Залетела

«Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс, научи нас хоть чему-нибудь»? Так, что ли? Так-то неплохо, не Имладрис, конечно, и даже не Минас Итиль, но думаю, тут тоже есть на что посмотреть. А что, огромный старинный замок, множество переходов и этаже й, башни, крытые галереи — ох, только бы тут были те самые крытые галереи, что я видела в пятой части игры… Мосты и озеро, подземелья и лодочная станция — на то, чтобы исследовать вообще все, наверное, понадобится не меньше года! Правда, боюсь, с моим совершенной беспомощностью в поиске выхода из любого более или менее нового места, скорее, меня саму найдут здесь лет через сто уже в виде привидения. И полупрозрачная я медленно выйду навстречу людям и жалобным голоском спрошу: «Простите, а где здесь туалет?» Кстати о насущном: душ и уборную отыскать определенно не помешает. Я на цыпочках обошла свою спальню, еще раз выглянула из окна, недоуменно пожала плечами. Ну, во-первых, я точно учусь не на Слизерине. С одной стороны, это радует, а с другой… Кажется, именно там было не принято задавать лишние вопросы и лезть в чужие дела. Коварство коварством, но именно слизеринская тактичность мне сейчас ой-как не помешала бы. Ладно, Гриффиндор, Рейвенкло или Хаффлпафф — мне, в общем-то без разницы, тем более, что как минимум цвет балдахина от факультета не зависел. Зеленый успокаивает глаз — вот и ладушки, хотя и больше синий люблю, но да ладно, отвлеклась. Суть в том, что при комнатке никакого туалета не было, что бы там и кто ни писал на эту тему. А значит, мне предстояло спуститься вниз, в гостиную, и, быть может, познакомиться с моими факультетскими товарищами. И для этого требовалось хоть немного подготовиться. Поймав себя на мысли, что еще немного, и я начну неприлично приплясывать, я подошла к тумбочке ближайшей соседки и осторожно развернула ее сложенную мантию. Так-так… Меган Смит мне не говорила совершенно ни о чем, разве что выдавало бесполезные ассоциации с Меган Фокс. Наудачу я подошла к тумбочке следующей девочки и повторила трюк. Хм, Элизабет Кочнер — и снова мимо. Еще одна попытка: Натела Карини, святые ежики, как она-то сюда попала? Последний рывок — и имя Анжелина Джексон завершила мою серию поисков и попыток. Вообще-то я довольно неплохо знала имена студентов и студенток, населявших Хогвартс во времена Гарри Поттера и могла примерно определить, на каком факультете они учились. И если я не узнала ни одного имени из всех студенток факультета какого-то курса, это могло означать, что… Ну да, ничего это могло не означать: я могла попасть как во времена Гарри Поттера, просто на четыре и дальше курса от него, так и во времена самих основателей. Волшебные мантии не менялись веками, в тканях я не понимаю ничего от слова совсем, и вполне возможно, что сейчас Хогвартс — тот самый старинный замок, где вместо душа лохань с водой, а вместо бодро журчащего унитаза — дырка в полу на огромной высоте. Я помню, как-то долго разглядывала картинку и радовалась, что я в своем времени на своем месте. Что за зацикленность на дырках? Так ситуация уже довольно близко подошла к критической, еще немного — и даже Хьюстон не спасет меня от позора. — Вещи мои положила, корова! — раздался сонный, но очень сердитый голос Анжелины Джексон. Я невольно вздрогнула и посмотрела на свои руки, в которых все еще была зажата та самая злополучная мантия. Поспешно отбросив ее на место, я поспешила отойти от тумбочки. Анжелина что-то невнятно пробормотала, но рухнула спать обратно. «А меня здесь явно любят», — подумала я и тут же поспешила себя одернуть: кто знает, что сказала бы я сама, если бы застала свою одноклассницу за копанием в моих вещах. Вполне возможно, что еще и чем покрепче приложила бы. Ладно, выхода мне никакого не оставалось, так что я накинула мантию себе на плечи и поспешила к выходу. Как минимум один санузел на башню быть должен, иначе это не Основатели, и какие-то небывалые садисты получались. В гостиной, к счастью, было пусто, и я бесцеремонно сунула свой нос во все двери, на которых не были прибиты таблички с номерами факультетов. И — о радость — на третьей двери мне повезло обнаружить и вполне себе современную туалетную комнату, и ряд душевых кабинок, и даже надпись о том, куда можно заходить мальчикам, а куда девочкам. Ради интереса я сунулась в мужской туалет: говорили же, что Основатели ограничили парням доступ в спальню девочек, но не наоборот, так что мне было интересно, как далеко простиралась их века в девичью благоразумность. Оказалось, что совсем уж наивными они не были: меня словно бы несильно ударило током, а перед моим носом возникла полупрозрачная радужная пелена, как пленка от мыльного пузыря. Это были самые настоящие чары, и я невольно восхитилась: похоже, что школа Чародейства и Волшебства действительно существовала. Покончив с насущным, я выбралась обратно в общую гостиную. Здесь было мило и вполне уютно: аккуратными стопочками лежали настолки, кресла полукругом располагались возле огромного камина, пламя в котором теперь стало кротким и смирным, хотя понятно было, что оно может реветь, кидая вверх опасные искорки, и яростно бросаться на металлическую решетку. В гостиной царили чистота и порядок, тонко пахло какими-то цветами, каменные полы оказались надежно закрытыми пушистыми коврами. Да, точно, вряд ли бы студенты смогли бы долго поддерживать такую красоты. — Тинки? Винки? Дипси? Ляля? По? — наугад тихонько позвала я, но