***
После непроглядных серых туч всегда появляется голубое небо и яркое солнце, радовавшее все вокруг своей теплотой и светом. Сегодня было достаточно много гостей, как взрослых, спешащих на работу, так и детей, пришедших после садика с родителями. В такое время дессерты на витринах заканчивались молниеносно, а меловая доска вмещала кучу смешных и непонятных закорючек. Закрыв кофейню, Хенджин вдыхает свежий воздух, наслаждаясь вечерней тишиной. Несмотря на усталость в ногах и легкую головную боль, парень выбрал пойти пешком до дома, заранее зная, что Хан сейчас сидит на балконе с ноутбуком на коленях, поэтому отправляет ему сообщение, содержащее в себе напоминание одеться теплее и взять самую большую чашку чего-нибудь горячего. Летний ветерок задувает под тонкий вязанный кардиган, накинутый поверх белой футболки, и пускает мурашки по всему телу. Проезжают машины, люди встречаются еще реже, слышится стрекотание сверчков. В такие моменты ничего не беспокоит, разум отдыхает от дневной беготни. -Простите, вы не подскажите… - молодой человек отрывает взгляд от ночного неба и поворачивает голову на голос. – Хван Хенджин? – в этом обращении столько удивления с нотками неверия, что стало как-то не по себе. -Ли Минхо? Ты… Ты как здесь… - не успел парень договорить, как на него кидаются с кулаками и начинают бить по плечам и груди. Настолько встреча была неожиданной, что уставший после работы мозг отказывается обрабатывать быстро поступающую информацию. -Ты, чертов идиот, как ты мог так поступить?! Я думал ты сдох, а оказывается вон куда забрался. – Хенджин просто стоял и молча выслушивал все ругательства, вскинув руки в воздух. – Я скучал по тебе, придурок. – Тише говорит парень, прекратив оставлять случайные удары и обняв за шею, вдыхая аромат кофе и знакомого парфюма. -Прости, - все, что смог вымолвить Хван, обнимая тонкую талию, которая раньше была определенно толще, но не ему судить – слишком много времени прошло. – Так, как ты здесь оказался? -На автобусе, - отвечает Ли, заставив Хенджина закатить глаза. – Это все уже не важно. Ты же домой шел? Вот и пойдем. -Но ты разве не… -Заткнись, Хван, и веди. То подождет. Адаптирование под ситуацию – 100 из 100; наглость – 100 из 100; смена настроения – 101 из 100. Ли Минхо всегда остается Ли Минхо, сколько бы лет не прошло. Хенджину оставалось захлопнуть рот и идти в нужную сторону, обдумывая, как объясняться перед Ханом и что делать с внезапным, как снег на голову свалившемся в июле, чертовым Ли Минхо. Не то, чтобы парень не рад его увидеть, очень даже наоборот, но следовало бы подготовиться к такому визиту заранее. Через минут пятнадцать показываются дома, в высоту три этажа, до которых молодые люди добираются в молчании, Минхо лишь вертит головой по сторонам, разглядывая контрастирующие со столицей виды и постройки. Его встречает самый простенький подъезд, чистые лестничные пролеты и обыкновенная железная дверь, от которой Хван вводил код холодными пальцами. Парни попадают в небольшую прихожую, освещенную большим светом из гостиной. -Хенджин, у нас закончился… -Я все купил, - скидывает кеды, тряся пакетом в воздухе, и равняется с вышедшим с кухни Ханом, нахмурившимся сразу, как его глаза сталкиваются с незнакомой фигурой. – Сон-и, это мой… -Бывший, - перебивает того брюнет и гаденько улыбается, смотря на чужую реакцию. Хенджин предупредил, что живет с другом, теперь надо выяснить в каких отношениях они на самом деле. -Одногруппник. Бывший одногруппник. – Быстро заканчивает Хван и кидает строгие взгляды на парня, снявшего свою обувь и кинувшего большую спортивную сумку на пол рядом со шкафом. В глубине комнаты раздается мяуканье и Хенджин спешно ретируется, шурша пакетом с едой и оставляя друга с новым знакомым в напряженной тишине. Джисон подозрительно осматривает нежданного гостя, который для этого самого «гостя» слишком развязно себя ведет. Как ему следует отреагировать, когда твой близкий человек приводит кого-то домой поздним вечером, представляя каким-то, непонятно откуда взявшемся, одногруппником. Да Хан готов прямо сейчас вымахнуть его за порог квартиры, ибо с первого взгляда тот не понравился. Блондин делает глубокий вдох и долгий выдох, бурчит о расположении ванной и уходит на кухню вслед за другом. Хенджин сидит на теплом полу с дымчатым котом на коленях, поглаживая его по голове, пока рыжий расположился так, что загородил проход к обеим мискам и хрустел сухим кормом. Джисон опирается бедром о стол и не удерживается от улыбки от такой милой картины, но потом вспоминает из-за чего злился и снова сдвигает брови к переносице. -Я слушаю, - строго, но мягко произносит Хан, не в силах обижаться более минуты. Это все коты! Если бы Хван находился один, было бы хуже. Хенджин поднимает голову на голос одновременно с серым котом, и Джисон клянется, что они выглядят на одно лицо. -Я встретил его абсолютно случайно недалеко от автовокзала. Он, видимо, заблудился, а уже темно, не оставлять же мне его на улице. И я толком сам не знаю, как и зачем он здесь, так что мы вместе сейчас и узнаем. Хенджин аккуратно сдвигает чуть в сторону рыжего кота, чтобы второй тоже смог поесть, и подходит к парню, оглаживая его напряженные руки, призывая расслабиться. Хан в этот же момент сдувается и от злости не остается и следа. Чертов Хван, который знает, как его успокоить. С дивана из гостиной слышится наигранное кряхтение, заставляя отлипнуть друг от друга. Хенджин, заварив чай с чабрецом, садится рядом с Минхо по центру, а с другого бока пристраивается Джисон, с запрыгнувшей к нему дымчатой кошкой. Хван может ощутить, непонятно откуда взявшееся, напряжение кончиками пальцев, поэтому принимается разливать темную горячую жидкость по стеклянным кружкам. Хан так и пялится, не скрывая, на Ли, а тот, делая максимально не заинтересованный и расслабленный вид, рассматривает убранство квартиры и скользит взглядом по «бывшему одногруппнику». -Так, - не выдерживает этой давящей тишины Хенджин и хлопает ладонями по коленям, - давайте проясним. Джисон это – Ли Минхо – мой сосед по общаге и… -Бывший, - не унимается брюнет. -Да захлопнись ты уже, - бьет его по бедру и продолжает. – В общем-то да-а, мы с ним встречались уже полтора года, когда я уехал, - голос заметно грустнеет, наполняясь сожалением, отчего Хан напрягается, понимая, о чем говорит его друг. В тот злополучный день шел дождь, который Хенджин теперь ненавидит всей душой. Джисон позвонил ему поздним утром ближе к обеду, в истерике прося приехать как можно скорее, не в состоянии конкретно объяснить из-за слез. Парень ничего не понял и решил, что перезвонит позже, когда тот успокоиться и нормально все расскажет, – не срываться же так сразу, бросая учебу посреди семестра. Следом позвонили из больницы… Хван, подавив шум в ушах и головокружение, на автомате собрал вещи, освободив свою половину комнаты, сдал ключ-карту и, вызвав такси, покинул столицу, не сказав никому и, в конечном итоге, оборвав все связи со студенческой жизнью. Когда Хенджин достиг родного города, то нашел друга в одной из палат под успокоительным. По пришествии того в себя, они отправились в место, где пахло смертью, где стены впитали слезы, отчаяние, глубокую боль и много всего, что люди оставляют, войдя сюда. Хенджин крепко сжимал бледную и холодную руку Хана, а тот цеплялся за нее как за тонкую соломинку спасения. Опознание длилось недолго, но для двух парней время как будто остановилось, как и ритм сердцебиения, сильно ударивший по грудной клетке. Хван, ранее отличавшийся эмоциональностью, вмиг растерял любое подобие эмоций, заледенев. Отведя Джисона домой и кое-как уложив спать, он зашел в свою родную квартиру и проплакал на полу родительской спальни всю ночь. Те