Another life

— Не смотри. Ренгоку слышал обращавшийся к нему грубый низкий голос, но не послушался. Там, в нескольких десятках шагов от него, под раскидистыми ветками глицинии очень громко над чем-то смеялся Тенген. Голова Столпа была запрокинута, открывая вид на мускулистую шею и дрожащий от насыщенного раскатистого звука кадык. Тенген как всегда был в окружении своих куноичи (жен, услужливо напомнил мозг). Три девушки смотрели на него влюбленными и благодарными глазами, буквально заглядывали в раскрывшийся от смеха рот. Они тоже улыбались и наперебой пытались что-то рассказать наставнику и… мужу. Тенген, наконец-то, обратил на них внимание: больше по-доброму смотрел, чем действительно прислушивался к словам, но даже в одном этом жесте было столько доверия и теплоты, что становилось больно. Ренгоку задумался. Он ведь тоже постоянно улыбался. Несмотря на скручивающее пополам жжение от ран и отца, к которому никогда не хотел возвращаться. Он улыбался, когда погибали его друзья и товарищи, не падал духом, даже когда очень хотелось; когда все от него этого ждали. Ренгоку продолжал идти вперед с высоко поднятой головой и терпеть: ради себя и семьи, ради других Столпов и новичков-истребителей, которым еще только предстояло понять весь ужас их работы, и в особенности ради Оякаты-сама. Тот поверил в молодого истребителя, даже когда Кеджуро практически бросил эту глупую затею. Может быть, в этом и была проблема? С годами его улыбка стала неискренней, искусственной, и Тенгена оттолкнуло именно это? Да, а еще отсутствие красивых рук с изящными пальцами, тонкой талии и большой груди. Ну улыбку он всегда успеет исправить. — Не могу, — беспечно ответил Ренгоку с легким смешком. Столп Звука все еще не замечал, что за ним наблюдают. Тем лучше, не так стыдно. — Можешь, — Ренгоку резко потянуло вправо, и он оказался носом к носу с Томиокой. Кеджуро опустил взгляд вниз. Край его хаори был в крепком захвате истребителя. Сдавит сильнее — ткань треснет. — Смотри на меня. Я здесь, рядом. Пронзительный взгляд синих глаз пробирает до дрожи — будто в саму душу смотрит. Ренгоку сам старается туда часто не наведываться, а то голова кругом пойдет. От Томиоки пахнет зимним ветром, сыростью и потом. Соленые капли собираются точно над воротом хаори, стекая по шее под форму. И сердце бьется чуть быстрее обычного. Многим распознать тяжело, но Ренгоку научился, для него это труда не составило. Когда крупная мозолистая ладонь ложится точно по центру, чуть сжимая нагретый на Солнце хаори, Томиока тихо втягивает воздух и дрожит. Ренгоку улыбается шире. — И правда, здесь, сердце будто спешит куда-то. Волнуешься? — Ты…! Продолжения возмущенной речи Ренгоку не дождался. Томиока быстро смолк и отвернулся, пряча покрасневшие щеки за густыми волосами. Ренгоку рассмеялся и привалился к Столпу, обнимая того за плечи. Томиока не шелохнулся, но и не напрягся от неожиданных объятий. Он всегда их ждал с нетерпением и молил всех богов за тактильность ярковолосого истребителя. — Эй, ты же сказал смотреть на тебя, а сам прячешься! Что мне делать-то теперь? Томиока видел, что Тенген за ними наблюдает. Напряженно смотрит за тем, как близко они друг к другу прижаты. И даже щебетание тех же куноичи под боком его не отвлекает. Они практически на голову ему залезли в попытке привлечь внимание, но Тенген все еще тут, с ними, хотя никто его и не звал. Прямо сейчас Томиоке хочется повернуться и поцеловать Ренгоку. Влететь губами в растянутую по чужому чуть загорелому лицу счастливую линию и так и остаться; прижать к себе и не отпускать, наблюдая за тем, как густые брови взлетают вверх от удивления, и все лицо Кеджуро становится таким же красным, как и всполохи в его волосах. Хочется всеми силами доказать, что он лучше, смелее и любит