Увидимся следующим летом

Солнце палит в окно, заставляя время от времени стирать с лица стекающий по щекам пот. Ехать в душной маршрутке совсем неудобно: под сиденьями лежат рюкзаки и сумки, от чего ноги находятся в одном положении уже два часа, их совершенно не возможно сдвинуть с места, чтобы сесть по-удобнее, они порядком затекли. Людей не так много, но все достаточно устали и вспотели из-за жары. Хочется высунуться в окно и желательно прыгнуть в какое-нибудь озеро или реку — такие водные объекты иногда проскакивают в стекле, хотя каждый раз кажется, что это просто оазисы. Но маршрутка едет не по пустыни, а по обычной пыльной московской трассе. Дима недовольно морщится, когда со стороны кто-то дёргает его за рукав кофты. Он выдирает наушники из ушей, Nirvana перестаёт играть, заменяясь вопросом младшего брата: — Когда мы уже приедем? Матвеев ловит взглядом табличку, проскочившую в окне с названием «Камышовка». — Следующая деревня наша, Мих. Ещё, может, минут пятнадцать, — парень ждёт пару секунд, не спросит ли брат у него что-нибудь ещё, но тот лишь морщится, показывая, что уже готов разреветься от такой душной дороги. Дима, в целом, понимает состояние мальчика. Младший устало выдыхает, облокачивается на плечо брата, продолжая смотреть в окно. Даже это дело наскучило за такую длительную для него поездку. — А нас бабушка с дедушкой встретят? — Миша снова дёргает старшего за рукав. — Дедушка на работе, — терпеливо объясняет Дима, заворачивая наушники, понимая, что больше музыку ему послушать не удастся. — Бабушка дома с Ёсей сидит. Мы сами дойдём, тут недалеко идти всё равно. Наконец они подъезжают к своей родной Князевке, мальчик хватает рюкзак, принимается доставать сумку до того, как маршрутка останавливается. Когда это случается, Миша ударяется лбом о сидение спереди, шипит, привставая, потирая кожу. Дима смеётся, ещё давая слабый щелчок в лоб, рядом с местом, на которое пришёлся удар. — Говорят: поспешишь — людей насмешишь. — Ой, да иди ты! — фыркает Миша и первым покидает транспорт. Дима выходит за ним, держа в руках по сумке. А за спиной висит ещё рюкзак. Они как будто переезжать собрались, ей-богу. Но на самом деле такое количество вещей ещё мало — всё же они на целое лето приехали в деревню. А сейчас на календаре только двадцать девятое мая, пятница. Одноклассники пошли на линейку, посвященную окончанию учебного года, а Дима вместе с десятилетнем братишкой — на автовокзал, после — в деревню к бабушке и дедушке. Ну и маленькой двоюродной сестрёнке. — Давай помогу, — братишка тянется за одной из сумок. — Ты не унесёшь, — усмехается Дима. — Почему это? — ребёнок явно обиделся. Неужели старший считает, что он слабый? — Потому что в одной сумке вся наша одежда, а в другой мои вещи. — Ну да, твои свечки, коптилки и всякая другая херня занимает конечно больше вещей, чем мои игрушки. — Не ругайся, Мих, — старший дует в его взмокшие волосы. Так бы потрепал их, да руки заняты. — Игрушек у Ёси много есть. — Они девчачьи. — Ты ошибаешься. Матвеев оглядывает окружающую его местность. Много деревенских домиков разбросанных то тут, то там. Перед ними — проселочная дорога, немного побитая, пыльная, хотя это не важно. Деревья, кусты, море травы — пахнет свободой. Дима ненадолго закрывает глаза, вспоминает всё то, что видел лет семь назад — тогда он ездил в деревню в последний раз. Потом только бабушка с дедушкой приезжали к ним в город, через какое-то время стали ездить с Ёсей. Но у Матвеевых так и не получалось приехать сюда, только вот сейчас они наконец выбрались на целое лето. Дима представляет бабушкин дом: большой и светлый. Представляет баню, конуру собаки (интересно, Бим жив, или теперь его заменяет другой пёс)? На языке проступает вкус козьего молока, а в воспоминаниях — поле, усеянное пшеницей, сладкая яблоня, огород с овощами и ягодами, церквушка