Непросто быть собой, когда шагает строй

Наконец закончился первый день. За плечами была тренировка, пару теоретических уроков и мерзкие самодовольные наставления Беляева, которые бесили Рому. Предстояла тяжелая неделя адаптации к новой среде обитания, отчего сосало под ложечкой. Но Пятифана успокаивало то, что у него уже есть хорошие знакомые в роте, а самое главное — Антон. — Ну все, духи, — громко сказал Беляев перед отбоем, когда все новобранцы улеглись на свои места, — Первый день прошел! — Ну и хрен с ним! Завтра будет день опять, будем нафиг его слать, — вразнобой ответили бойцы армейской кричалкой, которой их научил Игорь. Беляев самодовольно ухмыльнулся и покинул помещение. — Ну и дебильные же тут обычаи, — со смешком прошептал Рома, лежа на спине. — Да уж, — ответил Антон, потирая глаза. Пятифан повернул голову в сторону друга. В помещении было темно и лишь слабый свет из коридора просачивался сквозь открытую дверь, из-за чего профиль Петрова казался немного размытым во мраке. В казарме стало тихо, лишь иногда можно было услышать шепотливые переговоры перед сном. — Как тебе первый день? — спросил Антон, поворачиваясь к Роме. Они встретились взглядами. — Не знаю… — протянул Пятифан, — Мне везде одинаково. Петров грустно улыбнулся, переводя взгляд на потолок. Он сложил руки на груди и перебирал пальцами край одеяла. — Все-таки хорошо, что мы вместе сюда попали, да? — тихо произнес Антон. По телу Ромы пробежали мурашки. Он расплылся в улыбке и шепотом согласился. Пятифану было приятно находиться рядом с другом, по которому он так сильно скучал после окончания школы. И он был безумно рад, что им удалось занять кровати рядом. Непонятный трепет поселился в его душе от мысли о том, что они будут спать так близко на протяжении целых двух лет. «Наверное, я просто рад встрече с другом?» — пронеслось у него в голове. Антон повернулся на бок, спиной к Роме, и накрылся одеялом. Пятифан еще около минуты буравил лопатки друга взглядом, думая о всяком, после чего закрыл глаза и попытался уснуть. Получалось это плохо — очень хотелось курить. За целый день не было возможности оторваться от дел и незаметно выскользнуть от взора Беляева на улицу для перекура. — Псц, Ромашка, — послышался шепот снизу. Пятифан открыл глаза и свесил голову вниз. Шептал Мишка, устремив взор на товарища и приподнявшись на локте. — Че? — также шепотом спросил Рома. — Пошли курить, — сказал, широко улыбаясь, Богданов. Пятифанов засиял. «Слава богам» — подумал он о том, что нашел товарища по несчастью. Юноша аккуратно слез с верхнего яруса. Почти все в казарме уже спали или дремали после тяжелого дня. Двое парней пробирались сквозь темноту к двери душевой, которая находилась в темном углу помещения. Миша тихо открыл дверь и пропустил Рому вперед, оглядываясь, чтобы их не заметили. — Сигареты есть? — спросил тихо Богданов, аккуратно закрывая помещение. Рома кивнул. Он достал из кармана коротких шорт пачку и зажигалку и вытянул зубами одну сигарету, протягивая Мише вторую. Когда товарищи открыли небольшое окно, взобравшись на бетонный уступок у стены, чтобы можно было выдыхать дым прямо на улицу, щелкнуло огниво зажигалки. Парни облегченно затянулись. — Кайф, — протянул Миша, выпуская облако дыма в окно. — Не думал, что ты куришь, — усмехнулся Рома, выглядывая на улицу. Из окна была видна осмотрительная вышка, на которой дежурил один из солдат. Миша тихо посмеялся. — Ну че, как тебе тут обстановочка? — спросил он, стряхивая пепел. — Хуй знает, — пожал плечами Пятифан, — Пока вроде ничего. Только бесит, что вокруг все полуголые гоняют. Действительно, помимо военной формы солдатам выдали «домашнюю» одежду, которая представляла из себя лишь короткие шорты темно-зеленого цвета, которые не доходили даже до колен, и черные майки. — Смущаешься? — по-дружески издеваясь, спросил Миша. — Да нет, просто… — Рома задумался. Перед его взором встал образ Антона, переодетого в майку. Пятифан тогда удивился, так как рельефность плеч и рук друга оказалась гораздо более внушительной, чем он ожидал, ведь под обычной одеждой этого было не разглядеть. Петров не то чтобы сильно накачался за тот год, что друзья не виделись, но все равно выглядел мужественнее, чем в последнем классе школы. Рома поморщился, удивляясь тому, что вообще обратил на это внимание, но все равно почувствовал ускоряющийся стук сердца. — Привыкну, — махнул рукой Пятифан, заканчивая мысль. — Ладно, погнали, — сказал Миша, выкидывая окурок в окно и разгоняя рукой дым, успевший попасть в помещение, — Завтра тяжелый день, надо на боковую. Приятели аккуратно выбрались из душевой и прокрались среди рядов коек к своим спальным местам. Прежде чем забраться обратно в кровать, Рома прошел мимо Антона, осматривая его лицо. Кажется, он уже спал, мирно посапывая. Пятифан вернулся на свое место, невольно улыбаясь. Потянулись однообразные недели тяжелых тренировок и занятий. Учили разному — поведению во время газовой атаки, ведению караула, работе на осмотрительной вышке, военной теории и многому другому, но боевое оружие пока не давали — этого нельзя было делать до присяги. С каждым днем дружба между Антоном и Ромой становилась все крепче и крепче — они выручали друг друга. Петров помогал Пятифанову учить звания, устав, правила поведения и, наконец, научил правильно подшивать воротник. Рома же быстро влился в оружейную тематику