Нимоне 0 лет

Нимона старше, выше, с волосами, которые вьются вокруг ушей, но без стрижки. На этот раз она заказывает одежду сама. Она уносит коробку, как только она доставлена, и швыряет ее в свою комнату, смущенно краснея. В дверях Амброзиус бросает на Баллистера веселый взгляд и заключает его в свободные объятия. — Извини, мне нужно идти, — говорит Амброзиус, целуя его в губы, прежде чем пробормотать— Я обещаю, что возьмусь за дело завтра. — Да, да, — говорит Баллистер, целуя его в последний раз, прежде чем он исчезает за входной дверью. А потом он снова один. Он обнаруживает, что не так взволнован, как в первый день. Он на самом деле с нетерпением ждет возможности провести время с Нимоной. Когда она появляется, она одета в штаны-карго, которые выглядят так, будто их купили в мужском отделе, и мешковатый свитер. На этот раз Баллистер не совершает той же ошибки: он предлагает занятия с самого начала, предлагая ей широкий выбор вариантов. Сначала она застенчивая, более сдержанная, но мало-помалу она открывается, пока не становится очевидным, что у нее на уме только одно: — Мы можем пойти в торговый центр? — Сначала она говорит это небрежно, пока они играют в Уно на кофейном столике. Баллистер сохраняет невозмутимое выражение лица: у него есть две карты +4, и на этот раз у неё нет возможности подглянуть своими глазами перевертышами. —Я не уверен, что это хорошая идея, — отвечает он, переворачивая свои карты, когда она пытается взобраться на вершину— Ты все еще выглядишь маленькой, люди могут это заметить. Какое-то время она ничего не говорит, и они продолжают играть. Это приятно и комфортно. Баллистер уверен, что в кои-то веки он выиграет — до того момента, пока Нимона волшебным образом не бьет его шестью картами +2 и не хихикает «Уно». — Как ты это сделала? — восклицает он после того, как она избавилась от своей последней карты. Ее единственный ответ — пожимание плечами. Она собирает все карты и начинает тасовать. — Как насчет того, чтобы пойти в парк? Я могу носить кепку. Так меня никто не заметит. Баллистер так сбит с толку, что ему требуется некоторое время, чтобы понять ее вопрос. — Ты национальный герой, — усмехается он, — Все заметят. Я бы предпочел не рисковать. Будет безопаснее, если мы останемся дома. Нимона вздыхает, и Баллистер считает, что тема исчерпана. Пока она не спросит снова во время игры. Затем, пока они собирают помидоры с грядки. Поливают растения. Стирают. Играют в видеоигру. Она продолжает спрашивать снова и снова, пока Баллистеру не начинает казаться, что его мозг вот-вот вытечет из ушей. Она также становится все более воинственной с каждой мольбой: «Но я не понимаю, ПОЧЕМУ». (Поскольку я сказал тебе, люди заметят.) «А что, если я буду носить солнцезащитные очки? Люди не заметят». (Твоя фотография развешана по всему городу. Поверь мне, они заметят.) «Ну, давай, пожалуйста! » (Нет.) «Все, что ты делаешь, это говоришь нет!» (Нет.) Баллистеру удается отвлечь ее до обеда, после чего они едят бутерброды, и она прекращает нытье. После этого он извиняется, чтобы закончить кое-какую работу. — Обещаю, я быстро, — успокаивает он ее. — Мне нужен только один час. Она глубоко вздыхает и говорит «хорошо», как будто делает ему одолжение. Он быстро работает на кухне, быстро просматривая планы дизайна, но трудно принимать окончательные решения, не имея перед собой прототипа. Ему нужно протестировать углеродное волокно в лаборатории, иначе то, что он делает, будет чистой спекуляцией . Он заканчивает за две минуты до отведенного времени, выключает ноутбук и вскакивает на ноги. Когда он заходит в гостиную, Нимона сидит в уголке у окна и смотрит наружу. — Итак, я наконец-то свободен, — он резко хлопает в ладоши, заставляя ее подпрыгнуть. — Что ты хочешь делать сегодня днем? Ее глаза опускаются; на ее бедрах раскрыта книга. Она устрашающе тихая, что бросает вызов радару Баллистера. Она проводит ладонью по странице, медленно и задумчиво, прежде чем перевернуть ее. Затем пожимает плечами. — Ничего, — говорит она. — О ну, давай. Хочешь пойти в сад?