беспомощность, бессилие и стул

      Антон скотчем привязывал руки к стулу. Игорь сидел спокойно, хотя сердце бешено колотилось от мыслей о предстоящем. Он, как и любой уважающий себя человек, ненавидит ограничение движений, а ещё не любит оставаться в кромешной темноте. Но по коже все ещё ходят мурашки от фантазий, от этой до жути элементарной, но обещающей быть чертовски возбуждающей практики.       — Ты помнишь стоп-слово? — Антон уже закончил с руками и сел на корточки перед мужем, обматывая скотчем голень и ножку стула. Полная фиксация, чтоб не мог предпринимать никаких движений кроме нервного подёргивания телом.       — Твоя фамилия, — с готовностью ответил он, и Раут в ответ довольно улыбнулся, потянувшись к его лицу и легко касаясь своими губами его.       — Умница.       Игорь расплылся в смущенной улыбке и запрокинул голову, закрывая глаза. Слышался треск скотча, на ноге чувствовались частые прикосновения Антона. Уже сейчас атмосфера была лучше, чем если бы они провели очередной бессмысленный день за фильмами и надеждами, что в этот раз точно доберутся до шкафа и разберут его.       — Хорошо, что ты в штанах, — послышалась очередная наглая усмешка снизу. Антон уже перешёл на вторую ногу, приматывая её к дереву серебристым скотчем. Он выглядел как-то поэстетичнее прозрачного, пусть даже не казался таким крепким. — А то устроили бы тебе потом маленький сеанс депиляции.       — Ну а чё, тоже разновидность БДСМа, — пожал плечами он. Снизу послышался смех, а затем последовал слабый толчок в колено, мол, чё, дурачок что ли, такие шутки шутишь.       — Я его к мозготрахальне готовлю, а он «ну депиляция это тоже разновидность БДСМа», — передразнил Антон, но не прекращал улыбаться.       Игорь рассмеялся с этой пародии на себя. Если бы он не шутил это конченые шутки, то уже сейчас обкончался бы насмерть с того, что Антон просто трогает его. Прикасается так осторожно, чуть поглаживает от нехуй делать, ненароком задевает пальцами, когда очерчивает очередной круг из скотча вокруг его ноги. Ноги — далеко не эрогенная зона Топора и даже не самая чувствительная, но от каждого касания кожа под тканью пижамных штанов электризуется и сама же начинает гореть от создавшегося напряжения.       Антон уперся руками в его колени, чтоб подняться, невольно раздвинул их, и в этот момент встретился взглядом с Игорем. Раут сощурился и нервно сглотнул, но тут же нагло ухмыльнулся:       — Как хорошо, что ты привязан. По глазам же, сукаблять, вижу, что мокрого места бы от меня не оставил, — проговорил он, окончательно встал и снял со спинки стула висящую на ней свою бандану. — Ты не говорил мне, что поклонник футфетиша.       Игорь вновь безвольно рассмеялся, но уже не так громко и весело. Антон сел к нему на колени, свернул бандану в плотную тканевую полосу и приложил к его глазам, завязывая в узел на затылке; Бант с хотя бы одной петлей там не получался просто физически. Перед веками последний увиденный кадр запечатлелся слишком хорошо. Расслабленное лицо Антона, чуть прикушенная нижняя губа, как Раут делал всегда, когда сосредотачивался на чем-то, внимательный взгляд, свободно свисающая по телу майка… до шорт Антона глаза не успели добраться, но ранее запечатлённые в памяти кадры дорисовали картину до конца.       Отстраняя руки от импровизированной повязки на глаза, Антон ощутимо провёл по колючим от щетины щекам, спустился на шею, обвел большим пальцем кадык. Игорь внезапно осознал, что если Антон сейчас захочет его придушить — он не сможет ничего ему противопоставить. Он абсолютно беспомощен перед ним и перед всем миром.       — Тох, только не заигрывайся, пожалуйста?.. — внезапно подал он голос, но сам не ожидал, что интонация окажется такой неуверенной.       — Ты боишься?       Голос прозвучал всего в паре сантиметров от лица, губы опалил жар чужого дыхания. По коже снова прокатились толпы мурашек.       — Да хули мне бояться? — нервно сглотнув, вдруг широко улыбнулся Игорь. — Не убьешь же ты меня, правильно?       Антон тихо хмыкнул. Руки провели от шеи вниз по груди, снова собирая на себе все внимание датчиков, пытающихся обработать окружающий мир без участия зрения. Теперь голос Антона прозвучал низким шепотом над самым ухом:       — Не убью, но замучаю до того, что тебе придется умолять меня дать тебе кончить.       — Как будто ты не занимаешься этим последние две недели, — фыркнул Топор. Антон прикусил его ухо сверху и отстранился, встав с его колен, и, судя по звуку, обошел стул, остановившись за спиной у Игоря.       — Правда сложно, да? Четырнадцать дней довольствоваться только рукой. Ты знаешь каким раздражительным ты стал? Я уж думал, грохнешь меня в итоге, — голос напоминал мурлыканье. Антон говорил на пару тонов выше привычного, при этом и на пару тонов тише, как-то особенно растягивал слова и улыбался. Игорь хотел бы увидеть эту ебучую улыбку, настолько довольным звучал Раут. — Я бы побоялся оказаться на твоём месте. Страшно представить, что бы ты со мной сделал…       Игорь опустил голову. Что бы он с ним сделал? Точно не стал бы привязывать к стулу. Может быть, просто связал, может быть, снова прицепил наручниками к кровати, может… блять, все, чтоб угодно, но не стал бы так измываться с первых секунд.       — А ты? Что ты собираешься делать? — спросил Игорь, потому что кажется, что Антон недостаточно с ним разговаривает, недостаточно контактирует, недостаточно даёт понять, что он рядом. Одиночества Игорь, конечно, не боится, но лёгкая паника от мысли, что Антон может запросто уйти куда-то, оставив его в таком положении, режет мысли и пробивает сердце насквозь.       — Не знаю, — продолжает мурлыкать Тони и, судя по всему, вновь обходит Игоря, проводя рукой по плечам. Настолько элементарное действие отдается в мозг слишком сильно. — Провоцировать. Видом, конечно, не получится, хотя я знаю, как ты любишь на меня смотреть. Так что остаются прикосновения и звуки… Потрясающе, правда?       Вместо ответа Топор приоткрывает пухлые губы и вдыхает через рот. Какие нахуй провокации, если ему уже недостаточно воздуха? Ага, просто потому что его связали, два раза потрогали и потому что разговаривают с ним. Охуительный набор.       — Хотя я думаю, что ты готов сдаться уже сейчас, — руки снова коснулись коленей, но в этот раз Антон уже в открытую провёл вверх по бёдрам, сильно, но небольно сжимая. Остановился в ебучих сантиметрах от паха, но дальше полез под футболку. — Чтобы мы могли без всяких выебонов пойти и спокойно потрахаться… ты ведь только об этом последние недели думал?       — Почему ты думаешь, что я такое животное?       — Потому что я слышал как здесь, — Раут снова перенес ладони вниз, на «стык» бедер с телом, и спустил ближе к внутренней стороне, — участилось твое дыхание. То, что ты меня так хочешь… это даже возбуждает. Хотя в основном только смешно.       Игорь слышал его совсем близко рядом с собственным телом, но все равно сильно удивился, когда почувствовал поцелуй чуть ниже груди. Пальцы Антона прожолжали самозабвенно облапывать бедра, жмякать и гладить где только заблагорассудится, но не более.       С губ невольно сорвался громкий вздох. Игорь не видел, но всей своей сущностью чувствовал, как победно улыбнулся Антон.       — Если бы ты был в немного другом положении… скажем, привязан хотя бы к кровати. Я бы вставил в тебя что-то вибрирующее — какая там из наших игрушек твоя любимая? — и оставил так… минут на двадцать-двадцать пять. Или всё это время долго игрался бы с интенсивностью, не давая тебе кончить. Как долго бы ты продержался? И сколько соседей мы разбудили бы в итоге? Не думаю, что я сам смог бы остаться в стороне после такого.       Игорь закусил губу и панически вдохнул совершенно бесполезный воздух. Никакого толку, потому что в лёгких все так же тесно, словно от веселящего газа. И хочется скулить в ответ на каждое прикосновение, хотя прошло не так много времени.       — Хотел бы я сейчас вдалбливать тебя в кровать и слушать, как ты вопишь моё имя. Как скоро сорвётся твой голос? — вместо ответа Антону послужило напряжение во всех частях тела Игоря, едва Раут, ощутимо надавливая, провел пальцами по шву, соединяющему отдельные штанины в единое целое.       Игорь запрокинул голову с протяжным «сука», чуть ли не выворачиваясь наизнанку от одних только прикосновений. Антон сделал не так много, а он уже не может найти себе места и нервно жуёт губы, стараясь лишний раз не представлять всего того, что сказал Раут.       Но Антон происходящим доволен. Это слышится в голосе, прожолжающем тихо и так чувственно произносить всякие пошлости, в прикосновениях, переставших ограничиваться ляжками и поднявшимися на торс, в редких обращениях, в поцелуях, оставленных на разгоряченной коже, во всём… реакция Игоря Антону доставляла столько удовольствия и счастья, сколько, наверное, не доставила их свадьба.       — Тох… хватит…       Игорь неуютно поерзал на месте, стараясь отодвинуться подальше от навязчивых прикосновений, пробуждающих желание с каждой минутой все сильнее. В штанах становилось уже слишком тесно.       Антон послушно отодвинулся, напоследок задержавшись пальцами на ребрах. Поцеловал Игоря в лоб, кинув тихое «я сейчас вернусь», и оставил наедине с тишиной, возбуждением и собственными мыслями. Судя по звуку, ушел Антон в спальню, но что он там собрался делать… увы, этого Игорь знать не мог. И надеялся, что Раут всё-таки не тупо плюхнется в кровать и забьет на него.       На бедрах чувствовалась лёгкая боль. Антон был слишком груб, кажется, но Игорю это никак не мешало. Наверное, кожа уже покрылась красноватыми пятнами, расплывающимися сильно сглаженным градиентом; Поверх этих пятен, должно быть, от пальцев Антона оставались белые следы. Наверное, Игорь хотел бы попросить его продолжить, но в другой обстановке, не связанный с открытыми глазами. Но у Антона были явно другие планы.       Его возвращение Игорь почувствовал холодным прикосновением к лицу. Антон провел чем-то стеклянным или металлическим вдоль щеки, от скулы до самого уголка рта. Коснулся кончиком неизвестного предмета нижней губы Игоря, позволяя хоть как-то исследовать его тактильно. Специально продолжал молчать и ничего не говорить.       