недалеко от дома, озеро и речка, холмы, где растёт много земляники — всё то, о чём парень очень скучал последние семь лет. — Дим, мне жарко, — жалуется Миша. Старшему приходится только вздохнуть, поудобнее прихватить сумки и сделать несколько шагов по дороге. — Пошли. — А машины нас не задавят? — Сейчас пятница, многие на работе. Машин очень мало здесь будет. Большая часть молодого и взрослого населения Князевки работает в соседнем посёлке городского типа Сосновке. Там есть и заводы, и магазины, две школы, детский сад, «Московский уезд» — местное кафе, где отмечают юбилеи и свадьбы, поминают усопших, а по вечерам проводят дискотеки для молодежи. Там же работает на хлебном заводе и дедушка Матвеевых. Надо бы будет в Сосновку тоже съездить, — ловит себя на мысли Дима, а потом успокаивается: за три месяца они точно успеют это сделать. Из собственных воспоминаний и размышлений Диму снова вырывает младший брат, такое, к слову, происходит очень часто. — Дим, я устал! — Мы почти уже пришли, — вздыхает старший. Всё же тащить на себе рюкзак и две сумки тяжеловато. Слава богу, Мишку нести не надо. — Тут либо этот поворот к нашему дому ведёт, либо следующий… — напрягая всю свою память, Матвеев так и не вспоминает, куда нужно идти. Поджимает губу. — Пойдём вон у того человека спросим. Выглядит, как местный. Братья ступают на скошенную траву, идут, высоко поднимая ноги к большому стогу сена. Около него с вилами стоит парень, ему на вид около двадцати пяти-двадцати восьми лет. Светлый, голубоглазый. В одних шортах с рисунками разных фирм пива, с загорелым и подкаченным торсом. Спина немного блестит от пота, губы, которые видно со стороны, произносят слова играющей из колонок машины песни: Руки Вверх «он тебя целует». — Извините, — Дима окликает парня, отрывая его от работы. — Улица «Садовая» — это следующий поворот? — Ага, — отзывается незнакомец. Он втыкает вилы в сено, вытирает пот со лба ладонью, оглядывает ребят. Джинсы и кофты явно не подходят для высокой температуры, да и сами они какие-то бледные, не загорелые. — Вы только приехали что-ль? — Да, — отзывается Миша. — У вас тут жарко пипец просто! Парень смеётся. Дима уже хочет благодарить его и идти в сторону дома, но останавливается, когда видит, как к незнакомцу несётся юноша помладше. — Саш! — кричит подросток. Матвеев разглядывает паренька. Выглядит он по возрасту, наверное, так же как и сам Дима, лет шестнадцать-семнадцать. Но определенно выше и крупнее его. Волосы длинноватые, густые. Скулы ярко выражены, глаза красивые такие, серо-голубые. На пальцах множество колец, на шее — кулон. Кожа тёмная, по сравнению с той же бледной димкиной кожей. — Чего, Олеж? — Дай денег, пожалуйста. Мы сейчас в Сосновку поедем, пиво на вечер покупать. Саша вздыхает, закатывает глаза, но всё же лезет за бумажником в машину. — Сколько? — Да сколько дашь. — Сколько? — вновь спрашивает старший. — Рублей триста. У Димы чешется язык сказать «отсоси у тракториста», но это наверное, не лучшая фраза, адресованная явно местному жителю. Тем более учитывая то, что Диме тут ещё и прожить нужно как-то три месяца, поэтому начинать знакомство такими шуточками с человеком, который выглядит спортивнее него, не нужно. — Пасиба, — улыбается Олег, запихивая купюры в карман. — Тебе помочь надо? — Да нет, иди уже, не забудь только козлятам воды подлить. Жара сегодня невыносимая стоит.