и помогал Антону разобраться, как правильно собирать и разбирать автоматы, показывая порядок действий на учебном макете. Крепла дружба и в импровизированной «банде», основанной Ромой. Миша и Кирилл все чаще проводили время с Антоном и Пятифаном, когда это было возможно. Рома был один из лучших в физкультурных нормативах. Он почти идеально проходил полосы препятствий, но Беляев все равно находил, к чему придраться. Пятифан ошибся, когда подумал, что Игорь прицепится к Антону, ведь главной целью для тихой ненависти самого авторитетного деда, почему-то, стал он сам. Между Ромой и Беляевым с самого начала зародилась тихая вражда и соперничество, но открыто закуситься никто из них пока не решался. Игорь сразу заметил, что когда он уделяет внимание белобрысому другу Пятифана — касается его, говорит ему что-нибудь или подходит слишком близко — Рома начинает закипать. Все-таки именно злость он скрывал очень неумело. На его лице всегда появлялась эта немного безумная ухмылка, а грудь начинала вздыматься чаще от подступающего гнева. Поэтому Беляев часто обращал внимание именно на Антона, всячески безобидно докапываясь до него, тем самым заставляя Рому беситься. Например, однажды, Игорь со своими приспешниками объяснял, как правильно «стоять на тумбочке». Толпа солдат собралась у входа в казарму рядом с небольшим оформленным уголком. На стене висели стенды с различными бумагами, которые были обрамлены красной надписью «Документация дежурного по роте». У стендов стояла широкая тумба с ящиками, на которой располагался стационарный телефон. Рядом с тумбой был квадратный деревянный уступок толщиной где-то десять сантиметров. Прямо над уступком, на высоте двух метров, красовался герб России с надписью «Служу отечеству!», прибитый к стене. «Как же это тупо выглядит» — подумал Рома с усмешкой. Увидев ухмылку Пятифана, Беляев будто наполнился решительностью стереть ее с лица столь неприятного ему юнца. — Итак, сейчас мы будем учить вас правилам, которых должен придерживаться дневальный, заступая на службу, — начал Игорь, потирая руки. Он подошел к Антону, который стоял, немного уставший после недавней тренировки. Игорь взял Петрова за плечо и повел к уступку. Ромка напрягся. — Вставай, — скомандовал Беляев. Антон лениво встал на уступок, спиной к стене, — Дневальный — это очень ответственная работа. На протяжении трех часов он должен стоять, отвечать на звонки, следить за сохранностью вещей в казарме и докладывать, если кто-то из начальства заходит в помещение. Игорь кинул взгляд на Рому. Тот пристально следил за действиями Беляева. — Чего развалился, вставай ровно, — съязвил Игорь, после чего взял ладони Антона в свои и выпрямил их по швам, — Очень важно, заступая на дежурство, уметь определять звания. Две полоски — одна звезда, это кто у нас? — Майор, — на выдохе ответил Петров. — Пральна, а одна полоска — одна звезда? — Младший лейтенант. — Мальчик молодой, — пропел Игорь. Рома нахмурился. Его выбешивала тяга Беляева постоянно паясничать, — Молодец, Тошик. Антон поежился от имени, которым Игорь постоянно его называл. Беляев поднес руку к лицу Петрова и потрепал того за щеку. Парень ко всем в роте относился с подобными легкими издевками. Игорь был уверен, что если он будет относиться к новобранцам, как к неотесанным детям, то воспитает в них уважение к себе. Всем парням, собственно, было до лампочки до его попыток в «воспитании», так как подшучивания были безобидными и не доходили до жесткой дедовщины. В роте довольно быстро закрепилось прозвище Игоря — «Белек». Рома и Антон были немногими, кого Беляев действительно нервировал. Петрову в принципе не нравилось его снисходительное отношение. Он, конечно, заметил, что между Пятифаном и Беляевым скрытая вражда, но не мог понять, при чем тут он сам и почему именно к нему Игорь постоянно докапывается — то по плечу похлопает, то за шею приобнимет, то за спину придержит. Рома же знал, что таким образом Беляев его злит, но не мог ничего поделать. Он лишь опасался, что, однажды, Игорь перейдет черту и начнет реальную дедовщину, поэтому внимательно следил за его поведением в отношении Антона. Ведь когда дело доходило до защиты близких Пятифану людей, взор его застилала красная пелена ярости, а кулаки сжимались сами собой. После такого жеста, Беляев повернулся и взглянул на Рому, в нетерпении посмотреть на его реакцию. Они встретились глазами, и по спине Игоря пробежал легкий холодок. На лице Ромы не было фирменной ухмылки, которая всегда возникала после подобных выходок Беляева. Уголки его губ были направлены вниз, а скулы напряжены, будто он сильно сжал зубы. В глазах Пятифана блеснул огонек жестокости, который до этого не показывался наружу. Свет вокруг Ромы будто сгустился, создавая ауру еле-сдерживаемой ярости. На секунду Беляев даже подумал, что не стоит больше испытывать терпение Пятифанова. «Вдруг он реально псих какой-то» — пронеслось в голове у Игоря. Но он быстро откинул эти мысли. Его цель выбесить Рому была достигнута, так что он просто продолжил лекцию об обязанностях дневального. Прошло почти два месяца службы. Близилось важное событие — принятие присяги. В назначенный день сентября в части творилось легкое безумие. Повсюду носились солдаты, стараясь довести все до идеала. Кто-то начищал сапоги, кто-то подготавливал форму, кто-то повторял текст присяги, а кто-то заучивал слова гимна. Рома