Поклонение

Последнее, что ожидал почувствовать III, — это запах сухой земли, наполнивший холл гостиницы, в которой они остановились на ночь. Он был уверен, что тот не мог исходить ни от маленьких фарфоровых горшков, украшавших старинный коридор, ни от красной ковровой дорожки, ни от стен, обтянутых бумажными обоями. Он внимательно оглядел пол, пытаясь найти источник запаха, и тут же заметил следы, которые вели вглубь здания, — туда, где находились их номера. Внутри начало зарождаться чувство тревоги, и III ускорил шаг, надеясь как можно быстрее найти виновника своего беспокойства. Потертый ковролин впитал в себя запах геосмина, словно тот был клейким, и распространял землистую вонь по всему коридору, которая лишь нарастала по мере того, как III продвигался вперед. Его глаза быстро привыкли к темноте, и в мраке он наконец-то смог разглядеть худой силуэт, медленно плывущий по коридору. — Вессел? Что ты здесь делаешь посреди ночи, еще и весь в грязи? Мужчина почти мгновенно обернулся, удивленный тем, что кто-то решил нарушить его одиночество. Он дрожал от холода, а его ноги были в земле, которая запачкала их практически до самых колен. На плечи Вессел накинул длинную черную мантию, а его грудь, как и на концертах, оставалась обнаженной и была покрыта лишь слоем темной краски, скрывавшим под собой татуировки. III подошел ближе, пытаясь оценить физическое и эмоциональное состояние мужчины, но в итоге смог лишь бегло окинуть его взглядом. — Тебе приснился кошмар? — III посмотрел на Вессела с беспокойством. Обычно тот поддерживал свою мистическую, тайную ауру, даже когда оставался наедине с другими участниками группы, но в последнее время он начал пересекать все допустимые границы. Никто не мог сказать точно, будет ли он сосредоточен на очередной репетиции и вообще решит ли прийти. Что уж говорить о взаимной поддержке, которой Вессел старался избегать, даже когда действительно в ней нуждался. Он был свободным, недосягаемым и могущественным существом, понять которое не мог никто, как бы ни старался. — Иди отдохни, III. Я сам доберусь до своего номера, — его голос звучал куда более хрипло, чем обычно, казался совсем холодным и отстраненным. — Я пойду с тобой. Ты переоденешься, ляжешь спать, и, как только я удостоверюсь, что ты больше никуда не денешься, я вернусь в свой номер и буду отдыхать. Вессел не стал настаивать. Он знал, что III был так напорист, потому что искренне беспокоился за его состояние и хотел оказать любую возможную помощь. Да и сам он сейчас действительно не был готов оставаться наедине с собой и уж тем более не грезил одиночеством.

***

Душевая вода, стекающая грязными ручьями вниз по его телу, тут же окрасила фарфорово-белую гладь в черный и быстро смыла остатки земли и грима с его кожи. Эти темные потоки завораживали, подчиняли себе все его существо и удерживали в собственной власти. Вессел мог смотреть на них часами, теряясь в своих бескрайних мыслях и находя в них источник вдохновения для новых ритуалов. Выйдя из душа, он надел толстовку и черные спортивные штаны — одежду, которую носил только дома, когда был один. Сейчас она казалась Весселу совершенно неуместной: цвета верха и низа не совпадали, ткань была слишком плотной и душной, и он чувствовал, что тело все еще покрывала землистая влага, которая буквально впиталась в его кожу, словно лишайник, пускающий корни в самую глубь его клеток. Политика группы была строгой: участники имели право смывать грим, только когда оставались одни у себя дома или же в студии. Иногда все эти правила казались бессмысленными, однако, как бы Вессел этого ни хотел, сейчас он не мог нарушить установленные порядки. Он лег на кровать и откинулся на мягкий матрас. III сел рядом и стал наблюдать за ним с интересом и легким беспокойством. — Я заснул, даже не успев переодеться, и следующее, что я помню, — это то, как я проснулся в лесу, замерзший и весь в грязи. — Ты лунатик? — III почувствовал резкое желание взять в свои руки его ладонь и огладить тонкие пальцы, которые так часто его манили. — Не то чтобы я знал. По крайней мере, до сегодняшнего дня, — Вессел закрыл глаза, пытаясь расслабиться и снова заснуть. Тишина окутала их, словно ласковая песня матери, которая убаюкивала и успокаивала, из-за чего III не сразу почувствовал мягкие прикосновения к своей ладони. Шероховатые кончики пальцев оглаживали плавные изгибы его предплечья и линии вен, слегка выступающие от постоянной усталости и обезвоживания. Они скользили по его запястью, с наслаждением дотрагиваясь до багровых дорожек, которые, будто маленькие долины жизни, текли под его кожей. Искушение приблизиться к этому желанному телу, которое в тайне пело для них каждую ночь, становилось невыносимым. Вессел запустил руки под черную толстовку и обнял его, поглаживая по спине и наслаждаясь близостью горячего тела. Спустя несколько секунд он осторожно поцеловал его в шею, продолжая исследовать бесконечную череду возможностей, которая открылась перед ним еще давно. III чувствовал, как растворялся в каждом новом прикосновении и все сильнее терял разум. — Вес, тебе нужно отдохнуть. Нет… Не это. Не сейчас. Он пытался настоять на своем, отказать, словно когда-то у него это выходило, в то время как Вессел проскользнул пальцами под плотный рельеф маски и слегка приподнял ее, обнажая губы. — Ты все еще здесь, в сантиметре от меня. Оставь эти бессмысленные разговоры и проведи со мной еще одну ночь. Отдайся желанию и доставь мне удовольствие. III закрыл глаза, наслаждаясь мимолетным прикосновением пальцев к своему лицу, и наконец-то позволил себе подчиниться этому мышьяку, тлеющему в его сердце. Он с жадностью поглотил чужие губы, кусая и терзая их так ненасытно, словно от этого зависела вся его жизнь. С каждым страстным порывом Вессел неумолимо таял, наконец-то чувствуя себя полноценным, любимым и желанным в этом холодном пространстве вселенной. Он терпеть не мог оставаться один и еще меньше выносил, когда III сопротивлялся. Он принадлежал ему, как и все остальные. Все трое были в его власти, и Вессел мог наслаждаться их ласками, когда бы ни пожелал. Однако III был его фаворитом. То, как он пытался с ним сблизиться, его искренние беспокойство и преданность вызывали мурашки. Каждую ночь часами напролет он слушал его стоны, которые ярко отпечатывались в памяти. Вессел хотел обладать им, полностью присвоив себе и не оставив другим ни капли драгоценного внимания. Тот был его судьбой, тем, что поддерживало в нем жизнь и в то же время могло убить. Они мечтали поглотить друг друга и не желали думать ни о чем более приземленном.