— Саша переводит взгляд на приезжих. — Вам ещё чего подсказать, ребят? — Нет, спасибо, — качает головой Матвеев. — Пойдём, Мих. Нас уже заждались. Но, Миша, видимо, так не считает. — А почему вы без ботинок? — спрашивает мальчик, с интересом разглядывая ступни Саши, которые весьма попачкались из-за того, что он ходил босиком. — Чтобы пятки не натирать, — усмехается мужчина, начиная шевелить пальцами, вызывая улыбку на лице ребёнка. — Дим, я тоже хочу без кед ходить! — Зачем? — парень опускает сумки, немного нагибаясь, прижимая ладони к коленям. Похоже, они не уйдут от сюда ещё пару минут. — Чтоб пятки не натирать! — У тебя кеды тряпошные. Даже если захочешь их натереть, не получится этого сделать. Миша хмурится, явно недовольный отказом старшего брата. — Но я хочу без обуви ходить! — Давай хотя бы до бабушки в нормальном виде доберёмся, — Матвеев быстро облизывает свой палец и начинает вытирать щёку мальчика, перепачканную в крошках от печенья, которое он ел по дороге. Миша вырывается, отбегая в сторону. Ему неприятно, что Дима хлопочет над ним, как над маленьким, в присутствии взрослых ребят. — А я без обуви хочу! — мальчишка принимается снимать кеды, делает это, оставляя их валяться на земле. Сам гордо стоит в серых носках, теперь, скорее всего, немного зеленоватых от соприкосновения с травой. — Мама бы тебя убила за такое. — А мамы здесь нет! Братья слышат смешки, которые идут от других ребят. Дима смотрит на них и в глазах Саши замечает какой-то коварный блеск. Тот кивает в сторону Олега и едва шепчет губами «такой же». Матвеев приподнимает уголки губ, снова возвращаясь к брату. — Ладно, пошли уже. Кеды сам понесёшь. И носки сам стирать будешь. — Да без проблем! — Миша хватает обувь, начиная гордо топать по траве почти босыми ногами. — Пока! — кричит от новым знакомым. — Пока-пока, — отзывается Саша, смеясь. Олег только немного улыбается в ответ. — Ещё раз спасибо за помощь, — Дима благодарит ребят, и услышав от старшего «да не за что», начинает догонять брата. Когда те отходят на приличное расстояние, Олег немного смеётся, смотря на Сашу. — Ты чего это? — интересуется парень. — Да просто очень смешной этот малец. — Ты сам такой же, — Саша растягивается в улыбке, не сдерживая смех, когда Олег хмурится. — Да ну не. Без слов старший высовывает язык, немного облизывая указательный палец, а потом прикладывает его к уголку рта брата, начиная вытирать его как маленького ребёнка. — Что ел то? Шоколад? Он вчера закончился. — Да блин, Саша! — под его смех Олег отходит назад, начиная тут же протирать рот рукой, не то пытаясь вытереть испачканное место, не то стирая слюни брата с собственного лица. — Лина привезла конфеты шоколадные, — недовольно бурчит он, закончив со своей работой. — Да не злись ты, — парень слегка толкает его в плечо. Младший вглядывается вперёд, на почти ушедших ребят и вдруг задаёт вопрос: — У него чё, ногти крашенные? — У паренька-то? — Саша смотрит уходящим вслед, пытаясь разглядеть ладони Димы. Действительно, крашенные. — Похоже, чёрные. Нравится? — с усмешкой интересуется старший. — Ой нет, — фыркает юноша. — Просто странно, что он накрасил. Ну, вроде парень. Вон какие-то тату на шее классные есть, а тут ещё и ногти чёрные. — А мне кажется, ему идёт, — говорит Саша и дождавшись пожимания плеч от брата, мол ему всё равно, продолжает. — Интересно, к кому они приехали? На Садовую им нужно идти. — Да бог их знает, — Олег машет рукой, потеряв интерес к ребятам с их уходом. Конечно, понимая в этот момент, что он простоял на улице дольше чем нужно, и его уже заждались. — Ладно, я пошёл. Домой поздно приду. — Напишу, когда родители спать лягут, — Саша снова взял вилу. — Ага. Совсем скоро Дима с Мишей спускаются по пригорку вниз. Около каждого дома младший вскакивает, показывая пальцем, спрашивает: «этот?» И каждый раз Дима качает головой. Носки, к слову младший уже тащит вместе с кедами в руках: в них стало жарко и пятка на одном из них порвалась. Наконец братья заворачивают к нужному дому, оглядывая его: с детства ничего не изменилось. Разве что забор покрасили. Дом белый с синеватыми вставочками то тут, то там, крыша красная, как и надо, с трубой. Двор большой, курицы носятся с маленькими цыплятами. Они сразу привлекли внимание Миши. Дима же мельком оглядывает огород, что на нём растет — неясно, но