стоял у зеркала в ванной, поправляя армейскую кепку. — Чем займешься, после присяги? — спросил Антон, который стоял рядом и затягивал ремень, — Сегодня все-таки первое увольнение. — Буду тут слоняться, — ответил Пятифан, облокотившись ладонями о раковину, — Из моих опять никто не приедет, а без родаков не пустят в город. Рома помедлил. — А ты? — спросил он переводя взгляд на Антона. — Оля с родителями приедет, хотели в кино сходить или просто погулять, — улыбнувшись, ответил Петров. Каждый раз, когда он говорил о сестре, его лицо будто светилось. Роме нравилось, с какой теплотой друг вспоминал об Оле, но в то же время в его душе поселилась белая зависть. Ему, честно говоря, было наплевать на то, что родители не приехали на проводы и не приедут на присягу. Но легкая обида съедала изнутри за то, что у него нет такого же родного человека, каким для Антона была Оля. Роме даже письма писать было некому — он не знал адреса, по которому сейчас обитал Бяша, и возможности узнать не было. Рома закончил с приготовлениями и повернулся к Антону. — Ну че, нормально выгляжу? Белек не доебется? — спросил Рома, разведя руками. Петров осмотрел друга с ног до головы, остановив свой взгляд на воротнике. Он немного приблизился, аккуратно поправляя пальцами загнувшийся уголок. Адреналин ударил в голову Роме, когда до него в очередной раз донесся запах друга, и он ощутил шеей мимолетное касание пальцев Петрова. В последний месяц он все чаще ощущал рядом с Антоном тот трепет, который преследовал его в последний школьный год. Природа такого волнения, отчасти, была понятна Пятифану, но он ни в какую — ни в школе, ни сейчас — не хотел признавать того, что питает какие-то чувства к Антону, кроме дружеских. Ему еще предстояли бессонные ночи, проведенные в омуте тревожных мыслей и в попытках разобраться в себе. Но пока Рома откидывал какие-либо порывы рефлексировать, и просто ловил те моменты, когда можно было коснуться Антона или быть рядом с ним. — Теперь идеально, — улыбнулся Петров, — Белек, конечно, все равно прикопается. Пятифан сложил руки на груди и недовольно закатил глаза. — Еще бы. Я же у него козел отпущения блять, — процедил Рома. — Не пойму, чего он к тебе пристал, — пожал плечами Антон, поворачиваясь обратно к зеркалу. — Хуй проссышь, — на выдохе резюмировал Пятифан. Толпа солдат вывалилась на парковку перед административными зданиями, где уже стоял автобус. Беляев прошелся вдоль шеренги, спешно осматривая внешний вид бойцов. — Все, дуйте отсюда нахрен, — махнул рукой Игорь. Он сильно суетился — видимо, в этот важный день начальство требовало от него многого, из-за чего у Беляева даже не было времени докопаться до Ромы. Последний был чертовски этому рад. Капитан Ронжин стоял рядом с полковником роты, запуская солдат в автобус. Средство передвижения доставило ватагу новобранцев на небольшую городскую площадь, где уже находился армейский оркестр, настраивая инструменты. Площадь представляла из себя квадрат, одну сторону которой занимала большая украшенная сцена с трибуной, где должен находиться офицерский состав. Слева от сцены было место для родственников и друзей, которые захотели бы прийти на присягу, а справа должен стоять строй солдат. Напротив трибуны находился оркестр. Территория площади была оцеплена до начала всего мероприятия, чтобы никто кроме военного состава не мог зайти раньше времени. Солдаты выползли на улицу. Сентябрь выдался теплым, но в этот день солнца не было. Небо затянули серые облака, и где-то вдалеке иногда гремели тихие раскаты грома, вестники дождя. Рома осмотрелся. Все выглядело так странно. Подразумевалось, что обстановка будет праздничная, но из-за пасмурной погоды все казалось притворным и картонным. Ронжин повел толпу к небольшой газели, на которой перевозили оружие. Он стал выдавать каждому солдату автоматы, еще раз проверяя их внешний вид. Спустя несколько репетиций и наставлений, Ронжин построил бойцов и поднялся на сцену к своим коллегам. На территорию стали запускать пришедших родственников. Толпа, пестрящая букетами цветов, начала стекаться на площадь. Заиграл оркестр, после чего полковник вышел на трибуну, произнося речь: — Я, полковник Ионов Константин Мирославович, объявляю торжественное начало присяги. Солдаты в унисон троекратно прокричали «Ура!», после чего каждого бойца стали вызывать на сцену для прочтения речи. Рома скучал — мероприятие было нудное и затянувшееся. Он один из первых принял присягу, после чего ему нужно было около часа стоять смирно среди других солдат с автоматом наперевес. От скуки Пятифан стал рассматривать родственников, которые стояли на другом конце площади. В толпе он разглядел Олю и родителей Антона. Они переехали в тот же город, куда поступил Петров после окончания школы. В школьные годы Рома виделся с родителями Антона и с Олей частенько — он с Бяшей постоянно гостил в доме Петровых. Но Пятифана удивило то, как сильно подросла сестра друга за год. Насколько Рома помнил, Оле сейчас было двенадцать лет. Она стояла в цветастом платье, высматривая в толпе солдат своего брата. Волосы ее, как и всегда, были собраны в два пушистых хвостика и подвязаны ленточками. В руках Оля держала скромный букет из розовых, желтых и белых хризантем. Рома немного улыбнулся. Он вспомнил, как бережно относился к сестре Антона и позволял Оле учиться делать макияж на себе, когда та немного подросла и