слезы были последними, на похоронах не проронил ни одной, сжимая чужие трясущиеся плечи. Со временем боль притупилась. Джисон справился быстрее, научившись давить фальшивую улыбку, за которой прячется и по сей день, а Хенджин не скрывался. Тогда Хан заявился к нему домой со всеми вещами и твердо сказал, что отныне будет жить с ним. Парень лишь молча кивнул, что повлекло за собой перемены. Хорошие. Квартиру Хана решено было сдавать, на деньги от которой, и продав некоторую технику, Хван выкупил здание под нынешнюю кофейню. К ее обустройству приложили руку многие местные, отдав что-то из старой мебели, посуды и декора, помогли провести косметический ремонт и снаружи, и внутри. Хенджин нашел дело, приносящее удовольствие, от процесса изготовления кофе до натирания витрины до блеска. И, кажется, отсчет времени начался заново. Минхо слушал безэмоциональный голос и вглядывался в напряженное лицо, на котором не дрогнул ни один мускул, хотя было понятно, что за этой маской спокойствия скрывается много разных чувств. А может и нет. Хенджин не позволяет залезать к себе в душу, по крайней мере Ли точно. Хан обнимает друга со спины и кладет подбородок на плечо, а серая кошка перемещается на чужие колени, утыкаясь влажным носиком в грудную клетку. Даже рыжий, закончив с едой, терся о ноги хозяина. -Так, ладно, - Минхо собирался что-нибудь сказать на тяжелое откровение, но Хван опережает его, - Минхо, это – Хан Джисон – друг детства. Мы жили в соседних домах, и наши родители дружили, поэтому и нам пришлось, но сейчас он – мой самый близкий человек. А это, - парень указывает поочередно на дымчатого и на рыжего, - Микаса и Финик. – Коты, услышав свои имена, повернули головы на звук. – Что ж, теперь все знакомы. Ты вообще надолго сюда, Хо? А у Ли, кажется, мозг от обилия информации перегрелся, и он глупо бегал глазами по всей комнате, пытаясь как можно скорее переварить услышанное. Финик, поняв, что хозяину не требуется более утешения, начал обнюхивать незнакомые ноги, пока Микаса мурлыкала на коленях Хвана, задремав. Ну, не трудно догадаться, где чей питомец. Минхо даже забыл, зачем притащился в этот город, но две пары глаз, вопросительно смотря, ожидали ответа. -После выпускного все разошлись кто куда. Мой друг тоже уехал, и я не придумал ничего лучше, как поехать за ним. Все равно нечем было заняться. Узнается тот самый Ли Минхо, готовый всегда и ко всему. Хенджин в некоторой степени восхищался тем, что он мог делать все, что хотел. Захотел поспать и не пойти на пары? Не пошел. Скучная лекция? Встал и вышел. Поцеловать своего парня в общественном месте? Хочу и буду. Хван помнил его взбалмошным и при этом непробиваемо спокойным, и он рад, что тот таковым и остался. Парень смотрит на чужие заострившиеся черты лица, слегка отросшие волосы, глубокие карие глаза, на руки с паутинками вен и подкаченные бедра, пока где-то с боку не слышится цоканье Джисона, что вызывает у Ли довольную ухмылку и закатывание глаз. Хенджин выплывает из своих воспоминаний, зачесывая волосы, и проверяет время, приблизившееся к полуночи. -Уже поздно. Можешь переночевать у нас, а днем я провожу тебя до нужного дома, - утверждает Хван и уходит в одну из спален, чтобы принести подушку с одеялом. Джисон на это лишь фыркает и уходит в свою комнату, одаривая косым взглядом нового знакомого. Минхо в душе смеется и умиляется его, казалось бы, очевидной ревности, но останавливаться не планирует. Когда во всем доме тушится свет, а диван хоть и мягкий, но в неразобранном виде весьма узкий, Ли решает перебраться в чужую спальню, устраиваясь на свободной половине двухспальной кровати. Даже в полной темноте Минхо узнает тот самый уют и тепло, который парень создает своим присутствием. При падающем с улицы свете он рассматривает небольшое пространство и вдыхает аромат свежих цветов, стоящих на столе около