилл, он был высок, с темными волосами и выбритыми висками. Кажется, он был старше всех в роте, так как старательно избегал призыва три года, но все-таки не смог избежать службы. В паре двое соседей по нижним койкам смотрелись будто две противоположности. Рома надеялся, что они вчетвером подружатся и проблем не будет. Оба парня были вполне обычными, и Пятифан не видел в них никакого подвоха. Он был уверен, что сформировать небольшую дружескую компанию не помешает. На всякий случай. Ромка спрыгнул с кровати, стараясь не задеть склонившегося у тумбы Антона, и плюхнулся на край нижней кровати. Мишка начал тасовать карты, исполняя с ними всякие трюки. — Эй, Тох! — воскликнул Пятифан, хлопнув друга по плечу, — Будешь с нами? — Да, сейчас, — улыбнувшись, ответил Петров и запихнул в тумбочку последние вещи. Антон отряхнул руки и сел рядом с Ромой, осматривая новоприобретенных знакомых. — Это Миха, — сказал Пятифан, указывая на Богданова. Тот широко улыбнулся, начиная раздавать карты для игры, — А это Кирюха. Антон перевел взгляд на Мохова, который сидел, сложив руки на груди и оперевшись спиной о железный каркас кровати. Он сдержанно кивнул, приветствуя нового знакомого. — А это То-о-о-ошик, — протянул Ромка, положив руку на шею друга и притягивая его к себе, — Мой кореш — вместе с шестого класса тащили на себе тяготы жизни в таежной глубинке. Петров усмехнулся. Пятифану было непривычно, что рукой он не ощущает белых щекочущих кожу локонов Антона. Он убрал руку с шеи друга и взял карты. — Играем без интереса, — пробасил Кирилл. Целый час четверо парней играли в карты, рассказывая разные истории и смеясь на все помещение. — А можно не ржать как кони? — донесся откуда-то из середины помещения недовольный голос. Ромка, оскалившись, показал в сторону источника звука средний палец и победно кинул на кровать козырный туз. — Во как! — вскрикнул он, хлопнув себя по колену. Компания друзей разразилась смехом. Пятифан почувствовал тепло и уют от такой сформировавшейся «банды». — Стройся! — зазвучал голос Беляева со стороны входа. Все парни бросили свои дела и рванули к дверям, выстраиваясь в шеренгу. Игорь продефилировал перед новобранцами, осматривая их одеяние. Он останавливался у каждого солдата, поправляя то ремень, то воротник, то еще что-нибудь, и указывал на недочеты. Когда он дошел до Ромы, то пристальнее всех осмотрел его с ног до головы и поднял одну бровь, когда увидел его криво пришитый воротничок. — Мда, — на выдохе сказал Игорь, закатывая глаза. Пятифан слабо улыбнулся, и его брови сомкнулись. Это была не его обычная улыбка, а ухмылка, сопутствующая тому, что сейчас он готов съязвить или сказать что-нибудь гадкое. Но Рома сдержался, понимая, что не стоит в первый же день лезть на рожон. Беляев двинулся дальше и остановился напротив Антона. Тот смотрел прямо и сдержанно, хотя Пятифану было заметно, что друг нервничает. Игорь осмотрел Петрова и, немного наклонившись, похлопал его по плечу. — И-де-а-лен, — расплывшись в улыбке, отчеканил Беляев, и пошел дальше. Антон стоял в недоумении. Он замер, будто пытаясь переварить похвалу. Рома же, наоборот, нахмурился и сжал кулаки. Он не мог понять, что это был за жест со стороны Игоря. Ему казалось, что в его действии есть какой-то подтекст — то ли издевательский, то ли еще какой-то. И почему-то Пятифану стало неприятно от касаний Беляева к Петрову. Он будто начинал гореть изнутри. — На выход, мальцы, — скомандовал Игорь, закончив осмотр. Толпа парней вывалилась на задний двор.