Игорь обвел это нечто кончиком языка, подался чуть вперёд, смыкая губы. Что-то тонкое, наверное, даже тоньше карандаша. Антон толкнул его ещё глубже, упрощая и ускоряя процесс исследования. В длину, наверное, чуть больше среднего пальца Игоря. Фигурное…       — Антон, подожди, — Игорь аж подавился, сразу резко отстранился и закашлялся, но продолжал чувствовать на себе до безумия довольный взгляд мужа. — Ты шутишь же, да?       — А почему я должен шутить? — Антон опустился перед ним на колени, поддевая резинку штанов вместе с трусами и стаскивая под внушительный стояк, который, наверное, сам сейчас яростно протестовал против задуманного Раутом.       Игорь прикусил губу почти до крови. Каждая секунда казалась до безумия страшной. С открытыми глазами он хотя бы представлял, что делает Антон и чего от него ждать, но с завязанными… Игорь был готов хныкать от собственного бессилия.       Судя по звукам, Антон смазал это орудие пыток лубрикантом; Пара капель даже стекли с него на головку члена, когда металлическую палочку поставили прямо на щёлку уретры.       — Не переживай так, — усмехнулся Антон, поглаживая Игоря по ноге и медленно надавливая на противоположный конец металлической палочки. — Не в первый раз же.       — Да ебнуться блять, не переживай! — даже несмотря на бандану, у Игоря в глазах заплясали звёздочки. Это не больно, но приятного, сука, мало, хотя достаточно для того, чтобы не крыть Антона матом вперемешку с бесконечным повторением стоп-слова.       Топор зашипел, жмуря глаза под банданой и ещё сильнее запрокидывая голову, до того, что начинала болеть шея. Антон продолжал мирно поглаживать его, словно в противовес тем неприятным ощущениям, с которыми металл проскальзывал в уретру, явно не предназначенную для таких подвигов.       — Уже половина, — шепнул Антон, сместив руку с бедра на ствол, пульсирующий от возбуждения, дискомфорта и возбуждения, вызванного этим дискомфортом. — Ты рад?       — Даже не представляешь, как, — шикнул Игорь, опустив голову и инстинктивно пытаясь заглянуть в глаза этому поганцу. Антон как можно более широко улыбнулся ему, правда, Топор этого не увидел.       Скоро давление прекратилось, холод перестал продвигаться дальше. По этому и тихому «всё» от Антона Игорь осознал, что какая-то часть мучений прекратилась. Эта штука уже в нем и мешает жить не только своим существованием. Просто ахуенно, блять. Игорь не мог и мечтать о таком.       Антон же в свою очередь, словно наконец решившись, обхватил член уже намного ощутимей, наклонился и обвел головку языком, проводя вокруг чуть торчащего конца металлической палочки, снабженного кольцом для удобства извлечения. Случайно, кажется, коснулся и этого кольца — об этом ясно сказал раздавшийся тонкий звон. Но Игорь его даже не заметил, слишком занятый реакцией собственного тела на такую внезапную активность со стороны Антона.       Он не смог скрыть далеко не самого тихого стона, выгнувшись и чуть толкнувшись в руку Антона, хотя смысла в этом один хуй было мало.       — Нравится? — спросил он нарочно тихо, так, как делал до этого, чтобы Игорь точно вслушивался в его голос, интонации и слова. Сейчас такой тон только прибавлял интимности и особенной сокровенности моменту.       Игорь не ответил ни «да», ни «нет», потому что тупо проглотил слова, забыл как говорить и смог лишь промычать что-то с крайне неразборчивыми эмоциями. Антона это, кажется, полностью удовлетворило. Ладонь вокруг члена задвигалась в небыстром, но и не медлительном темпе, провоцируя на все новые стоны и говоря только о том, какой же Антон живодёр и как ему нравится мучать Александрова.       — Бля-ять, Тоха… прекрати…       Игорь вновь беспомощно ерзал на стуле и скулил словно щенок, который упрашивает хозяина всё-таки дать ему что-то из своей тарелки. Звучало так же отчаянно, просяще, с мольбой и попыткой надавить на жалость. Вот только Антон, видимо, был очень ответственным хозяином, который не собирался поддаваться такой наглости, прикрытой печалью.       После очередного «Тоша, пожалуйста!» Антон наконец отстранил руку. Провел по телу Игоря, вытирая её от лубриканта, оставшегося ещё после введения того орудия для пыток, и этим заставил мужчину крупно вздрогнуть.       Исходя из раздавшегося шуршания одежды, Антон встал. Затем раздались босые шаги — чуть отошёл. Игорь выдохнул, но все равно выпалил жалобное: «Тош, только не отходи далеко…», в ответ на которое Антон умиленно мурлыкнул, мол, тут я, не бойся, мой хороший.       А затем послышалось совсем тихое, почти неуловимое жужжание. Наверное, Игорь услышал его только потому, что все чувства заметно обострились за неимением зрения.       Антон снова сел перед ним — колени стукнулись об пол и, судя по звуку, довольно больно. Раут сам сильно спешил, но Игорь не имел понятия, почему. То ли он просто желал опробовать новые методы издевательств, то ли хотел быстрее довести его до того предела, на котором он перестанет сдерживаться и начнет по-настоящему кричать во весь голос.       