***
— Да запомнила я, запомнила, — Вики поправляет венок из вьюнка и васильков на голове, вытаскивая передние пряди вперёд, на свой лад. — Точно? — поправляя свадебное платье переспрашивает Мими. Вики только закатывает глаза в ответ, когда ведьма в очередной раз наклоняется, дабы затянуть завязки на спине потуже. Смотрит на своё отражение. Непривычное, словно вырванное прямо из атмосферного фильма, но так подходящее ко всему вокруг. На русые волосы, волнами спускающиеся за спину. В подростковые годы она постоянно выпрямляла их, из-за чего надолго испортила структуру, сделав их похожими на солому. На платье — белое, из тонкого льна, почти прозрачного, с вырезом чуть ниже бедра. Было бы куда проще выйти в таком к людям, будь на ней бельё. Но его нет. Таковы обычаи. Это не должно её волновать таким образом, но щёки заливаются лёгким румянцем при малейшей мысли о том, что стоять придётся рядом с близнецами без исподнего. Настоящая Вики не хочет это чувствовать, но искра так и вспыхивает между бёдер, а в груди появляется невообразимый трепет. Так быть не должно. Не должно. Мими протягивает ей маленькую рюмку, и Вики, искренне надеясь, что там налито что-то явно спиртное, выпивает залпом. Разочарованно морщится, почувствовав только сладкий вкус уже знакомого отвара. Дрожь в пальцах на удивление проходит. Холодный озноб, появившийся совсем недавно, снова заменяет приятное тепло, вмиг согревающее всë тело. За окном темно. Солнце давно село, а ночь окрасила небо в синий, почти чёрный цвет. Свежий лесной воздух радушно встречает двух девушек, вышедших на улицу. Их тонкие фигуры озаряет рыжий свет от факелов, любезно освещающих путь к месту церемонии. Мими поддерживает Вики, скрестив с ней локти, и ведёт вперёд. Туда, где за тропой оказывается небольшая поляна с молодой зелёной, всë ещё мягкой травой. Там сидят люди на скамейках за длинными столами, выставленными в несколько рядов. Мужчины и женщины, даже старики. Некоторые одеты более современно, другие — старомодно, будто вышедшие прямиком из чёрно-белых фильмов. Словно две эпохи сошлись вместе за одним праздником. Вики не успевает разглядеть их, утолить любопытство. Её помутившийся взгляд ненароком падает вперёд, и она едва не вскрикивает. В самом центре, перед устремившимся в самое небо тотемом, стоит он. Глава культа — в тот же момент возникает догадка в голове. Высокий, выше любого человека, которого ей доводилось встречать в жизни. Выше Маля и выше Бонта — те стоят макушками ему по плечи. Всë тело его скрывает чёрная мантия до самой земли, своими полами уходящая во мрак ночи. Не видно даже кистей рук, выглядывающих из-под длинных рукавов. На голове неестественно белый, словно тщательно выкрашенный краской, череп оленя. Рога его раскидываются в стороны, а в прорезях глазниц одна лишь чернота. За «маской» скрывается такая тьма, что поглощает собою любой свет. Ничто не подтверждает то, что он живой. Словно соломенное чучело, отпугивающее ворон в огороде, он так же отпугивает и её. И хотя не видно, что он дышит — он настоящий. Не мираж или галлюцинация. Вики сглатывает и умоляющим взглядом провожает Мими, которая отпускает её и уходит к приготовленному месту за одним из столов. Неужели ведьма ничего не замечает? Дрожь проходит по спине. Она не хочет приближаться к этому существу. Не хочет. Смотрит снова на него, но взор сам стремится в сторону. Где два брата, обнажённые по пояс. И их глаза — серые и чёрные — зовут к себе, влекут беззвучно. И ноги её сами ведут к ним навстречу. Шаг, второй, третий. Вики приближается к ним, стараясь не обращать внимание на немое присутствие чудовища, пожирающее её взглядом. И хотя она не видит его глаз, но знает — он смотрит только на неё. Рука Маля слева и Бонта справа — хватают её похолодевшие ладони, как только она оказывается достаточно близко. Бонт поворачивается лицом, желая успокоить. Маль мягко сжимает пальцы, показывая, что не отпустит. Не позволит монстру, выбравшемуся прямиком из кошмаров, навредить