Извилистые тропы

      Смерть всегда была моей хорошей знакомой — она до мерзости гадкая личность, имевшая привычку появляться на пороге дома без приглашения и стука в дверь. Никогда не звал её намеренно — она появлялась по собственному желанию; подолгу находилась вне поле зрения на территории, пряталась нечеловеческими очертаниями за толстыми дубами, оставляла отпечатками частицы своей гнилой ауры на некогда цветущих растениях, лесных обитателях, того хуже — имела смелость засматриваться на моих гостей. В фрагментах памяти не всплывает чувства страха по отношению к ней — лишь тотальная беспомощность перед её удивительной красотой; смиренно преклонял перед ней голову, не находил возможным дать бессмысленный, не приносящий результата отпор; в конце концов, я бессилен перед многими человеческими факторами — это основа природы, простая важная истина выживания. Я был прав — смерть явится по мою душу, подарит ощущение холодного мёртвого дыхания на коже, но жестоким образом обрежет скрюченным рабочим инструментом столь важную для моей памяти, совершенно чужую нить жизни; давно предполагал о её скором появлении, отчасти наивно убедительным мозгу образом заменял внутренние ощущения — желал, чтобы её коса сверкнула в ночи над иной душой.       Сложно обозначить конкретные факторы гибели ставших мне ближе собственного чудовища невинных гостей — не знал сущность первоосновной причины; был ли к этому причастен сам Натаниэль или же виновником выступал мой собственный дом, некогда служивший в роли основной крепости от пропитанного моралью мира. Лопнувшие нитки жизни оглушили своей звуковой волной почти что спонтанно — быстротечным скорым мигом. Натаниэль не жаловался на самочувствие, не делился некоторыми ощущениями, касающимися его здоровья, не открывался, за исключением моментов равноценного обмена боли и наслаждения — лишь потому я не имел возможности распутать клубок и отыскать его начало; никогда не станет известным — был ли Натаниэль физически болен или нет; его состояние значительно разнилось от запомнившихся мне симптомов некогда смертельно больного Адэра. Пожалуй, самый важный вопрос — крылся ли ответ на грани нашего человеческого понимания, или же в необъяснимой причине заключался совершенно иной жизненный смысл.       Его последние слова были наделены успокаивающей нежностью: «Я дó смерти благодарен вам за всё, Арес. Позвольте мне лишь в последний раз взглянуть на ваш иной облик» — его последняя благодарность, последняя воля души. Даже сейчас пишу второпях последние истоки ускользающих воспоминаний в некогда родном мне облике — Натаниэль ещё долго обводил мягким взором зрачков каждое очертание неспрятанного за маской лица, осторожными движениями тонкими пальцами приглаживал чёрные волосы, свободной ладонью оглаживал линию челюсти; подарил уникальную возможность в последние мгновения угасающей жизни запомнить каждое прикосновение тёплых рук, ощутить неповторимую интимную на двоих близость, прочувствовать собственным сердцем столь дорогие жесты. История единственного запавшего в душу гостя бесценная; я старался воплотить его сокровенные желания в реальность, дать возможность избавиться от исписанных моралью оков — он сделал свой решающий выбор; смел полагать, что мне удалось разглядеть глубины иллюзий непроглядного омута его стремлений.       Впервые дрожь пробирает руку — тяжело даётся выведение каждой буквы каллиграфическим почерком; чувствую постепенное исчезновение пришедших к концу истории дорогих мне воспоминаний — тонкой струёй остатки фрагментов памяти навсегда покидают давно позабывший мораль разум; всё это было вопросом времени — любое её продление — демагогия естественной среды. Я не смотрел в будущее; не питал себя ложными надеждами, что в одном из мгновений на отрезке вечности моя история получит дальнейшие корни, что личность, породившая слияние человеческого начала с нефильтрованным хаосом достигнет снисхождения фатума — получит столь ценный подарок, как перерождение в сверхновый облик из остатков ранее уничтоженных.       Это моя последняя запись — моё последнее воспоминание. Пожалуй, на этом наши пути расходятся, мой дорогой гость. Вам предстоит собственный долгий путь в непроглядной тьме, помните, что Ваша история так или иначе вознаградится своим продолжением. Моя протоптанная веками дорога наконец подошла к концу жизненной стези. Не побрезгаю выразиться: храните данные мной Вам воспоминания. Позвольте истории обрести своё новое начало на отрезке иной вечности.