В живот Игоря уперлось что-то вибрирующее. Слабо, почти неощутимо сквозь ткань футболки, но все же вибрирующее. Топор вновь сглотнул, надеясь, что ошибся, но вибрация скользнула вниз, до самого паха, и все надежды мигом рухнули.       Антон приставил игрушку к самой головке, и перед глазами Игоря вновь вспыхнули звёзды. Затем они стали собираться в галактики, когда вибрация стала заметно сильнее и лишала покоя уже не только едва заметной щекоткой. Стало так больно и хорошо одновременно, что мысли сразу смешались словно два куска пластилина цветов, противоположных на цветовом колесе, и стали чем-то сплошным, серым, но все равно вспыхивающим мыслями о дальнейшем разврате все чаще.       — Нравится? Скажи же, что доволен, — снова заулыбался Антон, снова издевательски, снова так, что хочется вырвать ему кадык, отрезать яйца и сломать хотя бы одну руку. Но Игорь мгновенно упустил эти мысли и снова простонал громкое, до жути возбужденное «да», которое со стороны Антона вызвало лишь снисходительный смех.       Затем игрушка встала прямо на эту чёртову металлическую затычку, прогоняя вибрацию по ней и по всему члену изнутри. Игорь подумал, что сейчас потеряет сознание, ощущение было настолько ебанутое, что в нем невозможно было вычленить «хорошо» или «плохо». Снова звёздочки, галактики, целый космос, в котором наверняка завелись свои инопланетяне. Топор застонал настолько громко и отчаянно, что вначале сам не осознал, что это его рук дело. Вернее, рта.       Он ещё отходил от настолько внезапной выходки, когда Антон уже во всю длину приложил игрушку к его члену, поверх, кажется, натянув одну из своих старых резинок для волос — чтоб не упало. Ощущения уже не были такими яркими, как пару секунд назад, но и эта реальность заставила Игоря безвольно скулить отдельные гласные и имя Антона. Но не в коем случае не фамилию.       — Смотрю на тебя и даже самому захотелось… так стонешь наслажденно, даже не верится, что пару минут назад кричал «прекрати».       — Анто-он…       — Да-да, я знаю.       Пальцы бегло пробежались по животу до самой груди и без стеснения сжали объемные мышцы сквозь уже влажную от пота тонкую ткань. О каком стеснении вообще могла идти речь, когда это тело уже чуть ли не принадлежит самому Антону?       Взгляд важно и голодно гулял вверх и вниз по всему Игорю. Было невозможно насмотреться. Хотелось рассматривать, запечатлеть каждый сантиметр его тела в мыслях так отчётливо, чтобы потом получилось без труда воспроизвести эту картину на холсте, учитывая, что рисовать Антон совсем разучился после поступления в колледж. Внимание липло к взмокшей, загорелой коже прямо как ткань одежды.       В конце концов Раут поймал себя на том, что уже минуту просто смотрит на него, не делая буквально ни одного движения, вслушивается в негромкие стоны и пытается возобладать с собственной безбожной похотью. Выходило хуево.       — Как же ты заеб меня своим видом, — прошипел он, вставая на ноги и снова опираясь на колени Игоря.       Последовал звук нескольких шагов куда-то совсем недалеко, как каждый раз перед тем, как Раут подбирал новое орудие пыток. В этот раз раздался щелчок крышки бутылька со смазкой, а затем — быстрый звук расстегивающейся молнии.       Игорь ощутил приторный, резкий запах вишни, отлично перекрывающий нотки какой-то лёгкой химии. Он ещё заторможенно пытался понять, что это за хрень, когда к губам почувствовалось новое лёгкое прикосновение. Топор сразу разомкнул челюсти, впуская в рот что-то теплое и явно массивнее той хуйни из металла. На языке сразу почувстввался вкус оральной смазки, такой же приторно-сладкий, как и запах, видимо, чтоб перебить естественный запах половых органов. Или чтобы приманивать детей, хуй его знает.       В этот раз долго гадать не пришлось — член Антона Игорь узнал бы чуть ли не из тысячи, потому что мало того, что этот придурок обрезанный, так ещё и хватило ума проколоть уздечку и вставить украшение-кольцо со звёздочкой вместо шарика. Но это Топора уже давным-давно не ебет ни в одну щель, он сразу подался вперед и даже чуть дёрнул руками, желая привычно вцепиться в бедра или жадно смять ягодицы, больше самому себе напоминания, что этот человек — его.       — Твою ж мать…       Теперь и Антон сорвался на негромкие стоны, зарываясь пальцами в черные короткие волосы, но не спеша начать привычно долбиться в чужую глотку так, что оба потом ещё минут пятнадцать будут находиться в экстазе. Пока что Рауту хватало и того, как сам Игорь увлеченно насасывал, отстраняясь от стула настолько, насколько только позволяли привязанные руки.       Взгляд Антона снова просто прикипел к нему, к мягким губам, к тому, как спокойно он пропускает его хер в свое горло, к редким слезинкам, вызванным рвотным рефлексом и сочащимся сквозь бандану. Раут сходил с ума от так и не затихающих стонов, ставших ещё наслажденнее в эти самые минуты, от всего положения Игоря, от понимания, что он готов кончить в любую секунду, но этого не давал сделать запечатавший уретру металл. Поэтому Антон и схватил его за волосы, начиная самостоятельно активно вбиваться в его горло, ударяясь головкой о заднюю стенку и заставляя захлёбываться в слюне и смазке.       