добралась до маминой косметички. Торжественное принятие присяги завершилось гимном, и солдаты стали разбредаться по сторонам в поисках своих близких. Рома стоял как неприкаянный, немного сгорбившись, и наблюдал издалека, как к Антону подлетела Оля, крепко его обнимая и вручая букет цветов. Петров обменялся парой слов с родителями и присел на корточки, чтобы поравняться лицами с сестрой. Та сняла с брата армейскую кепку и усмехнулась его новой прическе, проведя рукой по волосам. Тут к Петрову подошла какая-то девушка. Рома стал рассматривать ее — она была одета немного странно. Юбка до колен, высокие ботинки, майка и прозрачная блуза. Девушка выглядела очень худой и немного измученной. Лицо ее слегка прикрывали темные волосы с еле-заметными синими прядями, подстриженные под каре. Она дотронулась до плеча Антона, отчего юноша встрепенулся. Когда он увидел девушку, то заметно занервничал. Сказав пару слов родным, Антон отвел ее в сторону, заметно хмурясь. Рома внимательно следил за происходящим сквозь толпу солдат и их родственников. Девушка начала что-то активно объяснять Петрову, хватая его за руки и плечи. Ее выражение лица было такое, будто она о чем-то его умоляет, а на глазах, кажется, выступили слезы. Антон смотрел на нее холодно, с ноткой какой-то усталости. Он убрал ее руки со своих плеч и, с серьезным лицом, стал ей что-то объяснять. Его речь была быстрой и утвердительной. Рома хотел было подойти и узнать, что происходит, но в следующую секунду по щекам девушки потекли слезы, и она убежала, оставляя Петрова одного. Антон вздохнул и вернулся к Оле и родителям. «Че это было» — подумал Рома, почесав затылок, — «Нужно будет разузнать». Петров прервал разговор с Олей и повернулся, высматривая в толпе Пятифана. Рома немного махнул рукой, привлекая внимание, и Антон, взяв сестру за руку, пошел в сторону друга. — Привет, Рома! — радостно вскрикнула Оля, уткнувшись в грудь Пятифана и сжимая его в искренних детских объятиях. — Привет, малая, — улыбнувшись, ответил Рома и потрепал девочку по волосам, — Нифига, как ты подросла. — Да, я уже в шестом классе! — Оля начала активно жестикулировать, сбивчиво рассказывая про последние новости из своей жизни. Антон и Рома смотрели на нее с улыбкой, — Ты же будешь Тошу защищать? Оля с надеждой посмотрела на Пятифана. — Конечно, — немного смущенно ответил Рома, — Твой брат пока и сам неплохо справляется. — Хорошо! Пойдем, а-то опоздаем в кино! — радостно сказала Оля, начиная тянуть брата за руку в сторону, где стояли родители. — Ты иди, я сейчас, — ответил Антон. Когда Оля убежала, он посмотрел на Рому, — Ну, я пойду? — Угу, — с легкой грустью наклонив голову, хмыкнул Рома. Антон вытащил из букета небольшой цветок белой хризантемы и заправил его за ухо Пятифана. — Все, не скучай, — улыбнувшись и немного покраснев, кинул Антон и быстро скрылся в толпе. Рома стоял и не двигался, пытаясь понять, что сейчас произошло. Он аккуратно дотронулся пальцами до лепестков, чувствуя, как его щеки начинают краснеть. «Как-то это было по-пидорски» — подумал Пятифан. Он взял цветок в руки и покрутил его перед глазами. «Не скучай» — пронеслись у Ромы в голове слова Антона. «Пиздец он милый» — невольно резюмировал Рома и расплылся в улыбке. Всех солдат, которые не отправились на выходной в город, согнали в автобус и повезли обратно в часть. Пятифан всю поездку не выпускал цветок из рук, покручивая его большим и указательным пальцем. Он смотрел в окно, на улице начинал моросить дождь. Рома все время воспроизводил в голове ту сцену встречи Антона с незнакомкой. Кем она ему приходится? Подруга? Бывшая однокурсница? Девушка? Пятифан пытался сам додуматься до того, что могло произойти между ними, и о чем был разговор на площади. Весь оставшийся день Рома бездельничал. Занятий и тренировок не было, да и делать ничего не хотелось. Почти все, кто не ушел на выходной, собрались в библиотеке с несколькими солдатами постарше и стали смотреть фильмы на небольшом квадратном телевизоре. Рома сидел в задних рядах, утопая в размышлениях, и лишь в пол уха слушал действия кино и обсуждения товарищей. Спустя пару часов, в помещение зашел один из приспешников Беляева, который сам, кстати, не появлялся почти весь день. Рома был этому рад. Тимин Алексей, один из троицы дедов, ответственных за пятнадцатую мотострелковую роту, был единственным, кто относился к новобранцам с некоторой теплотой. Он любил рассказывать им истории из своей службы и в неформальной обстановке объяснял, как действовать при тех или иных ситуациях. Вот и сейчас Алексей зашел в библиотеку и начал травить байки перед толпой солдат, прервав просмотр фильма. Рома немного отвлекся от размышлений, слушая речь Тимина. — Стою я как-то на тумбочке, и звонит телефон, — с улыбкой говорил юноша, оперевшись о спинку стула, — Снимаю трубку и говорю «У аппарата». Блять, «У аппарата»! Все вокруг разразились смехом. — Представляете, каких пропиздонов мне потом начальство вставило? — сквозь смех процедил Алексей, смахивая слезу. Из-за рассказов Тимина время летело незаметно и за окнами начинало темнеть. — А правда, что через неделю у нас будет первый поход в лес? — спросил кто-то из солдат. — Правда, — кивнул Алексей, сложив руки на груди. — Уже ведь октябрь будет… холодно по ночам, — пожаловался новобранец. — Тык, в этом и смысол, — ответил Тимин, — Закалять вас будем. Рому всегда