Залетела

С однокурсницами мы переглядывались недолго. Да, конечно, весь путь до директорской горгульи топали гуськом друг за другом и недовольно пыхтели в затылки, удерживаемые только авторитетом Флитвика, а еще пониманием, что такой чародей запросто может и отправить нас топать к месту расправы при помощи колдовства. Да и на лестнице, невероятно узкой, вызывающей неподдельный приступ клаустрофобии, любовались помятыми мантиями и перекошенными лицами. А вот потом, стоило нам только шагнуть в полукруглый кабинет под высокими сводами и оказаться в перекрестье взглядов многочисленных портретов, все мысли о произошедшей драке начисто вылетели из головы. По крайней мере, у меня. Директор Дамблдор восседал на своем рабочем стуле, немногим отличающимся от красивого резного золоченого трона в большом зале. На столе перед ним и в самом деле стояли многочисленные приборчики непонятного назначения: какие-то из них монотонно гудели, какие-то жужжали и вибрировали, некоторые тикали, а несколько просто покачивались время от времени. Как можно было сосредоточенно работать в такой какофонии звуков, я понятия не имела, но почти сразу же заподозрила, что этот кабинет предназначался исключительно для приема посетителей и, собственно, работы с приборами. Я преувеличенно внимательно разглядывала обстановку офиса. Выискивала заветную жердочку с фениксом на ней, пыталась понять, кто из изображенных на портретах директоров мог быть мне знаком по истории Гарри Поттера, а о ком я могла вычитать в последнее время из книг. Даже в потолок уставилась по старой доброй школьной-студенческой привычке: именно там всегда хранились вожделенные ответы на самые животрепещущие вопросы. Окна у Дамблдора, кстати, оказались невероятно красивыми: узкие, стрельчатые, они были украшены разноцветными витражами, располагались почти под самым потолком и пропускали в себя узкие полоски света. В них медленно и плавно танцевали легкие пылинки, и это очарование не портило даже обилие свечей внизу комнаты. Вы можете подумать, что я нарочно заискалась взглядом и углубилась в описание берлоги Дамблдора, чтобы подчеркнуть, как всеми силами я пыталась избежать зрительного контакта с директором Хогвартса, и… это и в самом деле было так. Но не совсем так. Встречаться взглядом с Дамблдором мне и в самом деле не стоило: в конце концов, вряд ли директор прямо с порога подвергнул бы сеансу легиллеменции пятикурсницу, которая вдруг подралась со своими подругами. Нет, все было гораздо, гораздо интереснее: возле директорского стола навытяжку выпрямился Снейп. Он угрюмо разглядывал собственные ботинки и неловко переступал с ноги на ногу. На самой столешнице, прямо перед носом парня лежала увесистая книга в кожаном темном переплете с пожелтевшими от времени страницами. Сердце мое на мгновение зашлось от пронзительного чувства понимания, а затем быстро-быстро забилось в попытке успокоить разбежавшиеся в разные стороны мысли. Терзали меня смутные сомнения, что Снейп-таки рванул в тайник к Дамблдору за «Тайнами наитемнейшего искусства», и вот именно поэтому мне нельзя было смотреть не только на директора, но и на несостоявшегося напарника. Он и сам прекрасно понимал весь смак ситуации, а потому лишь злобно зыркнул на меня из-под ресниц и продолжил внимательно разглядывать книгу, словно бы и в самом деле собирался прочитать ее сквозь толстую обложку. — Вы заняты, господин директор? — пропищал Флитвик и нерешительно замер на середине прохода. Получилось очень забавно: крохотного роста профессор оказался как раз на линии, где закрывалась стена, и магия пыталась проход убрать, словно бы и вовсе не замечала еще одного посетителя. Так лифты не едут, если в них забирается слишком легкий ребенок или даже просто страдающий дистрофией человек. Я вспомнила о том, что такие вещи подмечают не рост волшебника, а его магическую силу, и присмотрелась к профессору. Он упрямо оставался на месте, но выражение его лица было не самым спокойным: скорее, он выглядел оскорбленным до глубины души и возмущенно смотрел не на кого-то так, а на самого Дамблдора. Тролльи шутки между преподавателями? Это еще в школе выглядело забавно, но ровно до тех пор, пока не перекидывалось на учеников. На всякий случай я подошла поближе к девчонкам и как-то сама собой оказалась вдруг совсем рядом со Снейпом. Он возмущенно засопел, но комментировать не стал, и я выдохнула с облегчением. Дамблдор, тем временем, перестал с любопытством естествоиспытателя разглядывать нашу компанию и повернулся к коллеге. — Да, похоже, звезды сегодня сложились совершенно удивительным образом, — мягко улыбнулся он и выставил перед собой длинные скрещенные пальцы. — Я уже даже подумываю о том, чтобы навестить наших лесных друзей и спросить у них, не показалась ли им Венера прошлой ночью недостаточно светлой. С мистером Снейпом мы еще не закончили наш разговор, но я вижу, что ваше дело тоже не терпит отлагательств. Так поведайте мне, мой дорогой профессор, что же произошло? — Девочки устроили безобразную драку прямо в спальне, — немедленно запищал профессор. — Они в буквальном смысле напали друг на друга, имели твердое намерение причинить друг другу вред. Более того, они устроили все это в обход дуэльного кодекса, подвергли опасности свою однокурсницу, нарушили пару десятков школьных правил. Я не видел подобного безобразия с того самого момента, как стал деканом факультета Рейвенкло, и я не намерен терпеть позор в стенах вверенной мне башни, а потому я считаю необходимым рассмотреть вопрос об отчислении из Хогвартса всех участвовавших в драке