окна. -Вали отсюда, - сонно бубнит Хван, повернутый лицом к стене, но заранее угадывая, кто мог потревожить его сон таким наглым образом. Ли смотрит на обнаженную спину, по пояс скрытую под одеялом, на разбросанные светлые волосы по подушке, закидывает одну руку под голову и смотрит в потолок, думая о своем. -Ты мог сказать мне, - подает голос брюнет, - если не сразу, то хотя бы через время, но сказать. Хенджин открывает глаза, но поворачиваться не спешит. Смотреть на Минхо больно, ведь к нему когда-то были самые трепетные чувства, называемые первой влюбленностью, которую взяли и оставили самым низким способом. Он правда хотел связаться с ним и рассказать все, извиниться, но настолько потонул в собственных горе и скорби, что как будто забыл о существовании внешнего мира дальше его города. А потом просто стало слишком поздно объясняться. -Если не собираешься уходить, то не мешай тогда спать. -Хенджин. Молодой человек больше ничего не отвечает, кутаясь в одеяло до подбородка и чувствуя шевеления сзади. Он обреченно вздыхает и ложится на спину, сталкиваясь с карими глазами, которые в темноте становятся еще глубже. Так странно находится рядом спустя долгое время с тем, с кем раньше был постоянно. Чувства перемешиваются, и Хван правда не понимает как себя с ним вести, хотя Минхо – все тот же Ли Минхо, как будто и не прошло три года. -Давай просто… - Хенджин замолкает, не решаясь или не хотя заканчивать начатую фразу. – Как ты, Хо? Парень тепло улыбается, устраивается удобнее на кровати и рассказывает. Все. Хенджин принимает сидячее положение, опираясь спиной о стену и слушает, иногда тихо хихикает и следит за жестами, сопровождающими слова. Заснули только когда ночное небо едва рассветало с теплым ощущением правильности всего произошедшего за день.***
Утром Хан специально громыхал всем чем можно и нельзя: то дверью хлопнет, то кастрюлю уронит, то видео или голосовое сообщение прослушает на всю громкость, отвечая также в голос. Ему не стыдно. Вообще нет. Коты лишь облизывали свои сытые мордочки на теплом полу кухни, не беря в толк шумное поведение одного из хозяев, который допивал кофе за столом, когда из спальни Хвана показалась темная макушка. Брюнет зевал и хрустел застоявшимися суставами, приближаясь. Он ловит взгляд полный недовольства и усмехается. -Хенджин оставил завтрак на плите, - сообщает равнодушно Джисон, отпивая подстывший напиток. – Ешь и проваливай. Минхо проходит вглубь кухни, видит милую записочку с почерком Хвана и заглядывает под крышку сковороды. Даже когда они жили в общаге, Хенджин тихо покидал их общую постель из двух сдвинутых вместе кроватей, оставлял еду с приклеенным стикером и отправлялся на учебу, пока Ли спал до обеда. Это всегда грело. Как и сейчас, в отличие от пасмурной погоды за окном. -Расслабься, котяра, я не претендую, - говорит парень, звеня столовыми приборами и усевшись напротив Хана, - наверное. – И хитренький взгляд. На самом деле он правда не собирается возобновлять какие-то прошлые отношения, потому что тех самых чувств больше нет, а без них смысла тоже – нет. Ему просто нравится дразнить всех, кого возможно. Джисона вот получается. У того чуть пар из ушей не валит от вида этой самодовольной морды и желание выпнуть ее за дверь растет с каждой минутой. Он обычно сдержанный, особенно по отношению к малознакомым людям, но везде бывают исключения. И одно из них сейчас сидело перед ним, беззаботно поглощая готовый завтрак. Утренние солнечные лучи, под которыми грелись пушистые коты, заливали приятным светом небольшое пространство кухни. Птицы во всю переговаривались между собой, сливаясь с другими уличными звуками. Все настраивало на спокойное и ленивое утро, чтобы потом приняться за работу, но, видимо, не сегодня. Хан решает проигнорировать последнее сказанное ему. Поставив свою чашку в раковину, просит убрать после