ей. Защитит любой ценой. Вики не понимает, почему так думает, но рядом с ними ей гораздо легче. Они тоже опасны и ничего хорошего для неё ещё не сделали, но более всех изучены из всей неизвестности, окружившей их сейчас. На мгновение ей даже кажется, что она готова прижаться к ним обоим и спрятаться за широкими спинами. Не ей одной приходится мириться с неудобством недостатка одежды — близнецы одеты в одни только чёрные холщовые штаны. Но вряд ли их это хоть как-то беспокоит, вспоминая обнажённые ритуалы среди леса. И всё же ощущение между бёдрами прохлады ночного воздуха вызывает лёгкую дрожь в коленях. Игнорировать присутствие главы культа становится невозможным, когда тот встаёт прямо перед ними и заговаривает человеческим голосом. Может быть, за всем этим костюмом скрывается всего-лишь обычный человек... — Душа и тело, день и ночь, свет и тьма — едины. Но единство невозможно без звеньев цепи. Так душа соединяется с телом с помощью сердца, день и ночь стыкуются в утре и вечере, а свет и тьма в сумраке, — вождь забирает с высокого круглого стола кувшин. Красная жидкость льётся с горлышка, переливаясь рыжими отблесками огня. Заполнив чашу вином, передаёт её Бонту, — Соедините и вы себя с помощью крови. За столами образуется оглушительная тишина. Кажется, будто никто из присутствующих не смеет даже дышать при этом важном действе. Но уже через несколько мгновений барабаны начинают отбивать гипнотический ритм. Маль поднимает руку Вики над сосудом и берёт кинжал со стола. Пальцы крепко стискивают тонкое запястье. Он наверняка чувствует её бешеный пульс. Достаточно совсем маленького надреза и пары капель. Когда кровь всех троих оказывается в чаше, вождь снова забирает её и перемешивает этим же кинжалом. — Пожелайте же друг другу, попросите у духов милости. И они вам не откажут сегодня. Бонт начинает первым. Всë происходит так, как и говорила Мими, часами ранее вбивая последовательность ей в голову: он макает два пальца в кровь и вино, а свободной рукой приспускает ворот платья Вики, оголяя ключицы. Липкой смесью рисует символ черепахи — хранителя жизни, который должен уберечь от смерти. Взгляд серых глаз серьёзен и сосредоточен, пока он выводит прямые линии на её коже. Движения неспешные, почти осторожные. И вот, его губы опускаются промеж ключиц, язык в точности повторяет нарисованный узор. Дыхание непроизвольно сбивается. Вики борется с желанием вцепиться ему в волосы и прижать ближе к себе. Чтобы нежные поцелуи коснулись шеи, губ, груди... Но её жених до невозможности педантичен. Сделав только предписанное правилом, отстраняется, подарив лёгкую улыбку. Приходит очередь Вики. Её не удивляет ни то, что в сознании не поднимается даже малейшего чувства отвращения к липкой консистенции на пальцах, ни собственное желание участвовать в обряде. Вики нечего даровать им. Как сказала Мими: у неё здесь нет власти, духи не знают её. Поэтому на груди Бонта она рисует символ души — пожелание только светлого в его жизни. Замечает, как пушистые ресницы его начинают трепетать в нетерпеливом ожидании ласковых губ на себе. И Вики не заставляет долго ждать желаемого — целует, размазывая кровь с вином по собственному подбородку. Вдруг ей вспоминается недавний вечер. Его горячие поцелуи, подаренные другой. Отчаянные прикосновения рук к незнакомке. Будет ли он касаться Вики так же этой ночью? Отступает, закончив с одним из близнецов. Внимательно смотрит на него и понимает. Не будет. Это не должно её огорчать, но... Затем, заново смочив пальцы, приближается уже к Малю. Потемневший с насыщенного карего до чёрного, помутневший взор его впивается в её светлые глаза. И Вики чувствует, как всë переворачивается внутри. Что-то неизведанное просыпается в ней. Тёмное, жадное. Отчего-то ей нравится видеть свою власть над этим бесконечно сильным мужчиной. Даже и такую маленькую. Незаметную. Но внезапная дрожь мышц пресса, когда тонкие пальцы опускаются к самой кромке штанов, разомкнувшиеся пухлые губы и