Прошло не больше двух минут, прежде чем Антон спустил на лицо Игорю, оставляя со сбитым дыханием и большим количеством блевотно-сладкой смазки, разбавленной не менее большим количеством слюны. И мерзкий вкус всего этого Игоря довёл до отвращенной дрожи, но он послушно проглотил, потому что Антон закрыл его рот рукой и не дал сплюнуть.       — Горло — нормально? — заботливо поинтересовался он, когда Александров наконец нашел в себе силы отправить месиво дальше по пищеводу.       — Да… да, все хорошо, — уверенно ответил Игорь, и Антон на пару секунд прижался лбом к его лбу, и совсем неважно, что потом пришлось стирать со своего лица часть собственной спермы. — Может, ещё раз?       — Попозже, обязательно, — пообещал Антон, снова с явной улыбкой. Игорь ответил ему тем же, хотя начал изнывать от возбуждения ещё сильнее, чем до этого великолепного отсоса. — Сейчас хочу ещё кое-что с тобой сделать…       Игорь уже заранее разочарованно промычал что-то некультурное, запрокидывая голову и выдыхая с интонацией «как же ты уже заебал…» Но затем почувствовал, как путы на ногах разом ослабли, давая свободу движений. А может, просто мышцы затекли настолько, что Игорь перестал чувствовать их скованность…       Но нет — Антон снова сел перед ним и закинул на свои плечи обе ноги, стаскивая штаны ближе к коленям и, видимо, обещая себе совсем снять их позже.       Снова послышался щелчок крышки смазки. Звук до боли знакомый, но за две недели Игорь все равно заметно отвык от него. Антон вылил лубрикант на палец, придвинулся ближе к Игорю, без предупреждения впиваясь губами в его губы, и вставил. Таким решительным, привычным, почти повседневным жестом, что Игорь даже не сразу отреагировал на него. Гораздо сильнее волновала все та же вибрация от игрушки, а ещё немного — то, что ноги Александрова все так же находились на плечах Антона, но хорошая растяжка позволяла не переживать, что в этом плане Игорь тоже обязательно травмируется и умрет.       Антон насиловал его пальцами, продолжая страстно обцеловывать губы, свободно шаря языком по пространству рта, игнорируя стекающую слюну и чувствуя полнейшую покорность даже в этом. Игорь смирился со своей участью и ждал новых подстав от Антона, а пока ждал — со всей страстью отдавался поцелую, отвечая на все касания и ласки так, как только мог.       Растягивал Антон умело. Без лишних движений, ненужной грубости, идиотского смущения. Двигал пальцами плавно, но быстро, и в порно-индустрии точно поимел бы успех. Но Антон не продастся ни одной компании ради деняк и того, что на него будут дрочить познающие себя подростки и сорокалетние дядьки, давно расставившие все точки над «ё». Он слишком стеснительный и закрытый для такой херни.              Зато наедине с Игорем Антон производит всякие извращения почти профессионально, поэтому вновь ненадолго отстраняется зачем-то, разрывая поцелуй и оставляя мужа в слишком открытой, неудобной, слегка нелепой и неловкой позе. Перед глазами все так же находилась лишь темнота. За те несколько секунд Игорь снова успел почувствовать лёгкий страх и тревогу, которые сошли на «нет» так же быстро, как и появились.       Затем мысли снова пронзило чувство заполненности. Снова ощутилась вибрация, снова — крайняя точка возбуждения, мучительная, раньше быстро сходящая на оргазм, но в этот раз держащаяся на этом моменте и сильно давящая на сознание. Так хорошо, что даже больно, и становится лень контролировать собственные движения, которым дали хоть немного воли, слова, вырывающиеся из глотки чрезмерно часто… дыхание сбилось, ровно как и процесс сглатывания слюны. Игорь уже самому себе напоминал какой-то труп, настолько эйфория перебила здравое мышление.       — Я сейчас сдохну, Антон… вытащи, пожалуйста…       В ответ снова слышался смех и тихое, дразнящее:       — Терпи, Игорёк.       На кожу сыпались прикосновения совершенно случайного порядка, еще сильнее вышибающие из сознания. Поцелуи на груди, укусы в нижнюю губу, царапины на шее и предплечьях, мокрые дорожки слюны внизу живота. Антон игрался, игрался очень изощрённо, так, что Игорь не мог понять, хочет он эту игру закончить или довести до конца. Пусть будет так, пусть у Антона будет воля, пока есть желание делать что-то и с Игорем, а не принимать от него самого, или всё-таки?..       Размышления прервались, когда Антон снова добрался до члена. Легко взялся за кольцо все ещё торчащей в уретре игрушки, потянул — растревоженные ощущения снова разогнали по коже импульсы, прямо как при тех случайных прикосновениях как во время привязывания. Они, конечно, не сравнятся с тем, что происходит сейчас… Сразу после лёгкого движения наружу Антон вновь вогнал палочку как можно глубже. Игорю снова словно перекрыли кислород, хотя только что, казалось, стало на порядок легче.       — Хватит, пожалуйста… Тох…       Кажется, глаза снова наполнились слезами. В этот раз — не от рвотного рефлекса. Всхлипы мешали дышать, беспомощность сидела комом в горле и драла его изнутри.       