сильнее. Только Томиока не станет. Ему достаточно того, что там, под глицинией лицо Тенгена становится на тон темнее, а глаза наливаются кровью. Не любит его? Ха, конечно! Пусть продолжает себе повторять это. Только вот Томиока видит, каким взглядом Тенген провожает Ренгоку, как то и дело выхватывает его в толпе и уводит от них, просто потому, что захотел. Столп Звука сам весь дрожит и клокочет точно струны бивы, когда Кеджуро отдает ему все свое время. Но Тенген ничего не делает, а Томиока двигается ближе. Он своего шанса точно не упустит. — Отказал. Ренгоку вваливается в полутемную комнату, стойко перенося пережитый удар. Томиока равнодушно смотрит на пышущую оптимизмом фигуру перед собой и не понимает: почему? Его же только что буквально растоптали. Конечно, сам Томиока не надеялся на успешный исход, когда предложил Ренгоку пойти к Тенгену и признаться. Но все же это лучше, чем сидеть и хладнокровно смотреть, как на сердце появляется очередной кровоточащий шрам. Ренгоку присаживается рядом с Томиокой, берет приготовленный специально для него стакан (уже доверху наполненный саке) и выпивает залпом. Улыбка на губах, глаза блестят. Рука сама тянется к бутылке, но Томиока останавливает. Он позвал его выпить, а не напиваться. — Мне жаль, — равнодушный голос поглощают стены. Ренгоку молчит. Смотрит в одну точку и улыбается. Все еще. Томиока был в растерянности. Он не умел жалеть или поддерживать искренне. У него всегда это плохо получалось. Ренгоку хотелось сказать хорошие и важные слова, обнять, в конце концов. Но руки не двигались, а язык выплюнул каких-то два жалких слова. — Ничего, — задорно произнес Ренгоку, все еще не смотря в его сторону. — Зато теперь он знает. И мне легче, если честно. Спасибо, Томиока. Ренгоку смотрит на него с нежностью и благодарностью, от которых подгибаются колени. Гию в ответ глядит испуганным оленем, не зная, куда себя деть. Благодарность, но за что? Он же сделал только хуже. Сам буквально толкнул на этот полный разочарования путь, заставил произнести тайные секреты сердца человеку, который с легкостью их отверг. Стыд немного притупил изначальное удивление. — За что? — тихо спросил Томиока. — За то, что был смелым там, где я не смог. Саке заканчивается молниеносно. Ренгоку просит официантку принести еще бутылку. Томиока рядом не расправился и с первым стаканом. В какой-то момент Ренгоку пьянеет настолько, что не может сидеть ровно: падает Столпу на грудь, пряча раскрасневшееся лицо под пульсом. Томиока чувствует, как широкая мальчишеская улыбка угасает. Одна рука машинально запутывается в чужих волосах, другая обнимает за плечи, стоит только почувствовать первые слезы. Ренгоку бесшумно плачет, а Томиока молится всем богам, чтобы Тенген услышал. Пусть ему будет вдвойне плохо. А Гию больше не даст Ренгоку страдать. После признаться в собственных чувствах было легко. Томиока выхватил Ренгоку в Доме глициний и без лишних предисловий выпалил короткое «Я тебя люблю». Кеджуро, к удивлению Столпа Воды, даже не удивился. Кивнул и поблагодарил. Они оба прекрасно понимали, что взаимностью Ренгоку ответить не может, но Томиока этого и не ждал. Важно, что у них все хорошо, и секретов больше никаких нет. Над остальным можно работать. Сначала Томиока даже проявлял заботу, как умел. Ренгоку улыбался, но вымученно, натянуто. Сердце все еще болело, и Томиоке очень хотелось ему помочь. Был и вымокший насквозь хаори, которым он укрывал Ренгоку от дождя, и сгоревшее бенто, за что Гию до сих пор страдает от глупых шуток, и даже цветы. За последние Кеджуро так сильно обнял Томиоку, что тот даже руками пошевелить не мог. Зато с удовольствием наслаждался искренним звонким смехом и теплом чужого тела. Были и ухаживания. Ненавязчивые, больше похожие на маленькие дружеские