точно что-то съедобное. Глядит немного вдаль: по другую сторону от дороги есть ещё один огород, на котором всегда сажают картошку. Во дворе стоит ещё непонятная постройка, там куча всяких вещей хранится, баня, амбар, где ночуют кролики, курицы, корова и свинья. Матвеев смотрит на цветочки, выращенные, безусловно, трудом бабушки. Окликает брата, что засел около будки с собакой и наконец заходит в дом. Прихожая встречает ребят непокрытым полом, удочками в углу, сланцами, сапогами, ботинками, короче, разнообразной обувью. Дальше следует терраска с длинным столом, комната с кроватью и шкафом, в котором летом прохладнее всего, но зимой в ней спать почти тоже самое, что спать на улице, то есть очень холодно. Братья проходят в дом, в нос сразу ударяет запах жареной картошки и пирожков. — Бабуль, приехали! Из дальней комнаты, детской, выбегает маленькая пятилетняя девочка. На ней красное в мелкую клеточку платье, русые волосы, чуть растрёпанные, собраны в косички. У девочки большие тёмно-зелёные глаза, которые быстро бегают по каждому из братьев. — Привет! — малышка обнимает поперёк талии Мишу, сильнее вжимаясь в него, когда тот кладёт свои ладони на её спинку. — Я скучала! — Мы тоже, Ёсь, — хихикает мальчик, начиная покачивать девочку в объятиях. Дима бросает сумки на пол вместе с рюкзаком, садиться на корточки, поднимая на руки сестрёнку следом. Чмокает её в щёку, та не успевает отвернуться, хватаясь за его шею. — Ты покрасился! — Ага, — Матвеев мотает головой, от чего чёрная чёлка немного падает на глаза. С кухни выглядывает бабушка, ей чуть больше шестидесяти, но выглядит она моложе. Низенькая, пухленькая, вся загорелая от постоянной работы на огороде. Сейчас полностью погруженная в готовку: на платье надет фартук, перепачканный в муке и в варенье. — Внучата мои любимые! — бабушка подходит сначала к Мише, обнимая и целуя его. Он кстати, почти дорос до старушки. Затем идёт и к старшему внуку, пока тот опускает Есению на пол. Обхватывает руками его щёки, заставляя склониться пониже, чтобы дотянуться до лица. — Бог ты мой, ну как ты похудел, Дим! Тебе бы кушать побольше! У нас как раз на кухне всё готово, — Татьяна Игоревна, именно так зовут бабушку, продолжает говорить. — Ужинать сейчас будем, вы только переоденьтесь и ручки помойте. Вещи потом разберёте, — не успевая закончить свою мысль, хлопает в ладоши, — так, нужно показать вам, где вы будете спать. — Ба, поспокойнее, — тормозит её Дима со смешком в голосе. — Всё успеем ещё. И поесть я успею. — Ну-ка, Ася, покажи братикам, где они будут спать! — не слушает женщина внука. Девочка без стеснения хватает за ладошку Мишу, утягивая его в свою комнату. В детской в углу стоит небольшая кроватка, дальше по стене диван, на котором как раз и будет спать мальчишка. Маленький столик, большой книжный шкаф доверху наполненный разнообразной литературой. На полу разбросаны игрушки, очевидно, Есения играла, пока не пошла встречать братьев. Миша удивляется, когда видит среди игрушек солдатиков, машинки и танчики — то, о чём говорил Дима. Малышка показывает брату полки в шкафу, на которые он может сложить свои вещи, а после убегает и к старшему, тот ещё стоит в коридоре. — Бабуля сказала, что ты можешь спать в зале или в комнатке, где терраска. Ты где хочешь? — Давай в комнате, — не раздумывая, соглашается Матвеев. Всё же за закрытой дверью чувствовать себя намного приятнее, чем в другом месте. Он берёт сумку со своими атрибутами, идёт в комнату рядом с прихожей. Она совсем маленькая в ней находятся только двуспальная кровать, шкаф и старенький советский телевизор, но большего и не надо. Парень пихает сумку под кровать, садиться на неё, смотрит на сестрёнку, не сдерживая улыбки. Такая большая уже стала. — Пойдём кушать? — он берёт её за ладошки под радостный смех. Следующий час проходит медленно, тягуче. Дети сидят на