Но вместо того чтобы действительно прекратить, Антон лишь спокойной стирал слезы с покрасневших горячих щек, хотя продолжал рассматривать Игоря с одним лишь вожделением и бесконечной любовью во взгляде. В голове не укладывалось, как он может быть таким потрясающим даже в таком унизительном положении.       — Я люблю тебя, — шепот растворился в воздухе около самого уха. Антон оставил короткий поцелуй на носу у Игоря, и этим поступком повлёк за собой только скромную улыбку сквозь слезы, сразу сошедшую на всхлипы и судорожные вздохи. — Мой хороший. Что не так? Почему ты плачешь?       Внятного ответа Антону не дали. Впрочем, он сам был в этом виноват — вновь обхватил рукой чужой хер, вновь обвел головку по кругу, в этот раз — большим пальцем, а не языком. Вновь вывел на неплично громкие стоны и отчаянное требование:       — Хотя бы руку убери!.. Тоха! Пожалуйста!       Антон послушно отстранился. Даже совсем отошел от Игоря, кажется, даже в соседнюю комнату. Наверное, снова за чем-то пошел… Топор очень на это надеялся.       Вскоре действительно послышался короткий стук прямо перед ним. С таким ставят стулья, табуретки или лёгкие кресла. Значит, Антон притащил второй… но нахуя?       Снова вззыкнула молния — хотя Игорь думал, что Антон от шорт давно избавился. Мешаются же только.       — Ты так красиво выглядишь, просто глаз не оторвать, — выдохнул Раут и опустился на стул. Его колени беспрепятственно коснулись бессильно дрожащих коленей Игоря. — Всё, что в тебе есть… достойно восхищения. Ты прекрасен.       Половина слов чувствовались лишь белым, но несомненно приятным шумом. Игорь все комплименты в свой адрес знал уже наизусть, но почему-то Антон не уставал их говорить. Даже в такие моменты.       Раут говорил что-то ещё, но голос стабильно часто и сам срывался на стоны, дающие понимание, чем же именно он занимается на этом гребаном стуле, при этом открывая ещё большее поле фантазии. Как он двигает рукой, как под давлением пальцев ещё сильнее возрастает давление крови, как случайно задевает пирсинг, как свободной рукой касается собственных чувствительных зон…       Игорь почувствовал, что медленно сходит с ума. То ли от безвыходности ситуации, мыслей, давящих ощущений, безмерного возбуждения, уже долгое время державшегося на одной точке и даже не спадающего, то ли просто по мужу. Непонимание из отдельных коротких «почему?» скатывалось в «снежки», а затем становилось огромным снежным шаром для построения снеговика. Всё, что происходило вокруг, налепливалось на этот шар все новыми и новыми слоями, вызывая ещё больше дискомфорта и доводя просто до дрожи. «Хорошо» все так же тесно граничило с «плохо», и границы между ними были все такими же ужасно размытыми, но в этот момент Игорь сдался и, не совсем осознавая сказанное, воскликнул:       — Литвинов! Литвинов, твою мать, прекрати!       Все вокруг словно в одно мгновение замерло. Прекратился весь тот белый шум, замолчал Антон, кажется, даже живущий своей жизнью город за окном разом утих. Тишина нарушалась лишь нечастыми всхипами Игоря и все тем же едва уловимым жужжанием вибраторов.       Антон склонился ближе к Игорю, сразу отключая игрушки и убирая их куда-нибудь подальше. Топору мигом стало как-то проще, не так сложно и по-своему скучно. Все возбуждение схлынуло одновременно с его вскриком, означавшим поражение, и заново его ничего не восстанавливало. Разве что полученные ощущения до сих пор были слишком яркими, а сейчас все ещё присутствовали на коже фантомами.       Раут вновь потянул за кольцо палочки; Она совершенно беспрепятственно выскользнула с члена, заново показывая, что такое настоящая свобода и счастье. Игорь вновь прикусил губу, но в этот раз — чтобы не выдать облегчённого стона.       Антон потянулся к повязке на его лице, попутно скользнув по щекам, стирая тонкие дорожки слез, и этим дал понять свои намерения. Игорь чуть отстранился и, изо всех сил стараясь скрыть явное смущение в голосе, уже относительно четко заговорил:       — Стой… не развязывай.       — Что не так?       Антон посмотрел на беспочвенные попытки собрать мысли в слова и сказать, чего именно хочет Игорь. Но прямого ответа так и не дождался, поэтому придвинулся ближе к его лицу и, опаляя дыханием губы, спросил с привычной усмешкой:       — Хочешь, чтоб я взял тебя так?       Игорь коротко кивнул. Признать это легко, но высказать желания вслух — уже сложнее. И не только потому что Топор морально не готов к таким свершениям, а ещё и просто физически не получится, потому что такая долгая стимуляция со всех сторон совсем вымотала и лишила сил на то, чтоб сказать даже простое «да».       Антон провёл по щеке дальше, заводя руку за затылок и слегка поглаживая. Это было похоже на очередное издевательство, но уже не настолько очевидное, как до этого. Игорь неосознанно придвинулся ближе к Антону, по счастливой случайности воткнувшись в его губы. Температура снова стала выше, снова загорелось лицо и все тело проняла лёгкая дрожь, предвкушая новое возбуждение и следующий за ним оргазм.       