прерывистый выдох в лицо вызывают самую настоящую бурю в груди. Ей хочется помучить его. С Бонтом всë было просто. Возможно, её останавливала мысль, что она им нежеланна. Но в голову даже и не закрадывались подобные идеи. С Малем иначе. Увидев раз, ей желается большего. Мало его сбитого дыхания от простых действий, мало касаний пальцев в непозволительной близости. И ему тоже. Он так же жаден до неё. И сейчас она как никогда рада этим странным, донельзя развратным обычаям, плавно опускаясь перед ним не на корточки — на колени. Он — будущий вождь, о чём и гласит нарисованный символ оленьих рогов. Он обязан быть хладнокровным, сдержанным. Но сейчас все выработанные им качества держатся на волоске. И Маль едва не срывается, стискивая руку в кулак, стоит влажному языку Вики начать выводить тот же узор поверх вина. На самом деле их крови там ничтожно мало, что её привкус совершенно не различается в сладком букете красного вина. Нет ни стыда, ни смущения. Плевать, что где-то совсем рядом совершенно чужие люди, пришедшие на свадьбу, что они видят это. Совесть, здравый смысл — все они покорно отступают, позволяя напрочь забыть о себе. В мыслях нет ничего, кроме бесконечного желания: дарить, получить, обладать... И она повинуется им, увлечённо выцеловывая иероглиф, втайне радуясь, что он достаточно крупный. Наслаждаясь тем, как Маль стремительно теряет контроль. Заканчивая, выпрямляется. Краем глаза замечает изумлённо выгнутые брови Бонта, явно забавляющегося над увиденным. Настаёт черёд Маля. И он точно не оставит всë как есть. Отомстит в ответ более изощрённым способом. Губы его растягиваются в хищной ухмылке. В зрачках, точно во сне, плещется огонь. Встаёт на одно колено. Властным, резким движением тянет Вики за щиколотку, ставя женскую ступню на своё бедро. Она хватается рукой за его плечи, когда ноги бесчестно подкашиваются. Но испытания на этом не заканчиваются. Под платьем нет абсолютно ничего, и его передняя часть задралась настолько, что Маль со своего места видит всë. Вики как никогда рада, что стоит ко всем гостям, Бонту и главе культа спиной. Что они не видят её вмиг порозовевшего лица. Не замечают, как губы её распахиваются в беззвучном стоне, стоит пальцам Маля коснуться между её бёдер на большом расстоянии от самого чувствительного места, но даже этого достаточно, чтобы тело её предательски содрогнулось. Он не торопится, излишне старательно выводит неизвестный ей символ. — Что это? — полушёпотом обращается к нему Вики, надеясь, что он услышит её, несмотря на ускоряющийся бой барабанов. Мими показывала ей множество разных знаков, большинство из которых она удачно запомнила, но этот видит впервые. — Громовая птица, — таким же шёпотом отвечает Маль; тёплое дыхание обжигает кожу. — Символ абсолютной власти и неприкосновенности. Никто, помимо меня и Бонта не посмеет тронуть тебя. Ни с каким умыслом. Горячие губы впиваются в место рисунка, оставляют влажные поцелуи, собирая языком дорожкой стекающие вниз капли вина. Дрожь охватывает Вики, и Маль помещает руку на поясницу, придерживая её. Когда он заканчивает, она уже сгорает от крайней степени возбуждения. Набухшие соски неприятно трутся о тонкую ткань, вызывая желание снять платье ко всем чертям. Заместо этого Вики, наоборот, оттягивает подол как можно ниже. Его длина до колен кажется ей невообразимо короткой. Или дело вовсе не в платье? Осмелившись ещё раз взглянуть, Вики чудится, будто лицо под маской, сокрытое во тьме, более, чем довольно зрелищем. «Старый извращенец» — возникает ругательство в голове. Она не знает, почему именно решила, что он стар, но он передаёт впечатление древнего... существа? Голос главы культа лезвием разрезает вновь повисшую тишину. — Да будут Великие духи наши свидетелями клятвы крови и огня! — рукой, облачëнной в чёрную перчатку подзывает её к себе, — Подойди, дитя. Подари моим мальчикам свою щедрость. Тяжело сглотнув, Вики медленно приближается к нему, ощущая неприятное трение между ног. Все эмоции