себя посуду и подсказывает дорогу до кофейни, где брюнета будет ждать Хван. Минхо удивляется, не получив ответа на свой подкол, но виду не подает, продолжая жевать бекон и тайком провожая парня взглядом до дивана, на который тот уселся, зарывшись в плед, с ноутбуком на коленях. *** Хенджин не выспался от слова совсем. Медленно передвигался по кофейне, зевая каждые пять минут, но на качество работы это никак не влияло. Люди приходили и уходили, улыбались и желали хорошего дня; кто-то занимал столик на несколько часов, работая или учившись; дети приходили обычно ближе к вечеру с родителями, громко рассказывая о произошедшем за день, на что родители шикали и извинялись перед другими гостями. Хван встретил Минхо после обеда, тепло улыбнувшись. Местные оглядели новое лицо, но быстро вернулись к своим делам, забывая о молодом человеке. Хенджин усадил его на место, располагавшееся близко к витрине и, не спрашивая, принес кофе. В его жизни только два человека пьют латте с мятным сиропом, поэтому, даже если бы захотел, не смог забыть этого. Ли благодарит и отправляет блондина работать дальше, пока осматривается вокруг и наблюдает за расслабленными движениями бариста тире хозяина чудной кофейни. Ближе к закрытию, когда на улице зажглись огоньки, а люди расползлись по своим жилищам, Минхо, так и не рассказав, где живет его друг, оповестил, что уходит прогуляться по городу, просил не волноваться и, махнув рукой, вышел, разнеся колокольный тонкий звон по всему залу. Хенджин просто дернул плечами, не удивившись. В конце концов, если тот заблудится, у него есть телефон. На двери красовалась табличка «Закрыто», основной свет был погашен, столы вымыты, как и все другие плоские поверхности, на складе порядок. Все это показывало, что можно отправляться домой с полным чувством завершенности рабочего дня. Вот только появилось одно «но», громом прокатившееся снаружи. Застучали капли, летнее ночное небо стало в разы темнее. Экран смартфона засветился, отдаваясь вибрацией в кармане. Джисон волновался, сказал, что наглый черт под именем Ли Минхо дома и спрашивал, не нужно ли за ним прийти. Получив отказ и заверение, что все нормально, тот отключился, прося быть аккуратнее. И снова тишина. Только противный и холодный дождь разрывал ее. Молодой человек неспеша брел по тротуару, уставившись на свои сырые кеды и сжимая ручку прозрачного зонта. Машины редко освещали дорогу яркими фарами, особенно, когда сворачиваешь с центральной улицы. В этой части городка в дырах на асфальте, которые уже месяц не могут заделать, собралась дождевая вода. Блондин неосознанно выбрал длинный путь вместо обычного короткого и разглядывал маленькие домики в традиционном корейском стиле с горящими окошками. Высокие фонари остались где-то позади, поэтому пришлось идти по памяти и почти что на ощупь. Хенджин зачем-то останавливается на пустом перекрестке, осматриваясь по сторонам и слушая стук капель по поливиниловой пленке. Глаза цепляются за маленький источник света, перемещающийся в дюжине метров от него. Странно. Особенно учитывая старый район и мерзкую погоду, нависшую черными тучами над городом. Когда зрение в состоянии сфокусироваться, блондин отмечает человека без зонта с коробкой в руках, подсвечивающего дорогу телефонным фонариком. Хвану хватает пол минуты на анализ и раздумья, как он уже подходит к незнакомцу, бегая глазами по его вымокшей фигурке и растерянному лицу. -Простите, вам нужна помощь? – голос почти сливается с шумом непогоды. Он подходит настолько близко, чтобы укрыть обоих от проливного дождя, из-за чего парень поднимает голову и смотрит влажными то ли от слез, то ли от дождевой воды, глазами на новое лицо перед собой. -Д-да. Я ищу ветеринара. Здесь же есть ветеринар? – его губы дрожали от холода, и Хван мог бы утверждать, что слышал стук чужих зубов. Затем из картонной коробки