Антон придвинул свой стул вплотную к стулу Игоря и бесцеремонно закинул его ноги поверх своих. При этом продолжал целовать: жадно, мокро, так, как делал это всего пару минут назад и как делал всегда, когда удавалось завалить Александрова в постель. Кажется, для Раута это уже было своеобразным ритуалом, без которого он просто не мог приступить к самому соитию.       Антон оторвался от поцелуя только для того, чтобы быстро отыскать на полу тюбик смазки и вылить его содержимое на член. Игорь недовольно промычал, мол, «ну куда ты, бля?», но, когда головка коснулась сфинктера, сам откинулся на спинку стула, задирая голову и подаваясь бедрами вперёд.       — Не кувыркнись там только, — посмеиваясь, попросил Антон, и Топор ответил ему таким же слабым смешком. Правда, смеяться удалось недолго.       Антон вошёл. Сразу слишком глубоко и так резко, что перед глазами снова замелькали помехи, похожие на жестокий снегопад где-то на севере. Игорь подавился воздухом и вновь дёрнул руками, словно в этот раз это могло помочь. Хотелось вцепиться в плечи Антона, обнять, ощущать его рядом настолько, насколько это только возможно физически, и чувствовать не только подсознательно, но и телом, что Раут не посмеет сделать ему больно. Конечно, пока не попросит.       Раут наклонился к нему, удовлетворяя это желание. Задрал футболку, припадая ртом к груди, и вернул руку обратно на бедро Игоря, продолжая медленно давить, насаживая его на свой член. Теперь это было настолько медленно, что кровь начинала кипеть от нетерпения.       — Так тебе нравится больше? — тихо поинтересовался Антон, чуть выходя и заново вгоняя член в таком же чересчур терпеливом, аккуратном и медлительном темпе. Последовало ещё несколько таких же толчков, заставляющих невольно подумать о том, что именно так занимаются сексом улитки.       Игорь закусил губу то ли чтоб не заматериться во весь голос, то ли чтоб не застонать как самая настоящая шлюха. С таким мужем, блять, не нужны никакие затычки в хуй — он сам не согласится нормально довести до оргазма, пока не наиграется.       — Тох, я же уже сказал стоп-слово… что тебе ещё нужно? — Игорь чуть отвернулся от короткого поцелуя в щеку, но Антону это не помешало, чтоб продолжить целовать его снова и снова.       — Ничего. Просто мне нравится твое лицо, когда ты думаешь только о том, чтоб быстрее кончить.       Антон усмехнулся, продолжая трахать его провокационно медленно, но резко и очень внезапно сменил темп на более быстрый. Теперь у Игоря не было и шанса продержаться дольше двух минут. Он все сильнее убеждался в том, что Антон — всё-таки охуенный любовник, и что скучно с ним не бывает. То эти изъебки с секс-игрушками, — которые, в принципе, он первый начал полтора года назад, когда привязал Антона к кровати и вставил в болтливый рот кляп, — то приколы, связанные с темпом, то ещё что-нибудь… рано или поздно Антон точно предложит ему ролевую с зеброй и напавшим на неё крокодилом, а Игорь не сможет отказаться, потому что с Раутом просто интересно.       А ещё сейчас Игорь убеждался в том, что Антон слишком хорошо его знает. Двигается так, как нужно, целует там, где приятно, говорит то, что его муж хочет слышать. И сам при этом блядски радуется результату в виде несдержанного «О Господи, Антон!», и жрёт таким взглядом, что Игорь чувствует его кожей, не смотря на завязанные глаза.       До финала оставалось всего пара толчков, но Антон внезапно отстранился. Прошептал короткое и вызывающее дикую злость «неудобно» и совершенно безразлично закинул ноги Топора себе на плечи. Он продолжал их гладить, словно успокаивая перед тем, как снова резко войти, теперь уже во всю длину внушительного члена, и продолжить трахать его дырку так, как будто он и не останавливался на эту идиотскую паузу. Игорь в открытую материл его и был готов укусить при первой же попытке снова поцеловать, но забыл о своих намерениях, почувствовав тепло губ Антона на своих.       Все тело как-то разом разомлело. Ощущение себя потерялось в излишней тактильности Антона, в нескончаемом грубом мацании бедер, в его поцелуях, в развратном шепоте между ними, в сбитом дыхании, в быстрых, резких и агрессивных, но не болезненных движениях. Антон каждым своим действием подтверждал, что сейчас воля Игоря не имеет никакого веса и весь контроль целиком и полностью только на плечах Раута.       — Нравится тебе, да? Давно не оказывался в чьих-то руках? Ещё и в таких обстоятельствах, когда вообще ничего не можешь сделать самостоятельно… после таких долгих мучений… я вообще удивлен, что ты не сдался раньше, — мурлыкал Антон в его губы, но в ответ ловил на своих только неконтролируемые громкие стоны и редкие слова, имеющие одинаковое значение со стонами. Игорю чертовски хорошо, лучше, чем когда-либо было. — В тебе так… мх, сука… почему я не сделал этого раньше? С полной моей спермы задницей ты бы выглядел ещё лучше… мой хороший… почему ты в любом виде такой… потрясающий?..       