давно отступили, и страх в том числе. Поэтому единственное, о чëм она может думать сейчас — чтобы всë это быстрее закончилось, и будущие мужья уже избавили её от напряжённой пульсации внутри. У неё было немало парней, но ни один не вызывал такой реакции. Бушующей, сносящей собой всë на своём пути, сметающей все мысли прочь из головы. — Да очистит огонь тебя от мнимой чистоты неверных, — вождь вытаскивает факел поблизости из земли и поджигает венок прямо на голове Вики. Пламя охватывает цветы, но не смеет вредить даже волосам, — Отныне станет он тебе самым верным другом и преданным защитником. Подождав немного, Маль и Бонт вместе снимают с неё горящий венок, и ни один из них не обжигается. Огненные языки танцуют вокруг их пальцев, когда глава культа выливает поверх оставшееся вино. Лепестки, охваченные пламенем, разлетаются, разносятся ветром, пеплом оседая на траве. И только когда близнецы выбрасывают венок в озеро, Вики замечает его ребристую чёрную гладь, раскинувшуюся позади тотема. Все ждут, когда он полностью уйдёт под воду, пока барабаны отбивают дробь. — Останетесь на пиршество? — с явным лукавством интересуется вдруг подошедший Люцифер. Маль смотрит на вождя, медленно переводит взгляд на Бонта, а затем и на Вики. Ухмыляясь, качает головой. Люцифер коротко смеётся в ответ и хлопает его по плечу. — Что-ж, тогда поздравляю. И удачи.***
Она уже не помнит, каким образом они добрались до дома. Всë, что занимает её мысли — губы. Пламенные, терзающие её собственные. То Маля, пока близнец отпирает дверь. То Бонта — ласковые, нежные. Сильные руки, что доносят до самой спальни и плавно спускают на пол. Ноги не держат, дрожат в коленях. Вики трясёт, как осиновый лист, но вовсе не от страха или тревоги. От волнительного ожидания, томящегося внизу живота тягучего вожделения. Они окружают её, словно хищники. Бонт убирает волосы на плечи. Двумя пальцами обхватывает за подбородок, большим оглаживает нижнюю губу. Целует. Вики тянется к нему, льнëт грудью к его груди, пока Маль крепко прижимается бёдрами к её ягодицам, разбираясь с завязками на спине. Обнимая Бонта за шею и отвечая на его ласки, трётся о вставший член Маля сквозь тонкую ткань штанов. Он выдыхает сквозь зубы, сжимает талию мощными руками так, что перехватывает дыхание. Не выдержав, он яростно выдëргивает шнурок из петель. Кидает на пол. Свадебное платье отправляется следом. А затем и штаны обоих. Сев на край кровати, Маль усаживает Вики себе на колени. Она откидывается спиной на его быстро вздымающуюся грудь, подставляет шею под их губы. — Кого ты хочешь первым? — жарко шепчет он прямо в ухо, то и дело покусывая мочку и играясь языком с серебряной серёжкой. В то время, как палец кружит по персиковым ареолам, изредка легонько щипая за соски, каждый раз вызывая звуки, ласкающие его слух. Выгибаясь от поцелуев Бонта в самом низу живота, Вики цепляется за Маля под собой. Осипший голос звучит отчаянным выдохом. — Обоих. Бонт удивлённо поднимает голову, заглядывая в её раскрасневшееся лицо. — Сразу? Она находит в себе силы только, чтобы согласно кивнуть, ощущая, как хватка Бонта на широко раздвинутых в стороны ногах усиливается. Маль позади вовсе задерживает дыхание. — Ты... уверена? — ласково перебирая длинные волосы, Маль трётся скулами о её щеку. Слова выходят из него сдавленно, почти хрипло. Член его дёргается вверх, то и дело задевая бёдра. Они сомневаются, боятся навредить ей, причинить боль. Пытаются обходиться с ней, как с хрупкой фарфоровой куклой. Но она сама нисколько не колеблется. Это далеко не первый раз. Самое время попробовать что-то новое. Вики тянется рукой вниз, подушечками пальцев касаясь покрасневшей головки. Маль с рыком втягивает воздух, сгорая от нетерпения. — Я абсолютно уверена. Кротко зажмурившись, Бонт поднимается с колен и взъерошивает волосы. При виде его лёгкой небрежности, она растягивается в улыбке. Тёплое чувство, словно парное молоко, растекается в груди прямо под сердцем. Неестественно пепельные