— Она качает головой, — Рисовать? — Еще одно предположение, — Поиграть в другую настольную игру? — Нет. — Нимона, — льстит он, — Я уверен, что есть кое-что, что ты хотела бы сделать. О, я знаю! — Он позволяет своей бионической руке обмякнуть и хватает ее другой рукой, — Смотри кто здесь. Это АрмЗИЛЛ… — Я слишком стара для этой игры, — фыркает она, закатывая глаза, — Говорю тебе, я не хочу ничего делать, — Затем она оглядывается назад. Баллистер опускает руку, переминается с ноги на ногу. — Я не понимаю, — говорит он обидчиво даже для собственного слуха, — ты предпочитаешь сидеть у окна и ничего не делать, чем проводить время со мной? — Вчера все, чего она хотела , это пообщаться с ним. Он подходит к окну, — Что хоть немного интересного в… Ой. Девушка сидит на лужайке перед домом через улицу, скрестив ноги, с книгой на коленях. Она выглядит смутно знакомой: на несколько лет старше Нимоны, с волосами цвета воронова крыла, собранными сзади, в бейсболке, в пурпурной одежде. Баллистер вспоминает, как видел ее с пожилой женщиной по соседству. Девушка поднимает глаза, замечает Нимону и Баллистера, смотрящих в окно, и смело машет им рукой. Нимона пищит и задергивает занавеску, быстро закрывая обзор. На ее щеках выступил красный румянец. Баллистер выпрямляется, в его груди возникает странное ощущение. И снова он полностью промахнулся. Она одинока, с болью осознает он. Она хочет видеть других людей, а он этого не заметил. Он облизывает губы, обдумывая следующие слова. — Ты должена пойти поговорить с ней, — решает он. Еще один вздох, — Я думала, мне нельзя выходить на улицу! — Нимона раздраженно стреляет в ответ. — Нет, — соглашается Баллистер, — но в данном случае я делаю исключение. Можешь сказать ей, что изменилася, чтобы выглядеть моложе, — Когда она поджимает губы, он включается, — Нимона, я хочу , чтобы ты пошла туда и повеселилась. С кем-то твоего возраста, хочет сказать он. Губы Нимоны искривляются, как будто она слышит невысказанные слова. Она посмотрела вниз, —Зачем ей вообще разговаривать со мной? Она даже не знает меня. — В том-то и дело, — говорит Баллистер, садясь рядом с ней, — дай ей познакомиться с тобой. Как ты можешь заводить друзей, если никогда не рискуешь? Она решительно качает головой, — Нет, ни за что. Она может даже не понравиться мне. — Нимона, тебе нужно сходить, — Баллистер берет ее руку в свою. — Я обещаю, что ты ей понравишься. — Ты этого не знаешь, — говорит она дрожащим голосом. — Нет, знаю, — твердо говорит Баллистер, — Ты умная, добрая, утонченная. Ты забавная... — Нет. — Пожалуйста, поверь мне, — он сжимает ее руку. — Я знаю, ты не хочешь, но ты должна доверять мне. Она будет любить тебя… — Я сказала нет! — рявкает она, отдергивая руку и вскакивая на ноги. Она хватает книгу и врывается в свою комнату, захлопывая за собой дверь. *** Баллистер мечется по дому, не зная, что делать. Он берет свой телефон и отправляет Амброзиусу сообщение: "Я скучаю по тебе. Когда ты вернешься? "Амброзиус читает его, но не отвечает. Скорее всего, занят. Он сидит за столом и пытается сосредоточиться на работе, но не может перестать думать о Нимоне и о том, как она отстранилась от него. Почему всегда кажется, что он все