забавляло то, как Алексей иногда намеренно коверкает произношение некоторых слов. Пятифан почувствовал плечами тяжесть чьих-то рук. Он запрокинул голову назад и увидел над собой нависшего Антона. — Вернулся? — улыбнувшись, спросил Рома. Он посмотрел в зеленые глаза друга, которые светились от радости. Петров удовлетворенно кивнул. Пятифан снова перевел взгляд на Тимина, который рассказывал о том, как сам в прошлом году ходил в боевой поход. Антон тоже стал слушать Алексея, но остался стоять позади, не убирая ладони с его плеч. От ощущения рук Петрова, Роме стало уютно. Он немного наклонил шею назад, таким образом, облокотившись головой о живот друга. Пятифан прикрыл веки и продолжал улыбаться. В роте новобранцев сразу сложились теплые отношения, из-за чего не было зазорно облокотиться о товарища, уснуть у него на плече, лежать друг на друге, дурачась, и прочее. Но только от прикосновений Антона Рома чувствовал тепло, наполняющее его сердце. — Но самое кайфовое в походе, — продолжал говорить Тимин, активно жестикулируя, — Это вечер. Когда все собираются у костра, едят что-нибудь вкусненькое, поют песни под гитару… Алексей мечтательно посмотрел в потолок, расплывшись в улыбке. Приближался вечер. и скоро нужно было готовиться ко сну. Антон, как и другие побывавшие в увольнении, принес из города целый пакет с продуктами. Он сидел на нижнем ярусе кровати в компании друзей. Кирилл и Мишка тоже были в городе. Они вывалили содержимое пакетов в общую кучу и делились разными продуктами друг с другом, подсовывая и Роме какие-нибудь вкусности. — Ух ты, сгущенка! — воскликнул Мишка, вылавливая из груды пластиковую бутылку с тянучей бежевой жидкостью. — Оля передала? — с улыбкой спросил Рома. Он вспомнил, как в гостях у Петровых малышка угощала его и Бяшу этим лакомством. Антон кивнул. Разобравшись с гостинцами из города, Петров и Пятифан забрались на верхние ярусы кроватей. Рома растянулся на спине, подложив руки под голову, а Антон сидел, облокотившись спиной о перегородку кровати, рассказывая о дне в городе. Рома слушал его с улыбкой и смотрел в потолок. Он вдруг вспомнил про разговор Антона с девушкой. — Слуш, а че за телка к тебе сегодня подходила? — спросил Рома. Петров нахмурился. Он отвел взгляд в сторону и замолчал. Пятифан заметил понурый вид друга и привстал на локте. — Что, бывшая? — спросил он, подняв одну бровь. — Ну… почти, — замялся Антон, подтягивая ноги к груди и обхватывая их руками. Было видно, что ему тяжело говорить, но Рома не собирался отставать от друга — в нем слишком взыграло любопытство. — Да ладно, колись, — немного усмехнувшись, сказал Пятифан. Антон помедлил, но начал свой рассказ. — Ее зовут Аня. Она училась со мной на одном курсе, на художника. Она познакомилась со мной в самом начале учебы и мы стали общаться. По началу все было нормально — я помогал ей с живописью, рассказывал про светотень и прочее, — Антон нервно провел рукой по волосам, — Но оказалось, что она, ну… Он замолчал. Рома был весь внимание. Он смотрел на друга, не отрываясь. Петров посмотрел на Пятифана обеспокоенными глазами. Тот легонько кивнул, как бы подталкивая Антона продолжить рассказ. — Она наркоманка, — наконец выдал Петров. Рома охнул и вскинул брови. — Нихуя себе… — протянул он, присаживаясь рядом с Антоном, — И что в итоге? Вы с ней, вродь, не в ладах. — Да… — ответил юноша, перебирая пальцами, — Сначала она пыталась меня тоже подсадить. Убеждала, что под наркотиками мыслить легче. Потом стала занимать деньги. А когда я перестал ей их давать, она пустила слух, что это я продаю вес. — Вот мразь! — выпалил Рома, — Тебя, случайно, не из-за этого поперли с учебы? — Верно, — грустно усмехнулся Антон, подпирая рукой щеку, — Она оказалась дочкой декана, и ей поверили, а мне нет. И хоть никаких доказательств на меня не накопали, все равно исключили… Типа, чтобы репутацию техникума не пошатнуть. Рома сидел, приоткрыв рот от удивления. Антон немного посмеялся, увидев лицо друга. — Ну ничего, отслужу и снова куда-нибудь поступлю, — резюмировал Петров. — Ну и история… — шокировано произнес Рома, почесав затылок, — А на присягу она нахуя приперлась? — Оказывается, она в меня влюбилась, — развел руками Антон, — Извинялась, просила письма ей писать. Нафантазировала себе, что когда я вернусь из армии, мы с ней встречаться начнем. Ромка рассмеялся. — Во дура! — процедил он, — Надеюсь, ты ее послал куда подальше? — Конечно, — тоже немного посмеявшись, ответил Антон. В казарму зашел уставший Беляев и объявил отбой, отключив свет. Друзья забрались под одеяла. Рома стал думать о рассказе Антона. Ему стало жаль товарища. Он не мог поверить, что Петров оказался здесь из-за подставы какой-то наркоманки. — Тоха, — прошептал Рома, поворачивая голову к другу. — М? — хмыкнул Антон. — Ты ваще как из-за всего… этого? Петров повернул голову и, сквозь темноту, посмотрел на Рому. Их взгляды встретились. — Да нормально… — ответил Антон шепотом, — Ничего уже не поделаешь. Пятифан сочувствующе посмотрел на друга. Еще около минуты парни смотрели друг на друга, после чего Роме стало неловко, и он отвел взгляд. Почему-то, в глубине души, он был рад, что эта Аня не оказалась девушкой Антона. «Я че, ревную типа?» — пронеслось в голове Пятифана. Он зажмурил глаза и повернулся к другу спиной, отгоняя подозрительные мысли. Вся следующая неделя была наполнена занятиями с