Антон потерся носом об его щеку, оставил на колючей коже поцелуй. Толчки стали жёстче, у Игоря ощутимо подрагивали колени. В голове крутилось только одно слово, высказываемое им вслух в громких криках:       — Ещё!.. Боже мой…       Быстрее, глубже, жёстче. Ещё… лишь бы снова не остановился по какой-то глупой причине, которая сильно помешала бы удовольствию обоих. Но неудобство Антона уже не беспокоило. Разум захватили совсем другие мысли — как быстрее довести себя и любимого человека до оргазма, такого долгожданного для этого самого человека.       — Да-а!       Антон вслушивался в его голос, снова спустившись поцелуями на грудь. Он уже натурально насиловал его, смазка хлюпала неприлично громко и часто. От каждого вхождения члена до упора внизу живота стягивало такой приятной судорогой, что Игорь просто не мог заткнуться по своей воле; С каждым толчком это чувство только усиливалось и вскоре сковало все тело, заставляя выгнуться, прижимаясь к телу Раута, и кончить на его майку, которая встречает такие выходки явно не в первый и даже не во второй раз.       — Ты уже всё? — голос Антона звучал насмешливо, тогда как движения становились все настойчивее и грубее.       Раут излился глубоко, с громким вскриком, заставляя Игоря испытать чуть ли не второй оргазм, а может просто доводя до конца первый. И когда экстаз прошел, по ощущениям он чуть не упал в обморок или действительно почти опрокинулся на пол вместе со стулом. В глазах сверкали неебические цветастые круги, все тело разом ослабло, Игорю даже думалось, что он сейчас задохнётся: какие-либо жизненные силы покинули его настолько, что было сложно соблюдать ритуал вдох-выдох.       — Я… блять… я чуть не сдох, — севшим голосом выговорил Игорь, только начав приходить в себя.       — Теперь-то тебя можно развязать? — с лёгкой улыбкой спросил Антон, вполне себе удобно устроившийся на плече мужа. Со стороны того последовал короткий кивок, хотя Антону казалось, что на этот вопрос Игорь должен был отреагировать более активно. Это ведь его последние пятнадцать минут держат связанным в его же доме.       Антон осторожно вышел из него, продолжая глубоко дышать, но постепенно приводя свое состояние в порядок. Он в последний раз провел руками по телу Топора, прежде чем уже без пауз сдвинуть с его глаз бандану.       Свет неприятно ударил по глазам. Какие-то его крупицы, конечно, пробивались и под ткань в тех местах, где она неплотно соприкасалась с кожей, но сейчас Игорь все равно воспринял все слишком остро и промямлил агрессивно-нервное «ебаный пиздец». Антон ответил на всё только очередной усмешкой и вторым невинным поцелуем в щёку.       — Блин… ну хватит…       — Почему?       Ответа Раут не дождался, а потому наконец-то слез. На ватных ногах обошел Игоря и вновь опустился на колени чтобы дотянуться до валяющегося в ногах складного ножа и в одно движение рассечь несколько слоев скотча. Топор даже облегчённо застонал, наконец сумев согнуть руки в локте и мало-мальски размять их. О том, чтоб совсем встать со стула, конечно, пока не могло быть и речи, но даже так уже стало намного проще.       — Помочь до дивана дойти? — Антон коснулся его руки, попутно отодвигая второй стул, все так же мирно стоящий напротив стула Игоря. — Постараюсь чтоб ты не упал, ха-ха.       Игорь состроил выражение аля положительное «слыш, иди нахуй, а?», но все равно сжал предложенную ему руку. Антон проводил его до дивана настолько джентельменски, насколько только смог, вот только не сумел проконтролировать то, как Александров свалился на мягкую обивку словно мешок с картошкой, который, судя по виду, перетащил из погреба в дом как минимум пятнадцать таких же мешков. Зато Раут смог пройти к противоположной стороне дивана и опуститься на неё, давая Топору разместить голову на своих коленях. Игорю показалось это лишь иллюзией заботы на фоне того, что только что Антон изнасиловал его по всем фронтам и во все щели. Даже в хуй.       — Не усни только, ладно? — все так же шепотом попросил Антон, гладя Игоря по волосам и довольно улыбаясь. Что за глупая привычка. Почему он так любит оставаться тихим? Учитывая, насколько громко он может вести себя по умолчанию...       — Да я тебе после этой затычки не доверяю блять, какое тут «усни», — раздражённо пробормотал Игорь, но повернул голову в другую сторону и уткнулся лицом в Антона.       Минут через пять, когда самочувствие совсем устаканится, Раут, конечно, в вежливом тоне скажет, что Игорь башкой отдавил ему всю ногу, словит судорогу и поперематерится на три раза, но заботливо проведет ещё и до ванной. Там он останется ещё на неопределенный срок потому что «мало ли ты тут утопиться решишь, идиот?», или потому что они разговорятся на какую-то постороннюю тему. А может вообще устроит в ванной внезапное пивопитие, хотя сам пиво вроде бы не любит, но при этом стабильно часто пополняет ряды банок в холодильнике.       Но это все потом. Потому что сейчас Антон до боли любовно смотрит на полуспящего Игоря, пропускает сквозь пальцы короткие волосы и разглаживает мятую ткань футболки на спине, тогда как организм самого Александрова просто пытается справиться с последствиями недавнего слишком яркого оргазма.