портит? Каждый раз, когда он думал, что все становится проще, вселенная выдергивала коврик из-под его ног. Все, что он знает, это то, что он не может вечно оставаться в этом мучительном подвешенном состоянии. Он должен что-то сделать. Итак, он берет себя в руки и идет проверить ее. Он стучит в ее дверь и входит внутрь, когда слышит, слабое "входи". Она сидит на полу в спальне, склонившись над книгой. Баллистер подходит ближе и становится на колени рядом с ней. Он собирается извиниться, когда она перебивает его. — Прости, что я разозлилась, — говорит она тихим голосом. Желудок Баллистера опускается. — Нет, извини, что наталкивал тебя. Я должен был послушать, когда ты сказала «нет» в первый раз, — Он обдумывает свои следующие слова. — Но если ты не против сказать мне… Есть ли причина, по которой ты думаешь, что ты ей не понравишься? Она смотрит на свою книгу, хмурясь; долго не разговаривает, — У меня есть эти воспоминания… спрятанные в голове. У меня когда-то был друг, я думаю, — она сглатывает, — близкий друг, которого я любила, который отвернулся от меня, — Ее губы опустились еще ниже, — Люди всегда отворачиваются от тебя. Особенно, когда они узнают, что ты другой. Баллистер жует внутреннюю часть щеки. Он догадывается, кого она имеет в виду. Он понял это после того, как увидел свиток Амброзиуса и сложил временную шкалу. Образ был убийственным: рыжеволосая девушка в центре зверя, Глорет с мечом в руках. Спустя месяцы ему все еще было трудно соединить образы мучителя Нимоны с женщиной, которой его учили поклоняться. Он отбрасывает блуждающие мысли и сосредотачивается на настоящем. — Я понимаю… но та девушка там, — Баллистер указывает на окно, — другой человек. Ты не можешь сравнить ее с кем-то, кого ты когда-то знала. Это совершенно несправедливо. — А если она меня ненавидит? — Голос Нимоны срывается в приглушенной тишине, — Будет еще хуже. По крайней мере, здесь я в безопасности. Она не может причинить мне вред здесь. — Да, конечно, в твоей комнате безопасно, но это не жизнь . Ты не можешь основывать свои решения только на своих страхах. Думаешь, я не боялся, когда впервые поступил в Институт? Я был в ужасе . Я был простолюдином, украденным с улиц. Без семьи и денег. Все смотрели на меня свысока из-за того, откуда я родом. Она смотрит на него неуверенно. — Как ты это пережил? — Я сказал себе: либо у меня получается, либо я терплю неудачу. Но по крайней мере могу сказать, что старался. Все могло пойти по разному, но в итоге это был самый удивительный опыт в моей жизни, и иначе я бы никогда не встретил Амброзиуса. Хотя, Глор… — поправляет он себя, — Бог знает, мы не могли бы быть более разными, — "Он на самом деле сначала ненавидел меня"  абсурдно думает он, но Нимоне не нужно об этом знать, —Он происходил из богатых и длинного рода рыцарей. Его отец, а до этого отец, умерли во время службы. А я был никем. Баллистер до сих пор помнит, как впервые увидел его в самом сердце Института: его светлые, как пепел, волосы, напыщенно расправленные плечи. Его глаза вспыхнули гневом, когда он огрызнулся на Баллистера: «Не разговаривай со мной, новичок». Это был долгий путь от незнакомцев до любовников. Он ничего этого не говорит, но видит вопросительный огонь в глазах Нимоны. Она выглядит слегка обеспокоенной полученной информацией. Она открывает рот, как раз в тот момент, когда звонит входная дверь, прерывая ее. — Я вернусь, — обещает Баллистер, вставая. Он выходит в коридор, мысли его заняты разговором, он думает о Нимоне, об Амброзиусе. Он так поглощен своими размышлениями, что отшатывается, когда открывает дверь и обнаруживает соседку с другой стороны