боевым оружием. Рома удивился тому, как хорошо Антон на самом деле научился стрелять. Он схватывал на лету и хорошо целился. Параллельно с этим продолжались тренировки по физической подготовке и инструктажи к предстоящему походу в лес. Наступил октябрь. — Итак, бойцы, — громко говорил капитан Ронжин, расхаживая перед строем солдат, — Рассказываю план действий. Завтра, в шесть утра, мы выдвигаемся пешком в лес. К полудню мы должны добраться до учебного полигона. Там мы проведем две ночи. Я научу вас важнейшим правилам выживания в дикой местности, а также проведу несколько тренировок боя в полевых условиях. Всем все ясно? — Так точно! — хором ответили бойцы. — Тогда отправляйтесь на подготовку. На следующее утро ватага заспанных парней стояла на улице, встречая рассвет. Воздух на улице был свеж, а солнце еще не успело встать, из-за чего все утопало в полутьме. Рома лениво курил вместе с Мишей, пока начальство не успело прийти. В дверях казармы показался капитан Ронжин и Беляев. — Разбиваемся на пары и выдвигаемся строем, — скомандовал последний. Солдаты водрузили на спину тяжелые рюкзаки со снаряжением, палатками и провиантом и стали покидать территорию базы, направляясь за предводителями. Антон встал в пару с Ромой, но они шли молча, каждый думая о своем. Пятифан пытался проснуться, поеживаясь от утренней прохлады. Солнце лениво выползало из-за горизонта, из-за чего в лесу становилось все светлее. Строй солдат продвигался по небольшой лесной тропе. — Здесь сворачиваем в чащу, — скомандовал Ронжин, — Все проверьте свои компасы. Если потеряетесь, идите на северо-запад — рано или поздно выйдете к базе. Строй свернул с тропы. Рома пробирался через заросли, ступая по хрустящим веткам и опавшим листьям. Лес стал наполняться пением птиц. Спустя час окончательно рассвело. Бабье лето почти отступило, но в ясные дни все еще было жарко и сухо. Рома снял армейскую кепку и протер лоб тыльной стороной ладони, смахивая капли пота. — Устроим привал на пятнадцать минут, — сказал Ронжин, останавливаясь на небольшой поляне. Солдаты скинули на землю тяжелые рюкзаки и немного расползлись в стороны. Рома сел на поваленное дерево и закурил. — Ты поаккуратнее с этим, — кинул проходящий мимо Беляев, — Сейчас погода пожаро-опасная. Пятифан демонстративно проигнорировал наставления Игоря, затягиваясь дымом. Он отыскал взглядом Антона, который сидел на корточках рядом с Мишей у какого-то куста. Они шарили руками по веткам и о чем-то болтали. Спустя несколько минут Рома докурил и тщательно потушил окурок о подошву армейского ботинка, все-таки прислушиваясь к словам Беляева. Не хотелось бы стать причиной сгоревшего леса. К Пятифану подошли Антон и Миша, держа что-то в ладонях. — Ромашка, а мы тут калины нарвали! — радостно доложил Богданов. Роме никогда не нравилось, когда его называли «Ромашка», но Миша делал это с такой добротой, что невозможно было злиться. Богданов протянул руки вперед. Его ладони были наполнены ярко-красными ягодами. Рома взял одну и закинул в рот, после чего сразу поморщился. — Горькая какая… — процедил он, сплевывая в сторону. Миша и Антон усмехнулись. — Зато полезная, — сказал Антон, начиная есть ягоды. После привала бойцы продолжили свой путь. Спустя примерно три часа они вышли в большое поле, которое прилегало к берегу реки. — Ну вот, добрались даже раньше, чем я ожидал, — сказал Ронжин, снимая рюкзак со снаряжением и отряхивая руки. — Сейчас нужно установить палатки и приготовить обед, — сказал Беляев, — Петров, Ногинов, Мохов и Тепленичев — за мной! Поставим полевую кухню. Группа выбранных солдат немного отдалилась от линии леса в сторону реки вместе с Игорем. — Остальные — за работу, — махнул рукой Ронжин, — Ставим палатки между деревьями, чтобы ветром не обдувало. Наконец, наступило время обеда. Солдаты уселись вокруг костра, уминая макароны с тушенкой и хлебом. — Ну что, пойдемте дальше работать! — хлопнув в ладоши, сказал Беляев, — Сначала сходим за лопатами. Он повел солдат в сторону леса. Среди деревьев показалось небольшое кирпичное сооружение — что-то вроде сарая. — Здесь мы храним все крупные инструменты, чтобы каждый год не таскать, — объяснил Игорь, открывая немного ржавый тяжелый замок, висящий на массивной двери. — Не боитесь, что грабанет кто-нибудь? — спросил Кирилл, сложив руки на груди. — Да сюда люди не ходят — поблизости деревень нет, — пожал плечами Беляев, запуская солдат в пыльное темное помещение. Когда каждый взял по лопате, Игорь повел бойцов в поле. В трехстах метрах от линии леса трава и цветы сменились на голую бугристую землю. — Здесь мы тренируемся рыть окопы, — сказал Беляев, оперевшись о лопату. Он провел небольшой инструктаж, после чего бойцы принялись за работу. Солнце пекло, отчего стало душно. Рома, как и большинство солдат, снял китель и повязал его на поясе в попытке избавиться от жары. Спустя два часа непрерывной работы, Беляев разрешил сделать получасовой перерыв. Рома отыскал Антона в десятке метров от области разрытой солдатами земли. Петров лежал на траве, раскинув руки, и тяжело дышал. Его щеки пылали румянцем от жары, а армейская кепка валялась где-то в стороне вместе с кителем. — Устал? — спросил Рома, нависая над другом. Тот закрыл глаза и молча кивнул, немного улыбнувшись. — Надеюсь, со временем я привыкну к такой активности, — на выдохе сказал Антон. Пятифан осмотрел товарища. Его