кухне, болтают ножками, едят, пока бабушка подкладывает каждому в тарелки какие-то вкусности. Дима удаляется из-за стола самым первым, звонит родителям, сообщает, что они доехали, что всё хорошо, а потом зовёт к себе Мишу. Отдаёт ему купленные в Москве куклу и игрушечную коляску, а через минуту слышит радостные возгласы Ёси, которой, очевидно, понравилась новая игрушка. Дима переодевается в белую футболку и чёрные шорты, говорит бабушке, что идёт гулять, вернётся ночью, а затем уходит, подхватив с собой сумку, более маленькую. Он взял её специально для того, чтобы не таскать «огромный чемодан» по всей деревне. Матвеев проходит мимо соседнего дома, здоровается с Надеждой Эдуардовной, — они раньше вместе с бабушкой работали. Перекидывается с ней парой слов, отвечая на вопросы по поводу «невестки», обучения в школе, личных интересов. Смотрит за тем, как брат и сестра играют с Вадиком, внуком Надежды Эдуардовны и ровесником Миши. Удостоверившись в том, что на ближайшее несколько часов ребята заняты, идёт дальше, всматриваясь в сухую землю под ногами. Холм лежит вниз, от чего Матвеев чуть ли не бежит по нему, не боясь споткнуться. Вскоре подходит к речке — она совсем измелила. Пробирается через заросли, камыш, по хлипкому мостику, поднимается выше, начинает собирать землянику. Собирает её в пучок, иногда засовывая несколько ягод в рот. Затем просто садится на траву, смотрит вперёд, видя перед собой расцветающейся пейзаж сельской местности. Солнце уже заходит за горизонт, холодает. Начинают кусать комары, но Матвееву слишком лень переодеваться, хотя он даже возвращается к дому под ночь. В окнах уже выключен свет. Заходить не хочется, поэтому парень оставляет землянику, набранную для младших, на столике во дворе, прикрывает её тарелкой. За ночь всё равно ничего не случится. Начинает подниматься по дороге, сворачивая около одного дома. Приходится включить фонарик, который Дима специально взял с собой — улица то никак не освещается. Он проходит через высокую траву, царапая ноги и руки. Шипит, уже жалеет, что не переоделся, однако ничего не поделаешь. При этом ощущает и внутреннее умиротворение от происходящего — именно таких ощущений ему не хватало в городе. Уединения с природой. На коже появляются мурашки, всё же по ночам, несмотря на жару, царящую днём, становится очень холодно. Но Дима продолжает идти, замечая наконец знакомую церквушку, светло-белую, выделяющуюся в тёмной ночи. Около неё находится озеро, а если пройти вверх по нему — кладбище. Именно туда направляется Матвеев. Он замечает дым, уплывающий куда-то вверх. Щурится, думая, что ему показалось, однако дым никуда не пропадает. Подходит ближе, немного замедляя шаг. Видит серую машину, Приору, кажется. Группа подростков сидит у костра на пледах, кутаясь в кофты и даже куртки. На всех длинные штаны, хотя у одного парня, что поближе к костру, шорты. От чего-то он кажется смутно знакомым. Всего подростков семь человек: четыре парня и три девушки. Двое парней особенно привлекли внимание Матвеева: тот, что кажется постарше, с похожей на димкину чёлку на две стороны, сидит, а второй, короткостриженный, лежит на нём, заливисто смеясь, медленно потягивая пиво. Прохладный ночной ветер несёт запах жареных сосисок, и, наверное, картошки. На пледах лежат ещё упаковки с какими-то закусками, по центру стоит кальян. Его затягивает одна из девушек со светлыми, очевидно, крашенными волосами до плеч. Дима замечает, что все ребята оглядываются на него, всё же он слишком близко подошёл к ним. А ещё сталкивается со взглядом серо-голубых глаз, вспоминает, что уже видел этого парня сегодня, когда только приехал в Князевку. Матвеев отворачивается, ускоряет шаг, чтобы поскорее пройти к кладбищу. Вскоре его силуэт пропадает за деревьями, он перестаёт слышать разговоры подростков, выдыхает. Теперь нужно готовиться к ритуалу.