раздалось тоненькое мяуканье и еще, и еще. -Я могу проводить, если вы не против. – Получив положительный ответ в виде кивка и тихого «Да, пожалуйста», Хенджин встал рядом и устроил ручку зонта между ними, двигаясь вперед. Парень неосознанно жался к плечу, чувствуя тепло от чужого тела и сжимая крепче коробку холодными пальцами. Хван был уверен, что они были ледяными. Свободной рукой он подсвечивал дорогу, дабы не свалиться в какую-нибудь лужу. -Спасибо вам. Вы, наверное, шли домой… -Все нормально, мне не сложно. Лжет. Ему очень сложно дается каждая минута, проведенная под чертовым дождем. Но бросать потерявшегося паренька было бы неправильно, да и совесть могла бы заесть. Хенджин, не хотя, ворочает мысли о том, зачем было переться в такую погоду и неужели это не подождало бы до утра. Чужая голова – потемки, как и улица, с которой они вышли спустя недолгое время, наполненное молчанием обоих. Менее чем через пол часа показалось нужное здание. Хван выдохнул с облегчением и даже был рад, что знакомый зануда торчал до поздней ночи на работе. На двери болталась табличка «Закрыто», но ручка с легкостью поддалась и молодые люди вошли внутрь светлого помещения. -Ким Сынмин! – кричит блондин, бросая мокрый зонт в специальную корзину и направляясь в кабинет, из которого доносились звуки присутствия человека. -Специально для всяких Хван Хенджинов на стене висит график работы, чтобы всякие Хван Хенджины не мозолили мне глаза в нерабочее время. Из-за угла выходит фигура, чуть уступающая в росте самому Хвану, в белой помятой рубашке и черных брюках. Ким стягивал медицинские перчатки и приподнимал брови в немом вопросе «Какого тебе тут надо?». Затем он обращает внимание на незнакомца, мнущегося на пороге с промокшей коробкой в руках, из которой доносилось истошное мяуканье. Ветеринар сразу же подходит ближе, заглядывая внутрь. Хенджин тоже оказывается рядом, смотря на трех, едва разлепивших глазки, котят: два черных, как угольки, и трехцветный. Они дрожали и плакали в поисках родителя, прижавшись друг к дружке. -Что случилось? – спрашивает Ким, забрав коробку и поставив на специальный стол, и начинает осматривать котят на признаки повреждения. Хван тем временем взял не менее дрожащего парня за плечи, усадил на диван и принялся заваривать горячий чай. -Это Ли Феликс. Он приехал неделю назад, и, видимо, местные решили, что раз он новенький и молодой, то можно подкидывать ему зверушек. – Выдал информацию, которую успел узнать за их дорогу. -Ясно. А Ли Феликс сам может говорить? – Ким смотрит на блондина исподлобья, переложив маленьких пушистых комочков на сухую поверхность. Ответа на свой вопрос он так и не получает. – Ладно. Я могу оставить их на передержку, но не более, а сейчас отогрейтесь и по домам, поняли? – смягчается молодой мужчина и, кинув полотенца на диван, уходит возиться с новыми маленькими пациентами. -Держи, - передает Ли дымящуюся чашку со светлой жидкостью и приседает перед ним, чтобы найти его опущенные глаза своими. – Сейчас мы высушим твои волосы, и я провожу тебя домой. За малышей не переживай – док позаботиться о них, а потом мы вместе что-нибудь придумаем. – Хенджин говорил медленно, как с маленьким ребенком, заполняя своим голосом все вокруг и заставляя фокусироваться только на нем. Феликс продолжал подрагивать из-за мокрой одежды, отогревал пальцы о горячую кружку и внутренности сладковатым чаем. Успокаивало. Феликс не возражал, когда на голову опустилось мягкое полотенце, когда чужие руки сушили его волосы, когда блондин отдал ему свой бомбер, оставшись в одном лонгсливе. Ли мог бы оправдаться испугом, что вымочил и отморозил мозги, но нельзя же принимать помощь от совершенно незнакомого тебе парня за чистую монету. Разве родители в детстве не учили не ходить с чужаками, особенно по дождю, особенно ночью, особенно по местности, которую ты знаешь без