плечи прерывисто вздымались, а ключицы и шея блестели от пота. Рома сам не заметил, как его глаза скользнули по торсу Антона, рельефы которого было хорошо видно из-за прилипшей к телу майки. Он неспешно осматривал выступающие ребра и крепкую грудь друга. Петров открыл глаза, отчего Рома смутился. Он плюхнулся рядом с другом, чувствуя, как трава щекочет открытые плечи и затылок. Антон прикрыл рукой глаза, щурясь от солнца, пока Пятифан прикуривал очередную сигарету. Где-то вдалеке суетились другие бойцы, занимаясь всякой ерундой. Кто-то убежал к реке, кто-то скрылся в тени лесного массива, кто-то тоже растянулся на траве. Рома затянулся, выпуская облако табачного дыма, и посмотрел на проплывающие по небу кучерявые облака. Антон, наконец, выровнял дыхание и уронил руку на траву рядом с Ромкиной ладонью. Мизинцы друзей соприкоснулись, отчего по телу Пятифана пробежала волна мурашек. — Как ты еще и курить умудряешься при таких нагрузках? У меня бы уже легкие отказали, — со смешком спросил Антон, не отодвигая руку. Рома посмотрел на друга, ощущая кожей мизинец Петрова. Антон глядел на небо, не выражая никакого смущения. Солнечные лучи струились по лицу юноши, заставляя кожу будто бы сиять, а в зеленых глазах плясали блики. Пятифан снова перевел взгляд на облака. Он немного пододвинул руку к товарищу, нежно накрывая его пальцы. Рука Антона не дрогнула — он продолжал спокойно лежать, любуясь синим куполом. «Ну, значит, все нормально» — про себя резюмировал Рома, немного сжав пальцы Петрова. — Не знаю, — помедлив, ответил Пятифан, — Привык уже, наверн. Друзья смиренно лежали на траве, слушая стрекотание кузнечиков и отдаленное пение птиц. Рома чувствовал теплые пальцы друга, отчего становилось очень спокойно. Пятифан потушил сигарету и прикрыл веки, купаясь в лучах солнца. Он не заметил, как задремал. — Эй, ты чего, уснул? — услышал Рома сквозь сон. Он разлепил веки и увидел Антона. Тот оперся одной рукой о землю и навис над ним, спрятав своей тенью от солнца. Петров смотрел прямо в глаза Ромы, немного улыбаясь. Пятифан молчал, разглядывая черты лица друга. Антон немного похудел за два месяца службы, отчего его скулы стали еще более выразительными. Легкая улыбка озарила Ромкино лицо. — Красивый, — неожиданно для самого себя, прошептал Пятифан. — М? — хмыкнул Антон, не расслышав слова друга. — Да, закемарил че-то, — осекся Рома, приподнимаясь на локтях. К его щекам прилила кровь. Петров отстранился, шаря рукой по траве в поисках кепки. Он натянул головной убор и встал, потягиваясь. Пятифан протер лицо, окончательно прогоняя дрему, и тоже встал. Он чувствовал смущение и неловкость, стараясь понять, что с ним происходит. «Я же не педик?» — спросил он сам себя. Мысленно ответить самому себе помешал возглас Беляева, призывающий продолжить работу. Солдаты снова взялись за лопаты. Спустя два часа земля была разрыта, а в воздухе стоял терпкий аромат почвы. Рома сидел в окопе в компании друзей и прятался от палящего солнца. — Какой-то жаркий октябрь, — процедил Кирилл, откидывая голову назад. — Смотрите! — воскликнул Мишка, размахивая рукой перед лицами друзей. — Блять! — закричал Антон и завалился в сторону, отстраняясь от друга, — Убери это нахуй! Большим и указательным пальцем Богданов держал длинного толстого червяка, которого нашел среди земли. — Чего, боишься червяков, Антошка? — сквозь смех сказал Миша, пододвигаясь к Петрову. — Фу-у-у-у, — протянул Антон, отползая к Роме. Он схватился руками за плечи друга и спрятался за его спиной, пока Пятифан с усмешкой смотрел на все это. Миша выкинул ползучего гада за пределы окопа и закурил, растягиваясь на земле. Рома откинулся назад, опираясь корпусом об Антона, который до сих пор прятался за его спиной. Петров сел, прислонившись к земляной стене окопа, пока Рома полулежа облокачивался на Антона. Среди земли было прохладно, из-за чего вылезать наружу не хотелось. Четверо друзей сидели и лежали в окопе, лениво переговариваясь о всяких пустяках. Рома почувствовал, как руки Антона скользнули с плеч на талию и немного обвили его торс. Волна адреналина ударила в голову, а перед глазами заплясали искры. Пятифан ощутил животом ладони друга, и в его душе поселились две противоборствующих эмоции. Чувствовать руки Антона, и прижиматься к нему спиной было неимоверно приятно, отчего немного кружилась голова. С другой стороны, Пятифан переживал, что все это слишком «по-пидорски». Он кинул взгляд на Мишу, который улегся на землю, положив голову на колени Кирилла. Тот сидел, сложив руки на груди и прикрыв веки, и не выражал никакого смятения от тактильного контакта с другом. В роте в целом почти все были без комплексов в этом плане. Все относились друг к другу как братья, отчего действия, которые могли бы показаться «пидорскими» в обычной среде, в армейской таковыми не казались. Рома немного успокоился, решив, что это просто тесные братские отношения, и никто за такое осуждать не будет. Пятифан сильнее прижался спиной к груди Антона. Крупица сомнений еще осталась в мыслях Ромы, но пока он откинул ее куда подальше, стараясь насладиться ощущением пальцев Петрова на талии. Друзья продолжали прохлаждаться в окопе, уже забыв о том, что они в учебном походе. — Нихуя себе у вас тут тусовка, — донесся сверху голос Беляева. Рома поднял голову и посмотрел на Игоря. Тот, стоя на краю окопа, подпер бока руками и важно