улицы. — Привет, — говорит она, шаркая ногами, — Недавно я помахала девушке у окна, но потом она ушла. Она здесь? — О, гм, — колеблется Баллистер, — да, она здесь, — Затем он ловит себя, — Но мне очень жаль. Боюсь, она сейчас недоступна. — Ох, — Ее плечи опускаются, прежде чем она оживает, — Могу я вернуться позже? — Эм, ну видишь ли. Я имел в виду… — Я не девушка, — говорит голос позади него, перебивая его. Баллистер оборачивается и видит, что Нимона подходит ближе и останавливается, ее плечи напряглись. — Я Нимона . У соседки отвисает челюсть, явно застигнутая врасплох. Несколько секунд они смотрят друг на друга, ничего не говоря. Баллистер наполовину ожидает, что девушка усмехнется: что это вообще значит? Но то, что она делает дальше, удивляет их обоих. Она резко усмехается. — А я Ария, — просто так, легко, как дышит, — Хочешь поиграть на улице? — Э-э, — ошеломленно говорит Нимона, — Ага. Конечно, — Она делает резкий шаг вперед, но затем останавливает себя. Она смотрит на Баллистера широко открытыми глазами, кусая губу, — Все хорошо? — Конечно. Получай удовольствие, — говорит он и смотрит, как они уходят через улицу. Пока он стоит там, в его груди вспыхивает чувство, великое и всеохватывающее: оно очень похоже на гордость. *** Нимона проводит весь день на улице, играя со своим новым другом. Они пробираются внутрь, чтобы быстро перекусить около четырех часов, прежде чем выстрелить обратно на улицу. Баллистер вносит дополнительные изменения в дизайн в последнюю минуту и ​​готовит список задач на следующий день. Он сидит за столом Амброзиуса и делает записи в своем блокноте, когда слышит, как открывается входная дверь, а затем раздаются тяжелые шаги. Мгновение спустя широкая ладонь ложится ему на плечо, а губы прижимаются к макушке. — Привет, — тепло приветствует Амброзиус, сжимая его плечо, — Как прошел день? Баллистер выпускает ручку и быстрым движением встает, чтобы поцеловать его. — Хорошо, — вздыхает он, — А ты ее видел? — Да, похоже, у нее появился новый друг, — ласково говорит Амброзиус, их брови сдвинуты вместе, так что они делят один воздух, — Еще раз спасибо за то, что позволил мне работать последние несколько дней, — говорит он искренним голосом. — Я имел в виду то, что сказал о завтра Напряжение, которое накапливалось весь день, внезапно покидает тело Баллистера, и он наклоняется для еще одного поцелуя. Он начинается медленно и сладко, как и все время в мире, пока Амброзиус не облизывает его губы, и Баллистер не стонет, а в его животе бушует пламя, танцуя по его нервам, как тлеющие угольки. Одна рука обхватывает его челюсть, а другая скользит вниз к талии, притягивая его ближе, так что он может почувствовать, как возбуждение Амброзиуса впивается в его бедро. — Я скучал по тебе, — хрипит Амброзиус между поцелуями, и его голос падает до хрипловатого, — Я не могу вспомнить, когда в последний раз мы проводили время вместе. Баллистер мычит. В последнее время было тяжело, не зная, чего ожидать каждое утро. Теперь у него перехватывает дыхание при одной мысли об этом: твердая тяжесть прижимает его к простыням, пьянящий запах Амброзиуса окружает его, наполняя изнутри. Он поднимает взгляд: зрачки Амброзиуса расширились, заливая радужную оболочку. Он облизывает губы. — Мы можем… — он многозначительно замолкает. Амброзиус выгибает бровь, — Да?— Его губы растягиваются в ухмылке. — Прежде чем она вернется? Баллистер быстро кивает, прежде чем поймать его в еще одном поцелуе. Руки опускаются к его бедрам, подтягивают. С ворчанием, Баллистер, смеясь, обхватывает ногами тонкую талию. Это чудо, что они добираются до спальни в целости и сохранности.