волосы мягкие, торчащие во все стороны из-за его нервозных рук, чистые серые глаза цветом утреннего тумана — Бонт словно ангел, спустившийся с небес. Высеченный из мрамора неземной красоты. И хотя тело, что так прекрасно, принадлежит Вики, его сердце давно отдано другой. Той, чьего имени она даже не знает. Их души соединили обрядом. Он должен быть её. Целиком и полностью. Спустившись с удобных коленей Маля, Вики хватает Бонта за руку. Тянет на себя, отступая к кровати. Вынуждает плавно развернуться, держа за широкие плечи, а после толкает спиной на мягкую постель. Он выдаёт негромкое «Ох», приземляясь на одеяло. Зрачки расширяются, едва не перекрывая радужку, стоит ей оседлать его бёдра. Она достаточно намокла, чтобы грациозно опуститься на него, не испытывая при этом даже малейшего дискомфорта. Никогда не принимая участие в групповых соитиях и оргиях. Неважно, был ли парень подцеплен в клубе для одной ночи после тяжёлой недели или состоял ли он с ней в полноценных отношениях — Вики всегда было предостаточно одного партнёра. Но сейчас... ей мало. Чертовски мало. Несмотря на всю толщину члена одного из близнецов, она чувствует себя слишком пустой. И именно это чувство подгоняет Вики обернуться к Малю, с нескрываемым желанием наблюдающим за ней, и поманить к себе изящным движением пальцев. И Маль, словно прирученный хищник, подчиняется зову и подбирается к ней. Но не торопится присоединяться, а ведь и сам изнывает от возбуждения. Руки его мелко подрагивают, оглаживая округлые бëдра, пышущая жаром грудь прижимается к лопаткам. Бонт тянется губами к шее, пальцы Маля растирают клитор, подготавливая ко второму проникновению. Оба сохраняют трезвый рассудок, заботятся о том, чтобы не было неприятных последствий. Вики же не может похвастаться таким завидным хладнокровием, громко выстанывая и извиваясь между ними. Она — меж двух огней, которые запросто могут уничтожить её, но вместо этого берегут словно зеницу ока. И это подкупает. — Ну же, — изнемогая, царапает ногтями поджарый пресс Маля. — Погоди... — глухо стонет он в ответ, пристраиваясь. Проникает самой головкой, плотно прижимаясь к члену брата, — блядь... Ей кажется, будто она разучилась дышать. С каждым продвижением Маля вглубь, Вики задыхается всë больше. Это невероятное чувство абсолютной заполненности охватывает всë тело. Ноги дрожат, руки непроизвольно сгибаются в локтях, и она падает на покрасневшую грудь Бонта и буквально растекается по ней. Два разгорячëнных мужских тела обжигают со всех сторон; глубокие, совершенно неприличные в своей громкости стоны, ласкают слух, заполняют собой комнату, а то и весь дом. Вики перестаёт различать, чьи руки сжимают запястья, бока, бёдра до синяков, а чьи стягивают волосы, наматывают их на кулак. — Не больно? — спрашивает кто-то из них, и она может только кивнуть в ответ, продолжая выстанывать восторженное «Да». Да, да, да... Кажется, Вики царапает чью-то спину, грудь — красные полосы на загорелой коже запечатляются яркой вспышкой в сознании и глубоким резким толчком, бёдрами, грубо врезающимися в ягодицы со звонким шлепком. Картинка перед глазами расплывается, становится нечёткой, она может только чувствовать. Зубы, укусившие за плечо... Пылающие губы на пульсирующем приятной болью месте... Несдержанный рык в ухо, от которого внутри всë сжимается. Собственная влага, в огромных количествах стекающая по ногам прямо на бёдра Маля, вдруг поменявшегося с Бонтом местами. Бездонные чёрные глаза — затуманенные, нечёткие. Смотрящие с невиданной страстью. Приоткрытый рот. Жаркое дыхание в шею, вызывающее мурашки по коже. Он целует её чересчур нежно, в контраст того безбожного развратства, что происходит внизу. Зубами оттягивает нижнюю губу. Они вдвоём что-то задевают внутри неё, возможно, какую-то особенно чувствительную точку, и всë её тело крупно содрогается, неистово сжимая обоих. Мир стремительно темнеет. Последнее, что она помнит — ощущение горячего семени, выплëскивающегося прямо на поясницу.