осматривал друзей. Беляев посмотрел на руки Антона, сцепленные на талии Пятифана, и его взгляд скользнул на лицо Ромы. Тот нахмурил брови, и старался всеми мысленными силами донести до Беляева, что ему сейчас лучше никак это не комментировать. Игорь хотел было съязвить, но уловил готовность Ромы броситься с кулаками за любое лишнее слово, так что прикусил язык. — Полдник, — коротко кинул Беляев, отходя от края окопа. Друзья встали и с большой неохотой вылезли наружу. Солнце уже катилось за горизонт, наступал знойный вечер, духота не спадала. — И что мы будем делать с этими окопами? — спросил Рома, сидя у костра. — Ну как что, — ответил Ронжин, подкуривая сигарету, — Проведем там пару занятий, а завтра закопаем. Солдаты недовольно зашептали. Им не очень-то нравилась идея того, что завтра придется снова работать под палящим солнцем, еще и закапывать сегодняшние труды. Ронжин дал час перерыва. Все тело Ромы начинало немного ныть от усталости. Он отошел в сторону леса и сел на землю, оперевшись о дерево. Вся форма и так была в почве и пыли из-за работ в поле, так что он уже не переживал из-за того, что сидит на земле. К нему подошел Кирилл и тоже сел рядом, положив локти на колени. Рома достал сигарету и предложил товарищу, но тот молча помотал головой, отказываясь. Антона не было видно, он скрылся где-то в лесу с Мишей. У них появился общий интерес — изучение леса, так что товарищи лазили между кустов и деревьев в поисках грибов. Рома и Кирилл сидели молча и наблюдали за закатным солнцем. Пятифану было комфортно просто сидеть в тишине рядом с товарищем. Он невольно стал погружаться в мысли. В его памяти всплыли рваные воспоминания последнего школьного года. Рома помнил много, но все было каким-то размытым. Скука, которую он испытывал когда Бяша и Антон уехали из села стерла множество деталей из его головы. Однако Пятифан напрягся и заглянул вглубь себя. Он прикрыл глаза и попытался четко вспомнить, что было между ним и Антоном в десятом классе. На самом деле, ничего особенного. Но чувство трепета, которое сейчас возникало рядом с другом, кажется, зародилось именно в школьные годы. Рома нахмурился. Ему до боли в груди не хотелось признавать свои чувства к Петрову, но, с каждым днем, становилось все сложнее. Когда Антон находился рядом, сердце Ромы будто начинало петь. Но когда друг пропадал из виду, Пятифан погружался в неприятную рефлексию, стараясь искоренить свои мысли о романтическом интересе в сторону Петрова. Рома вспомнил ощущение пальцев Антона на своей талии, и его дыхание немного участилось. «Хочу еще раз это испытать» — пронеслось в голове. Эта мысль будто ударила Рому под дых, но в то же время он не мог подавить ее. Он запутывал сам себя все сильнее и сильнее. — Пойду пройдусь, — сказал на выдохе Пятифан, вставая на ноги. Он оставил друга сидеть под деревом и пошел в лес, петляя между деревьями. Легкие сумерки опускались на чащу, так что Рома решил не уходить далеко. Раздался стук дятла. Пятифан глубоко вдохнул свежий лесной воздух и остановился, спрятав руки в карманы. Послышался еле-уловимый смех. Кажется, это были голоса Миши и Антона. Рома осмотрелся, стараясь понять, откуда доносится смех. Между деревьями и кустами, немного поодаль, он увидел друзей, которые сидели на коленях и шарили руками по земле. Рома не мог услышать, о чем они говорили, но не стал приближаться. Сквозь полуприкрытые веки он стал вглядываться в лицо Антона, немного скрытое армейской кепкой. Его лицо светилось улыбкой. Пятифана потянуло подойти к другу, чтобы заглянуть в его глаза, которые всегда приятно блестели, когда Антон улыбался. Немного помедлив, Рома, все-таки, двинулся в сторону товарищей, хрустя ветками. — Ромашик, и ты тут? — спросил Мишка, оборачиваясь на звук. Пятифан легко кивнул. Антон держал в руках какой-то гриб, аккуратно очищая его шляпку от мха и травы. — Эт че? — поинтересовался Рома, немного наклоняясь, чтобы лучше осмотреть урожай друзей. — Опята, — ответил Антон, заглядывая в глаза Ромы. — Будем сегодня на ужин картошку с грибами есть, ахуенно! — воскликнул Миша, держа в руках целую горсть опят. Рома смотрел в блестящие от улыбки глаза Антона и сконцентрировался на своих ощущениях. Его лицо стало немного напряженным, но он все равно не смог сдержаться, и уголки его губ поползли вверх. Парни направились к выходу из леса. На границе с полем они встретили Беляева. Тот осмотрел их с ног до головы и кинул: — Опять шарились непонятно где? Все трое проигнорировали его попытку съязвить, и пошли к реке за водой, чтобы помыть грибы. Перерыв закончился, когда уже прилично стемнело. Ронжин разбил солдат на три группы и отправил проходить обучение в окопах в предводительстве более старших товарищей. Иногда Роме казалось, будто судьба над ним смеется, потому что Антон попал в группу под началом Беляева. Хотя тревога Пятифана по поводу Игоря часто не оправдывалась, и он уже начинал думать, что слишком сильно себя накручивает, и Беляев не будет докапываться до Петрова, если Рома не рядом и не получится его таким образом позлить. Спустя час совсем стемнело, из-за чего стало тяжело ориентироваться в пространстве, так что солдаты сползлись к костру, который было видно из поля. Огонь полыхал у линии леса, но достаточно далеко, чтобы не перейти на деревья. Бойцы скучковались вокруг костра и стали греться, спасаясь от наступающего вечернего холода.