года неделю. Феликс что-то такое припоминал, но лишь кусал губы, поклонившись на прощанье ветеринару, покидая клинику под тем же зонтом с тем же молодым человеком, вышагивающим рядышком. Сухая ткань куртки грела, чужое горячее плечо – тоже. Феликс назвал свой адрес и послушно плелся, не допуская мысли, что с ним могло случиться что-нибудь плохое. Оно бы случилось, не встреть он Хвана, а так все более чем нормально. Ли даже стал узнавать дорогу, по которой они шли часом ранее, стало еще спокойнее. Показался знакомый забор, крыша дома и… Бардак. Первое, что Хенджин увидел, зайдя на чужую территорию и чуть не споткнувшись о какой-то мусор. Доски, накрытые брезентом, банки с краской, ящики с инструментами и черт знает, что еще. Ли виновато и стыдливо поглядывал на него, подсвечивая фонариком сырую землю, пока они не дошли до входа в дом. -О нет, нет! – парень, едва зайдя в дом и скинув насквозь вымокшие кеды, побежал к ведерку, в которое капала с потолка вода, чтобы заменить его на пустое рядом стоящее. Если оглядеться, то здесь повсюду стояли разные посудины и тары, спасавшие деревянный пол от дырявой крыши. – Прости, пожалуйста. – Он разворачивается к гостю лицом, нервно лохматя и без того торчащие во все стороны волосы. - У меня ремонт в самом разгаре. -Оу, не переживай из-за этого. Я понимаю. – Хван неловко мнется на пороге, не решаясь пройти дальше скромной прихожей. Ему давно следовало бы оказаться дома, слушать ругательства друга за задержку, а еще Минхо… Он же оставил их там вдвоем (так то вчетвером, Финик и Микаса как бы тоже там)… - Я, пожалуй, пойду. Прими душ, оденься тепло и выпей еще чай. Приятно было познакомиться, Феликс! Он попятился назад, снова оказываясь под дождем, от которого уже тошнило. Хотелось скорее оказаться в уюте дома, включить фильм на всю громкость, чтобы не слышать стука. Кап-кап, кап-кап. Стучало по натянутой ткани зонта. Хван сильнее сжимал его ручку, переступая хлам во дворе. В висках начинало пульсировать. Кап-кап. Перед глазами стоит дождевая стена, в точности как в тот самый день, не дававшая сделать и шагу вперед. Хенджин сильно трясет головой, прогоняя наваждение. Надо просто дойти до дома, где он будет лежать на коленях у Хана, слышать его голос и стук сердца, обнимать котов и смотреть в экран ноутбука, пока не заснет. Надо только… -Хенджин? – недолго думая, Ли выходит наружу, оставаясь под козырьком крыши. – Уже поздно, да и дождь… У меня, конечно, жуткий бардак, но может останешься? Да, звучит странно и возможно неправильно совсем, ведь мы только познакомились, но все же… - Феликс говорил громко и быстро, стараясь перекричать бушующую непогоду и как будто боясь передумать. Хенджин оглянулся. На парне все еще был его бомбер: великоватый, с рукавами до кончиков пальцев и длиною по бедра. «Мило» пронеслось в голове. А следом «вполне себе уютно», когда ноги переступили порог и он очутился в глубине дома. В доме пахло краской, деревом, каким-то кондиционером для белья и совсем немного едой и травяным чаем на кухне. Большая часть мебели была старенькой, но смотрелась гармонично с общим интерьером. Прихожая сразу соединялась с гостиной, вмещавшей в себя еще и столовую, состоящей из круглого дубового стола, покрытого зеленой скатертью в причудливую закорючку, на которой стояла тарелка с фруктами, и четырьмя стульями; чуть правее располагался камин с фигурной вазой сверху, низким комодом с кассетным проигрывателем по одну сторону и диваном по другую. Молодые люди прошли в кухню, тоже не отличавшейся особой новизной. У некоторых шкафчиков отсутствовали дверцы и их заменяли специально пошитые занавески. На черной газовой плите дремал чайник, который Ли поспешил наполнить водой и поставить кипятиться, Хенджин же сел за стол, занимавший угол напротив кухонного гарнитура. Прозрачная тюль колыхалась из-за щелей в окнах, прохудившихся