услуги. Ренгоку принимал не все, и сам спешил вернуть должок, хотя Томиока не просил. Он просто медленно продолжал идти к своей цели, заранее зная исход этой битвы. Томиока даже подумывал предложить Ренгоку стать парой, чтобы вызвать реакцию у Тенгена, но быстро отмел идею. Во-первых, это было слишком эгоистично. Томиока понимал, что больше предлагает для себя. Ему хотелось быть рядом с Ренгоку, показать, что есть человек, достойный его внимания — просто руку протяни. Только вот Кеджуро станет волком, которого посадили на цепь. Да и не согласится он использовать Томиоку, пусть и влюбленного по уши, для таких гнусных целей. — Когда уходишь? — Ночью, — Ренгоку оторвал лицо от чужого плеча и игриво прищурился. — Я не спешу, демон тоже никуда не собирается. Будешь ждать? — Вот еще, — надменно фыркнул Томиока и тут же опустил взгляд вниз. Врет. — У меня и своих дел полно. *** Когда прилетает ворон с просьбой о помощи, Томиока действительно по уши в делах. Точнее, в демонах. Мелкие гады соорудили ловушку, выбраться из которой у Столпа получилось далеко не сразу, даже с помощью мощных техник. Их сила была в количестве, они это знали. Поэтому накинулись разом, рассеивая внимание истребителя, заманивая его все глубже в демонический лабиринт. Когда голова последнего с тихим шелестом покатилась по земле, ворон уже не кричал. Он опоздал. Томиока медленно шел по тропинке, не издавая ни звука. Зарево на путях было видно за несколько десятков километров. Поезд разрушен и полыхает. Развевающийся над ним дым смердит кровью и разлагающимися останками. Вокруг суетятся какуши, помогающие раненым. Томиока проплывает мимо них незамеченным, даже не всматривается в лица пострадавших. Того, кто ему нужен, среди них нет. К нужному месту его выводит яростный вопль. Он видит Танджиро, кричащего на лес. Паренек захлебывается слезами, его слова — мешанина, которую вряд ли кто-то бы смог разобрать. Томиока уже идет к нему, но замирает на полпути. Глаза цепляются за яркий хаори и алые языки пламени. Томиока поворачивается медленно, будто во сне. На земле, в сотне метров от него лежит человек. У него волосы Ренгоку, его форма. Даже клинки одинаковые. Его кто-то дергает, зовет по имени, но Томиока не слышит. Ноги сами несут к этому месту. Он падает на колени и замирает. Тело напротив не двигается. Не зовет его громко через весь сад, не дергает за волосы в попытке привлечь внимание и даже не бурчит дразнилки про технику Воды на ухо. Руки сами тянутся к Ренгоку. Пальцы крепко впиваются в плечи, там, где раны еще кровоточат, и тянут наверх. Он улыбается. Его и без того красивое лицо сейчас светится. Томиока внутри разрывается на мелкие кусочки. Даже смерть не смогла победить Кеджуро. Он молча прислоняется своим лбом к чужому, пытаясь ухватиться хотя бы за хвост ускользающей надежды. Рука сама тянется к груди Ренгоку, ложится на запятнанный хаори. Тихо. Его сердце больше не бьется. Томиока ждет минуту, две, десять. Он пытается дышать в такт, ловить краем уха хотя бы мелкий стук. Но сердце Ренгоку молчит. И больше никогда для него не запоет. Томиока плохо помнил, когда в последний раз плакал. Это, по мнению Шинобу, было одной из причин, почему он никому не нравится. Безэмоциональность людей отталкивала. Сейчас Томиока тоже не хотел плакать, но слезы сами лились на землю. Потому что его душа умерла, и он не смог ничего сделать, чтобы его спасти. *** Много позже ворон приносит письмо. Дурацкая птица, все время забывает о самом важном. На бумаге аккуратно выведено его имя, но даже в маленьких завитушках и в этих дерганых гласных он узнает Ренгоку. «Прости, что так и не смог стать тем, кого ты заслуживаешь. Может, в следующей жизни?» Томиока посмотрел на ясное небо и улыбнулся. В следующей жизни Ренгоку он точно не отпустит.