лиц. Я нервно хихикнула — не со зла, просто невольно вырвалось. Окружившие меня девицы побледнели и принялись хватать ртом воздух, а Снейп вздрогнул и уставился на невозмутимого Флитвика. Тот наконец-то отошел от злополучной волшебной рамки, проход за ним закрылся, и вся наша дружная компания как-то сразу начала напоминать плотно утрамбованных в бочку селедок. Не слишком большим оказался директорский кабинет, что и говорить. — Но п-п-профессор, это же… как? Но за что? Исключение из Хогвартса — это же… — невнятно лепетала Джексон, пока я злорадно ухмылялась. Погорячилась Волшебная шляпа, отправляя весь мой девичий курс, за исключением Кочнер, на Рейвенкло, явно погорячилась: судя по перепуганным белым лицам девчонок, они даже не подозревали, что за их выходку полагалось какое-то там наказание. Хотя… Если так подумать, то Флитвик повел себя как-то уж слишком резко и несправедливо. Кто знает, может, ему сегодня вообще выпал не самый удачный день, и вот он решил выместить свои проблемы на студентках, но вообще-то по Хогвартсу уже пятый год разгуливает развеселая компания мародеров, которая не гнушается ни запрещенным колдовством, ни нападением на учеников, ни прочей такой же пакостью, порой куда более серьезной, чем наша лягушачья возня. Я хмыкнула. Исключение из Хогвартса… Помилуйте великодушно, но я, наверное, была единственным человеком, которого подобное не просто не испугало бы, но даже обрадовало. Ох, вряд ли мои ужимки и неуместное веселье прошли мимо двух пар внимательных глаз, но я все же решила не выбиваться из образа, сделала большие несчастные глаза, сложила на груди руки и жалобно запела: — Профессор, но как же так?! Они ведь атаковали меня первыми, я просто защищалась! Что я должна была сделать в такой ситуации?! Позволить им изуродовать мое лицо? Я ведь даже не знаю, из-за чего мои однокурсницы так на меня разозлились! За что вы хотите и меня исключить из Хогвартса?! — В самом деле, профессор Флитвик, вы сегодня несколько суровы, — Дамблдор сложил кончики пальцев вместе и окинул нас искрящимся взглядом. — Я полагаю, сначала нужно выслушать девушек и узнать, что стало причиной их разногласий. Все синхронно посмотрели на Джексон. Уставился на нее и Дамблдор, и она, пусть и стояла с опущенной головой, тут же начала говорить, слегка монотонно и словно бы нехотя, но зато у меня не оставалось никаких сомнений в том, что говорила она чистую правду. — Я не могла смириться с тем, что Фрэнк выбрал эту корову, — преспокойно заявила моя однокурсница. — Он такой замечательный, мужественный, красивый, а тратил свое время на ту, что в итоге все равно спуталась со Снейпом. Она должна была поплатиться за все, что натворила, она должна была быть наказана. Он ее лица ничего не должно было остаться, чтобы Фрэнк даже смотреть на нее без смеха и омерзения не мог. Фрэнк должен был быть со мной, только я достойна его любви. — Ах, юность! — Дамблдор мечтательно закатил глаза. — Она толкает нас воистину на безумные поступки, и не всегда порывы любви открывают в нас новые стороны. И все же нет на свете чувства прекраснее, чем любовь, в конце концов она осветит даже самую мрачную душу, зародит в ней искры тепла. Я не думаю, профессор Флитвик, что девочки заслужили столь серьезное наказание, будет лучше, если вы наставите их на путь истинный, расскажете, как настоящая любовь способна сотворить такую магию, что не под силам самым опытным колдунам. И как отличить подлинное чувство от мимолетного порыва, не заслуживающего нашего внимания и не стоящего того, чтобы ради него идти на насилие. Любовь вообще не терпит насилия, юные леди, и обратить на себя внимание достойного юноши возможно и иными путями. Дружба — вот что должно вести юношество во все времена, и нет ничего более оскорбительного, как ругать своего однокурсника за то, что он или она решились вдруг налаживать межфакультетские связи. Мистер Снейп — весьма и весьма достойный юноша, уверен, что однажды он и сам уверенно убедится в этом. А пока, профессор Флитвик, я полагаю, что юные леди могут быть свободны, поскольку наказание в виде назначения отработок, снятия баллов, а также доверительная беседа и исцеление разбитых сердец всецело находятся в ведении деканов. — Да, разумеется, директор Дамблдор, — пискнул Флитвик. Он нахмурился, но, кажется, недовольным не выглядел. У меня почему-то пронзительно застучало сердце. Воздух вокруг странным образом загустел, мешая двигаться и соображать. Крошка-профессор повелительно махнул рукой, и заговорил: — Мисс Смит, мисс Джексон и мисс Карини, прошу вас следовать за мной. Если вопрос о вашем отчислении снят, я назначу вам то наказание, которое считаю подходящим. Еще раз говорю всем присутствующим, что впредь не потерплю на своем факультете каких бы то ни было склок, даже если они будут вызваны высокими чувствами. Полагаю, наказание все же должно быть назначено, профессор Дамблдор? — Ничего не имею против, профессор Флитвик и полностью полагаюсь на ваши справедливость, мудрость и милосердие, — весело хмыкнул Дамблдор. Проход из кабинета вновь открылся, процессия тонкой вереницей потянулась прочь, и я поспешно засеменила вслед за ними. — Куда вы, мисс Селвин? — с искрящейся радостью меня окликнул Дамблдор и заставил замереть на месте. — Профессор Флитвик сейчас займется долгой и поучительной беседой с вашими обидчицами, думаю, не стоит лишний раз тревожить девочек. Тем более, что ваш новый друг находится здесь, и у меня есть пара вопросов к вам обоим. Я обреченно прикрыла глаза ресницами. Интересно, почему это я нисколько не удивлена?!