со временем и создающих прохладу по деревяному полу. Единственная лампочка давала теплый свет, создавая ту самую атмосферу тихого томного вечера. Отправив, наконец, Феликса в душ и переодеваться, Хенджин стал дальше рассматривать скромное убранство чужой обители: протекший потолок, маленькие трещины на настенной плитке, узорчатые фарфоровые чашки и много других мелких, но, возможно, значимых деталей, делавший дом – домом. Пока блондин остался наедине со своими мыслями, вспомнил о Хане, который, наверно, на стену лез от волнения. Хван набрал номер друга и спустя буквально один гудок услышал ряд бранных слов. -Прости, Сон-и! Все нормально со мной, правда… Возникли непредвиденные обстоятельства, так скажем... Завтра расскажу. Нет… Сон-и, не кричи, пожалуйста… - Хенджин потер переносицу, зажмурив глаза – голова болела адски. Сквозь громкие причитания Хана послышались тихие шаги, начинал закипать чайник. – Джисон, послушай, ложись спать… И он пусть ложится… Да, теплых снов, Сон-и! – закончив разговор, тяжело выдыхает и откидывается на спинку. Феликс не хотел подслушивать, честно-честно, просто так вышло. Закончив смывать с себя вечернее приключение и одевшись в сухую одежду, он подошел к кухне, но, услышав чужой разговор, притормозил, не хотя прерывать. Если шкала неловкости до этого достигала примерно половины, то сейчас она почти выбивала максимум. «Его ждали дома, вот болван ты, Феликс Ли» думал парень про себя, ругаясь на собственную глупость – выпереться в дождь. -Так, какой чай ты пьешь? – натянув дружелюбную улыбку, Ли подошел к плите, чтобы разлить кипяток по белым чашкам. – Из еды у меня только клюквенный пирог, который принесла мне бабушка по соседству. Еще есть фрукты и… -Феликс, - перебил его блондин, смотря глазами, с плескавшейся на дне грустью, которую при таком слабом освещении точно не увидишь, но Ли смог заметить сразу, - чая будет достаточно. Зеленого. На стол опустились две кружки - со светлой и темной жидкостью, - сахарница и молочник грушевидной формы. Хенджин внимательно наблюдал, как Ли добавлял в свой черный чай ложечку сахара и разбавлял его молоком. Надо же… Сколько живет, впервые встречает человека, пьющего чай с молоком. Ну не чудной ли? -Ты в порядке? Выглядишь… Не очень. – Решает нарушить тишину хозяин дома, искренне переживая за нового знакомого. -Нормально, - откровенно признаваясь, разговаривать совсем не хотелось. План на вечер с другом не воплотился в реальность, дождь, от которого нигде не укрыться, продолжал колотить по вискам и нет того, кто обнимет и скажет, что он не один. -В гостиной диван слишком маленький и там пахнет краской, можешь спать в моей комнате, а я… -А ты хочешь надышаться краской и спать на неудобном диване? Феликс тушуется под чужим взглядом и ежится от холода. Не предлагать же спать вместе? Едва знакомым людям… Ответ напрашивается сам собой, да и Хван непрозрачно намекает на него, но парень старательно его игнорирует, потому что это вверх неловкости и странности. -Феликс, расслабься уже. Это я у тебя дома, а не ты у меня. Просто постели мне на полу в спальне и все. -Вот уж глупости. Если ты простудишься, я буду чувствовать еще большую вину. Так и порешали. Хенджину вообще не принципиально – дайте подушку, и он уснет на любой плоской поверхности, - а Феликс продолжал закусывать губу, пока расстилал большую кровать, поглядывая на закрытую дверь ванной, из-за которой доносился шум воды. Все это очень странно, не в характере Ли, но вот они здесь, лежат по разные стороны постели, пытаясь уснуть под мерные постукивания капель снаружи (и внутри, к сожалению). Ликс то и дело косился на чужую спину, вслушивался в дыхание и зажмуривал глаза, прикрыв их рукавами от огромного серого худи. Проворочавшись еще с час, уставший организм наконец взял свое, и молодой человек смог погрузиться в беспокойный сон.