именами телепузиков домовиков никто, похоже, не нарекал. — Ханки? Секки? Рокки? Чоки? Кинки? Увы, со священными орудиями из «Бездомного бога» у домовиков тоже не оказалось ничего общего. Впрочем, я упрямо набрала в грудь еще воздуха и попыталась снова: — Типпи? Диппи? Добби? Бобби? Робби? — и мне снова не повезло. Хотя, как среди сотни особей не могло найтись никого с именем Робби или Бобби, я никак не понимала. Это же самая большая колония домовиков в Англии! С другой стороны, вполне могло оказаться так, что на вызов от студента домовики не реагировали. Так-то логично: представьте себе малолетних оболтусов, к которым приставлен слуга, обученный исполнять любые их желания и при этом практически всемогущий! А еще неспособный отказать, вот самое главное! Хе-хе, да они тогда на занятия вообще ходить перестанут, обоснуются в спальне или в любом другом укромном уголке, станут глушить пиво и угощаться вкусняшками. Так что да, основатели были весьма мудры, когда зазывали работать маленьких помощников. Хотя как могут оказаться мудрыми люди, которые придумали проводить распределение не в соответствии со специализацией, какой бы она ни была, а по личным качествам?! Ежу же понятно, что неизбежны межфакультетская вражда, споры, распри и дискриминация! Впрочем, опустим. Я выяснила, что домовики ко мне не явятся: и правильно, не царское это дело, а значит, мне придется выйти еще дальше от знакомого уголка и попытаться найти либо кухню, либо Большой зал. А где Большой зал, там неизбежны студенты, хорошие знакомые и даже друзья. Но делать было нечего: я не могла и в самом деле привидением бродить по коридорам и восхищаться архитектурой, как будто чокнутый турист. Я не знала, кто я, кто мои родители, какое сейчас время, и должна была выяснить это немедленно. Если все вокруг окажется бредовым сном, то чем больше деталей, тем слаще потом их будет смаковать. А если все случилось на самом деле… Что ж, придется очень постараться, чтобы мне не выпотрошили голову мои же любимые преподаватели. А они это могут, мадам Роулинг зря не соврет! Я толкнула дверь, ведущую из гостиной, и оказалась в просторном мраморном холле с высокими колоннами, с огромными окнами, с еще одним камином и — теперь я точно знала свою факультетскую принадлежность — со статуей красивой, но отстраненной величественной женщины, на голове которой торжественно располагалась мраморная же корона. «Ума палата дороже злата» — гласили выбитые на ней буквы. Мда… Похоже, что у моей предшественницы котелок вполне себе варил. А еще становилось понятно, почему та же Анджелина отнеслась ко мне с такой «любовью»: тут вообще было принято травить всех, кто поступал не как ты. Забавно: факультет ярких индивидуальностей, а ксенофобии больше, чем даже у слизеринцев. Кстати, по поводу Анжелины… Огромное парадное зеркало здесь тоже имелось, а потому я подошла к нему поближе и осторожно уставилась в него. Зеркала и сны обычно несовместимы: то есть если ты во сне видишь зеркало и подходишь к нему, стопроцентно из него вылезет какая-нибудь инопланетная гадость, а быть может, твое собственное отражение запугает тебя до усрачки. Мне повезло или не повезло — это как посмотреть, потому что в зеркале отражалась, конечно, не я, но вполне себе милая девушка. Круглое личико сердечком обрамляли коротко стриженные волосы, большие серые глаза были обрамлены густыми длинными черными ресницами. Не модель, да, определенно не модель, но ничего, что могло бы быть названо коровой, тут не находилось. Девушка была очень даже красивой и кого-то мне точно напоминала, но кого, я так и не могла вспомнить. Оторвалась от созерцания своего нового облика, я толкнула еще одну дверь, и вот теперь-то угодила в царство запутанных коридоров, бешеных лестниц и хмурых заспанных студентов. Кто-то кивал мне, кто-то улыбался, кто-то не замечал в упор. Ничего, главное, что они тут вообще были: я действовала согласно старинному правилу, которое гласило «если не знаешь, куда идти, иди за большинством». А что, вряд ли с утра студенты собирались куда-нибудь еще, кроме завтрака, поэтому я делала вид, что вообще-то прекрасно разбираюсь в этом лабиринте, но на самом деле упала на хвост высокому брюнету впереди меня. Хм, со спины он даже очень ничего, может, подойти познакомиться? — Элис! — окликнул меня незнакомый мужской голос. Я не успела оглянуться, как уже беспомощно болтала ногами в воздухе, прижатая к чьему-то телу. Лицо этого тела подозрительно крепко утыкалось в мою грудь, а сильные руки даже не думали о том, чтобы поставить меня на место. — Что с тобой случилось?! — парень, наконец-то соблаговолил поставить оцепеневшую меня на ноги и принялся отчитывать. — Мы же договаривались встретиться час назад на нашем месте! Я ждал тебя, как дурак, затем отправился искать, а ты тут и преспокойно идешь на завтрак, словно бы ничего не случилось! Ты можешь хоть что-нибудь мне объяснить?! Парень тряс меня, почти как тряпичную куклу, наверное, со стороны моя голова примерно так и болталась. Мне стоило бы открыть рот и промямлить пару извинений, но я просто в ступоре замерла перед, надо полагать, возлюбленным старой хозяйки этого тела. Я не могла сдвинуться с места, произнести хотя бы одно слово, перевести взгляд или сделать хоть что-то еще: я просто смотрела ровно на нашивку на груди студента, на которой серебристым по черному было указано: «Фрэнк Лонгботтом». Нет, это уже не святые ежики, это уже бесконечный пип-пип-пип!